aurora

Это случилось спустя полгода после исчезновения жертвенной невесты. В тот день Канато Сакамаки, как часто бывало, сидел на перилах балкона, радовал одинокие просторы своим ангельским голосом и устало смотрел на скучный сад, где от осеннего ветра мягко покачивались белые розы. Для него это не было красивым, он не поддавался такому пониманию, ведь для него красивой могла быть только кровь. И этой крови катастрофически не хватало в последнее время, после пожара, в котором сгорела Юи Комори с сердцем его матери. А сгорела ли? Ведь не нашли даже ее тела. Поэтому Канато не терял надежды, что та, которой удалось по-своему заселиться в сердце каждого из вампиров, жива и ее можно найти. Несмотря на всю его равнодушно-взрывную натуру, он искал ее больше других и открыто показывал это братьям. Игрушка обязательно вернется в руки хозяина. Пускай прошли месяцы, но четвертый Сакамаки оставался особенно внимательным ко всему вокруг. И не напрасно: в этот день он все же учуял своим вампирским обонянием знакомый, исключительный запах. В какой-то момент даже его мертвое сердце затрепетало от того, как сильно он соскучился по Юи-чан и ее крови, по ее наивной улыбке и глупым выходкам, на которые способен только человек. Оживленно выпрямившись, Канато через мгновение оказался там, где должна была быть потерянная Комори. Но, оглядевшись, он не увидел вблизи ни девушки, ни кого-то вроде нее. Только где-то вдали ощущались незнакомые и обычные люди с самой обычной кровью. Его пробило разочарование и, опустив голову, он уже готовился заплакать, как маленький ребенок, не получивший желаемого, но его внимание привлекла корзина, стоящая рядом. Поначалу он равнодушно смотрел на нее, затем его и без того большие сиреневые глаза округлились в изумлении и ужасе. И будь на его месте любой из братьев, тот бы удивился не меньше Канато, ведь запах, исходящий из этой корзины, был таким до ужаса знакомым, что его не то что перепутать, не ощутить нельзя. Он склонился и заглянул внутрь. Под кружевным одеялом сопел ребенок. Его мозг отказывался понимать что к чему, и он продолжил стоять над существом, долго всматриваясь в него. Когда все начало проясняться, лицо Канато, прежде жутко серьезное и равнодушное, исказилось в гневе, и, схватив корзину, он перенесся с ней в гостиную и грубо кинул на диван. Корзину буквально вдавило и тряхнуло, отчего спавший в ней младенец начал тихо хныкать. — Кто это сделал? — испустил он громкий вопль. На его взбешенный тон явились несколько братьев, которые недоумевали, что так вывело из себя маленькую истеричку. — Я спрашиваю: кто сделал это? — спросил он еще раз, но твердо и настойчиво. В уголках его глаз блеснули слезы. Его настроение менялось с каждым вопросом. — Я просто спрашиваю, кто сделал это с Юи-чан? — уже тихо повторил он, почти плача. Его родные братья подошли к нему и не менее любопытно заглянули в корзину. — Ну-у… Канато, можешь успокоиться, — сказал Райто, положив свою руку на плечо младшего брата. — Это не мое, — он был даже готов перекреститься. — Тогда чье? — злобно спросил Канато, отдергивая плечо. Он повернулся к Аято и посмотрел на него холодным и презрительным взглядом. Тот как ни в чем не бывало сидел на диване рядом с плачущей малюткой и едва не упал с него, ощутив всю враждебность младшего. — А что я? — он непонимающе вылупил зеленые глаза. — Я вообще-то жертва! Как моя плоскодонка могла изменить мне, Великому мне?! Не прощу! Ха-а… А ты, Субару, чего молчишь? А? Значит, она жива? Сбежала? — обратился Аято к появившемуся парню. Субару от такого наглого тона пробило. Нахмурив брови, и так, чтобы от него отвязались, он пренебрежительно и грубо кинул: — Тц… я ничего не знаю. У меня были дела поважнее, чем приглядывать за этой больной девчушкой. Откуда ж мне было знать, что она еще та овечка. — Что такого произошло, что вы подняли весь дом на уши? Мешанина из голосов и тихого плача сразу же оказались замеченными Рейдзи, и его появление медленно, но подавило вспыхнувшие разногласия. Затем в гостиной появилась и тень его старшего брата. — Да вот, к нам, кажется, аист прилетал, — иронично ответил Райто. — От той сбежавшей сучки. Подойдя к скопившимся у дивана братьям, Рейдзи аккуратно отодвинул чепчик с маленькой головы младенца и коснулся светлых прядей. «Синие», — отметил он, когда с презрением приоткрыл один глаз малыша. Но где-то читал, что внешность младенцев переменчива. — С чего вы решили, что он принадлежит нам? — задал он всем вопрос, обводя взглядом каждого вампира. — Разве не ясно? От него пахнет плоскодонкой, — вспыхнул Аято от злости. Рейдзи вновь внимательно рассмотрел корзину и достал из нее записку. На внешней стороне незнакомым кривоватым почерком, будто писали дрожащей рукой, было выведено имя Юи Комори и еще одно. — Здесь твое имя, — заявил Рейдзи, обращаясь к старшему брату. Тот, отчужденный от сего сыр-бора, полулежал на подоконнике с наушниками в ушах. — От тебя я такого не ожидал, Сю, — Райто хмыкнул и отвернулся. — Черта с два я поверю! Я помню, что вкус ее крови никогда не менялся! Как ты мог? — Аято покраснел от негодования, разминая кулаки. — Что?.. — только и выдал Канато, обессиленными руками обнимая медвежонка. — Кто-то бы все равно сделал это, — наконец ответил Сю с некой усмешкой в спокойном тоне. — Значит, теперь ты в ответе за этого ребенка? Я не уверен, что такое бесхребетное существо способно проявить себя в качестве достойного отца, — скептически сказал Рейдзи. — Разве я говорил, что оставлю это себе? — и со свойственным ему безразличием Сю указал на ребенка. Детей он никогда не любил, ибо эти маленькие люди были слишком шумными для него. Да и отцовство не входило в планы вампира. — Хочешь сказать, что скинешь всю заботу о своем ребенке на меня? Ничего нового, ты только на это и способен, никчемное существо, — Рейдзи вновь открыто высказал ему личную неприязнь. Тот лишь прикрыл глаза и предпочел молчать. — Впрочем, Гокуцубуши¹, я не нуждаюсь в лишней головной боли, да и воспитывать твоего ребенка… — Да делайте с ним, что хотите, — Сю не дал брату договорить, за что все непонимающе уставились на него. — Продолжать разговор бессмысленно, в особенности с тобой, Рейдзи. Высказавшись, он отвернулся и уже собирался уйти, но младший брат не желал прерывать разговор и продолжил: — Как последний трус, ты вновь сбегаешь от проблем и не можешь даже держать ответ за свои действия, — отцу, наверное, даже стыдно за тебя. Просто признайся, что ты слишком слаб, чтобы взять на себя груз ответственности. Или скажи прямо, что тебе наплевать на своего ребенка, и я тотчас прикажу умертвить ее, как того щенка. Внимательно следивший за всем Субару заметил, как сжались кулаки старшего брата. Медленно развернувшись, Сю подошел к столику, на котором лежала корзина с подкидышем, молча взял ее и покинул гостиную. Возможно, все восприняли его решение как жалость, но ему было безразлично. Никакие колкие фразы Рейдзи не могли вызвать эмоции у старшего брата, особенно если он повторяет одно и то же в сотый раз. Сакамаки неспешной походкой добрался до своей комнаты, закрыл дверь и поставил корзину на пол. В комнате повисла тишина, прерываемая лишь тихим хрипловатым дыханием младенца. И что с ним делать? Он бросил на него холодный взгляд. И не захочешь — пожалеешь. — Чудовище. Неожиданное и нежеланное.