Немцы усложняют всё себе и другим. © И. В. Гёте
Первое, что нужно было сделать в новом городе — снять как можно более неприметное жильё. У неё был забронирован номер в средней руки отеле — усмехнувшись, Розенрот подумала, что дочка Владимира Лебедя, конечно, остановилась в пятизвёздочном, — но это годится только на первое время. Она уже выбрала восхитительно сомнительный вариант съёмного жилья в районе Кройцберг, как раз рядом со старинным Иерусалимским кладбищем. Берлин… Розенрот не помнила, когда в последний раз была в этом городе. Кажется, она видела увенчанную колючей проволокой стену, но, возможно, это просто игра воображения, а не настоящее воспоминание. Абсолютно уверена она была лишь в том, что находилась здесь в 1945, когда город лежал в руинах под сапогами победителей. Найти бы хоть одну зацепку, где искать сына… Она даже внешность не могла вспомнить чётко, разве что совсем ребёнком. Кажется, он был похож на неё — тоже кареглазый шатен. Внешность не то чтобы редкая. Она уже пыталась узнать его в ком-то из немецких волшебников, но ничего не вышло, задача осложнялась тем, что многие из них консервативны и не пользуются соцсетями, к тому же он мог переехать. Впрочем, сейчас ей необходимо найти другого человека. Райнхарда фон Харденберга. Судя по тому, что удалось узнать о его побеге Крысиному Королю, это было впечатляющее зрелище, достойное битв прошлого. Харденберг всё же был потрясающим человеком, хоть и свихнулся, похоже. Говорят, в юные годы он писал стихи, подобно своему прославленному родичу, поэту-романтику под псевдонимом Новалис, но Розенрот не представилось возможности прочитать их. А жаль — в словах, сложенных могущественным колдуном, может скрываться настоящая сила. Сама же Розенрот никогда не была творческим человеком, и её магия строилась иначе — на формулах и точном расчёте, а не интуиции. В отличии от нынешних обитателей Кройцберга, исчеркавших граффити многие здания старой застройки с их арками и проходными дворами и пооткрывавших кучу Арт-кафе и художественных галерей. Несмотря на огромное количество турков, чёрных и тому подобного, сейчас Берлин казался восхитительно живым. Город выглядел знакомо и незнакомо одновременно, как старый друг, с которым встретился после долгих лет, но никаких новых воспоминаний не принёс.***
Поговорив с удивительно масляноглазым турком, Розенрот стала счастливой временной обладательницей небольшой квартиры под самой крышей с доступом на чердак. На этом можно было считать взаимодействие с обычными людьми оконченным на сегодня. Её ждала нечисть. Первым, кого увидела Розенрот, подойдя ко входу стрип-клуба Elefant, где собиралась всяческая тёмномагическая шушера, был здоровенный чернокожий вышибала, в обтягивающей спортивной майке, судя по характеру видимых на мускулистых руках, шее и даже лице татуировок, шаман. — Здравствуйте! — неожиданно тепло улыбнулся он при виде посетительницы. — Вы на собеседование? — Хм… Не совсем, — Розенрот немного не ожидала подобного предположения. — У меня назначена встреча с херром Максимилианом фон Ротбартом, председателем европейского совета по правам вампиров. — Простите… — Розенрот криво улыбнулась, с некоторым недоумением наблюдая, как чернокожий бледнеет. Интересно, как ему это удаётся? — Сейчас провожу вас, фрау… — Ничего страшного, не извиняйтесь, — реакция показалась ей максимально забавной. Несмотря на пафосное название, Европейский совет по правам вампиров являлся правозащитной организацией, созданной энтузиастами, и не имел отношения к властным структурам. Максимилиан Отто фон Ротбарт, относительно молодой вампир, отметившийся тем, что до 1945 года имел звание оберштурмфюрера СС, по совместительству был владельцем данного стрип-клуба, что и объясняло столь своеобразный выбор места встречи. На самом деле, по мнению Розенрот, лучше было бы пообщаться где-то среди простых смертных, здесь же наверняка шастают осведомители Гримм. Впрочем, за ней-то они проследить не смогут, она способна отвести глаза полицейским. Даже если у них есть защитные амулеты от Хоффманна — насколько она знала, глава немецкой магической полиции здесь единственный мастер приблизительно её уровня. Внутри стрип-клуб показался ей весьма пафосным — она ожидала чего-то более дешёвого и безвкусного. В декоре, оправдывая название, часто присутствовало изображение слона с серебряными бивнями, вокруг которого извивались обнаженные африканские девушки из чёрного дерева. Сейчас шоу не было — только у барной стойки выпивали худосочная пери в пышном блондинистом парике, черном кожаном бикини и пушистых тапочках, и унылый шайтан, обсуждавшие свои трудности с получением ВНЖ. Видимо, сотрудники, чья смена закончилась или ещё не началась. Чернокожий шаман и прибежавшая откуда-то из-за скрытой дверцы самка вервольфа в аккуратной белой блузке с бейджиком, гласившим, что волчицу зовут Ульфрида и она является администратором, проводили Розенрот на второй этаж, где её ожидал хозяин заведения. Кабинет был оформлен в неформальном стиле, с удобными минималистичными креслами и несколькими абстрактными картинами на стенах. Ничто не указывало на то, что Розенрот сейчас находится в стрип-клубе, кроме хозяина, одетого в чёрные кожаные штаны, перетянувшие обнаженный торс бдсм-ремни и, в довершение, чёрную фуражку на бледно-золотых волосах — видимо, ностальгирует по службе в СС. — Приветствую, фрау, — произнёс фон Ротбарт, отвернувшись от панорамного окна. — Как говорил Сократ, ἓν οἶδα ὅτι οὐδὲν οἶδα, что значит… — Это значит: «я знаю, что я ничего не знаю». — Розенрот без приглашения уселась в приглянувшееся кресло. На невысоком столе ждали открытая бутылка вина, фрукты и сыр, чем она поспешила воспользоваться, налив себе бокальчик. Она всегда носила серьгу с небольшим кристаллом, нейтрализующим большинство известных ядовитых веществ, но скорее всего вино и так было «чистым». — По-латыни scio me nescire. Если вы это к тому, что не знаете, как ко мне обращаться, херр фон Ротбарт, то можно называть меня Розенрот — под этим псевдонимом я широко известна в узких кругах. Она отпила вино, оказавшееся весьма неплохим. Похоже, вампирюга хоть и выпячивал свои нетаковость с инаковостью, но все же достаточно серьезно относился к этой встрече. Греческая мудрость взбесила её, пройдясь по сокровенному больному месту — она знала так много разных вещей, от замшелых античных изречений до видов патронов, но почти ничего не знала о себе самой, о своих близких. О том, что действительно важно. Розенрот сделала ещё глоток вина, красного, словно кровь. — Ваш посредник утверждал, что вы можете помочь нашей организации, предоставив формулу препарата, снижающего жажду крови при аналогичном восстановлении силы вампира, — Максимилиан фон Ротбарт обаятельно улыбнулся, показав заострённые клыки. Вампир-эсесовец был очень привлекательным мужчиной — совсем светлые волосы, серо-стальные глаза, ей как раз такие нравились более всего, аристократические черты лица с прямым носом и решительной линией подбородка. Но скорее всего это было вылеплено чарами — вампиры просто обожают магически подчеркивать свою сексуальность. — Но, насколько мне известно, это невозможно — нам необходима вовсе не кровь сама по себе, а жизненные силы жертвы, причём крайне желательно, чтобы она испытывала в момент укуса искреннее вожделение к вампиру, что, к сожалению, не передаёт ни один препарат… — Моя формула частично повторяет один эксперимент эпохи сороковых, — Розенрот, больше не улыбаясь, впилась взглядом в лицо эсесовца, на котором проступила явная жадность. В серых глазах загорелся огонёк вожделения. — Стабильные результаты уже достигнуты. — Она отстегнула от закреплённого на предплечье ремешка небольшую ампулу с препаратом. — Попробуйте, уверяю, это заменит вам одного выпитого досуха человека! За один укус вампиры обычно выпивают совсем немного. Раньше многие из них часто жили за счёт того, что заводили себе любовника-человека, к которому прикладывались каждую ночь или раз в несколько дней, месяцами доводя до тяжелой анемии и смерти. Сейчас, конечно, подобное редко остаётся безнаказанным. — И как это лучше принимать? — Ротбарт с интересом рассматривал ампулу, вертя её в пальцах. — На всякий случай, я хотел бы уточнить, что я не убиваю людей. Я считаю для себя достаточным той энергии, что могу получить вместе с сексом и несколькими каплями крови, и предпочитаю менять еду как можно чаще. У вампирского сообщества, к сожалению, плохая репутация, и я готов на все, чтобы это исправить. — Лучше всего через кровь, — Розенрот снова улыбнулась. Все и всегда сводится к ней, к крови. — Внутривенно. Как я понимаю, не все вампиры столь же выдержанны, как вы, и убийства случаются достаточно часто? В будущем я планирую улучшить данную формулу, и если у меня получится, я вовсе избавлю вампиров и оборотней от данной пищевой зависимости. Но для этого мне необходима информация, а вы, насколько мне известно, крайне хорошо умеете собирать сведения… — Кажется, я понимаю, куда вы клоните, — бывший эсесовец, нисколько не стесняясь гостьи, извлёк из шкафчика шприц и с профессиональной точностью ввёл себе в вену предложенный препарат. Розенрот не ожидала, что он действительно решится испытать препарат на себе. — Неслучайно вы упомянули эксперимент эпохи сороковых именно сейчас, когда Райнхард фон Харденберг сбежал из тюрьмы в Штатах. Я видел снимки с места происшествия — это дымящиеся руины на месте огромного здания. Погибло более ста волшебников — не только охранники и прочие сотрудники тюрьмы, но и другие заключённые. Этот человек все ещё очень силён как волшебник, но склонен к бессмысленной жестокости и наслаждается убийствами. Вас, волшебников, и так крайне мало, вы же сами понимаете, что сотня далеко не слабых — это просто огромная потеря для генофонда? Я уверен, что он не появлялся в Германии, но если появится, я лично сделаю все, чтобы его уничтожить — он непредсказуем и неадекватен, с такими нельзя работать, они склонны разрушать все, до чего способны дотянуться. А я несу ответственность за жизни вампиров, которых многие хотели бы уничтожить как вид. — Тюрьмы отвратительны, — пожала плечами Розенрот, вспоминая собственное заключение в России. Её побег прошёл тихо, почти без жертв, она до сих пор не понимала, как Крысиному Королю удалось это провернуть. И почти жалела, что не убила всех причастных прямо там, как это сделал Харденберг. — Впрочем, я ведь не собираюсь помогать Харденбергу в его планах, какими бы они ни были, мне просто нужна информация, а, передав её, он исчерпает свою полезность. Поэтому я все же прошу вас делиться со мной любой информацией об этом человеке, какую вы только можете получить. — Хорошо, — Ротбарт снова хищно, за счёт острых клыков у него только так и получалось, улыбнулся. — Я поделюсь с вами любыми сведениями, что дойдут до меня, но сразу вынужден предупредить: я обещал то же самое Хансу Хоффманну. — Благодарю вас, — Розенрот почти искренне улыбнулась. — Но, насколько мне известно, Хоффманн в юности был лучшим другом, а если точнее, верной собачкой Харденберга… — Совершенно верно, — Отто фон Ротбард тоже отпил вина. — В юности Харденберг был очень ярким персонажем: невероятно талантливый, красивый, язвительно-остроумный. Мы пересекались несколько раз, он был весьма интересным собеседником. Хоффманн тоже довольно силён как волшебник, но совершенно не обладал обаянием своего друга. В какой-то степени именно это его спасло после Войны — он «просто исполнял приказы», тогда как Харденберг стал одним из тех, кто отдавал их. Впрочем, упорство и трудолюбие позволили ему выстроить карьеру, как вы сами знаете. Я предполагаю, что кресло главы Гримм для него дороже какой-то старой дружбы с человеком, способным запросто привести его на скамью подсудимых, разрушив всю его жизнь, но не могу быть уверен полностью. Именно поэтому я готов поделиться информацией ещё и с вами. — Вы, как известно, тоже выполняли приказы и даже отдавали их, — напомнила Розенрот. — Я понимаю, что сейчас вы действительно стремитесь спасти как можно больше жизней, но, все же, вы сами понимаете, что без жёстких решений в определённых ситуациях не обойтись. — За свои приказы я заплатил десятью годами тюрьмы, где чуть не погиб от невозможности получать нужное мне количество крови, — хмуро ответил Ротбарт. — Тогда как многие другие вампиры не смогли перенести подобное. Наш вид был на грани вымирания, поскольку подавляющее большинство российских вампиров погибли ещё во время Революции и репрессий, а европейские сражались на стороне Третьего Рейха и были истреблены или зачахли в тюрьмах. Я обязан помнить о каждом из них! В других частях света нас практически нет. Возможно, вы не знали, волшебники редко интересуются нечистью. — Я работала с вампирами и оборотнями, — Розенрот решила не уточнять, какие именно функции они при этом выполняли. — Я уверена, что моя формула сделает жизнь вампиров более безопасной. Мне действительно нужно знать, какие ингредиенты использовали сотрудники Харденберга изначально, и тогда я смогу сделать лекарство, благодаря которому вампиры и оборотни станут полностью себя контролировать, при этом не теряя силу и не голодая. Это же благая цель, которая решит большинство ваших проблем! — Вы правы, я сразу оценил перспективность ваших разработок, — не стал спорить Ротбарт. — Что вы хотите за свою формулу, кроме информации относительно Харденберга? — Деньги, — Розенрот усмехнулась, допивая вино, и поставила бокал на стол. — А ещё мне не помешала бы кровь вервольфа. Сильного. Постараюсь оставить в живых, но на сто процентов не гарантирую. У вас есть кто-нибудь на примете? Внезапно, за дверью послышался какой-то шум. Ротбарт чуть нахмурился и заглянул в смартфон, на который ему пришло оповещение. — Возможно, вам подойдёт полукровка? — спросил он, все ещё глядя в смартфон. — Отец — вервольф, мать — человек. Колдовать не может, превращаться в волка — тоже, но физически очень развитый, есть сверхострый нюх и тому подобное. Честно говоря, он у нас что-то вроде местного сумасшедшего — вообразил себя супергероем, сражается с теми волшебными существами, кто, по его мнению, угрожает обычным людям, поскольку считает, что Гримм намеренно саботирует свою работу… — Полукровка? — проговорила Розенрот с сомнением. Дети оборотней от обычных людей действительно не всегда владеют способностью превращаться, сохраняя при этом огромную физическую силу, зато среди их потомства может родиться вервольф, но это случается редко. Чаще всего волшебная сила постепенно уходит с каждым поколением. Почему-то она почувствовала непонятную тревогу. — А из какого рода его отец? — Зигмунд Вальц, он был достаточно известен во время Войны, с помощью звериного чутья выслеживал и убивал партизан, — проговорил Ротбарт чуть напряжённо. — Своих жертв он пожирал и становился все сильнее. Его именем запугивали детей. Простите, я сегодня все время возвращаюсь к теме Войны, не могу сдержаться. Восьмое мая влияет на меня не лучшим образом. — Зигмунд Вальц? — Розенрот не могла вспомнить, пересекалась ли она с ним лично, но по её ощущениям это было какое-то чудовище. — Пожалуй, его сын может подойти. А сам он жив? — Пытался начать новую жизнь после тюрьмы, завёл семью, но в итоге повесился, как раз незадолго до восьмого мая, — проговорил Ротбарт печально, его холодные серые глаза словно туманом заволокло. Снежной моросью. — Не все могут жить с таким, не все могут забыть… Его сын пытался вести нормальную жизнь, учился в Берлине, но потом его девушка погибла, не знаю подробностей, честно говоря, и психика не выдержала. Пойдёмте, я вам покажу его. Думаю, вы сами можете решить, насколько он подходит для ваших целей.***
На первом этаже теперь, как оказалась, кипела бурная деятельность. Центром её была грязная и вонючая девочка лет тринадцати на вид, которую волчица-администратор уговаривала не сопротивляться и дать продезинфицировать раны. Вокруг бегали пери с шайтаном и ещё какие-то личности. — Херр Ротбарт, её Зигфрид принёс, — тут же принялась докладывать волчица. — Её точно покусали, смотрите… по-моему, это обращение… — Где сам Зигфрид? — прервал её Ротбарт. — Девочке сначала нужно оказать первую помощь, а там станет понятно, обращение это или просто покусали, вы всё правильно делаете. — Зигфрид? — встрепенулась пери. — Да он на улице, ему позвонил кто-то. — Я сама разберусь, — бросила Розенрот, накладывая чары отвода глаз. — Позаботьтесь о ребёнке. На улице было темно, стало гораздо прохладнее. Искомый Зигфрид оказался высоким молодым человеком спортивного сложения, выглядевшим таким грязным и потрёпанным, словно только что вылез из окопа. Он, действительно, разговаривал по телефону. — Конечно, мама, со мной все в порядке, — доказывал он. — Ну что ты переживаешь, конечно, я собирался тебе позвонить! Не волнуйся! Розенрот вздохнула. Похоже, ей придётся поискать кровь вервольфа где-то ещё.