***
Зал или, как некоторые студенты называли, общая палата госпиталя «Дурмстранг» помещала в себя до двадцати больничных коек. Здесь не было отдельных условий для вип учеников или преподавателей. Порядок лазарета был прост: «Для медицины — все равны». Разве что пациентов с тяжелыми формами повреждений и болезнями ограждали передвижными перегородками, которые в случае необходимости усиливались и изолировались специальными заклинаниями. Не то, чтобы студенты «Дурмстранг» целыми толпами нуждались в медицинской помощи, как и преподаватели, но простоев в лечебнице не случалось. Однако все-таки в госпитализации нуждались лишь единичные случаи и просто так получилось, что в данный период времени только двое: он и студент «Игнистер» были госпитализированы. Они лежали на значительном расстоянии друг от друга, при чем младшекурсник вдобавок был огражден перегородками, так как будто был серьезно болен, хотя… Учитывая то, чему подвергся Чимин, то так оно и было. Этот черный сгусток внутри парня был очень силен и также опасен. Еще бы чуть-чуть… Пак старался не думать об этом, но размытость дальних объектов и периодические неприятные реакции на свет напоминали ему о причине такого состояния. Эта темная энергия чуть не выжгла ему сетчатку, благо, что обошлось только капиллярами, которые восстановить было проще с помощью зелий, приготовленных по старым рецептам, но… Если бы сетчатка все-таки пострадала, то Пак бы остался инвалидом на всю жизнь. Таким образом он мог бы попасть под стереотипы, что все лучшие провидцы слепые. Слава Богу обошлось без этого, вот только зрение хоть и восстановили, но вернуть остроту и вылечить светобоязнь до конца не получилось. Для этого ему и целителям понадобится больше времени. Да и тут только оставалось надееться, что медперсоналу удастся его вернуть в форму как можно быстрее, иначе его опекуны — родной дядя с маминой стороны и его супруга могут устроить разнос директору и всему преподавательскому составу. Из-за этого Чимин рискует весь учебный год быть притчей для учителей и учеников, а он крайне не любил такое внимание к своей персоне, несмотря на то, что своей внешностью и умом уже итак притягивал к себе излишнее внимание. Поэтому одна только мысль о последствиях в случае оповещения родственников не утешала студента. С этими тяжелыми мыслями он мог только закрыть глаза и надееться, что настойки с каждой минутой будут работать эффективнее. Хотя, по правде, настойки и от стресса ему тоже не стали бы лишними так как сейчас в его душе метались не самые лучшие чувства и волнения. Все же он сам инициировал случившееся, однако какая-то обида на младшекурсника все же присутствовала, хоть тот был и не совсем виноват в этой ситуации, но… Все же то, что внутри него было частью своего хозяина. И это что-то чуть не угробило Чимину жизнь, но если подумать о другом, то… Если это будет прогрессировать… И тут в вихре мыслей до него кое-что дошло, вот только обдумать эту мысль ему не дали, так как его отвлек глубокий баритон, обращенный к нему: — Как ты себя чувствуешь, Пак? — послышалось слева от него, на достаточном расстоянии, у его ног. На это обращение Чимин не стал открывать глаз, чтобы убедиться в личности своего собеседника, потому как было понятно итак — этот голос принадлежал конкретному человеку. Друзей у Пака не было. Он расстерял со всеми друзьями связь два года назад, когда умерли его родители, да и к тому же произошел переходный возраст. Таким образом случилась полная переоценка жизненных ценностей: изменился характер, изменилось отношение к окружающим после утраты двух самых главных людей в его жизни. На фоне стресса, депрессии и агрессивного поведения лишь единицы остались с ним рядом, да и тех Чимин собственноручно спровадил от себя подальше. Также и кто-то особенный отсутствовал в его жизни, да и вообще в их школе был запрет на отношения, почему отбор сюда был строго гендерно-сексуальный, почему здесь учились только альфы и беты мужского пола, также гаммы, но только с сильновыраженным альфа-признаком также мужского пола. Такие условия задавались не только потому что это считалось военнонаправленным учебным заведением, но и с целью того, чтобы ученики были полностью погружены в учебный процесс. Да и просто чтобы не нести перед родственниками учеников отвественности за то, что могли натворить подростки в период полового созревания. Конечно никогда никакая система не была идеальна, и все равно правила хоть кем-то, когда-то и нарушались, да даже чисто потому что рядом со школой были две деревеньки куда иногда ученикам было позволено выходить на прогулку. Таким образом кто-то умудрялся встречаться с омегами, альфа, бета и гамма девушками. Ну и исключением не было, что кто-то встречался между собой. Но у Пака не было ни среди деревенских, ни среди учащихся их школы никого. Поэтому даже хорошие товарищи его бы не пришли проведать, ну кроме одного того, кто самолично доставил их с младшекурсником сюда. И то Чимин уже давно не хотел его называть хорошим товарищем. — Все нормально. — сухо ответил он, и чуть выдержав паузу, продолжил. — Зачем пришел, Ким? Позлорадствовать? — после этих слов он чуть сглотнул и сжал челюсть, но глаз так и не открыл. — Я никогда не злорадствовал тебе и не планирую этого делать вовсе. — интонация старосты «Аксоли» не была лишена серьезных нот. — Я лишь хотел убедиться, что с тобой все в порядке… — Зачем? — перебил своего собеседника Пак, не скрывая недовольство. И опять немного выдержав паузу, чтобы Ким не успел что-то добавить, продолжил. — Ты спас меня, когда вовремя трансфигурировал сюда, за что тебе, конечно же, спасибо. — несмотря на сказанное нотки раздражения слышались в его голосе. — Вот. Доволен? Я поблагодарил тебя. Теперь можешь идти дальше. Стоило ему произнести эти слова, как он тут же замолк и его собеседник по всей видимости тоже отходил от сказанного. Между ними повисло молчание, которое перешло в затяжное, так как прошло уже полминуты, а никто из этих двоих не шевельнулся и не продолжил диалог. — Сколько можно обижаться на прошлое? — не со зла, а с усталостью в голосе поинтересовался студент белых дельфинов. — Какая тебе разница? Прощать или нет — дело каждого. — не меняя настроя, Пак продолжал пребывать в ранней позиции. На такое заявление Тэхен только тихонечко вздохнул, но продолжать их диалог не торопился. Как-никак, но прощение — штука сложная, тем более в их ситуации. Но все-таки прощение, как и жизнь сложны тогда, когда человек сам решает смотреть на них под определенным углом. — А как твоё зрение? Ты потерял достаточно крови. — перепрыгнув на другую тему, спустя минуту молчания Тэхен снова пытался выяснить то ради чего пришел. Но несмотря на вопрос Тэхена, ответа не последовало. По всей видимости Чимин не собирался любезно вести диалог, а возможно и вовсе планировал его закончить таким образом, но вот только так и не сделал этого, потому что спустя долгое время все-таки ответил, и к удивлению, не так раздраженно как несколько минут назад: — Из-за того, что ты успел нас трансфигурировать вовремя я его не потерял. — кратко и сдержанно ответил Пак и опять немного выдержал паузу. — В данный момент вижу размыто и пока не могу долго смотреть при любом освещении разной степени яркости. Как только сказал, то тут же резко замолчал. Возможно Пак надеелся, что ответом на этот вопрос наконец-таки спровадит своего нежелательного собеседника, но увы и ах, тот все никак не хотел уходить. — Та черная штука… — начал он, но вдруг поменял тему. — На… на том младшекурснике «Игнистер» ты использовал легилименцию? — аккуратно и в тоже время переходя на шепот, поинтересовался Тэхен так чтобы они не были услышаны другими. — Это случилось из-за этого? Я правильно понимаю, ты сделал это потому что тебя попросили? Чимин не видел, но прекрасно понимал, что открыв глаза, увидит как староста белых дельфинов с любопытством и неким сочувствием смотрит в сторону койки с больничной ширмой. За последние дни этот новенький был объектом интереса и насмешек многих в их школе, он как раз относился к той категории людей, которых Ким любил исследовать — странных, холодных отшельников. Что-что, а Пак лично испытал такой же интерес со стороны Тэхена к своей персоне в свое время. Таким образом они с нынешним старостой «Аксоли» до поры до времени тесно дружили, пока не случилось то, что случилось… И хоть время в их случае многое поменяло, однако на интересы Кима оно никак не повлияло. После последних двух инцидентов, студент бурых чаек не сомневался… — Пак? — резкое прикосновение к его ноге и громкий баритон собеседника вернули его из потока мыслей, которые унесли его ранее. — С тобой все в порядке? — голос уже прозвучал где-то над ним, что указывало на то, что староста подошел ближе. — Что ты до меня докопался? — чуть раздраженно откликнулся Чимин и на эмоциях распахнул свои глаза, посмотрев с некой злобой на Кима. Возможно он сделал это резче, чем стоило, но Тэхен не был бы собой, если бы не поступил так, как поступил в данное время. Чуть отступив назад, после он уже уверенее вернулся туда, где предполагал Чимин, тот стоял весь их разговор. Он не был рассержен на такое поведение Пака, но выглядел чуть подавленным. — Ладно, не нервничай. Я просто переживаю за тебя и новенького… И за дядю и тетю О… Их реакцию… — тут Ким стал часто прерываться, пытаясь правильно изложить свои мысли, да и просто, чтобы по реакции собеседника хоть что-то выведать. — Директору, учителям, да и всей школе не сладко придется когда они узнают, что учащиеся без присмотра преподавателей применяли легилименцию. — Если ты не будешь трепаться, то и дядюшка с тетушкой не узнают, — успокоившись и чуть ворча, проговорил он, а сам мысленно вновь начал переживать о своих родственниках. — да и вообще… Ким, это тебе не благотворительность. — машинально повернув голову в сторону, где лежал студент «Игнистер», его слова все также были адресованы Киму. — Этот младшекурсник… Его сила очень велика. Ему нужна помощь преподавателей, но никак не сверстников. Поэтому даже не вздумай лезть на рожон, иначе масштаб последствий никого не порадует, так что даже гнев моих родственников покажется детским лепетом. — также чуть слышно, но разлечимо для Тэхена ответил Пак. Когда Чимин все это говорил он все также не поворачивал своей головы и не отводил взгляда от ширмы. Студент бурых чаек, как и староста белых дельфинов знали, что младшекурсник еще не пришел в себя, поэтому могли не бояться, что их разговор ранит его, однако все равно старались говорить тише, ведь мало ли какими способностями тот обладает. Возможно он и без сознания все хорошо мог слышать и запоминать? Кто знает? На короткое время Тэхен тоже взглядом подзавис на ширме, переваривая слова Чимина, чтобы после показать тому свое возмущение. — Не лезть на рожон, говоришь? Сам же ты по поручению преподавателей проник к нему в сознание за что и получил. — отличным зрением не нужно было обладать, чтобы понять, что староста «Аксоли» говорил это глядя на него. — За эти два дня, что я сталкивался с ним, я четко ощутил его социальную неуклюжесть. Возможно у него потому и появлились эти проблемы, потому что у него нет друзей ни среди сверстников, ни среди взрослых. Даже несмотря на его силу, нельзя игнорировать человека. Пак снова вернул свое внимание к Киму. Хоть он не видел четко его лица, но эмоции по силуэту и позе угадать мог. По всей видимости Тэхен был серьезен и задумчив. Скрестив руки на груди, он говорил это все. — Нелюдимость и делает из нас зверей. — подытожил он, а после своей пламенной речи резко изменился и закончил их разговор. — Ладно, Пак, я вижу тебе нужно отдохнуть, так что выздоравливай. Я пойду. Сказав это, Ким стремительно развернулся и чуть торопливой походкой отправился на выход, даже не дожидаясь ответа от Пака. Его твердые и уверенные шаги громко разнеслись по залу и органично разнообразили тишину, что воцарилась после их с Чимином разговора, тем самым логически завершая его. Студент «Эрторий» не стал смотреть вслед старосте «Аксоли», но вслушивался в удаляющиеся шаги, обдумывая его последние слова. Хоть они и перестали дружить из-за серьезных причин два года назад, но даже несмотря на свою злость на него, Пак не перестанет восхищаться им и переживать за того. Ведь такие люди как Тэхен были подобно Солнцу, что озаряли чужие жизни и сердца в любые времена, особенно в темные. Только вот новый ученик мог загасить этот источник света против или по своей воле, неважно. В своем предвидении, которое он сделал для Тэхена два года назад на уроке предсказаний, Пак определенно видел затмение своего бывшего друга во мгле этого черного сгустка. Ранее он сомневался и просто приглядывался к нерадивому студенту красных волков, но… Вот только сегодня, когда он вспоминал то, что видел в подсознании того парня, понял, что это именно то, что он видел в предсказании Киму. И этого Чимин не должен допустить ни за что, даже несмотря на то, что питал сильную обиду на семью Ким.***
В последние дни Чонгук не помнил свои сновидения, да и признаться честно грань между реальностью и сном трудно было уследить в подобной рутине учебных дней. За то время что он помнил было лишь окутано сплошной, темной завесой и даже сейчас, когда он вернул контроль и чувство владения над собственным телом, то и тут в окружающем пространстве не было ничего светлого. Однако в этом месте было куда светлее, чем в том… Сне? Когда его глаза привыкли к какому-никакому освещению, то его охватило ощущение знакомой обстановки, но потолок этого помещения ему мало о чем говорил, почему Чон повернул свою голову вправо, чтобы осмотреть пространство, но только увидел тканевую завесу. К счастью через эту ткань просвечивался теплый свет тусклого, искусственного освещения — по всей видимости настольных, прикроватных ночников. Как только он это осознал, то тут же подтянулся на кровати и оперся на свои локти, оглядывая кровать, на которой он не знал когда и как оказался, а затем на окружающую ширму вокруг него еще раз. После Чонгук сел на кровати и для удобства спиной прижался к изголовнику мебели. Он не подавал голоса, не издавал воплей, но по всей видимости его действия были отнюдь не тихими и спокойными, почему были услышаны кем-то из-за ширмы. — Успокойся, ты в госпитале. — прозвучало знакомым высоким голосом. Услышав, что находится не один в этом помещении Чонгуку немного стало легче, почему первоначальный страх неизвестности утих в его груди, вот только с каждой секундой у него появлялись новые вопросы. — Почему? — едва слышно прозвучал он, но по всей видимости все еще неопределенный им собеседник все-таки услышал его вопрос. — Если попытаешься вспомнить последнее? — это не было сказано с агрессией, апатией или издевкой, тот человек просто пытался заставить мозг Чона активироваться и это было в действительности правильным решением. — Я помню разговор в кабинете профессора Сташевски… — сделал небольшую паузу, чтобы прикрыть глаза руками, а после вновь добавил. — Я вспоминаю, что после учебы пошел на занятия со старшекурсником… Он проговорил это достаточно медленно и неуверенно, а потом вовсе остановился и резко убрал руки от лица. — Пак? Это ты? — от воспоминаний его бросило в холодный пот и если бы не ширма, то он бы еще напугал собеседника своим шокированным выражением лица. — Ты в порядке? — внезапно, даже для себя, вне свойственной ему манере Чонгук очень эмоционально выразил своё беспокойство за жизнь малознакомого ему старшекурсника. — Пару дней на восстановление точно понадобится. — достаточно бесцветно ответил ему Чимин, а после добавил. — И не кричи здесь, иначе медсестры тут же сбегутся на крик. Чонгук сам не знал, что на него нашло, но воспоминания и осознание произошедшего вмиг вбросило его в холодный пот и страх, почему он забыл о контроле голоса и эмоций. Даже сердце ускорило ритм, а дыхание немного сбилось, почему Чон тут же положил руку на грудь, сжал ткань своей одежды и постарался вернуть контроль над дыханием. — Успокойся. — вновь послышалось из-за ширмы бесцветным, но уверенным голосом. — У тебя там на прикроватной тумбе должен быть поднос с ужином и бутыль с настойкой. Поешь и возьми себя в руки. Не хватало, чтобы ты и сейчас устраивал ослепительное представление. — немного язвительно отозвался в конце Пак, чем помог Чону взять над собой контроль. Вот только последнее предложение не в бровь, а в глаз прилетело Чонгуку, почему как тут же подобрался, то повернул голову вправо, чтобы посмотреть на свою прикроватную тумбу. Как и сказал Чимин, там был поднос с двумя тарелками: в одной было ароматное рагу, запах которого странным образом он почувствовал только сейчас, во второй же было другое мясное блюдо, название которого студент красных волков никак не мог вспомнить. Кроме того помимо тарелок с едой, на подносе занимал место и большой полуторалитровый кувшин с каким-то напитком, а рядом с ним были небольшая кружка, столовые приборы и бутыль с настойкой. Стоило ему только посмотреть на это все, как его желудок напомнил о своих правах на пропущенный прием еды. Чонгук не стал противиться и развернулся полубоком, чтобы взять поднос и поставить себе на бедра. Как только он поставил свою ношу на себя, из-за ширмы вдруг раздолось: — Калифиебат. Как только это было произнесено, как носа Чона коснулся запах горячей, ароматной еды, будто еда только-только была принесена с пылу-с жару. Удивленный и голодный Чонгук на мгновение даже замер от неожиданности. В миг в его сердце разлилось чувство благодарности от проявленной к нему доброты и заботы. От такого жеста, его чуть не пробило на слезу, но Чон сдержался, вот только на глазах все равно проявилась небольшая влага, которую он старался даже сейчас проконтролировать. — С-спасибо. — вновь также тихо, как и в первый раз после своего пробуждения, проговорил он. И в этот момент он был очень благодарен тому, что был закрыт ширмой от старшего товарища, почему тот не видел всех его эмоций, что он испытывал от совершенного акта заботы. — На здоровье. — все таким же равнодушным голосом отозвался тот. Возможно кого-то смутил бы такой тон от старшекурсника, но только не Чона, потому как он был даже благодарен старшему, что тот не наигрывал любезность или дружелюбие, так как это даже не было естественным с его стороны. Да и просто потому что младший не умел и не знал каково это проявлять и принимать подобного рода жесты. Таким образом студент красных волков мог без лишних угрызений совести мог приступить к еде и не задумываться о том, что испытывал и о чем думал Чимин. Да и по идее он не мог знать, потому как был в отключке и не слышал разговора старших товарищей. Почему не мог догадаться, что на старшекурсника подействовали ранние слова старосты «Аксоли». И хотя в душе Пак уговаривал себя, что тот разговор не сильно воздействовал на него и он проявил заботу о младшекурснике чисто для того, чтобы тот не использовал магию, ради их безопасности и спокойствия, но сколько бы он не талдычил это оправдание самому себе, в голове глубоко осели другие аргументы: «Нелюдимость и делает из нас зверей», «Возможно у него потому и появлились эти проблемы, потому что у него нет друзей ни среди сверстников, ни среди взрослых». Как ни крути, но возможно тот, кто их произнес, был прав? — Такие дилеммы возникли у студента «Эрторий» в тот день. И кто ж знал, что в будущем он станет все чаще задумываться над этими словами, как бы ему этого не хотелось.