Три недели лета

              Заснуть как-то не получалось, хотя Чонгук честно пытался. Но немного мешал усевшийся в ногах вожатый. Светил телефоном, время от времени что-то бормотал и каждый раз легонько пинал ногой под одеялом, когда парень начинал ворочаться. Чонгук и пробовал его прогнать, но Юнги настаивал, что «в домике ему уютнее». Чонгук уже жалел, что поддался вечером соблазну и, как и многие в отряде, завесил свою полку простынями, подоткнув края под матрас Тэхёна. Из-за жары парни не укрывались, так что многие сделали себе домики. Белые стены не сильно-то защищали от лишних глаз, но внушали приятное чувство, как будто один, в собственной комнатке. — Вы спать-то пойдете? Скоро половина третьего… хорошенького понемногу, освобождайте уже койку. Юнги выключил телефон, отодвинув простыню, кинул куда-то на свою постель, и подсел ближе. Чонгук напрягся, но смолчал. — Я еще чуть-чуть тут побуду и уйду. Честно. — Чем вам собственная кровать не угодила? — Там тебя нет, — совершенно невозмутимо пожал плечами Юнги. — С тобой очень спокойно, знаешь, — шептал он, устраивая руки и подбородок на согнутых коленях парня. — Весь день приходится бегать, как дурному, то одно, то другое. Устаешь, как собака. А тут же бешеных детей целое стадо, за всеми следить нужно, перед каждым себя достойно держать. И постоянно нервничаешь, переживаешь, боишься, что что-то упустил, перепутал, где-то накосячил. К ночи сил никаких… а с тобой спокойно. — А от вас пахнет пивом и острыми колбасками, — тихо ответил Чонгук, осторожно убирая от себя чужую руку, полезшую поправлять воротник футболки. — И это наводит на мысль, что не во мне причина спокойствия. — Еще бы не пахло. — Юнги поводил руками в воздухе, проверяя занавесы-простыни, укрывающие кровать с обеих сторон. Усмехнулся. А Чонгук нахмурился, когда почувствовал ладони на своей груди. Пальцы пробежались по шее и замерли у горячих щек. Юнги низко склонился, внимательно глядя в глаза. — А так?.. Что, чувствуется сильнее? — И сколько же вы успели выпить? — пытаясь отвернуться, прошептал Чонгук. — На одну больше, чем стоило бы. Да, четвертая банка была лишней. Маловато, чтобы отрубиться и спокойно заснуть. Но достаточно, чтобы сидеть сейчас здесь, домогаться своего ученика и совершенно не чувствовать угрызений совести. — Так это домогательства? — рассмеялся Чонгук, тут же зашипев, когда чужие пальцы грубовато схватили его подбородок, развернув. В темноте почти не было видно выражения лица, эмоций, Чонгук не отрывал взгляда, замерев и затаившись, пока не услышал тихую усмешку. — Тише вы, разбудите. — Тэхён спит, как убитый, — шепотом возразил Юнги, укладываясь рядом и утыкаясь лицом в подушку. Как будто силы в момент покинули его измотавшееся за день тело. — Ты и сам это знаешь. — А другие — нет, — тут же отрезал Чонгук, в противовес пытаясь подняться. Заставить Юнги сесть оказалось не так уж просто, мужчина был настроен отдохнуть, причем, прямо здесь и прямо сейчас. — Идемте, вам надо немного проветриться перед сном. Чонгук осторожно встал, не спеша отодвигать занавес. Юнги же всё продолжал лежать, обняв подушку и глядя в сторону, делая вид, что даже не замечает решительных действий. Возиться слишком долго было опасно, но Чонгук шипел и уговаривал, пока не добился своего. Подав руку, как выползающая из кареты подвыпившая принцесса, Юнги, путаясь в занавесе, всё же встал. Отложил подушку и широким жестом убрал ткань, выпрямляясь в полный рост. Чонгук кивнул в сторону двери. Их шагов было почти не слышно. Ребята из отряда, похоже, спокойно спали. Или делали вид. Дверь, и та закрылась без единого скрипа. — Холодина, чтоб тебя. — Оглядываясь по сторонам, Юнги недовольно потер руки. Ночь была свежей и прохладной, хоть и почти безветренной. Но без пледа казалась не такой убаюкивающей. Ночной смотритель удивленно вскинул брови, но снова ничего не сказал, похоже, он вообще был необщительным парнем. — Напомни, куда мы идем? — Ну, — протянул Чонгук, неопределенно пожимая плечами. — Я и сам понятия не имею, куда вообще можно податься в такой ситуации. Площадка на крыше — не самое подходящее место, все шорохи с крыши хорошо слышны в домике. Гулять по площади среди ночи — глупость, может кто-то заметить. Уходить в заросли тоже не слишком умно. Поэтому… На пляж. — О, купаться, — улыбнулся Юнги, — отличная идея. Всегда хотел искупаться ночью. Заодно и тебя закину в море, а то отсиживаешься вечно на берегу. — Так вам же компанию составляю, — тихо усмехнулся Чонгук, спускаясь по ступенькам и первым выходя на тропинку к побережью. Юнги поплелся следом как будто неосознанно, продолжая ворчать по поводу привычки парня сидеть всё время на берегу, когда другие плещутся в море, сидеть под зонтиком и не участвовать в общем веселье. Вожатый строил теории, высказывал предположения по поводу причин, но Чонгук на всё отвечал отрицательно. Когда мужчина в очередной раз предположил, что парень просто так и не научился плавать, Чонгук остановился и развернулся к нему лицом. Они как раз вышли на берег, стояли у самых зарослей. Юнги посмотрел по сторонам и уставился на ученика. — Мне просто не хочется. — Чего? — не понял Юнги, сморщив нос. — Беситься с остальными в море. — Он, конечно, привирал, но не мог же прямо взять и сказать, что остается на берегу только ради вожатого. Чтобы иметь возможность хоть немного побыть рядом и пообщаться наедине, пока никто не лезет и не мешает. Или мог, но пока не спешил. — Не верю. Ты со своим дружком… — Юнги скривился. — Вы с Тэхёном портите мне всю статистику. Директор уже интересовался, какого хрена вы двое вечно сидите в сторонке на пляже. Решил, что я вас постоянно наказываю. Устроил разнос, гундел, как старая бабка, весь мозг выпотрошил. — Хм. — Чонгук сложил руки на груди, глядя на вожатого с прищуром. Юнги потянулся навстречу, как будто желая поцеловать, но лишь вздохнул, напоровшись на поднятую ладонь. — Так вам дали по шее из-за меня? — Типа того. Высказал всякого. — Помнится, вы обещали, что любому, из-за кого вас будут отчитывать, вы устроите наказание вдвое страшнее.        — А ты на что нарываешься? Чонгук в ответ с улыбкой пожал плечами и, снова отвернувшись, неспешно зашагал к морю. Пляж ночью казался куда привлекательнее. Никого лишнего. Было тихо и спокойно, только легкий шум волн впереди да шелест листвы за спиной. Тяжелое небо искрилось звездами, а осколок луны выкрашивал мелкие волны на черно-синей воде серебряными мазками. Ночной пейзаж нравился Чонгуку куда больше, темные и холодные цвета создавали завораживающее ощущение неизведанного, к которому можно попробовать прикоснуться. Такой пляж был прекрасным секретом. В этой смене его, наверное, не видел еще почти никто в лагере. И до чего же правильным казалось то, что он не рискнул звать на такую прогулку Тэ. Каким бы близким ни был друг, занятый другими мыслями, он чувствовал бы совершенно не то, не дал бы полностью расслабиться и Чонгуку. А так хотелось отпустить лишние мысли и переживания, впервые за лето полностью отдать себя природе, чтобы она залечила все ранки и по-матерински приласкала встревоженную душу. Сняв обувь, Чонгук сел на песок недалеко от воды, выпрямив спину и расправив плечи. На побережье ветерок оказался намного сильнее, от этого и прохлада чувствовалась острее, но идти за рубашкой было уже поздно, поэтому он просто понадеялся, что холод поможет обоим хорошенько проветриться. Когда Юнги нерешительно присел рядом, Чонгук лишь коротко глянул на него, тут же снова подняв голову к небу. Мужчина долго молчал, хотя и было заметно, что хочет что-то сказать. Но он просто разглядывал парня, не решаясь мешать. С уважением относился к этой хрупкой атмосфере. А когда всё же смог смириться с тишиной и тоже отвернулся, погрузившись в собственные мысли, Чонгук тихонько окликнул сам. — Можно задать немного личный вопрос? — сказал он, первым делом решив уточнить, чтобы не создать самому неловкую ситуацию. — Попробуй, — пожал плечами Юнги, набрав горсть слегка влажного песка. — Я вам нравлюсь? Юнги прыснул и громко рассмеялся, хлопнув мальчишку по ноге. Чонгук моментально растерял всю уверенность, собственное предположение вдруг показалось чудовищной глупостью. Хотя в темноте не было видно, он всё равно отвернулся, чтобы скрыть сжирающий стыд. — Черт возьми. Прости. Я думал, что парни вроде тебя до последнего смущенно мнутся, а потом еле-еле блеют невнятно какую-нибудь несуразицу, — выдавил вожатый, разводя руками. — Я плохо разбираюсь в людях, похоже. Да у меня же теперь не получится найти столько же самообладания, чтобы ответить. Ну… Может, да, может, нет. Если бы и нравился, не лучшей идеей было бы признаваться, не находишь? Ты всё же для меня ученик. — Признаваться нельзя, зато целоваться лезть можно, — фыркнул Чонгук, поджимая плечи. Никакого умиротворения как и не бывало, всё ушло, осталось только холодное море, недосягаемые звезды и колючий ветер. И неприятный ком в горле, мешающий говорить. — Отличная логика, ничего не скажешь. Юнги затих, растерянно глядя перед собой. Всё тот же холодный ветер трепал светлые волосы. Мужчина медленно поднял руку и убрал с лица мешающие пряди. Взгляд Чонгука снова зацепили красивые пальцы. — Ну, может, нравишься, — выдавил мужчина совсем тихо. — Да, вы уже сказали. Может, нравлюсь, может, нет. Только я хочу предупредить, что не дам непонятно кому, который мне никто, приставать и дальше. Имейте в виду. — Это… — Юнги прищурился и наклонился вперед, с улыбкой заглядывая парню в глаза. — Какая милая угроза. Это ты, что ли, так перейти на следующий уровень предлагаешь? — Что? — тоже усмехнулся Чонгук. — Нет, я просто предупреждаю, что не дам себя трогать. Завязывайте, я всё же ваш ученик, меня не положено домогаться. Любая интимная близость с учениками строго запрещена, если узнают, вам несдобровать. — Почему у меня чувство, будто ты пытаешься взять меня на слабо? — протянул Юнги, пододвигаясь чуть ближе. Чонгук отклонился назад, отворачиваясь. — Эй? Ну, а если я признаюсь, что всё же нравишься, это… что-то изменит? Звучало как-то неуверенно. Чонгук мысленно улыбнулся этому странному вопросу и всё же подался навстречу, попробовав поцеловать первым в этот раз. Раз не удается понять друг друга на словах, почему бы не попробовать действия? Юнги тут же ответил, будто спеша, боясь упустить момент, который упустить было невозможно. От волнения всё внутри застыло и замерло. Чувствовался приятный жар губ, от которого путались мысли, так что Чонгук совершенно не думал о том, что делает, пока не отстранился и не повалился на песок. Выдохнув, он задумчиво посмотрел на Юнги. Тот сидел рядом, неотрывно глядя на волны. — Нравишься, — сказал Юнги вдруг, пожав плечами. — Но разве же это не взаимно? Мне казалось… то есть, пойми, я бы в жизни не позволил себе ничего подобного, если бы не думал, что тоже тебе нравлюсь. А ты как будто даже и не скрывал, честно. И потом… я слышал, о чем тебя Тэхён спрашивал. Если уж и друг так решил, значит мне не показалось. — Тэ не самый надежный ориентир, — тихо рассмеялся Чонгук, закрывая глаза. — Он меня и про Сокджина вечно такое спрашивает. И про Хосока начал в этом году. И про моего друга из школы. И про каждую вторую девчонку, с которой я знаком. И про Джису спрашивал. А чаще всего про Лалису спрашивает, ревнует, боится, что уведу. — Ладно, с выводами я поспешил. За логику — двойка. Но интуиция-то не подвела. Я ведь правильно подумал? — Правильно. За интуицию — высший балл. Его голос постепенно сошел на нет. Вновь остался лишь шепот природы. Волны отсчитывали мгновения, а люди ютились на влажном песке. — Поднимайся, — вздохнул Юнги, разорвав тишину, но совершенно не нарушив спокойствия, — а то простынешь. — В следующий раз возьмем с собой одеяло. — Мы придем сюда еще? — хмыкнул Юнги и оглянулся. Чонгук неопределенно промычал, не зная, что сказать. — Значит, придем. И это можно считать официальным разрешением? Я ведь всё же ответил на вопрос… Признался. Я ведь не непонятно кто, который тебе никто, так? — Никто не должен знать, — строго ответил Чонгук. Юнги распахнул глаза. Не поверил. — Может быть, даже Тэхён и Джису. Так лучше и надежнее. Ночные прогулки ведь не приветствуются, так что лучше никому о них не говорить. И, да, можно считать это официальным разрешением. Юнги осторожно прилег рядом, пододвинувшись ближе. В уютной тишине его дыхание слышалось так четко даже сквозь шум волн, что Чонгук невольно подстраивался под него. Ужасно хотелось продолжить разговор, спросить еще много чего, парню было интересно знать всё, что было связано с новым знакомым. Юнги был так осязаемо и видимо окутан загадками и тайнами, хотя, наверное, правильнее сказать — наигранностью, что было невозможно не жаждать разгадать хоть одну из загадок, заглянуть внутрь, добраться до сути, искренности. Но Чонгук молча смотрел на небо, наслаждаясь покоем. Очень спокойно. Как будто пробыли вместе на этом берегу целую вечность. Юнги глубоко вдохнул аромат прохладной ночи, медленно выдохнул и повернулся к парню, с улыбкой тихо сказав: — Понятия не имею, кто из нас кому что предложил, но рад, что мы всё же договорились до общего согласия. — Блин, — рассмеялся Чонгук, — я забыл одну важную деталь. Вы же напились, учитель Мин. О чем я вообще с вами разговариваю, что думаю и решаю? Вы хоть вспомните завтра наш разговор? — Эй-эй, — приподнимаясь и нависая над парнем, делано возмутился Юнги. — Я не настолько пьян. Стадия беспамятства и забывания наступает только после половины бутылки хорошего коньяка. А если плохой, то меня раньше тошнить начнет, да. Кстати, у тебя глаза цвета коньяка. Дорогого, крепкого и необыкновенного. Я пил его однажды осенью. В баре было темно и немного накурено, коньяк красиво поблескивал в бокале и сводил с ума своим ароматом. Просто сказочный дурман. Вот его-то ты мне и напоминаешь. — Надо же, — протянул Чонгук. — А вы прямо любите напиваться. — Нет, — усмехнулся Юнги, осторожно убирая кончиками пальцев темные пряди, чтобы не мешали. Через пару мгновений Чонгук, сначала было зажмурившийся, нерешительно открыл глаза. От нахлынувшего волнения ему показалось, что все звуки вокруг затихли, и он слышит только одно — как его сердце ужасно громко бьется в грудной клетке. Слишком громко и быстро. Давно такого не случалось. Неровно выдохнув, он повторил те же движения собственной рукой, убирая челку, касаясь собственного лица, прогоняя волнующие ощущения. В тот момент у него было ровно два желания. Первое — снова почувствовать теплые губы, а второе — убить себя за первое. Что сильнее? Как ни тяжело было признавать это, первое оказалось намного сильнее. Чонгук прикусил губу. Юнги улыбнулся, продолжая: — Я просто люблю хороший алкоголь: вкусный, ароматный и благородный. И красивые глаза. — Хорошие, красивые и вкусные глаза, — понимающе прошептал Чонгук, покивав. Неловкая попытка спастись от серьезного разговора, а вместе с ним и от собственных желаний. — Коньячком их запиваете, да? Или всухомятку? — Что ты, какая сухомятка. Там же внутри глазная жидкость. Почти желе. Чонгук нервно усмехнулся, зажал рот ладонью, чтобы не испортить момент окончательно, но всё же рассмеялся, отвернувшись. Можно было быть уверенным — общий язык они найдут. Юнги легко коснулся губами голой шеи, Чонгук вздрогнул сквозь смех и втянул голову в плечи, чувствуя, как мурашки пробегают по спине. Мотнув головой, он попытался подняться. А Юнги разлегся на песке, отпуская. — Пора уже возвращаться, — сказал Чонгук, наклонившись и отряхивая штаны. Юнги продолжал лежать на песке, заложив руки за голову и смотря на парня так, будто получил намного больше, чем просто пару поцелуев. — Идемте. Если кто-то заметит наше отсутствие, влетит и нам, и смотрителю. Хреново будет. — А нам в любом случае хреново будет. — Скоро вставать на линейку, Юнги, — предпринял последнюю попытку Чонгук. — Я пошел спать. Если не вернетесь, прикрывать вас не стану. Не дождавшись внятного ответа, он обулся и спокойно зашагал к домику. Юнги нагнал уже в лесу, плелся в паре шагов. Всё это выглядело так обыденно и привычно, что ощущение новой тайны быстро улетучилось, не оставив и следа. Может, правда не вспомнит? И как тогда поступать со всеми ощущениями, что успел испытать по глупой наивности? Но через пару минут, не дав открыть дверь в комнату, Юнги легко перехватил его ладонь. Тишину темной прихожей разрушил шепот: — Про симпатию я понял, всё взаимно. Но что по поводу новой ступени? То есть... делать-то мы с ней что-то будем? Мне можно думать о таком? Или не стоит даже пытаться? — Я… — Чонгук замялся, не находя нужных слов и в панике вспоминая всё, что обдумывал в последние несколько дней. — Прости. Надеюсь, я не испортил всё и не напугал. Можешь не отвечать. Он тихо приоткрыл дверь. В комнате всё оставалось по-старому. Ученики спокойно спали, посапывая за занавесами своих простыней. Всё как положено, все на своих местах. Нужно было присоединяться, до линейки оставалось несколько часов. — Да, — шепнул Чонгук, пропуская мужчину вперед. — Можно что-то и сделать… Не представляю, как это всё-таки случилось, но я рад. — Тогда не мнись на пороге, спать пора. Если не уляжешься, прикрывать тебя не стану. Впрочем, так и быть, могу принести подушку, если решишь поспать под дверью. — Ну уж нет, — отозвался Чонгук, с наслаждением представив, как с силой хлопает дверью. Не хотелось, чтобы не вспомнил. Очень не хотелось.

***

— Бля, да выключите уже будильник, — промычал чей-то голос. Юнги не понял, что вообще несет этот парень. Вечеринка была в самом разгаре, гремела музыка, от которой звенело в голове, люди в толпе танцевали, раскачивая волны веселья. А он всё искал человека, который обещал дать шоколадный пудинг. И куда только пропал этот чертов барыга? Юнги вообще давно не ходил на вечеринки, хотя все друзья были еще в тусовке, отрывались, брали от жизни всё, как сами они говорили. Но Юнги больше не соглашался, предпочитал отдыхать дома… или напиться в баре, а после ползти отдыхать дома. Но вот он здесь. А где нужный человек? — Юнги! Если не выключите, я телефон к хренам разобью. — Лучше сам просыпайся, нам всем уже вставать пора. — Идите к демонам, пока этот дрыхнет, я с кровати не встану. — Юнги?.. — Мужчина дернулся. Голос Чонгука врезался в атмосферу резко. Неправильно. Что он вообще мог делать на этой вечеринке? Хотя, судя по всему, искать его. Юнги заозирался, выискивая в толпе знакомого мальчишку. Музыка вдруг резко затихла. — О, спасибо, Гук. — Не за что, но ты всё равно вставай. Эй, Юнги, вам тоже пора. Сегодня линейка, нельзя пропускать, — продолжал уговаривать Чонгук. — Подъем, подъем, учитель Мин. Смачно чихнув, Юнги шмыгнул носом и попытался выпутаться из простыни, которой укутался с головой. Сел, укрывая плечи перетянутыми складками белой ткани. Зевнул. С прищуром осмотрелся. Окна оставались приоткрытыми всю ночь, так что в комнате было довольно свежо. Парни уже вовсю собирались и переговаривались. Атмосфера приснившегося ночного клуба отпустила как-то не сразу. — Доброе утро. — Угу, — уныло глянул на приветствие Чонгука Юнги. Мальчишка уже стоял к нему спиной, не обращал внимания и занимаясь своими делами. Пора было тоже приходить в себя, каким бы коротким ни был сон. На ощупь найдя свою форменную футболку и брюки, Юнги торопливо переоделся, встал, разминая спину и шею, и хмуро, но громко и решительно заявил: — Идем в душ. — А нам можно? — Душ для того и придуман, чтобы в него ходили. То есть… чтобы в нем мылись. Пусть сумеют сначала доказать, что утренний душ как-то плохо влияет на успеваемость, здоровье или хоть что-то вообще в этом мире. Парни довольно загалдели, охотно соглашаясь, и сразу ускорились. Через несколько минут отряд уже неспешно топал к нужному зданию, красуясь развешанными по плечам полотенцами. Кто-то пылал энтузиазмом, был полон сил с утра пораньше, кто-то ворчал, что не выспался, а вся эта линейка — одна большая бесполезная глупость. Погода, к счастью, оказалась чудесной. Дул приятный освежающий ветерок, его слабые порывы едва гоняли пыль по площади. Самое то для прогулок. Даже короткая перебежка от здания к зданию доставила удовольствие, заставив взбодриться и самых ворчливых. Если бы не этот лагерь, не эта линейка, в такую замечательное летнее утро, скорее всего, Юнги предпочел бы вздремнуть на свежем воздухе. Но приходилось ответственно выполнять роль вожатого. Умыв сонное лицо над раковиной, Юнги оглянулся. Все мальчишки уже разбрелись по кабинкам, на стеллаже для вещей лежали стопки одежды, внизу стояла обувь. Все аккуратно и чисто, аж сердце порадовалось. Если бы ему достался отряд помладше, приходилось бы следить за каждым шагом, напоминать, что вещи стоит складывать, обувь не разбрасывать, мыться тщательно, не надевать одежду на мокрое тело, не забывать с собой полотенца и принадлежности, утром и вечером чистить зубы, а одежду вовремя сдавать в прачечную. Хоть на каждый отряд помладше и приходилось по два вожатых — парню и девушке, — но работы у них при этом оставалось заметно больше. Со своей дюжиной ребят Юнги чувствовал себя почти бездельником. Да, шебутные. Да, любят болтать после отбоя. Да, требуют чего-то от директора… Но по мелочам к ним было не придраться. Ну, разве что окна без разрешения открыли ночью, по этому поводу он еще выскажется, но в остальном-то. Даже строем ходили без возражений! Юнги и самому у них поучиться дисциплине не помешало бы. На всякий случай пересчитав пары обуви и убедившись, что все на месте, все разулись, Юнги решил, что тоже имеет право быстро ополоснуться. Прихватив свою сумку, он замер у стены, разделяющей два коридорчика, образованных душевыми кабинками. Слева все восемь шторок были завешены, так что пришлось выбрать правый коридор. Даже в душе эти парни весело переговаривались, так что можно было без труда разобрать, кто где. Шарахнувшись от выглянувшего из-за шторки Тэхёна, Юнги спешно юркнул в соседнюю кабинку. — А можно спросить? — послышался справа голос Тэ. — За какие заслуги нам такая роскошь? — Хорошо себя вели первую неделю, — ядовито ответил Юнги, прекрасно показав тоном, что вели себя парни не слишком-то хорошо. — Впрочем, если не брать в расчет историю с бунтами из-за фестиваля, у меня нет претензий. — А еще вопрос можно? — Время разговора по душам? Валяй. Стены, разделяющие кабинки, были не до самого потолка, так что ничто не мешало слышать ближайшего соседа. — Вы уверены, что не хотите играть в спектакле? Мы нашли для вас идеальную роль призрака, вам бы подошло… — Нет, предпочту остаться только организатором. — Юнги включил воду и с наслаждением расслабился. Он хотел не столько взбодриться, сколько наоборот успокоиться. Слишком мешали мысли о едва закончившейся ночи. Он немного ужасался от собственного поведения и, пожалуй, удивлялся поведению Чонгука, но не жалел о том, что наговорил и сделал. Однако опасения не покидали. Слишком много разных опасений. — Следующий вопрос. — Как вам первая неделя в лагере? — Могло быть хуже, так что не жалуюсь. Дальше. — Каких мужчин вы предпочитаете? — Высоких и сильных. — Юнги отвечал буквально на автомате, не задумываясь. Был уверен, что всю эту ерунду ученик всё равно не воспримет всерьез. Так, время убивает, не более. — Окей. А куда вы вчера с Чонгуком ходили ночью? — М? — И тут Юнги застыл в недоумении. Точнее — в растерянности. Не знал, как реагировать. — Да я и сам не особо помню. Прошлись немного. — Обычно-то я сплю, как говорят некоторые, как убитый, да, — в голосе Тэхёна явственно чувствовалась коварная улыбка, — но вчера что-то будили и будили… Надеюсь, только меня, иначе нехорошо получится. Юнги тут же выключил воду. Хватит с него расслабляться. В этом полном коварства мире нужно быть на стороже каждую секунду, он всё-таки учитель. Он всё-таки учитель, который целовался со своим учеником. Таким осторожности нужно втрое больше. — Чонгук, а ты что скажешь? Чонгук? Эй, ты еще тут? — Да тут я, — проворчал мальчишка невнятно, как через полотенце. — Что сказать? После пьянки некоторым требуется проветриться. Не мог же я бросить несчастного перебравшего в одиночестве. Я всё же его правая рука, спасающая в любой беде. Когда через полминуты Юнги вышел из кабинки, вытирая шею на ходу, Чонгук был уже возле раковин. Осмотрел себя в зеркале, причесался и принялся складывать вещи, совершенно не обращая внимания на вожатого. Юнги напрягся еще сильнее. У него неприятно тянуло где-то под ложечкой, хотелось хотя бы парой слов перекинуться наедине. Но, пока он подбирал подходящие, остальные ребята тоже стали подтягиваться и шумно собираться. Возможность была упущена. И Юнги постарался вернуться к обязанностям, всё личное пришлось временно выкинуть из головы. А на линейке все окончательно погрузились в проблемы и заботы лагеря. Директор в то утро выглядел особенно строгим и рассерженным, как будто еле сдерживался, чтобы не устроить натуральный разбор полетов. Он жмурился от светящего в лицо солнца, и от этого казалось, что мужчина прямо закипает от злости. Он не говорил о своем недовольстве прямо, но намеки не ускользнули ни от кого. — Ли всегда рассказывал какие-нибудь притчи, — пробормотал Чонгук, Юнги аж дернулся от неожиданности, скосив взгляд на мальчишку, стоявшего рядом, — но чтобы так прозрачно. Не нравится мне это всё. — Да не волнуйся. Никто не пострадает. — Я думаю, Прометей здесь не все, кто заступается за учеников. Это конкретно вы, Юнги. Ли всегда находит козла отпущения. — И что он мне сделает? Прикует к скале и будет клевать печень? — Не удивлюсь, — буркнул Чонгук. — Вы говорили, что хотели в следующем году снова тут поработать, разве не так?.. Юнги невесело усмехнулся, глядя на заканчивающего свою речь директора. Хотеть-то хотел, но уже смирился с мыслью, что не доведется. Всё в «Тайфуне» складывалось для него не лучшим образом с первого же дня. С бунтом или без, но их с директором Ли взаимная неприязнь должна была рано или поздно довести до чего-то такого. Не умел Юнги заставлять себя ладить с раздражающими людьми, всё равно сорвался бы. — Не волнуйся, — повторил он. — Не такая уж сказочная работа, чтобы за нее убиваться. А если в новом году удачно устроюсь на постоянную, то подработки и не потребуются. — Всё равно мне это не нравится. — Чонгук неуютно поджал плечи. — Вся эта затея с забастовками. Можно было иначе… Юнги не ответил, с улыбкой потрепав мальчишку по волосам. И всю оставшуюся линейку он не думал вообще ни о чем, просто наслаждался чудесной погодой, звонким пением птиц и едва ощутимым прикосновением чужого плеча. Как вожатый самого старшего отряда Юнги стоял последним, тесниться и толкаться не приходилось, можно было свободно отойти на шаг. Но зачем? Когда Чонгук смотрел вот так, искоса, исподлобья, выходило эффектнее, чем у многих… И от этого к нему тянуло еще ближе. А в конце линейки прозвучало якобы маловажное объявление о решении по вопросу увеличения количества фестивальных дней. Изнывавшие в ожидании мальчишки затихли, внимая. Их разочарованию не было предела. После такой новости завтракали в напряжении. Шепотки то и дело срывались на гулкий гомон, а то и вполне громкие перебранки, ребята спорили о том, как будут вести себя дальше. Тихое ожидание себя не оправдало, им не пошли навстречу, теперь ученики готовы были поднять настоящий бунт. Мало того, что им не добавили свободных дней, так еще и сократили программу фестиваля, освободив часть отрядов от участия, тем самым дав им возможность тщательнее готовиться к неумолимо приближающимся вступительным экзаменам, на которые — в конечном счете — и должна ориентироваться вся жизнь школьников. То есть, если проще, старшим отрядам запретили полноценно участвовать в общем веселье. — Учитель Мин? — окликнул Тэхён, с недоверием ковыряясь в своей тарелке. Завтрак подходил к концу, а он и половины не съел. — Что здесь вообще? — Тыква, кабачок, нут и чечевица, — скучающе отозвался вожатый, опуская взгляд на собственный поднос. Рагу вышло неплохо, но тыкву он не любил, так что тоже не доел. Или не поэтому, а просто от волнения кусок в горло не лез. Увы, от мимолетного умиротворения, завладевшего им во время линейки, не осталось и следа. — Лук, чеснок. Универсальные приправы из пакетика. Такие, где целый набор перцев и всякой зелени. — Так себе, — сморщился Тэхён, окончательно отказавшись и отодвинув от себя тарелку. — Готовы показать всем класс на кулинарной битве? — Точно, — подключился и сидевший напротив вожатого Сокджин, с хитрым прищуром глядя через стол. — Девчонки совсем зазнались, возомнили, что кулинария — женское дело, что они нас размажут. Надо показать им, что вареный рис и кимчи на ужин это еще не кулинария. — Кулинария, — возразил Юнги, — просто не каждый оценит их прелесть. — И не каждый эту прелесть раскроет. А вы сможете. Так что послезавтра мы на вас рассчитываем. Кого собираетесь брать в помощники? — Чанбина и Сынмина, — наугад ляпнул Юнги, не желая вдаваться в подробности. Он еще даже не начинал думать о предстоящем соревновании, о котором сказали на линейке. Умел готовить сам, поэтому о помощниках не переживал, полагал, что с любыми справится. — Идея — дерьмо, — заключил Сокджин скептически посмотрев на Чанбина, укладывающего на свою сладкую булочку кусочки тыквы из рагу. Те всё норовили скатиться и испортить его произведение искусства. — Берите нас с Чонгуком, это лучший вариант. — Я бы хотел, чтобы мои помощники смогли хорошо работать в команде. — Юнги нахмурился. — Нужно взаимоуважение. А тут… — Наше взаимопонимание перебьет любое взаимоуважение. — Парень встал и забрал свой поднос. — Соглашайтесь, если вам нужна дельная помощь, а не размазывание соуса по тарелке. Юнги проводил его задумчивым взглядом. Следом за Сокджином вскоре поплелся и Намджун, остальные ребята тоже стали собираться. Юнги отложил ложку, не спеша подниматься из-за стола. — Я думал, вы двое не очень-то дружны. — Ну-у, — неопределенно протянул Чонгук. — А я думал, они когда-нибудь начнут встречаться, — весело пожал плечами Тэхён. — Все мы иногда ошибаемся. Эти двое прошли долгий и трудный путь от близких друзей через злейших врагов и к, хм, сторонящимся друг друга ледяным глыбам. Я готов был биться об заклад, что в этом году Гук устанет тосковать и попытается что-то изменить… но, кажется, у этого болванчика всё же есть мозги. Чонгук натянуто улыбнулся. — Не понимаю. — Юнги пожал плечами. — Почему бы не попытаться наладить былое общение? — Лучше время от времени скучать по чему-то хорошему, что осталось в прошлом, — тихо ответил Чонгук, не поднимая взгляда, — чем попытаться вернуть это, когда пути назад уже нет. Ты только сделаешь всем больнее. Наломаешь дров, а потом будешь всю жизнь мучиться и жалеть. — Говорят, что лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о том, что не сделал. — А вы сами-то верите? — Чонгук всё же посмотрел ему в глаза. — Правда верите, что лучше испортить несколько жизней и жалеть, чем потерпеть, пока пройдет желание что-то делать? — Ну… — Юнги замялся. — Если наверняка знаешь, что сделаешь хуже, то, конечно… но когда есть шансы на успех… — Это просто одно мнение, одно из возможных. Которое почему-то возвели на пьедестал и считают истиной. Считается, что сильный человек действует. И что каждый должен стремиться быть сильным. Действовать. Лично я верю, что сдержать свои эмоции, обуздать желания — куда более сильный поступок, заслуживающий уважения. Иногда важнее не навредить, чем погнаться за шансом на удачу. Юнги открыл было рот, но так и не нашелся, что ответить. Если бы он всегда следовал такому правилу, наверное, меньше переживал бы о прошлых поступках. Хотя бы о своих первых отношениях, которых вообще не должно было быть. С другой стороны… этот опыт научил его многому. Многому, до чего он со временем дошел бы и сам. Юнги терялся в мыслях, не понимая, согласен ли с рассуждениями мальчишки. Но больше всего пугало то, что высказанные мысли так подходили под их нынешнюю ситуацию. Намекал ли мальчишка на что-то, связанное с этим? Или говорил только про Сокджина? — Не выпускал бы ты их одних, — залепетал за спиной голосок Джису. Юнги дернулся, оглядываясь. — Директор ругает, если во время обеда ребята выходят из столовой без вожатого. Еще раз влетит же. — Да, конечно, да, — закивал Юнги, спешно подхватывая поднос и пытаясь вернуться к своему обычному настроению и состоянию. — Зайки! Раз все доели, не задерживаемся, убираем со стола, моем лапы и строимся у входа! — Вот сегодня на тебе точно лица нет. Всё в порядке? — шепотом спросила Джису, пристраиваясь к приятелю, уносящему свой поднос. — Я же вижу, что переживаешь о чем-то. — Обо всём я переживаю, — вздохнул Юнги, горько усмехнувшись. — Так просто и не объяснишь. Поэтому не обращай внимания. Отдав свой поднос работнику кухни, он собирался уже ходить, но его тихонько окликнула миниатюрная женщина в белом фартуке повара. Госпожа Пак, украдкой оглянувшись по сторонам, улыбнулась. — Доброго утречка, дорогой, — сказала она, подавая стаканчик с горячим кофе. Юнги недоуменно принял угощение. — Имей в виду, директор подозревает тебя. — Ч-что? — опешил Юнги, чуть не выронив стаканчик. — О чем вы? — О пиве. Он зол, может быть, захочет как-нибудь отомстить… — Отомстить?.. Уже, — выдохнул Юнги и залпом выпил кофе. Со стуком поставив стакан на стол, он облизнул губы, поблагодарил госпожу Пак, попрощался и спешно ушел, чувствуя себя так гадко, как еще ни разу за всё время в лагере.