Посмертная встреча

      В восемь часов вечера мы с Бетти зашли в квартиру. Переодевшись, мы вместе отправились готовить ужин. Тут-то я и решил начать наш с ней разговор. — Бетти, — обратился я к ней, нарезая свинину на несколько кусков, — у меня есть к тебе серьезный разговор. — Серьезный разговор? — уточнила та, отвернувшись от жарящихся на сковородке кусочков мяса и посмотрев на меня своими большими зелеными глазами. — Да, — кивнул я, стараясь не улыбнуться ей и сохраняя серьезный вид. — Я хочу обговорить с тобой очень сильно беспокоящую меня вещь. — И что же это? — поинтересовалась брюнетка, отвернувшись от меня, чтобы выложить на тарелку обжаренную свинину и отправить на сковороду очередную порцию мяса. — Твое странное поведение, Бетти, — ответил я, замечая, как в моем голосе появились нотки строгости. Ох, как бы мне сохранить спокойный тон и не сорваться на нее, пока мы будем разговаривать? — Чего? — Бетти растерянно посмотрела на меня, а затем, заметив мой серьезный взгляд, сильно покраснела и выронила палочки, между которых держала кусок сырой свинины, из рук. — Мое что? — переспросила она, наклоняясь за палочками. — Странное поведение, — повторил я, сам пугаясь своему железному голосу. — Присядем? — кивнул я на стол. — Ага… — протянула брюнетка, направившись к столу и опустившись на стул. — Так о чем ты хотел поговорить? — спросила она, будто бы забыла, что уже задавала такой вопрос. — Бетти, — сев напротив нее и набрав побольше воздуха в легкие, я начал говорить. — Понимаешь, твое поведение меня очень беспокоит. Ты сильно похудела, у тебя появился шрам на щеке, плюс ко всему, мне очень интересно, зачем тогда на тебя напали.       Лицо Бетти приобрело очень беспокойное выражение, а зеленые глаза будто бы со страхом блеснули. Она нервно сглотнула (не умела она, как и Усако, скрывать свои эмоции), а затем начала говорить. — Я же тебе все уже объясняла: я сижу на диете, а щеку порезала, пока готовила, — краснота с ее щек не спадала, глаза продолжали блестеть, а голос был очень уж нервным. Дурак только не заметит таких явных признаков вранья. — Ты же врешь мне, Бетти, — я старался придать голосу утвердительную окраску, с чем, судя по реакции моей девушки, справился. Она снова нервно сглотнула, а мне тем временем было интересно, как же она будет оправдываться. — Я не вру! — воскликнула она с нескрываемым волнением. — Я правда тебе не вру! Зачем мне тебе врать?! — девушка нервно взглянула на меня, но, столкнувшись с моим строгим взглядом, занервничала еще больше. — Ой, сейчас же свинина сгорит! — она вскочила со стула и подошла к сковородке, чтоб положить мясо на тарелку и выключить плиту. — Давай кушать, ужин готов, — улыбнулась она мне, стараясь, видимо, замять разговор. — Не увиливай, Бетти, — попросил я, продолжая смотреть на нее. — Я очень беспокоюсь за тебя. На тебя нападают? Скажи мне.       Я встал и взял любимую за руку, а у той на секунду на глазах блеснули слезы, что не осталось без моего внимания. Значит, и правда что-то происходит. Только вот что? Неужели это действительно нападения? — Бетти… — протянул я. — Скажи все, пожалуйста, как есть, — попросил я, нежно прижав ее к себе. — Все хорошо. На меня никто не нападает, — мягко сказала она, натянув на лицо улыбку, в которой я увидел самую настоящую фальшь. — Ладно. Тогда, объясни мне, пожалуйста, еще кое-что, — я придал своему голосу немного мягкости, дабы скрыть появляющееся раздражение. Как же, все-таки, я не любил, когда мне врут! — Бетти, объясни мне, почему ты так резко решила переехать жить ко мне? — Ну как… Я же люблю тебя, Мамору. Поэтому захотела жить с тобой.       Ее ответ был прост, как-никогда. Я бы и поверил ей — с такой уверенностью и любовью она проговорила эту фразу, если бы не знал всей правды. — Бетти, — больше я не делал свой голос мягким, — я говорил с Кунсайтом. Он все мне рассказал. За какие долги отобрали твою квартиру?       Я не без удивления наблюдал, как растерянность на лице Бетти сменялась откровенным страхом. Она боится? Значит, Кунсайт рассказал правду, в чем я не сомневался ни секунды. Моя девушка действительно сильно мне врала, что, конечно, не могло не злить меня. Я всегда был честным человеком, и ложь всю мою жизнь была мне противна. — Нет у меня никаких долгов! Кунсайт наврал тебе! — попыталась она оправдать себя, повысив невольно свой голос. — Ах, наврал?! — я, сам того не заметив, тоже прикрикнул на нее. Злость захлестнула меня всего полностью. Конечно, у нее, может, есть причины, чтобы врать мне… но нагонять на Кунсайта! Это непростительно! — Кунсайт — мой самый старый и лучший друг! И он никогда не подумал бы мне врать! — воскликнул я, уже не в состоянии скрывать свою злость. Ненавидел я такую наглую ложь! — Врешь тут только ты! Почему бы тебе просто не сказать правду?! — Сказать правду?! — видимо, и Бетти начинало это злить. В стремительном темпе наш разговор перерастал в самую настоящую ссору, но я не намерен был отступать. Мне нужно было знать всю правду о нападениях, и я собирался выкачать из нее эту правду. — Да, именно так! — крикнул я. — Я ни капли тебе не вру, Мамору! Нет никаких нападений! Я вообще не знаю, с чего ты это взял! — С чего я это взял?! — меня самого начинало пугать свое поведение: я кричал, хотя никогда до этого не повышал на девушек голоса. Больше пугали свои собственные чувства, особенно подмывавшая меня дикая злость, которой я никогда раньше не испытывал. Ни разу в жизни меня ничего так не злило, как нынешнее поведение Бетти! — Да с того, что именно из-за того, что на тебя напали, я чуть не умер! И это твоя благодарность — наглая ложь?!       Сразу же я понял, что сказал лишнего. Это было неправильно, ведь в тот вечер я закрыл ее по своему желанию — я просто не хотел ее смерти. Не хотел хоронить вторую за жизнь любовь. По реакции на эту реплику Бетти я окончательно понял, что не стоило мне этого говорить. Ее глаза сразу наполнились слезами, а лицо покраснело так, словно она часа два безвылазно сидела в горячем источнике. — Тебя никто не просил этого делать! — воскликнула она дрожащим от слез голосом. — И вообще, если тебя так напрягает мое присутствие в этом доме — я уйду! — Я не это имел в виду! Ты меня не напрягаешь! Я просто хочу узнать всю правду! — попытался я оправдать себя. Я же так радовался, что Бетти переехала ко мне! Разумеется, мне не хотелось, чтобы она ушла от меня в тот же день, как мы съехались. — Видно же, что напрягаю… — с лица Бетти сошла вся злость, и остались только слезы. Такие обиженные и очень-очень грустные слезы. — Извини. Больше в твоей жизни я мешаться не буду… — Нет! Бетти! Ты не так меня поняла! — предпринял я еще одну попытку исправить ситуацию, ринувшись к девушке и крепко обняв ее. Она же с силой оттолкнула меня и побежала в сторону входной двери. Я рванулся вслед за ней, но она, схватив с вешалки куртку, уже скрылась в подъезде.       Что же я натворил?! Почему я не смог держать себя в руках?! Где-то около минуты я стоял около двери и колебался: стоит ли мне бежать за ней или нет? Нет, чего же я стою?! Время позднее, на улице темно, валит снег, а она с собой даже ничего теплого не взяла! Не думая больше не секунды, я схватил свое пальто и ринулся вслед за Бетти. Накинув на бегу пальто, вскоре я оказался на улице, но девушки и след простыл. Лишь по тонкой цепочке следов, ведущей за пределы безлюдного двора, я мог определить, куда она побежала.       Следы вывели меня на многолюдный проспект, где, разумеется, они потерялись под ногами других людей. Теперь я даже понятия не имел, куда мне идти и где искать ее. На ум мне приходило одно место — дом Кунсайта. Там живет Минако, очень близкая подруга Бетти. Я поспешно пустил руку в карман, чтобы взять телефон и позвонить своему другу, однако не нащупал его там. Ругаясь всеми возможными словами, я быстрым шагом направился в сторону своего дома. От продолжительной беготни у меня уже начинали болеть легкие, но я старался не обращать на это внимания — сейчас Бетти была важнее.       Уж кому-кому, а ей надо было сидеть дома в такое время. Нападающие вполне могли следить за ней, и им ничего не мешало воспользоваться ее одиноким присутствием на улице в темное время суток.       Вскоре я уже был дома. Взяв телефон, я немедленно позвонил Кунсайту, от которого узнал, что Бетти буквально только что позвонила Минако и попросила встретиться с ней. Значит, мои предположения были верны — она действительно хотела поговорить с Минако. — Мамору, мне остановить Минако? Сказать, чтоб Бетти пришла к нам? — услышал я из приложенной к моему уху телефонной трубки, о которой я уже совершенно забыл . — Нет, не останавливай ее, — попросил я, понимая, что в моей голове наконец-то родился вполне неплохой план. — Давай попробуем подслушать их разговор. — Что? Ты спятил? — голос по ту сторону трубки понизился до шепота. По тону моего друга было слышно, что ему не очень-то понравилась моя идея. — Подслушивать их разговор? — Кунсайт, послушай, — мой голос сейчас казался невероятно серьезным. Наверное, я разговаривал так раньше только с провинившимися подчиненными на работе. — Может, Бетти захотела поговорить с Минако потому, что она что-то знает. Мы сможем многое узнать, всего лишь подслушав их разговор! — Не очень-то это и красиво… — проворчал мой лучший друг, — но ладно, я войду в твое положение. Сделаем, как скажешь. — Спасибо, — поблагодарил я его, вложив все самые свои теплые чувства в интонацию своего голоса. Мы с Кунсайтом договорились встретиться на перекрестке неподалеку от его дома, а оттуда направиться вслед за девушками.       Буквально через несколько минут мы спешили с Кунсайтом по многолюдному проспекту вслед за двумя хрупкими спинами, изо всех сил стараясь не потерять их из виду. Снег и ветер тем временем усиливались, и на улице становилось все более промозгло. — Холодина! — простонал блондинчик, потирая кисти рук и дыша на них, прислонив ко рту. — Терпи! — воскликнул я, чувствуя, как замерзают и промокают мои ноги, что было довольно-таки противно. — Сам не отвлекайся, — проговорил мой лучший друг в ответ, не отводя своего внимательного взгляда от Бетти и Минако. — Знаю-знаю, — заверил я его, продолжая сверлить спины девушек взглядом. Вскоре они зашли в какой-то двор, и мы незаметно проскользнули за ними.       Двор, в который мы зашли, был просто идеален для нашей миссии. Посреди него располагалась средних размеров детская площадка, по центру которой стояли качели, а немного сбоку от них — довольно большая детская горка. За нее мы с Кунсайтом и спрятались. Ох, и интересно, наверное, это зрелище выглядело со стороны!       Бетти села на одни качели, рядом с ней приземлилась Минако. Из тишины двора слышались ее всхлипы и жалобы, от которых мое сердце сдавливало чувство вины. — Мина, я так устала! — различил я сквозь всхлипы слова своей девушки. — Я больше так не могу! — Ну-ну, спокойно… — Минако говорила куда спокойнее ее, поглаживая размеренными движениями руки подругу по спине. — Что у вас случилось? — Мамо-чан… — тут мое сердце трепетно колыхнулось. Сейчас я словно слышал не Бетти, а Усако — настолько похожи были их голоса. К тому же, она назвала меня Мамо-чаном… так же, как когда-то звала меня Усако. Что все это значит? Между тем, Бетти продолжала говорить: — Мамо-чан… Он все понял про долги и нападения… Так и недалеко до того, что он все поймет… узнает всю правду… — Почему ты ему не признаешься? Рано или поздно он все равно догадается обо всем. Почему бы тебе не быть честной с ним? — спросила ее Минако, проницательно посмотрев на подругу. — Мина, он же столько страдал! Все это время думал только обо мне… Он не сможет принять этого… не сможет принять всей этой лжи! — воскликнула она, разрыдавшись пуще прежнего.       Осознание того, о чем она говорит, медленно, но верно достигало меня, и я чувствовал, как с каждой секундой мне становилось все сложнее и сложнее дышать. Я не верил в эти слова. Нет, этого просто не может быть! В шоке я повернулся к Кунсайту, а тот, в свою очередь, посмотрел с недоумением на меня. — Ты знал? — тихо, почти беззвучно, спросил я его. — Конечно нет! — шепнул он гневно. — Знал — сказал бы!       Бетти (Бетти ли она вообще?) и Минако продолжали тем временем свой разговор: — Надо было сидеть в Австралии… зря я вернулась домой… какая я дура, Минако! — в голосе брюнетки послышалось самое искреннее самоистязание. — Я всерьез думала, что новое имя и немного измененная внешность мне помогут… Надеялась, что Мамо-чан меня не узнает… Надеялась, что эти долбанные коллекторы потеряют меня из виду… — Ты сделала все, что могла, не ругай себя, — попросила ее блондинка все тем же спокойным голосом. — Не просто ж так ты вернулась в Японию, верно? У тебя была какая-то цель? — Минако поднялась с качелей и встала напротив своей подруги, мягко положив руки ей на плечи. — Я — единственная, кто знает твою настоящую личность. Ты можешь сказать мне все, — твердо произнесла она, и по ее интонации было слышно, как ее губы, скорее всего, затонула улыбка. — Я хотела увидеть Мамо-чана… просто узнать, как он живет… как у него дела… нашел ли себе другую девушку… а потом глупость сделала — начала встречаться с ним. Я знала, что это поранит его рано или поздно, но не могла ничего с собой поделать. Я готова была находиться рядом с ним всю свою жизнь, пусть даже под ложным именем. Я просто хотела быть рядом с ним! — брюнетка уже не плакала, но ее тихий голос все еще дрожал, а ее взгляд был устремлен в одну точку. Минако вздохнула и нежно обняла свою подругу. — Расскажи ему о долгах. Не признавайся в том, что ты — это ты, а не Бетти Уайт. Я думаю, Мамору поможет тебе. — Не могу… он и без того чуть не погиб, защищая меня, и такая ситуация может повториться вновь. Мина, я думаю, я должна вернуться в Австралию… или вообще скрыться в другой стране, чтобы сбить коллекторов со следа. — А как же Мамору?! Ты бросишь его, зная, что в тебе он находит свое единственное счастье?! — воскликнула Айно с негодованием, резко отойдя от своей подруги, продолжавшей смотреть в одну точку. Та лишь кивнула. — Ему опасно находиться рядом со мной. Не только в моральном плане, но и физически. Его же могут убить в любой момент!       Минако тихо вздохнула, и мы с Кунсайтом лишь увидели, как вздрогнули от вздоха ее плечи. — Ты ничего даже не скажешь ему? — спросила она вкрадчиво, присев на корточки, чтобы взглянуть смотрящей вниз подруге в глаза. — Скажу, конечно… Скажу, что уезжаю в Австралию, а отношения на расстоянии продолжать не хочу. Для Мамо-чана так будет лучше, — голос девушки задрожал сильнее, и она снова расплакалась. — Тебе нужно остыть, — со вздохом произнесла Минако. — Пойдем к нам с Кунсайтом, это лучше, чем в таком виде возвращаться к Мамору. — Да, ты права… — проговорила сквозь слезы брюнетка, и, встав с качелей, медленным шагом пошла в сторону проспекта. — Спасибо, Мина. — Не за что, Уса, — донесся до нас отдаляющийся голос Минако. Совсем скоро подруги скрылись за домами, оставив нас с Кунсайтом посреди обметаемого снегом двора.       Я не чувствовал больше ни холода, ни сырости, не промозглого ветра. Ощущая, как слабеют мои ноги, а сердце и легкие болят, я упал на колени, в шоке смотря в ту сторону, где скрылись пару минут назад Бетти и Минако. Точнее, моя Усако и Минако. Усако, которую я считал трагически погибшей целых десять лет! Долгих, мучительных, безжизненных десять лет!       Я не осознавал реальности вокруг себя. Я лишь чувствовал, как больно скатывались по моим щекам безмолвные слезы, остужаемые сильным ветром вперемешку со снегом. Я не слышал ни завываний того самого ветра, ни треска покачиваемых им деревьев, ни вопросов Кунсайта, обращенных ко мне. Я просто тихо плакал, полностью забыв о сильном ветре и снеге под моими ногами.       Кунсайт же просто сел рядом со мной и мягко опустил руку на мое плечо. Это касание вернуло меня обратно в реальность, заставив снова почувствовать ветер и холод. Я вздрогнул и обернулся на своего лучшего друга, а тот, словно поняв, что я очнулся, с искренним состраданием посмотрел на меня. Наверное, и он сейчас находился в самом настоящем шоке, но не в таком сильном, как я. — Как ты? — тихо спросил он, проницательно посмотрев мне в глаза. — Десять лет… целых десять лет я думал, что она мертва… а она… Усако… она жива…       Вдруг я почувствовал, как вместо испытываемого мной опустошения меня начало накрывать волной злости. Резко вскочив на ноги, я со всей силы пнул горку, за которой мы прятались, и та издала громкий, глухой звук. — Десять чертовых лет! Все это время я существовал без нее, места себе не находил, думал, как жить дальше! А она все это время сидела и грелась в Австралии! И ни одной весточки, ни одного знака, что она, черт ее дери, жива!!!       Я кричал и пинал со всей силы несчастную горку, которая каким-то чудом еще не сломалась от моих ударов, а из глаз текли бесконечным потоком слезы. В конце концов, я запнулся об собственную ногу и упал на снег. Я лежал на свежем, мокром снегу, и моя злость сходила на нет, оставляя после себя опустошение. Вскоре и слезы остановились, и я уже просто лежал на снегу, пялясь в одну точку.       Кунсайт поднял меня, и я взвалился ему на плечи — собственные ноги отказывались меня держать. Блондинчик повел меня в сторону проспекта, и я шел с горем пополам с ним, стараясь не потерять сознание и держать себя на ногах, что получалось у меня из рук вон плохо. — Я закажу такси, — услышал я словно издалека голос своего лучшего друга. Я не мог говорить — моих сил хватило лишь на то, чтобы кивнуть. Вскоре к нам приехала машина, и я, очутившись на заднем сидении, тут же отключился.