Квартет

“Then we chill for a second, then I hit that ass some more,” – Ray J

(Северус) Люциус занялся цепями и кожаными наручами. Он привязал ими Гермиону к потолку с театральностью художника, выставляющего свой шедевр в галерее эксклюзивов. И она была действительно зрелищем, достойным созерцания. Несмотря на то, что она стала дышать чаще и тяжелее из-за волнения, ее глаза горели предвкушением. Розовые бутоны сосков ярко выделялись на мягких округлостях груди, и ими можно было бы резать мрамор. Извечный поклонник ее декольте, Драко занял свой обычный пост, приклеившись к ее груди, и Северус наблюдал за мальчишкой за нежностью и улыбкой. Совместное принятие ванны оказалось гораздо более увлекательным, чем он ожидал. Впечатляющая скорость достижения оргазма у Драко свидетельствовала о том, как сильно ему нужна была забота. И поцелуи. Слава Мерлину, Люциус был занят Гермионой, потому что Драко был абсолютно прав: Люциус взбесился бы от ревности, если бы его сын стал для него конкурентом за еще одного любовника. Однако Северус ощущал необходимость оказать мальчику поддержку или высказать ему свою, иную, точку зрения. Каждый решал сам для себя, что именно делает мужчину мужчиной и что приносит ему успех, и в настоящее время Драко слышал лишь противоречивые мнения, основанные на двойных стандартах. Он видел, что Люциус души не чает в Гермионе, балует ее и потакает всему, но при этом собственная тяга Драко к заботе встречала лишь отпор… со стороны человека, который, как подразумевалось, должен был любить его больше всего на свете. А после того, через что прошли Малфои, после всех их страданий и потерь непреклонность Люциуса по отношению к сыну была сродни не только жестокости, но и пренебрежению к характеру и стойкости Драко. За свою пока что недолгую жизнь Драко уже пережил два травмирующих события и, вместо того, чтобы изображать из себя жертву горя и несправедливости, черпал силы в собственной боли, чтобы стать лучшим человеком. Но Люциус не видел в нем этого человека: он видел только прошлое – видел того, кем Драко должен был бы стать, если бы пошел по стопам отца. Вероятно, именно поэтому Люциус находил столь отталкивающей чувствительность сына: потому что она являлась дерзким отрицанием всех его ценностей. Это был бунт, дистанцирование от наследия Малфоев и попытка не видеть в Люциусе отца и личность. И Люциуса это задевало – неважно, признавал он это или нет. Но самая большая трагедия заключалась в том, что Драко, несмотря на свой отказ идти дорогой, проторенной Люциусом, все равно любил отца и жаждал его одобрения – как и Люциус любил сына, но просто считал, что тому следует быть жестким, чтобы обрести счастье и добиться успеха. Если бы Люциус сумел отказаться от своих ожиданий и увидеть Драко таким, какой он есть, оба смогли бы выйти на путь воссоединения. Однако в то время, как Люциус избрал для себя позицию осуждения того, что касалось эмоциональной зрелости Драко, Северус, будучи беспристрастным наблюдателем, просто был заинтригован. За прошедшие годы Драко прошел через такие разительные изменения, что Северус не мог не удивляться. Большинству людей не удавалось даже просто избавиться от вредных привычек, не говоря уже о том, чтобы радикально изменить ход своей жизни. А готовность Драко выставлять напоказ самые уязвимые части своей души после стольких пережитых душевных ран была очень вдохновляющей. И именно на это Северусу хотелось бы поощрять мальчика еще чаще, потому что, чем дольше он об этом размышлял, тем больше уверенности приобретал, что Гермиона была права: Драко мог испытывать любые эмоции, какие ему было угодно, включая тоску по ласке. Северус начинал понимать, что в способности просить у других людей заботу заключалась определенная свобода. Скрипучее колесо наконец-то было смазано. Его взгляд снова остановился на Люциусе. Насколько иначе сложилась бы их жизнь, если бы их приучили без опасений выражать свои желания? Малфой не потратил бы год на саморазрушение после смерти Нарциссы, а Северус не проводил бы ночи в одиночестве, убеждая себя, что ему лучше обходиться без контактов с людьми. Однако сегодня вечером ему не хотелось вступать на темный путь сожалений: не тогда, когда прямо перед ним находилось столько всего, чего он хотел. Люциус был столпом постоянства в его жизни, и Северус был благодарен ему за этот ставший уже родным островок спокойствия в бурном океане вечно меняющейся жизни. И теперь в этот «внутренний круг» можно было добавить и Драко. Снейп понятия не имел, куда заведут их эти отношения с течением времени, но ему не терпелось поближе узнать младшего Малфоя. И конечно же, была еще и Гермиона – его развратная староста с золотым сердцем… и не менее золотыми мозгами. Он был рад, что ей так понравилась игровая комната: приятно было оказаться тем, кому принадлежала задумка столь тепло принятого подарка. Несмотря на идеи, полученные от обоих Малфоев, представленные здесь кинки были взяты целиком и полностью из фантазий Гермионы. Он всего лишь облек их в различную оболочку. Однако так или иначе они были связаны с ними четверыми. Держа в уме этот секрет, разгоняющий его либидо до предельных скоростей, Северус наблюдал за приготовлениями, положив одну руку себе на эрекцию. Он заметил, как Гермиона следила взглядом за Люциусом, делающим последние приготовления: его бледные руки на черной коже наручей, перекатывающиеся мышцы, встающий член, пока он поправлял позу Гермионы. Проницательный взгляд Малфоя сводил ее с ума, и Северус видел по нервным движениям нижней половины ее тела, что она была вся в предвкушении. Совсем скоро ему пора будет переходить от наблюдения к активному участию. Когда ласки груди в исполнении Драко довели Гермиону до исступления, Северус обошел ее и бесшумно приблизился сзади – это был один из его любимых тактических маневров. Протянув руку, он провел пальцами по ее ягодицам, а затем нежно похлопал по ним. – Что здесь у нас? Кажется, я выбрал идеальное время, чтобы отшлепать эту попку. Ты ведь совсем не можешь прикрыться, не так ли? Всхлипнув, она покачала головой и попыталась взглянуть на него через плечо. – Ты же знаешь, что я больше не прикрываюсь. Я выучила урок. Снейп улыбнулся, вспомнив длинную лекцию, прочитанную на этом уроке, и то, как она стояла в углу. – Да, выучила. Но ты так великолепно выглядишь сейчас, – он снова похлопал ее по ягодицам. – Сначала я тебя разогрею, а затем мы отметим это событие тростью. – Тростью! Я ведь хорошо себя вела! – Тростью не обязательно наказывают плохих девочек. Иногда ею порют хороших девочек, которые хотят кончить, – сказал он и жестко шлепнул ее по заднице. – О боже, сэр! Пожалуйста! Я такая мокрая. Люциус ухмыльнулся ему поверх ее головы. – Кажется, ей понравилось связывание. – Думаю, ты прав, – Северус отвесил еще один звонкий шлепок по ее покачивающемуся заду. – Что ты должна мне сказать, юная леди? – М-м-м! – Мило, – усмехнулся он. – Но это не тот ответ, которого я жду. Она поморщилась, ломая голову над подходящей фразой. – Пожалуйста… отшлепайте мою непослушную попку, сэр. Хихикнув, Драко отпустил ее сосок и требовательно ущипнул возбужденную плоть. – Ты умирала от желания сказать это целый вечер, не так ли? Крепко зажмурившись и словно прячась от унижения, Гермиона согнула руки, преодолевая сопротивление цепей, и подалась бедрами навстречу неподвижной ладони Драко. – Пожалуйста, дотронься до клитора! Я больше не могу! Оторвавшись от ее соблазнительной сочной груди, Драко провел пальцем по покрытому волосками холмику, но даже не подумал проникнуть между половых губ. – Ты такая чистая после ванны, – пробормотал он, не обращая внимания на ее просьбу. – Мне нравится, когда ты такая мягкая и пушистая. – М-м-м! – прорычала она, извиваясь, чтобы дотянуться до его пальцев. – Пожалуйста! – Посмотри, как у тебя тут всё припухло, милая, – сказал Драко, указав взглядом ей между ног. – Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Когда тебя так безжалостно дразнят, это сводит с ума, не так ли? Хоть Драко и имел склонность к подчинению няне Грейнджер, ему все же нравилось видеть, как она изнывает от жажды оргазма. Как нравилось это и Северусу. Если слизеринцы и были в чем-то хороши, так это в том, как использовать против кого-либо их же желания, а Драко особенно хорошо удавалось манипулировать людьми. Если бы у него была склонность, он бы стал великолепным Доминантом. Снейп снова шлепнул Гермиону по заднице и наклонился, чтобы прижаться губами к ее уху. – Думаю, вам лучше начать умолять, мисс Грейнджер. Полагаю, Драко только начал. – О боже! – она дернулась в цепях, а затем обмякла, не сумев высвободиться. – Пожа-а-алуйста, дотронься до моей киски, Драко, заставь меня кончить. – Нет, – просто ответил Драко. – Думаю, тебе стоит узнать, каково это – ждать. Пожалуйста, продолжай, Северус. Обожаю, как она стонет, когда ты доводишь до красноты ее попку. Снейп одобрительно ему улыбнулся и кивнул. «Похоже, Драко немного свитч? Интересно». Северусу стоило обдумать это позже – когда в мозг вернется кровь. Снова переключившись на текущую задачу, он принялся добавлять немного краски этой очаровательной заднице. Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп! Драко подождал, пока Северус шлепнул ее ровно двадцать раз, после чего обхватил губами порозовевшую грудь и снова начал посасывать. Ее рассудок отключился мгновенно. Гермиона задрожала и взвыла, как попавший в капкан зверь, выгибаясь навстречу губам Драко и вставая на цыпочки, словно в попытке компенсировать разницу в росте. Драко не так легко было сбить с толку, но он позволил ей ощутить вкус свободы, скользнув рукой вниз, и, едва касаясь, пощекотал средним пальцем блестящий клитор. Крики Гермионы стали безумными, с губ срывались бессмысленные мольбы, перемежаемые именем Драко. Причитания заглушили звуки шлепков, поэтому Северус увеличил силу ударов, чтобы убедиться, что она слышит каждый. Если что-то и заставляло эту девушку течь, так это хорошее звуковое сопровождение. Люциус сделал несколько шагов в сторону, чтобы занять наиболее выгодную позицию для наблюдения, и смотрел их представление с легкой улыбкой, ожидая, пока Гермиона окажется на грани слез, чтобы тогда присоединиться к ансамблю. – Эй, вы двое, думаю ей хватит. Она долго не выдержит. Снейп взял трость, которую ранее положил на оттоманку, и постучал ею по ладони, чтобы проверить болевые ощущения. – Делаем ставки, сколько касаний ей понадобится, чтобы кончить. – Касаний трости или языка? – поинтересовался Люциус с коварной ухмылкой. – Трости. Ставлю один минет, что ей будет нужно, по меньшей мере, семьдесят пять легких ударов. Люциус небрежно махнул рукой. – Я бы сказал пятьдесят. – Рискованно. Но я с радостью посмотрю, как ты проглотишь мою сперму. Люциус многозначительно поднял бровь, что должно было означать: «Разве ты не всегда смотришь на это с радостью?» Это действительно было так. Драко с громким причмокиванием оторвался от ее груди и присоединился к дискуссии. – Многовато для нее. Я не стану отсасывать отцу в случае проигрыша, но ставлю пятнадцать галлеонов на… меньше, чем двадцать пять ударов. – Что ж, и минет, и пятнадцать галлеонов – у меня сегодня весьма удачный день, – съязвил Северус. Люциус усмехнулся и указал на выпяченный зад Гермионы. – Прошу, приступай… Полагаю, она вот-вот вырвет крепления из потолка, если мы заставим ее ждать дольше. Гермиона еще больше изогнула бедра, предоставляя ему столь заманчивую мишень, и Северус поблагодарил ее за оказанную честь, постучав тростью по ее дерзкой заднице и отметив, куда нанесет удар: по самой высокой точке изгиба ягодиц – пику горы Выпорименя. Безо всяких прелюдий он ударил деревянной тростью по ее заду. – Ай! Драко счел этот крик приглашением возобновить ласки и наклонился, чтобы вобрать ее сосок в рот. – Нечестно, – вмешался Северус. – Уговор состоял в том, чтобы заставить ее кончить от трости. Люциус и Драко одновременно посмотрели на него и сказали: – Я не соглашался на это. Северус поднял бровь, на его губах вертелся смешок. – Возможно, тебе стоит напомнить мне, что за пари мы только что заключили. Люциус скрестил руки на груди так, словно находился на деловой встрече, и разъяснил: – Ты сказал, что ей потребуется семьдесят пять ударов, чтобы кончить, но ты не уточнял, что оргазм должен случиться от трости. «Черт». Член мешал ему ясно мыслить. – Я вдруг вспомнил, почему не играю в азартные игры. Люциус лишь улыбнулся. – Что-то выигрываешь, что-то теряешь. Прошу, продолжай. Мне не терпится увидеть, кто был прав. Северус вздохнул и снова поднял трость. «Думаю, после секса с Гермионой минет в любом случае будет уже излишним». По крайней мере, именно в этом он убеждал себя, чтобы заглушить разочарование от предстоящего проигрыша. Дернув рукой, он нанес еще один удар. Вжих-шлеп! – О боже, – запрокинув голову, выпалила в потолок Гермиона. Вжих-шлеп! Драко перешел на другую грудь, втянув ее в рот так сильно, что кожа натянулась, заставляя Гермиону дергаться в цепях в попытке спасти сосок. Вжих-шлеп! – А-а-а! Вжих-шлеп! Бледные пальцы Драко скользнули вниз и возобновили исследование ее влажной расщелины, но на этот раз запротестовал Люциус. – Ну уж нет, – прорычал он. – Эта киска моя. Возвращайся к своему ночному кормлению. Драко, судя по всему, даже не обратил внимания на эту шпильку – либо он был так поглощен ласками соска, что даже не расслышал. Гермиона дышала ужасно громко, и это было верным признаком того, что обратный отсчет до оргазма начался. Люциус подошел ближе и неуловимым движением руки шлепнул ее по киске плоской ладонью. Глаза Гермионы распахнулись, и она в шоке уставилась на него, однако Люциус лишь ухмыльнулся и сделал это снова. Шлепки не были сильными – они больше были похожи на жесткие касания, вероятно, подобно тем, которые Северус проделывал с ней стеком. В прошлом Люциус несколько раз шлепал ее по промежности и точно знал, как ей нравилось тепло и легкое покалывание после точно рассчитанного удара. Однако Люциус явно собрался проиграть самому себе в собственной игре. Вряд ли Гермиона продержится еще хотя бы минуту, не говоря уже о пятидесяти ударах тростью. Северус шлепнул ее снова, чтобы не давать ей послабления. Вжих-шлеп! – Черт! – Гермиона выгнулась всем телом, когда ритмичные хлопки Люциуса превратились в аплодисменты. – Пожалуйста! Драко отодвинулся в сторону, чтобы дать Люциусу доступ, но продолжал терзать ее грудь, не останавливаясь ни на секунду. Охваченная бурей ощущений, Гермиона выглядела как воплощение чистого экстаза: ее тело дрожало от нарастающей энергии, а на лице застыло выражение блаженства. Северусу стоило бы позже достать Омут памяти, чтобы еще раз пережить этот момент и взглянуть на происходящее под другим углом. Может быть, ему стоило бы позвать с собой Гермиону, чтобы дать выход ее вуайеризму. Вжих-шлеп! Шлеп. Шлеп. Шлеп. Шлеп. Люциус не отставал. Вжих-шлеп! Гермиона всхлипнула, пока что без слез. – Пожа-а-а-алуйста! Люциус послушался, ускорившись до темпа бодрого фокстрота. – О-о-о! Вжих-шлеп! Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп. Вжих-шлеп! Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп. Тело Гермионы начало вибрировать, словно работающий двигатель, и конечности зажили собственной жизнью. Вжих-шлеп! Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп. – Кончай для нас, малышка, – пробормотал Северус. – Комнате необходимо пройти боевое крещение, прежде чем она официально станет нашей игровой. Покажи нам, как сильно она тебе понравилась. Из приоткрытого рта Гермионы вырвался животный крик, и она кончила, бешено вращая глазами и плывя по волнам удовольствия. Драко оставался рядом, не отрываясь от ее груди, а Люциус расплылся в улыбке, когда ее соки потекли по его пальцам, превратив шлепки в сочную самбу. Ее крики наконец сменились приглушенными стонами, и Люциус погладил покрасневшую киску, чтобы вернуть Гермиону обратно на землю. Она обмякла в своих цепях, словно пугало. – Спасибо, сэр. – Ты обращаешься ко мне или к Люциусу? – спросил Северус. – Ко всем вам, – выдохнула она. Усмехнувшись, Северус поцеловал ее в макушку. – Драко выиграл. Вы двое все спланировали, не так ли? Гермиона смогла устало фыркнуть. Оторвавшись от ее груди, Драко нежно поцеловал ее в потный лоб. – Мне не нужны деньги или минет. Я просто хочу трахнуть ее в этой огромной кровати. Северус отложил трость и провел рукой по следам, оставшимся на ягодицах. – Мы все трахнем ее сегодня. В конце концов, это вечеринка по случаю новоселья. Люциус, эта малышка сказала, что хочет секс и порку. Не окажешь ли ты любезность? Подняв бровь и ухмыльнувшись Снейпу поверх головы Гермионы, Люциус взял ее на руки, заставив обхватить его ногами за талию. – Я готов, если ты готов. * «Потом мы на секунду расслабляемся, а затем я шлепаю эту задницу еще раз», – Ray J.