ɨ·:∙.҉:⁞·ї
Исцеление Тайлера — не универсальная таблетка, не набор мистических слов, не сложный ритуал с кровью убийцы и благословением священника. Всего лишь человек. Даллона Райан знает ещё со школьных времён — вместе с ним он подрабатывал в местной кафешке и мечтал выбраться из той дыры под названием «Любимый город, в котором я родился, вырос и медленно умираю». С тех пор как Брендон с Джошем подобрали Райана, о Даллоне он ничего не слышал. Иногда он вспоминал то время, светлые моменты — одни из немногих, — и теперь, спустя несколько лет неизвестности, будто не было ни надрывного крика по ночам, ни ноющих синяков, ни взгляда в никуда на том мосту и последних прощальных слов, Райан готовится встретиться с прошлым в лице старого друга. — Почему именно Даллон? — первый и самый логичный вопрос, который возникает у всех, но озвучивает его только Джош. — Когда мы работали вместе, он проболтался, что увлекается всякими паранормальными штуками. Он вроде окончил курсы гипноза, когда у меня... всё покатилось по наклонной. — Разве для этого не нужно быть врачом или что-то типа того? — бубнит Брендон, пережёвывая горсть чипсов. Джош ворует у него два ломтика. — Не знаю... Может быть, и да, но Даллон мог провернуть всё и без диплома. И теперь единственная надежда Джоша — парень с сомнительными способностями где-то посередине Америки. Блеск. Однако даже скептицизм не может убить веру. Их пункт назначения — мотель (чуть лучше тех, где им изредка приходилось перекантовываться). Двухэтажный, утопающий в жёлтом посреди пустынной улицы, с шумными кондиционерами и потёртыми коврами, скрипучими матрасами и неуместными картинами на стенах, барахлящим ящиком девяностого года, показывающим только три канала (не считая одного для взрослых) и мигающей лампочкой «кошмар эпилептика». Лёгкая дымка и стойкий запах сигарет пропитывают мебель вестибюля. Особый колорит, который волшебным образом притягивает к себе. Даллон ждёт в деревянном кресле у таблички «Добро пожаловать». Он не успевает встать, как Райан — всегда спокойный и сдержанный — бросается на него с объятиями. — Я тоже рад тебя видеть, приятель. Живым и счастливым. Райан зажмуривается, сдерживая неожиданные слёзы (счастья? светлой грусти?) и наконец отлипает от худощавого парня на голову выше него, неловко переминается с ноги на ногу, пряча глаза в асфальте. Джош не замечает, когда Брендон оказывается рядом (его загипсованная нога совсем не мешает ему, если дело касается Райана). Даллон выглядит... весьма экстравагантно, учитывая место их встречи: чёрная рубашка забрызгана красноватыми лилиями, перетекающими с воротника на плечи, с плеч на бока и ниже; поверх — белый пиджак в облипку, как и чёрные джинсы. Вансовские кеды и взлохмаченные короткие волосы завершают образ, звуча дерзко на фоне относительной строгости. Тайлер стоит в стороне, смотрит на Даллона с опаской и напряжением, холодком, стреляющим по нервным окончаниям, готовый в любую секунду сорваться — бежать, бежать, бежать, пока камни перерезают сухожилия и мышцы. Аура тревожности кричит до хрипа, кровью заполняя горло, противно булькает, пока Джош не оказывает первую помощь. Рука на плече — воцаряется мёртвая тишина. Тайлер выныривает на поверхность.ɨ·:∙.҉:⁞·ї
— Итак, если я правильно понял проблему, ты ничего не помнишь? Даллон расхаживает из одного угла номера в другой: от окна — к телевизору, от хлипкого стола — к засохшему цветку в горшке. Тайлер с Джошем следят за ним с кровати, уместившись на самом краешке. — Совсем немного. В основном странные ощущения. Как давно забытые сны, которые видишь через десять лет. Хмурый взгляд, указательный палец у губ — шестерёнки в голове Даллона активно крутятся. — Что случилось? Тайлер поднимает глаза к потолку, молчит, молчит, иногда щурится, пытаясь вспомнить, превратить тот день из разорванной ветоши в дизайнерскую тряпку. Безрезультатно. «Я не помню» звучит совсем отрешённо, что рёбра впиваются в лёгкие Джоша и протыкают сердце. — Мы были там и можем рассказать, — подаёт голос Брендон. — Это необязательно. Всё, что мне нужно, — это тишина. Даллон снимает пиджак, бросает его на спинку стула и жестом просит Джоша найти себе другое место. Неохотно, но Джош подчиняется. — Это больно? — Тайлер закрывает глаза, представляя более приятное место. — Нет. Ты ничего не почувствуешь. Ложь. Стоит Даллону коснуться Тайлера, глаза его распахиваются, Джош видит в них огонь, уничтоживший Лондон в 1666 году, страх, гнев, удивление, фотографии из прошлого с затёртыми лицами и смазанными силуэтами. Животный инстинкт откидывает Тайлера в противоположную от Даллона сторону, скручивает. Номер превращается в театр с немыми актёрами, кроме Тайлера, который яростно мотает головой и кричит, забиваясь в угол между стеной и кроватью: — Не подходи! Это ты! Это ты! Ты забрал мою память! Джош бросается к Тайлеру, прижимает к себе, но тот не реагирует, не сводит глаз с Даллона, такого же шокированного, как и все в комнате. — Это всё? — Я даже не начал. Даллон изучает Тайлера как под микроскопом: каждую клетку и каждый патологический элемент. Нахмуривается и не спешит продолжать. — Я не понимаю... Этого не может быть. — Чего не может быть? — Я знаю, чем вы занимаетесь, — неуверенно начинает он, — и знаю, что на этот раз вы зашли слишком далеко. Немой ужас сковывает. Бежать некуда, да и сил нет. — Я доверяю Райану, и надеюсь, что боком мне это не выйдет... — Ты о чём? — Райан сжимает спинку стула. — Дело в том, что я... не совсем человек.ɨ·:∙.҉:⁞·ї
Навязчивое желание встретить пришельцев с другой планеты всегда жило в Джоше: со времён школы или с рождения — он уже и не помнит. Его всегда тянуло вверх — и тянет до сих пор. Стоило один раз, много лет назад, увидеть звёздный купол — сомнений не осталось. Джош понял, чему посвятит себя. И теперь, стоя в комнате со странными пятнами на обоях, далеко от дома, в окружении самых близких людей и одного не-совсем-человека, Джош думает, что сходит с ума. — Что, прости? Вместо долгих объяснений Даллон обхватывает предплечье Джоша, сжимает длинными пальцами, чего-то ждёт, сосредоточенно смотря на свою руку. Никто его не останавливает: признание действует как парализующий яд, даже занавески не колышутся от дуновений ветра. Нарастающая боль выводит Джоша из ступора — он выдёргивает руку из захвата, рефлекторно прижимает к себе, а когда опускает глаза, не может сделать и вдоха: неровной линией предплечье опоясывает багровый ожог. Когда Даллон вновь тянется к его руке, Джош отшатывается, врезается в тумбочку и почти падает, — Даллон успевает схватить его. За то же место, где красуется уродливый ожог. Остаться без конечности в планы Джоша на сегодня не входит. И никогда не войдёт. Однако вместо запаха обгоревшей плоти в голове разливается мятный чай с лимоном, летней температуры, некрепкий и чуть сладкий. Вкус детства. Джош отдаётся ему, его отбрасывает назад, в тело семилетнего ребёнка, играющего с золотистым ретривером на заднем дворе своего дома в окружении родителей, поющих песни семидесятых. Картинка крошится подобно костям, стоит Даллону ослабить хватку. Джош возвращается в настоящее — одурманенный, лёгкий, жидкий. Без раны вокруг предплечья. — Как ты... Это... Ничего вразумительного ни от Райана, ни от Брендона услышать нельзя. В их глазах — испуг. Оно и понятно: не каждый день видишь, как прикосновением обжигают и тут же исцеляют. — Манипуляции с температурой. Самое простое, что я умею. — Это невозможно... — начинает Райан. — Почему? — Даллон отряхивает руки. — Вы сами всё видели. — Но ты выглядишь... — Как человек? — заканчивает он за Джоша. — Маскировка. Хотя не сказать, что анатомически я сильно отличаюсь от вас. Ну, может, совсем чуть-чуть... Кожный покров на тыльной стороне кисти Даллона будто размякает, плавится — по сторонам не растекается. Обнажает переливающуюся как морская пена светло-розовую, а местами бирюзовую с вкраплениями блёсток... оболочку? Кожу? Секунда — рука принимает прежний человеческий вид. — Этого достаточно, чтобы вы поверили? Молчание. Четыре пары глаз устремлены на существо в центре комнаты. — Думаю, нам нужно найти более подходящее место, чтобы продолжить.