неокультурология

тэён звонит по видеосвязи в пять утра, и юте, как человеку, который лёг в три тридцать, кажется, что тайминг у тэёна наиотвратительнейший. — кто-то умер? — умер? — переспрашивает тэён и выглядит при этом настораживающе бодро. — с чего ты взял? — ты в пять утра звонишь, мой хороший. — а, ну, — юта свешивается с кровати и смотрит на то, как солнце за окном во всю стену медленно выползает из-за шпилей высоток. — мы записываем альбом. — мы? — я, минхён, его шумный назойливый бойфренд, ещё один парень из университета, — тэён крутится в кресле на колёсиках. — и ты, если согласишься сводить нам звук. — подожди, у минхёна есть бойфренд? — юта выбирается из-под пустого пододеяльника. — ещё и назойливый? с каких пор? — приезжай и сам узнаешь. — вы в пять утра альбом записываете? — вдохновение — штука внезапная, — пожимает плечами тэён. — приезжай. — и что мне за это будет? — пиво. — скоро буду. юта добирается до квартиры тэёна к шести утра. тэён держит многоразовый пластмассовый стакан с американо в руках, пропускает юту внутрь и шаркает по кафелю. в его квартире светло из-за поднятых на окнах жалюзи. тэён заруливает в студию, обитую акустическим поролоном, чуть не расплёскивая американо по себе и стенам, и юта следует за ним, оставляя кроссовки и куртку где-то в просторном коридоре. — в какой момент ты решил, что записывать альбом в такую рань — хорошая идея? — в тот самый момент, когда, — тэён не договаривает и делает глоток кофе. — неважно. короче, мы сейчас вокал чуть-чуть позаписываем, ты пока можешь болтаться. я тебя позову, когда звуком надо будет заняться, — тэён падает в кресло на колёсиках и ставит стакан с американо прямо на звукозаписывающую аппаратуру. — советую на кухню не соваться, там минхён с его этим, — тэён неопределённо взмахивает руками в воздухе. — они там вроде завтрак пытаются сварганить. если почувствуешь запах гари, пожалуйста, примени все свои самурайские навыки и убей их обоих. мне пофиг, что минхён талантливый. — а где ещё один? ты сказал, ещё какой-то парень из университета будет. — в ванной, наверное, — пожимает плечами тэён. — мы с ним сейчас писаться будем. бойфренд минхёна уже свои партии отпел, с первого раза, кстати. у них тандем талантов какой-то, но они такие раздражающие, просто отвратительно. больше никогда с ними писать ничего не буду, — тэён устало проводит ладонью по лицу. — испаряйся давай. юта послушно испаряется, уходит на кухню, спотыкаясь о свои же кроссовки в просторном коридоре, и прислоняется к дверному косяку плечом. кухня у тэёна тоже светлая и просторная, как на стоковых фотографиях. минхён с кружкой кофе в правой руке и телефоном со свисающими из порта спутанными наушниками в левой сидит на кожаном диване у стены, пока кто-то в белой футболке возится и гремит посудой возле плиты. — привет, хён, — бросает минхён, не отрываясь от экрана телефона, и кто-то в белой футболке оборачивается. — юта-хён, это донхёк. донхёк, это юта-хён. донхёк в белой футболке приветливо машет юте рукой и продолжает выливать тесто для панкейков на сковородку. у минхёна шрамы от акне на щеке. юта засматривается и думает, что минхён и донхёк, скорее всего, ночевали на кожаном диване на кухне тэёна. — донхёк типа твой бойфренд теперь? — типа, — минхён наконец откладывает телефон и обращается к донхёку. у него волосы торчат во все стороны, и он выглядит так, будто бы только что вылез из кровати. — ты же типа мой бойфренд теперь, да, хёк-и? — вроде да, — донхёк тестом рисует сердечко на сковородке. — во всяком случае, ночью ты не говорил об обратном. — вы и правда отвратительные, — кривится юта и старается не думать о минхёне, не говорящем об обратном на кожаном диване на кухне тэёна. — я думал, у нас тут клуб одиноких сердец с пинтами мороженого для заглушения душевной боли, соплями и полуночным передёргиванием на случайных мальчиков из интернета. — так и было, пока тэён не стал встречаться с кем попало, — пожимает плечами минхён. — сердце перестаёт быть одиноким, когда ты спишь со всеми подряд в свободное от университета время, хён. — но тэён своих пассий в студию не водит, в отличие от некоторых, — замечает юта. донхёк демонстративно громко роняет лопаточку, которой переворачивает панкейки, на кафель. — его пассии и не участвуют в записи альбома, — минхён сползает с кожаного дивана на кафель. — и, вообще, какая тебе разница, хён? — может, мне одиноко, — предполагает юта и запускает пальцы в свои нерасчёсанные волосы. — а вы усугубляете. — как тебе может быть одиноко, когда у тебя есть пиво? — минхён встаёт с пола и снимает мятое худи через голову. его шея в засосах, и юта отворачивается, взглядом натыкаясь на донхёка в белой футболке. парень самодовольно улыбается и смотрит на накамото так, будто бы вообще не при делах. панкейки на сковородке откровенно сгорают. — пиво пивом, но давайте вы будете флексить своими здоровыми и крепкими отношениями где-нибудь в другом месте, окей? — юта подлетает к плите и переставляет сковородку на другую конфорку. — это свободное от розовых соплей пространство, уяснили? — прежде чем минхён успевает возмутиться, юта добавляет. — возражения не принимаются. я тут хён. — вообще-то, тэён-хён тут хён, — не очень уверенно возражает донхёк. — и он разрешил нам у него зависать. — лучше не спорь с ним, — перебивает его минхён и предупредительно кладёт ладонь ему на плечо. — юта-хён умеет открывать пиво глазом. донхёк давится воздухом и замолкает, на всякий случай хватаясь за локоть минхёна в поисках моральной и физической поддержки. юта перехватывает инициативу приготовления завтрака и стоит у плиты с пластмассовой лопаточкой, нарушая все правила кухонной санитарии. панкейки, которые готовил донхёк, все, как один, в форме сердечек, и юта демонстративно рисует на сковородке мужской половой орган тестом. минхён и донхёк сидят на кожаном диване у стены, смотрят на японского гордона рамзи и не издают ни звука. юта видит, что под столом их руки сцеплены, и ему даже немного смешно. — теперь ты здесь хозяюшка? — тэён появляется в дверном проёме с многоразовым пластмассовым стаканом с американо и вымученно улыбается. — а вы чего притихли? — он поправляет очки, сползшие на кончик носа, и смотрит на минхёна и донхёка, забившихся в угол дивана. — ладно, хозяюшка, бросай панкейки, пойдём, вокал послушаешь. там звук надо пофиксить, а то вообще ничего не сводится, — тэён сползает по дверному косяку и, чуть помолчав, обращается к минхёну. — давай потом с бэком попробуем твои куплеты переписать, а то они как-то не к месту звучат. минхён кивает. юта отдаёт донхёку лопаточку и отряхивает руки, и донхёк почему-то дёргается от этого невинного действия. тэён ловит его испуганный взгляд, хмыкает, берёт юту под локоть, будто бы опасаясь, что накамото убежит от него где-то в просторном коридоре, и выводит с кухни. — ты запугал детей? — спрашивает он полушёпотом. — они дёрганные какие-то. — не запугал, а просто напомнил, что тут свободное от отношений и прочей приторной чуши пространство, — сообщает юта и сдувает прядь волос со лба. — а что? — ничего, — пожимает плечами тэён и хлопает юту по плечу. — только этого парня сейчас не запугивай, пожалуйста. он талантливый, и мы всего пару дней знакомы, так что не позорь меня. — когда я тебя позорил вообще, мой хороший? — тэён одаривает юту осуждающим взглядом и отпускает его локоть. — ладно, шучу, шучу, не буду я ничего делать, чилл. тэён вздыхает, кивает и заходит в студию. за стеклом комнаты звукозаписи стоит парень, сонный, с пушистыми чёрными волосами и в наушниках, опирается на стойку микрофона и печатает что-то в телефоне, не обращая внимания на вошедших. юта щурится и хочет отнять у тэёна очки, чтобы рассмотреть парня получше. тэён устало плюхается в кресло на колёсиках, подкатываясь к стеклу, и стучит по нему костяшками пальцев. парень поднимает голову. тэён наклоняется к микрофону. — доён, это юта, он нам звук сводит, — тэён оборачивается и смотрит на юту, стоящего за его спиной. — юта, это доён, перестань раздевать его взглядом. доён машет рукой из-за стекла и снова утыкается в телефон. юта пододвигает табуретку, стоящую у стены, к звукозаписывающей аппаратуре и заглядывает тэёну в ноутбук. — ну, и в чём проблема? — сейчас он споёт, и ты услышишь, — вздыхает тэён и снова наклоняется к микрофону. — доён, давай с бриджа попробуем. только ты пой в полсилы, мы пока не пишем, просто слушаем. доён кивает из-за стекла и показывает тэёну большой палец. тэён нажимает на пробел на клавиатуре, включая инструментальную версию трэка, и откидывается на спинку кресла. у доёна нереальный голос. юта понимает это, как только доён открывает рот. он поёт как оперный певец или ангел, спустившийся с небес, или оперный певец-ангел, спустившийся с небес, и это только, как тэён выразился, в полсилы. юте внезапно становится очень стыдно за то, что сонному парню с пушистыми чёрными волосами и нереальным голосом за стеклом приходится работать с тэёном, минхёном и донхёком, какими бы талантливыми они ни были. тэён ловит ошарашенный взгляд юты, и его губы растягиваются в довольной улыбке. парень за стеклом кладёт ладонь себе на грудь, контролируя дыхание, и юта всё же отбирает у тэёна очки. у доёна шрамы от акне на щеках, как у минхёна, а ещё он смешно двигает бровями, пока поёт. юта чуть не падает с табуретки. тэён ставит трэк на паузу. — услышал? юта ничего не услышал. парень за стеклом выжидающе смотрит на тэёна и растерянного юту. юта хватается за край рабочего стола, заставленного студийными мониторами и оборудованием, чтобы держать равновесие. тэён насмешливо вскидывает брови и печатает что-то на ноутбуке. — ещё раз послушаем? юта кивает, продолжая смотреть на парня за стеклом. доён хмыкает и снова наклоняется к микрофону. они возятся со звуком почти час, большую часть которого юта приходит в себя и ворует у тэёна стакан с американо в надежде, что девять шотов эспрессо, которые тэён туда обычно добавляет, заставят его сердце остановиться. за всё время работы доён выходит из стеклянной комнаты звукозаписи только один раз. он в безразмерной чёрной рубашке, тоже по-хозяйски отпивает из стакана тэёна и наклоняется над аппаратурой, слушая свой голос из колонок. от него пахнет сладкими духами и горьким кофе. юта продолжает смотреть на него с благоговением, и тэёну приходится хватать его за локоть каждый раз, когда доён берёт особенно высокие ноты, чтобы не дать юте упасть с табуретки. один раз юте кажется, что доён из-за стекла ему подмигивает, и он отпрашивается в ванную, чтобы перевести дыхание. тэён в кресле на колёсиках устало роняет голову на клавиатуру ноутбука, нажимая на все кнопки одновременно, а доён за стеклом довольно улыбается. — ладно, кофе брейк, — тэён наклоняется к микрофону, и доён за стеклом снимает наушники с чёрных пушистых волос. — там дети панкейки испекли, кажется, — тэён хочет сделать глоток кофе из многоразового пластмассового стакана, но замечает, что он пустой, и морщится. — если что, пиво в холодильнике. юта пулей вылетает из студии. тэён и доён переглядываются. на кухне минхён и донхёк целуются на кожаном диване у стены и, как только юта появляется в дверном проёме, отскакивают друг от друга почти на метр. юта хлопает дверцей холодильника и скрывается в коридоре. — я проветриться, — кричит он, пока надевает кроссовки, сидя на кафельном полу и прислоняясь к стене спиной. он забывает куртку в коридоре и спускается со второго этажа пешком. на улице пусто, пасмурно и светло. юта садится на тротуар возле подъезда и переводит дыхание. сердце после девяти шотов эспрессо в американо тэёна не останавливается, и юта собирается остановить его лёгким алкогольным опьянением. в воздухе пахнет сладкими духами, точно не принадлежащими доёну, и горьким кофе, который доён точно не пил. юта вздыхает и открывает крышку стеклянной бутылки о край тротуара. — ты забыл свою куртку, — доён накидывает куртку юте на плечи со спины и садится на тротуар рядом. его не певческий голос звучит еще лучше, чем певческий. — грейпфрутовое пиво? юта ловит его недоверчивый взгляд и пожимает плечами. доён в пальто и кроссовках с развязанными шнурками, и на улице его волосы кажутся еще более пушистыми. — оно сладкое, — юта делает глоток и протягивает доёну стеклянную бутылку. — как газировка. доён забирает её из рук юты, невесомо дотрагиваясь до его пальцев своими, и внимательно читает надпись на этикетке — как бы я ни любил сладкое и грейпфруты, мне нельзя, пока я пою, — доён возвращает юте бутылку и вытягивает длинные ноги на асфальт. юта гадает, выше ли его доён, а потом ловит себя на мысли о том, что рост не имеет значения, когда у парня чёрные пушистые волосы и нереальный голос. — но, если ты сделаешь ещё пару глотков, я смогу поцеловать тебя и попробовать его, потому что твои губы станут сладкими и грейпфрутовыми, — юта давится пивом, пока доён как ни в чём не бывало поднимается с тротуара. — меня, вообще, в супермаркет отправили. минхён отказывается есть панкейки без кленового сиропа, — юте кажется, что доён всё же выше. он смотрит сверху вниз и улыбается. — я скоро вернусь. ты допивай пока. он скрывается в ближайшем супермаркете, а юта сидит на тротуаре и часто-часто моргает. — хён, — юта оборачивается и задирает голову. нерасчёсанные пряди волос спадают на его лоб. из окна второго этажа высовываются минхён, донхёк и тэён. последний смотрит на юту осуждающе, пока первые двое глупо хихикают. минхён почти вываливается из окна. — свободное от розовых соплей пространство, говоришь? юта делает ещё один глоток сладкого грейпфрутового пива и салютует им средним пальцем.