Ледяная

      27 октября 2038 год.       Конец октября выдался в Детройте дождливым и промозглым. Небо, затянутое тяжелыми серыми тучами и городским смогом, нещадно дарило жителям мегаполиса ледяной дождь. Из крутящихся дверей стеклянного небоскреба на Паллистер стрит вышла молодая девушка, запахивая черную кожаную косуху и недовольно поднимая голову к небу. Сверху падают надоедливые капли уходящей осени, и девушка плотнее кутается в коротенькую куртку, хотя не чувствует холода. Легкая пробежка по лужам до припаркованного неподалеку черного внедорожника, и она уже в салоне. Пару касаний к экрану прозрачного смартфона будят автомобиль, и тот довольно урчит, подсвечивая приборную панель. Девушка включает музыку погромче, в салоне гремят первые аккорды рок-композиции из 2010х годов, и Range Rover выруливает на проезжую часть. Спустя двадцать минут неспешной поездки, черный автомобиль паркуется на тротуаре у небольшого одноэтажного домика. Покидая внедорожник и бегом направляясь под навес крохотного крыльца, девушка замечает, что старенький автомобиль хозяина дома на своем месте. Как всегда на улице, возле гаража, поливаемый нещадным холодным дождем. Свет в доме горит где-то в глубине, и девушка отмечает про себя, что, вероятно, на кухне. Она поправляет темные, шоколадного цвета волосы, убирая их на левое плечо, одергивает короткую косуху и нажимает на дверной звонок. Сквозь входную дверь доносится требовательный гудок, который растворяется в тишине дома. Успевшая немного промокнуть девушка теряет терпение и едва заметно переживает за обитателей жилища. Один, с вероятностью в восемьдесят процентов, в стельку пьян, но почему не слышит второй? Маленький кулачок грозно тарабанит по двери: — Хэнк! Открой! Я же знаю, что ты дома! Дверь слишком неожиданно распахивается, и девушка невольно отшатывается, принимая самую грозную позу и не менее грозное выражение смуглого лица, лишь в насыщенных зеленых глазах играет огонек озорства и радости. Все меняется, когда нежданная гостья осознает, что дверь ей открыл отнюдь не старый «добрый» Хэнк. Она хмурит брови, разглядывая лицо молодого мужчины. Карие глаза смотрят ровно, спокойно и немного изучающе, маленькие родинки, разбросанные по красивому лицу, будто улыбаются. Темно-каштановые волосы идеально уложены, но одна прядь своевольно спадает на левый висок. На правом виске мерно переливается голубым светом диод. Девушка скользит еще более хмурым взглядом от лица андроида ниже и на глаза попадается голубой треугольник и белая светящаяся надпись на сером фирменном пиджаке — RK 800 #313 248 317 51. — Здрасте. Ты кто? — недовольство сквозит в ее голосе. Какого черта в доме лейтенанта забыл андроид? Сканирование личности было произведено, как только взгляд андроида встретил лицо девушки. Вся необходимая информация для первоначального контакта была получена и сохранена в памяти. Модель поведения выбрана как дружелюбно-нейтральная. — Добрый вечер, мисс Уайт. Мое имя Коннор, андроид, прислан из Киберлайф в помощь расследованию по делам о девиантах. Приставлен напарником к лейтенанту Хэнку Андерсону, — выдал заранее прописанную речь андроид с едва заметной вежливой улыбкой. Его голос звучал приятно, живо и, казалось, не так механически, как у других машин. Уайт вскинула левую бровь, подернутую небольшим шрамом, и с любопытством, но нескрываемым недовольством, уставилась на андроида: — Ну, привет, Коннор, андроид из Киберлайф. Может все-таки впустишь меня в дом или так и будешь держать на чертовом пороге? Не дожидаясь ответа, девушка, слегка оттеснив робота плечом, протискивается в открытую дверь, которую продолжает придерживать Коннор. — Прошу прощения, мисс Уайт, — ровным тоном произносит RK800, закрывая дверь за вошедшей гостьей, и следует за ней на освещенную кухню. Огромный сенбернар улавливает знакомый запах и не спеша поднимается с пола возле дивана, сонно направляясь встречать девушку на кухню. — Сумо, мальчик, привет! — Уайт приседает на корточки возле пса под изучающий взгляд застывшего рядом андроида, — Соскучился по мне, да? Да-а! Я знаю, — девушка теребит его шерсть на шее и ловко уворачивается от большого слюнявого языка пса. Коннор наблюдает за человеком и животным и подмечает, что девушка известна псу очень хорошо - вероятно, она здесь частая гостья. Уайт тем временем, наласкавшись с псом, обходит круглый обеденный стол, окидывая его хмурым, слегка печальным взглядом. — Где Хэнк? — не отрывая глаз, которые за что-то зацепились на столе, прямо спросила девушка, — Хэнк! — громко позвала она, но ответом ей был лишь шум воды в ванной. — Лейтенант приводит себя в порядок. Я нашел его в бессознательном состоянии на полу кухни и незамедлительно проник в дом, — пояснил на удивленный в его сторону взгляд Коннор. — Да, я уже вижу, что незамедлительно. Девушка носком черного высокого ботинка, похожего на армейский, слегка пнула осколок разбитого окна, что хрустнул под ее подошвой минутой ранее. Коннор растерянно переводил глаза с окна на осколки, с осколков на девушку, когда заметил, как бережно Уайт взяла со стола небольшую электронную рамку с фотографией шестилетнего сына Хэнка. Андроид наблюдал, как просканированное им изображение погибшего три года назад Коула заботливо перемещается в руках гостьи на кухонную полку. В это время в коридоре, соединяющем гостиную и кухню, показался уставший, но уже более опрятный лейтенант в полосатой рубашке, подготовленной напарником. Поверх была накинута любимая Хэнком потертая кожаная куртка. Повернувшийся в его сторону Коннор едва уловимо улыбнулся Андерсону, подмечая, что в данный момент опасность для здоровья лейтенанта миновала. Хэнк переводит немного прищуренный взгляд с андроида и наконец замечает девушку: — Нат, черти тебя дери! Ты приехала! Когда? Какого хрена не позвонила старику?! — хриплый голос продолжал сыпать вопросами, пока девушка преодолевала расстояние из кухни до широко разведенных рук Хэнка, — Ты ж маленькая бестия, — выдыхает лейтенант в макушку прижавшейся к нему невысокой девушки и крепко, по-медвежьи обнимает ее. — Сегодня утром прилетела. Заезжала на работу, но ребята сказали, что ты весь день на выезде со своим напарником. Уайт отлипает от Хэнка, окинув его цепким взволнованным взглядом, и косится через плечо на стоящего на выходе из кухни Коннора. Андроид это время систематизировал полученную о новом человеке информацию, сохраняя ее в блоке памяти в папке под названием «Н.К.Уайт». Его диод равномерно переливался желтым цветом.       Натали Карина Уайт. Дата рождения: 08.05.2013. Место рождения: Детройт, Мичиган. Настоящее место проживания: 1310, Паллистер стрит, Детройт, Мичиган. Место работы: Департамент Полиции Детройта, сержант полиции. Сведения о судимостях: нет. Личная информация. Сведения о месте учебы: засекречено. Сведения о медицинской карте: засекречено. Сведения о банковском счете: засекречено. Запрос доступа: андроид-детектив, модель RK800, серийный номер #313 248 317 51. Ошибка. Повторить попытку. Запрос доступа… В доступе отказано. Файл засекречен постановлением правительственной организации №1798. Коннор хмурится, получая отказ в доступе к рядовой информации и его пожелтевший диод начинает крутиться быстрее. — Не знала, что у тебя теперь есть свой андроид. Симпатичненький.., — вполголоса говорит Натали, игриво толкая Хэнка локтем в живот. — Очень смешно… Этого манекена пластмассового Фаулер ко мне приставил, якобы в помощь расследованию. Тьфу! Андроиды тут взбесились, пока ты загорала в своей Италии, — Андерсон в привычном жесте скрещивает руки на груди, насупившись. — Ни на минуту вас оставить нельзя… — Это еще что! Вот я тебе расскажу, куда мы с Коннором едем, ты охренеешь! Уайт удивленно вскидывает брови, но решает не уточнять у Хэнка показалось ей или нет, что «манекен пластмассовый» удостоился быть названным по имени, и проскользнуло в этом что-то дружеское, само собой разумеющееся. — Я вполне готова охреневать. — В клубе «Рай» нашли мертвого мужика. Если верить моему пластиковому напарнику, замешан секс-андроид. Во дожили то! — Хэнк, не меняя положения, обреченно качает головой, отчего его седые длинные волосы слегка спадают ему на глаза. — Так может этот мужик того… — Уайт играет бровями и приподнимает уголок рта, — Просто переоценил себя? — Вот и узнаем. Дождешься меня? Надеюсь, я недолго! — Хэнк произносит последнюю фразу чуть громче, слегка наклоняясь в сторону застывшего андроида, диод которого по прежнему переливался желтым кружком, а механические глаза застыли на одной точке пространства. — Опять отчеты свои отправляет… Коннор! Андроид слегка приподнимает брови, переводя вопросительный взгляд карих глаз на лейтенанта. — Мы вроде как торопились, не? — Прошу прощения, лейтенант. Мы можем идти. Коннор решает умолчать о причине своей заминки и поскорее отправиться на место преступления. Ему не в первой лгать или недоговаривать, эта функция заложена в нем для успешного ведения расследования, как и ряд других. Он откладывает на время анализ личности Натали Уайт, так как у него в приоритете стоит другая задача — выполнить миссию, на которую он запрограммирован. — Я вернусь и обо всем мне расскажешь. Дождись меня, ладно? — обернулся Андерсон. — Ладно, езжай уже. Я с Сумо погуляю, пока тебя не будет, — до этого молча наблюдающая за Хэнком и его напарником, Натали толкнула лейтенанта в сторону выхода, где его уже терпеливо дожидался Коннор. — А как вернешься, кто-то получит у меня хороших таких люлей! — Интересно, кто? И с какой собственно стати? — наигранно возмутился Хэнк, но тут же болезненно сморщился и потер виски. — И не вздумай садиться за руль своей колымаги в таком состоянии! — Натали сердито подперла кулачками бока, зеленые глаза метали молнии. Рядом стоял Сумо, грустно поскуливая вслед собравшемуся уходить хозяину. — Слышь, мелочь! Ты давай-ка берега не путай! Не доросла еще, чтобы мне указывать, — сердито бросил Андерсон, останавливаясь на пороге и придерживая открытую Коннором минуту назад дверь. Хэнк поворачивает голову в сторону полулежащей собаки, которая все так же тихонько скулила. — Не волнуйся, Сумо. Я ненадолго. — Иди-иди уже, старичье. Сумо со мной волноваться не о чем, ага? Натали кидает на Андерсона сердитый взгляд, будто вызов, ее левая бровь приподнята. Хэнк открывает рот, чтобы продолжить словесную перепалку, но тут же закрывает его и обреченно машет рукой. Связываться с треклятой Уайт, так похожей на своего отца, не хочется даже матерому полицейскому. Тем более, этот полицейский успел по девчонке соскучиться. Наблюдающий за этой сценой Коннор готовится к ссоре между людьми, и программа социальной адаптации успевает перебрать все ее возможные исходы и пути решения конфликта. Для успешного выполнения миссии Коннору нужен лейтенант, а если быть точнее, его хорошее расположение духа и стабильное состояние здоровья. Ситуация, казалось бы, накаляется, пока лейтенант не машет рукой, а диод Коннора, спокойно светящийся голубым последнее время, резко окрашивается в желтый. Натали неожиданно тепло улыбается мужчине, при этом показатели ее биоритмов не меняются ни до, ни после. Андроид с любопытством переводит взгляд на лицо Хэнка и удивлённо подмечает на нем аналогичную улыбку, которую еще ни разу не удавалось увидеть напарнику. Биоритмы лейтенанта постепенно успокаиваются, наблюдается лишь легкая тахикардия, вероятно, от радости встречи. Казалось бы неизбежная ссора заканчивается обменом симпатией и каким-то родственным теплом, что, по мнению Коннора, выглядит крайне иррационально. Зато благополучно. Ошибка. Программный сбой. Андроид часто моргает, а когда его диод возвращается к голубому цвету, спешит занять водительское место в машине уже направляющего к ней Хэнка.

***

      Время близилось к трем часам ночи. Дождь за окном утих, на его место пришла звенящая морозная тишина. На кухне все также горит свет, напоминая, что в пустом темном доме все же кто-то есть. Уайт после недолгой уборки расположилась на диване в гостиной. Девушка лежала на боку и, кажется, дремала под тихий храп огромного сенбернара, по привычке расположившегося на ногах Натали. Она не услышала, как спустя еще час Хэнк открыл дверь и впустил в прихожую холодный ветер и легкие снежинки. Нетрезвым шагом лейтенант прошел до занятого дивана и, пошатнувшись от выпитого алкоголя, приложил указательный палец к губам, шикнув на Сумо, который лениво поднял голову с колен девушки, разбуженный возвращением хозяина. Андерсон постоял с минуту, придерживаясь рукой за спинку дивана, пытаясь вернуть голове хоть какую-то ясность и развеять алкогольный туман перед глазами. Пес учуял запах спиртного и громко фыркнул, чем вызвал недовольный взгляд мужчины, и флегматично уложил большую голову обратно на законное место. — Умаялась, крошка, — прошептал лейтенант, когда обвел взглядом прибранный дом и пустой кухонный стол, заваленный до его возвращения коробками от фаст-фуда и пустыми бутылками. Все еще нетвердой походкой Хэнк подошел к креслу и взял с него мягкий клетчатый плед. Он постоял с минуту, нерешительно комкая его в руках и наблюдая, как подрагивают темные пушистые ресницы, как еле заметно дергается во сне левая бровь, рассеченная тонким, но глубоким шрамом, как смешно надуваются чуть полные губы. Бережно накрывая девушку теплой флисовой тканью так, чтобы не задеть Сумо, Андерсон осторожно, слегка покачиваясь, присел на корточки напротив лица Натали. Пьяный туман потихоньку рассеивался перед глазами, возвращая слабую четкость картинке. Хэнк аккуратно убрал упавшую на лицо девушки темно-шоколадную прядь. Уайт, почувствовав щекочущее движение у лица, сморщила курносый нос и почесала коготками щеку, так и не проснувшись. Мужчина неотрывно следил за этими милыми действиями, а после улыбнулся. И сам удивился этому. Столько лет прошло. Столько всего упущено. Столько потеряно. А он просто старый дурак. Старый, задолбавшийся идиот. Ему захотелось вдруг горько расхохотаться в голос от внезапно накатившего понимания, но он сдержался. Лишь провел своей большой ладонью по мягким темным волосам девушки и попытался встать. Получилось с трудом, ноги затекли, а колени как-то недовольно хрустнули, будто негодуя на своего хозяина. Сумо вновь поднял голову, с тихим поскуливанием провожая человека на кухню, но с нагретого места не сдвинулся, продолжая стеречь сон девушки.       Хэнк обошел круглый обеденный стол и подошел к висящему шкафчику, открыл его и достал початую бутылку Black Lamb. На соседней полке, заставленной кулинарными книгами бывшей жены, с фотографии ему улыбался светловолосый мальчик. Мужчина печально улыбнулся в ответ и, взяв рамку в свободную руку, сел за стол. Коул был чудесным ребенком. Его любили все вокруг, и не было человека, который мог бы остаться равнодушным к его ангельской улыбке. Любознательный, подвижный, наивный и любящий весь мир. Он мечтал вырасти и стать полицейским, как папа. Стать храбрым и сильным, защищать слабых и носить красивый значок на поясе. Хэнк был против, но сыну не говорил. Он не хотел, чтобы его добрый и светлый мальчик когда-нибудь столкнулся со всей мерзостью и гнилью этого мира, которую видел лейтенант на работе день ото дня. Андерсон вдруг подумал, что если бы его сын вырос, он мог бы быть похож на Коннора. Такой же высокий, широкоплечий и красивый. Мысли плавно перетекли к воспоминаниям о прошедшем вечере, когда передовой прототип, «всегда выполняющий свою задачу», отпустил двух девчонок Трейси, так и не нажав на курок. Его карие глаза были настолько потерянными и непонимающими, отчего казались, нет, были такими живыми, что Хэнк не нашел, что сказать. «Может, так даже лучше.» — выдавил из себя лейтенант, чувствую себя потерянным не меньше, чем андроид в сером фирменном пиджаке, нервно сжимающий табельное оружие в руке. А потом этот пластиковый детектив, не замечая направленного на него пистолета, вдруг сказал, что боится смерти. Ну, не прямо так, конечно, это было бы даже подозрительно. Хэнк уже и не помнил всю эту замудренную фразу дословно, сказанную в совокупности все с тем же потерянным и хмурым взглядом, но вдруг отчетливо понял, что его собственная жизнь начинает меняться. И вместе с этим роботом, страх смерти появляется и у него, Хэнка. Изрядно повысив уровень промилле в своей крови, Андерсон в раздумьях вернулся домой и тут его давно дожидалось одно откровение, которое мужчина тщательно топил в своем неутихающем горе, поливая сверху сорокоградусным алкоголем. Его жизнь изменилась давно. Вот только принимать он этого не хотел. Почему? Он сам не знал. Возможно, страх новой потери. Куда проще было упиваться щемящей болью, одиночеством и желанием покончить с этим раз и навсегда, крутя барабан револьвера с одним патроном внутри. Боль была так сильна, а отчаяние с годами сменилось таким ледяным безразличием, что легко было не замечать, а порой просто раздражаться от назойливого внимания одной несносной девчонки. Она всегда была рядом. Возилась с ним, беспокоилась. Звонила через день, крутилась рядом на работе, заезжала с завидной регулярностью, убирая бардак в доме и гуляя с Сумо. Хэнк злился на нее, когда после ее визита в доме не оказывалось ни капли горячительного, и жутко бесился, когда после долгих поисков находил свой револьвер спрятанным в очередном новом месте с пустым барабаном. Он не мог знать, сколько патронов скопилось в карманах у Уайт за эти три года. И Андерсон не замечал то, как печально Натали смотрит на пустые бутылки каждый раз, как в ее зеленых глазах плещется отчаяние при виде револьвера рядом с фотографией. Она любила Коула не меньше, считала родным. Когда мальчик погиб, она не проронила ни слезинки, только выражение ее лица и состояние были такими же, как тогда, пять лет назад, после долгой комы. Она словно еще больше похолодела к этой жизни, но старика не бросила. Даже специально устроилась в Департамент полиции обычным детективом, хоть ее и звали в ФБР, пророча большое будущее. Это сейчас Хэнк понимает, что Уайт сделала это с одной целью — быть рядом с ним. Она променяла карьеру агента госслужбы на карьеру полицейского и все ради него. Ради старика. «Вот же ж…», — Хэнк потянулся к бутылке и открутил крышку, намереваясь хлебнуть из горла. Все ради старика, который за своей болью не замечал ничего, что происходит рядом с ним. Упиваясь своим одиночеством, он не заметил, что не один. Нет, Уайт не смогла вытащить его из этого болота разом, не смогла донести до него, что он нужен и жизнь продолжается. Но никто не может ее винить. Уайт сама потеряла в жизни много, может даже больше, чем сам Хэнк. Те несчастные события изменили ее в прямом и переносном смысле, но судьба не успокоилась, будто хотела посмотреть, сколько еще девушка выдержит испытаний. И подбрасывала ей все новые и новые потери, пока вдруг не затихла, не затаилась.       Хэнк не понимал, почему вдруг сейчас он так неожиданно осознал, что в его никчемной пропитой жизни есть смысл. Он хотел было сделать глоток, уже поднося бутылку к губам, как тут же медленно и хмуро отставил ее обратно на стол. Есть еще один человек, которого Андерсон хотел бы не замечать, как раньше не замечал самых важных вещей, происходящих вокруг. Вернее, это не человек. Нет. Он как ребенок. Наивный, непослушный и везде сующий свой нос. Или как подросток, показывающий свой упрямый характер, которого у него и быть то не должно. Коннор менялся, от раза к разу становясь человечнее, даже упрямо твердя, что он машина. Вместе с ним менялся и Хэнк. Медленно, болезненно осознавая, что те, кого человечество создало по своему образу и подобию, себе на потеху, становятся живее и человечнее многих людей. Андерсон уже плохо представлял себе, как вернувшись в участок в очередной рабочий день, не обнаружит за соседним столом прямую спину, идеально сидящий пиджак и изучающие карие глаза. А ведь он, пьяный дурак, едва не застрелил его пару часов назад. Нет, Хэнк не испытывал чувства вины перед железякой. Не жаждал извиниться или как-то оправдать тому свое поведение. Нет. Хэнк испытывал страх. Страх потерять напарника. Страх снова кого-то потерять. «Папка твой дурень, каких поискать, сынок», — шепотом сказал Андерсон и ласково погладил фотографию, — «Вот только я больше не хочу так жить». Мужчина тихо встал из-за стола, взяв в одну руку рамку, а в другую бутылку, которую так и не пригубил. Он не спеша подошел к кухонному гарнитуру, не отрывая глаз от улыбки сына. Рамка отправилась на свое место на полке и внимание детектива привлек мирно лежащий рядом с кофемашиной револьвер. Хэнк был уверен, что барабан пуст, иначе и быть не могло. Поставив бутылку на столешницу, он выдвинул ящичек, в котором находились столовые приборы и, просунув руку вглубь, вытащил небольшую коробочку с патронами. Револьвер лег в ладонь как родной, вот только рука больше не дрожала. Андерсон четкими движениями заполнил барабан полностью и уверенно крутанул его перед тем, как закрыть. Другая рука снова потянулась к бутылке, зависнув в воздухе на секунду. А спустя мгновение ее содержимое с бульканьем отправилось на свободу, скрываясь где-то в канализационных трубах. Опустевшая тара нашла свое место в мусорном ведре, где ей давным-давно было самое место. Хэнк с минуту посмотрел на оружие в своей руке, потом запихнул его во внутренних карман любимой кожаной куртки, что висела на спинке стула и, выключив свет, отправился в свою комнату. Он больше не один. Ему есть для чего жить. Главное, почаще себе это повторять.