Петроградское небо мутилось дождем, На войну уходил эшелон. Без конца — взвод за взводом и штык за штыком Наполнял за вагоном вагон. © А. Блок
Порывы ледяного ветра старой имперской столицы били в лицо, трепали знамёна, реющие над городом. Вечно закрывающие небо облака сегодня были разогнаны, и солнечные лучи ярко освещали колонны марширующих солдат и боевой техники, изящные белые колоннады имперских дворцов, отражались бликами от инструментов играющего марш военного оркестра и возвышающихся над городом золотых шпилей. Колонны войск всё тянулись и тянулись, притягивая взгляд, вовлекая в ритм музыки и слаженных шагов. Военные парады всегда были одним из самых завораживающих сортов массового действа. Когда-то армия Рейха была сильнейшей в мире. Нынешние солдаты и обыватели, собравшиеся огромной толпой, даже не представляют, каково было сражаться на той Войне, для них это просто повод почувствовать себя частью великой Империи и нажраться водки. Ах да, и ещё выходной. Молодой человек, в документах которого значилось имя Иван Эдуардович Воронов, презрительно поморщился. Он был на той Войне, хотя никто не подумал бы такого, глядя на парня лет двадцати пяти на вид, и она оставила в нём страшный след. Он сочувствовал лишь тем старикам, что сами прошли через этот ад. Сейчас их осталось совсем мало… Но его спасало то, что он родился с редчайшей особенностью — способностью к магии. А ещё то, что когда-то ему повезло захватить частицу Красной тинктуры, ценной алхимической субстанции, способной фактически отменить старение. «Молодой» человек крепко сжал в ладони красный, как кровь и знамёна СССР, минерал размером примерно с перепелиное яйцо. Острые грани больно впились в ладонь. Когда-нибудь он сможет всё исправить, сможет сделать так, чтобы люди не умирали. Слишком много дорогих ему людей погибло, слишком много убитых по его вине, слишком много тех, кого не смог спасти… Вернуть бы их, должен же быть способ! Он же волшебник, он умеет творить чудеса… Он хорошо помнил другие парады, солдат, отправлявшихся на фронт, бесконечные поезда и серость вагонов. Помнил колонны танков, мотопехоты, БТР. Шум от залпов зенитных орудий и от моторов самолетов, летящих бомбить города и воинские части. Но сейчас со всех сторон неслась всего лишь старая песня, проникая в уши, забивая мозг и вызывая из памяти призраки тех, кого он хотел бы похоронить навеки.Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша, На высокий берег на крутой.
Голова закружилась. Он прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Просто ПТСР, так бывает… В город с немецким названием, что во времена его юности носил имя вождя Революции, Иван прибыл сегодня, и сразу столкнулся с тем, что из-за майского праздника все гостиницы забиты битком. Он не хотел привлекать внимание и потому старался найти наиболее неприметную, но и это не получалось. Отдельной проблемой было то, что денег оставалось совсем немного. Поскольку то, ради чего Иван прибыл в Санкт-Петербург, находилось на Смоленском кладбище, он думал найти какой-то хостел на Васильевском острове, но все оказались заняты. Созерцание Парада Победы испортило его настроение окончательно, всколыхнув воспоминания так, словно Война была вчера. Наконец, с некоторым отвращением порывшись в интернете — современная игрушка, называемая смартфон, казалась ему крайне неудобной и неоправданно дорогой, — он нашёл свободное место в хостеле недалеко от Маяковской, носившем странное название «Зиг Кайзер». Стоило отойти с Невского проспекта, напоследок бросив взгляд на трафаретную надпись времён Блокады, в честь Дня Победы украшенную букетом красных гвоздик, предупреждающую: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна», как имперская роскошь сменилась своей противоположностью — мрачными, обшарпанными домами из тёмного кирпича, покрытыми разноцветными граффити. Некоторые окна были разбиты или заколочены. Перед парадной, рядом с которой обнаружилась едва заметная вывеска нужной организации, дорогу вдруг перебежала жирная серая крыса. Что ж, в Блокаду съели даже их, но они всегда возвращаются… Внутри пахло сыростью, лестница оказалась узкой, со слегка покосившимися ступенями. Но сам хостел выглядел светлым и, на первый взгляд, современным. — Иван Эдуардович Воронов? — администратор непонятного пола, светло-русое стриженное существо в необъятной серой толстовке, с татуировкой в виде розы на запястье и туннелем в ухе, вернул ему паспорт. — Добро пожаловать. — Можно просто Иван, — кивнул он с самым честным видом. Иван — распространённое имя, но есть мнение, что оно приносит удачу. В любом случае, не хуже других. — Меня зовут Саша, — администратор вдруг заигрывающе улыбнулся, задержав на нём взгляд. Воронов постарался придать лицу наиболее отрешенное выражение. Он всегда был красивым — правильные черты лица, белокурые волосы, большие серо-голубые глаза — но почему-то его красота всегда привлекала к нему исключительно очень странных личностей. — Душ — там, туалет рядом, ваше место в том номере, — Саша махнул или махнула рукой в сторону самой кособокой двери. — Кухня — там… — Я думал, они вымерли, — пробормотал Воронов, заметив деловито бегущего в обозначенном как кухня направлении таракана.***
Искать работу сейчас было бесполезно — у всех же выходной. Деньги заканчивались. От волос Ивана теперь отвратительно-сладко пахло дешёвым ванильным мылом — своего шампуня он не имел, и вымылся той субстанцией, что предоставлялась хостелом. Впрочем, хоть что-то. Он попытался поспать, но что-то ему мешало — может быть, запах ванили, а может, спровоцированный несущейся из всех утюгов «Катюшей» приступ посттравмата. Немного помучившись и сообразив, что он, почти не скрываясь от соседей по комнате, засунул под подушку заряженный пистолет, Иван решил не выпендриваться и залить своё состояние порцией алкоголя. Вообще-то, он планировал выспаться, а ночью отправиться на Смоленское кладбище, но трясущиеся руки подсказывали, что стоит отложить вылазку. Воронов почувствовал настоящую ненависть к себе. Не ожидал, что окажется настолько слабым! Прихватив остатки денег, неимоверно раздражающий смартфон (ещё не хватало, чтобы эту дорогую фиговину украли) и пистолет — антикварный Вальтер П38, гораздо более привычный и удобный, чем современные, — Иван отправился за водкой. Небо северной столицы уже заволокло облаками, начало моросить. Выйдя во двор, Иван вдруг почувствовал, что где-то недалеко идёт магическая схватка. Это ему совсем не понравилось — он хотел затаиться. Но то, что Иван сначала принял за приступ ПТСР, оказалось предчувствием — у него с детства был талант предсказателя. Сейчас перед глазами возникло видение: опричники, убивающие какого-то мужчину в старой военной форме. Опричники… магическая полиция России. Нельзя привлекать их внимание! Нужно просто пройти мимо, что ему до этого человека?! Может, то, что он тоже воевал, воевал по-настоящему? Наверное, тоже сорвало крышу из-за ПТСР… Иван бросился туда, где чувствовал магию, мимо надписи, предупреждающей об опасности при артобстреле, дальше, в старое здание, где, несмотря на близость к центру, никто не живет, только сдаются залы под мероприятия…Ой ты, песня, песенка девичья, Ты лети за ясным солнцем вслед: И бойцу на дальнем пограничье От Катюши передай привет.
Он тихо произнёс заклинание, призывающее прикрывший его туман, и снял пистолет с предохранителя. Опричников было четверо. Они не показались ему особо сильными, но их защищали служебные амулеты. Они пытались загнать в угол огромного пустого зала мужчину, по меркам обычных людей выглядящего лет на сорок. Довольно крепкое сложение, тёмные волосы с проседью… Но, судя по форме и некоторым знакам отличия, он служил в «Зимних витязях» — печально известном отряде специального назначения магического СССР. Его глаза сияли оранжевым, он скалился. Волколак, значит! Во время Войны оборотней и прочую нечисть русские использовали как спецназ, но после Войны их ограничили в правах, и до сих пор подвергают дискриминации. Не только в России, во всем мире так. — Сдавайся, — бросил один из опричников. Они все еще не видели Ивана — его охранные руны оказались сильнее их амулетов. — У тебя нет шансов. — Мы не за это сражались, — оборотень зарычал и начал обращение. Кажется, только Иван расслышал в его хриплом голосе истерические нотки. Он сразу понял, что угадал — из-за праздника у оборотня сорвало крышу. Неизвестно, что он сделал, но он будет уничтожен — нечисть не любят. Иван не хотел убивать опричников — это бы привлекло к нему слишком много внимания, поэтому бросил сильнейшие оглушающие заклятья, на какие был способен. Кажется, когда-то в этом зале знать Российской Империи кружилась в бальных танцах… Что же, станцуем! — Стой! — крикнул он оборотню, на всякий случай вскидывая оружие. — Стоять! Трое опричников упали. У одного сработал амулет, видимо, более сильный, чем у прочих. Он обернулся к новому противнику, но волколак бросился к нему, молниеносным движением отбрасывая в стену. Потом обернулся к Ивану, рыча и меняя обличье. — Я не хочу сражаться! — воскликнул Иван, призывая огненные чары, поднимая ревущий огонь, как щит. — Ты — из «Зимних витязей», да?! Райнхард фон Харденберг сбежал из тюрьмы в Штатах! Он хочет призвать воплощённую смерть! Оборотень остановил трансформацию и недоверчиво усмехнулся, вглядываясь в лицо Ивана. Магическая пресса ничего не говорила о сражении в США, унёсшем жизни множества стражей порядка, потому что их власти предпочли засекретить свой провал, так что об этом мало кто знал. — Райнхард фон Харденберг, — волколак вскинул брови и оскалился, хищно проведя языком по острым клыкам. — Сильнейший волшебник Третьего Рейха, серьезно? Призвать смерть?! — Мне нужна помощь! — произнёс Иван с горечью. Зимний витязь должен понимать, насколько опасен ритуал, задуманный Райнхардом… а у него самого сегодня тряслись руки. — Один я могу не справиться. Отброшенный оборотнем к стене опричник пошевелился. Не сдох, живучий! Иван вскинул руку, произнося сонное слово. Зимний витязь, конечно, прекрасно знал, на что был способен Райнхард фон Харденберг — их отряд не раз вступал в бой с ним. Все во время Войны боялись сильнейшего волшебника Третьего Рейха. Но и «Зимних витязей» тоже. Оборотень действительно мог быть полезен. — Призвать воплощённую смерть… — повторил волколак. Иван подумал, что всё ещё не знает, за что того ловили опричники. — Я помогу тебе! — снова хищно усмехаясь, он протянул руку. — Фома, Фома Стригин-Оболенский.