II
and i wanna fall in love (this world is only gonna break your heart) no, i wanna fall in love (this world is only gonna break your heart) with you.
Тринадцать лет бессмертной жизни, когда время остановилось, но часы продолжали тикать. Акико с трудом, но сумела принять новую жизнь, принять новую семью, принять себя и в конце концов свою необыкновенную судьбу, игравшую с ней, как с маленькой девочкой. Но все же было то, с чем она не только не могла смириться, но и простить себе: прошлое — глубокая рана в мертвом сердце, которая никогда не заживет. Ей пришлось еще со многим свыкаться, даже с неприятностями, липнувшими к ней, как мухи на мед. То Райто, опустившийся в ее глазах ниже грязи под подошвами ботинок, появившись из ниоткуда, пристанет с весьма непристойными предложениями; то она злым роком судьбы попалась на глаза непредсказуемого Канато с личиком семилетнего мальчишки, который потом ее оттаскал за волосы; Аято, по неясным ей причинами показывающий свою неприязнь к невесте брата на каждом шагу; Рейдзи, нудно отчитывающий ее за каждую провинность и невинность; Субару, порой вспыльчивый настолько, что она едва уносила ноги. Однако единственное, к чему Акико Сакамаки (в прошлом Хироси) не могла и не желала привыкнуть — это молоденькие девушки, периодически сменяющие друг друга раз в один-два месяца по причине внезапной смерти. Она как бывший человек проявляла к ним бескрайнее сострадание и благосклонность, порой подставляя под укоряющие и кровожадные взгляды свою спину. Но больше всего Акико беспокоил Сю, который не был прочь отведать девственной крови самыми изощренными способами и она просто не знала как это воспринимать. Видимо, жизнь ему преподала не самый запоминающийся урок или Сакамаки был плохим учеником. С ним у нее были самые странные отношения, которые невозможно назвать романтичными, но и безразличными тоже. Он изредка, но все же проявлял к ней ту исцеляющую нежность, нужную опустошённой Акико. И до сих пор она немного смущалась вампира, ибо тот знал о ней абсолютно все, а она в свою очередь хотела знать о нем. Но Сю большую часть своей жизни проводил в молчании, и наушники — его вечные спутники, будто он не желает никого слышать; вряд ли ему нужна ее болтовня обо всем. Поэтому Акико тоже смирившись, молчала, как подобало ее неизменно спокойному характеру. — Мама, посмотри сюда! — внизу кричала Аврора, подпрыгивая на месте и показывая на кусты молочных цветов. Там, среди всех прочих, в одинокой клумбе цвели лилии. — Их посадила я, мамочка! Акико, облокотившись на каменные перила, опустила свой взгляд на цветущий весенний сад. Аврора была уже взрослой, но сердцем она оставалась ребенком и радовалась мелочам. Она выросла, стала выше ростом и пропорции тела приобрели более взрослую стройность и грациозность. Когда девочка прыгала, ее медовые волосы, в которых запутались ленты, струились волнами по худым плечам, а подол воздушного кружевного платья цвета индиго вздувался, обнажая босые ступни, тонувшие в блестящей росе. Этот эстетичный момент достоин быть запечатленным масляной краской на холсте. Акико поспешила за мольбертом и кистями и ворвалась в комнату, пробегаясь карими глазами по углам, пока не наткнулась на Сю. Он лежал на их общей кровати, отдавшись полудреме, и будто ожидал, когда же его жена обратит внимание на его присутствие. Акико давно прознала этот трюк: когда вампир хотел внимания, то делал намек на это своим присутствием, там, где его не должно быть. — Удобно? — поинтересовалась она, отворачиваясь от вампира. Мольберт стоял у окна, а рядом и другие принадлежности; теперь она могла заняться любимым делом, полная вдохновения и хорошего настроения. — Вполне, — отозвался Сю, слегка потянувшись в руках. — Только шумно, да и мне тут не рады. — Гм, с чего ты решил? — Акико нахмурилась, учуяв подвох. Она обернулась, но сделала пару шагов вперед, чтобы поскорее нарисовать Аврору среди роз. Но Сю так редко с ней заговаривал, что сейчас к нему магнитом тянуло. И этот момент казался невыносимо тяжелым решением. — От безделья, — ответил он, кривя губы в ухмылке. Ничего хорошего это не сулило. — Мне скучно. — Странно слышать это от тебя. — Гм… Минуло пару секунд неловкого молчания. — Почему бы не пойти к… как ее там? Мия? — неловко спросила она, понимая, что в какой-то степени прозвучало глупо. Идти к новой жертвенной девчушке, которая не вызвала у Сю даже малейшего интереса из-за типичной внешности и типичного вкуса крови. — Я тебе докучаю? — спросил вампир оскорбленным-издевающимся тоном. — Мне кажется, это я докучаю тебе, Сю, — парирующим возгласом произнесла Акико. Сейчас бы за все его безразличие кинуть что-нибудь тяжелое, да по сильнее. Надо же, как он спокоен и издевается, после того, что за неразбериха происходит между ними. Сю медленно приоткрыл глаза, сфокусировав синий взгляд на ней. — Ты хочешь поговорить? Я вижу по твоим глазам. И Акико будто бы выкипела. Хмыкнула и отвернулась. — Я предпочту промолчать, чем унизиться, — сказала она, заканчивая на этом разговор. Там во дворе ее звала Аврора, но почему-то настроение рисовать пропало. — Так значит, ты хочешь о чем-то попросить? — шепнул Сю у ее ушка, отчего сердце Акико пропустило гулкий удар. Эта чертова способность вампиров так не к месту. — Мама! Папа! Мне уже скучно, можно я погуляю в лесу? — раздался звонкий голос Авроры. — Да, Аврора, — ответил Сю, не дожидаясь ответа матери, только открывшей рот, чтобы сказать твердое «Нет!». Потому что она была против беззаботных прогулок в лесу, где неведомо что и «кто» обитает. Но Сю не в тех случаях показывал свое неоспоримое главенство. — Позже, — твердо выговорила Акико, — поговорим. Но кожу обдало таким жаром, что слабость затянула живот в узел приятной истомой, а ноги отказывались уходить. Разговор ни о чем привел не к тому, чего она ожидала. Сю обнимал ее сзади, аккуратно прижимая к своей груди и сдувая дыханием черные пряди на раскрасневшихся щеках. Предатели. Вечно показывают все ее чувства. И это непослушное тело и сердце, тянувшееся к вампиру, который не мог дать того, чего хотел человек. Бывший человек, но все же. — Тварь, — выругалась тихо Акико, — знаешь же, как я ревную тебя к новым девушкам, с которыми ты развлекаешься в укромных уголках. — Это забавно, — произнес Сю, дыша в ухо и мягко касаясь губами. Он расстегнул пуговицы черной блузки, обнажая только бледные плечи и изящную линию ключиц и груди. Рассматривая каждый сантиметр ее фарфоровой кожи и вдыхая запах ледяной крови, он испытал эстетическое наслаждение. Бессмертие было Акико к лицу: здоровый блеск черных волос, точенные линии её тела, томный выразительный взгляд не отличали ее от чистокровного вампира, и человеческую природу в ней невозможно было узнать. Только характером она осталась той же улыбчивой и нежной, немного упрямой и вредной Акико Хироси. — Я живу с тобой как полноправный член семьи, — начала девушка, накрывая своими ладонями руки вампира. — Но я хочу, чтобы ты был таким же супругом для меня, — подавляя голос на последних словах проговорила Акико. — Что я делаю неправильно? — поинтересовался Сю, мягко положив голову на ее плечи. — Ты предпочитаешь вместо меня каждую приезжую девушку! Ты месяцами не замечаешь мое существование! Ты, ты… Поцелуй. Почти не лживый и очень нежный. Но причина поцелуя — заткнуть и усмирить ревнующую девушку. И как бы не было сложно, ей придется смириться с его непостоянностью, даже если минует сотня лет. Ведь она любила его и будет любить. А он подарил ей вечность и теперь в ответе за это проклятие.i know what you'll do you'll love me at once, the way you did once upon a dream.
Аврора неспешно шагала босыми ногами по заросшей мхом тропинке, сжимая краешек длинного платья вспотевшими ладошками. Вечер середины апреля, а пекло как летним днем, но прохладный дождь спасал. Сквозь массивную зеленую листву проникали тусклые лучи оранжевого диска, укатывающегося за горизонт. Постепенно темнело, но есть время прогуляться пару часов. Рори шла, иногда подпрыгивая и оборачиваясь, внутри она очень надеялась встретиться со старыми знакомыми, которые случайно проедут мимо. И естественно причиной такого нежного трепета от встречи являлась влюбленность. Глупая и безнадежная влюбленность в безразличного к ней вампира. — Опять гуляешь одна… Аврора всхлипнула, оборачиваясь. Позади в нескольких метрах возвышался не грознее елей Юма Муками, держа в руках забавную корзинку с грибами. Она растерялась и спешно проговорила: — Мне нужно было уйти. — Причина? — безынтересно спросил вампир, наклоняясь к корням деревьев и выискивая грибочки среди влажной земли. — Мои родители любят друг друга, — ответила она, совершенно не смущенная и непринужденная. А вот Муками кажется смутился, судя по вскинутым бровям и пристальному взгляду куда-то на дерево. — Логично, — не найдя другого ответа произнес вампир. — Ты один? — Нет, еще есть Азуса. Кстати, вот и он, — Юма указал в ее сторону. Когда Рори обернулась то заметила вампира, подкрадывающегося к ней. По привычке обронив «Привет», она ощутила себя неловко, ибо на этом разговор оборвался. Неловко сдерживать молчание, особенно когда пара серых глаз пристально вглядывается в тебя меланхоличным взглядом. — Мы с Авророй можем отойти? — спросил Азуса у старшего брата, хотя и не нуждался в разрешении. Тот хмуро и безразлично кивнул, не отвлекаясь от своего занятия по сбору дождевых плодов. Аврора приняла протянутую руку вампира в бесконечных бинтах и они зашли вглубь леса, отойдя от тропинки. — Ты босая, — заметил Азуса, смотря на ее ступни в грязи. Так ее кожа казалась еще белее. — Может сделаем вот так? — он присел, направив на нее блестящий клинок, мастерски отточенный и острый. Изящным движением он отрезал подол платья до колен и Рори спокойно разжала левый кулак, удерживающий пышную юбку. — Благодарю, — Аврора признательно улыбнулась. Ее улыбка была очень кроткой и меланхоличной, не такая таинственная и лукавая, как у отца, а такая же, как у Азусы. Ей нравилось подражать ему. — Тебе… мм… ведь уже семнадцать, да? — спросил Азуса, вставая и вновь подставляя свою руку. Она взялась за его худую руку и ответила: — Да. Этой осенью мне будет восемнадцать. — Ты… мгм… почти взрослая, — проговорил он неуверенно и лениво. — Взрослая для вампиров. — О чем ты? Вампир промолчал, взглянул на темнеющее небо и задумался. — Возьми это… — он всунул ей в ладони нож, которым обрезал ее платье. — Только спрячь. — Зачем мне это? — удивленно вскинула брови Аврора, и неожиданная тревога засела под ребрами. — Не спрашивай… Просто береги себя. Когда Азуса сказал это, она старательно натянула безропотную улыбку, словно услышала в его словах ни что иное, как предостережение.