Зачем?

Заблудиться в извилистых коридорах сложно — тому, кто хаживал по ним много раз. Тель-Фир спустя немало лет не изменился. Возможно, он был таким же тысчонку-две назад, разве что грибы разрослись вширь. Но внутренний интерьер… Вряд ли. Зная Дивайта Фира — вряд ли что-то сильно изменится. Тем лучше: гораздо приятнее уверенно ступать, а не упираться в новосозданную дверь, ограничивающую не менее новосозданную, например, лабораторию. Или очередное карантинное помещение для предположительно заразившихся корпрусом. Никто не задерживал. Никто никогда здесь ни у кого не спрашивал, что именно понадобилось от Дивайта Фира. Только встретившаяся на пути Бейта приподняла бровь, когда увидела, кто именно пожаловал, и сухо ответила: — Не видела его сегодня. Если не в корпрусарии, то в своих покоях. Известно, что Дивайт Фир не взял ни одного ученика с тех пор как… Как последняя ученица пошла своим путём. Была тому причина, или банальное нежелание тратить время, отдавать знания — и себя — кому-то, неясно. Смысла — и времени — нет озадачиваться такими глупостями. Если Дивайт Фир будет благосклонно настроен, то, возможно, удастся задать ма-аленький вопрос. Если нет, то Тель-Вос от этого не рухнет. Немного осталось, чтобы добраться до цели. Тем, кто в совершенстве владел заклинанием левитации, это несложно. От чар нет такого побочного эффекта, как тошнота, как от зелья. Несомненно, иногда приходилось таскать с собой флакончики, но Арианна старалась обходиться без них: потому что лямка сумки тёрлась о скользкую из-за чар дорогую ткань вычурной синей мантии. Бутылочки позвякивали, если их несколько, могли перевернуться. А иногда, при сильном невезении, пробка, даже плотно пригнанная, выскакивала. Магические силы растут, если их тренировать. Это Арианна давно усвоила, само собой, не без влияния кены Фира. Усвоила бы — и продолжила бы это делать — больше, если бы не решилась в один момент уйти. Рано, на взгляд наставника. Вовремя — на её взгляд. …Дивайта Фира в своих покоях нет. Это Арианна поняла, едва приземлилась. Не слышно возни, тихого бормотания и тяжёлых натужных шагов. Признаки — и не признаки вовсе, однако… Она провела здесь достаточно много времени, чтобы научиться сходу определять, у себя кена Фир или нет. Сегодня его не оказалось на месте. Он в корпрусарии или… Зубы — тоже привычно — скрежетнули. Странно: полудетская-полуподростковая влюблённость давно прошла, а привычка осталась. Даже ревности не возникло от мысли, что Дивайт Фир, возможно, уединился — не с Бейтой, та осталась внизу — с другой «дочкой». А ведь было время, когда наставника не хотелось ни с кем делить, когда Арианна вглядывалась в резковатые черты, в белоснежную — не седую, просто белую — бороду и представляла, каким был другой Дивайт Фир — до того как цвет кожи и глаз изменился. Цвет изменился, а черты наверняка остались прежними. Такими… Арианна тогда не могла подобрать определение. Позже не заморочилась: какое это имело значение, в конце-то концов? Даже стол тот же, только несколько обветшал, столешница поцарапана, на ней камни душ — использованные и не очень, череп, двемерский хлам, который, как и раньше, так и наверняка теперь тащили все, кто знал, что Фиру он нужен, и рассчитывали заработать — услугу или монеты. …Когда становилось невмоготу, когда щёки пылали оттого, что Дивайт Фир глядел прямо в глаза, Арианна таращилась на лежавшую на столешнице ладонь, крепкую, но негрубую, с длинными пальцами и овальными, всегда коротко остриженными ногтями. Глупо, глупо она себя вела. Отчего-то ей, тогда уже молодой девушке, наивно — почти по-детски — казалось, что, отведя глаза в сторону, она скроет и чувства. — Ты меня вообще слушаешь? — доносилось до неё. Раз или два она соврала, что внимательно выслушала своего наставника, но одного-двух вопросов по пролетевшей мимо ушей теме хватило, чтобы вывести её на чистую воду. Дивайт Фир не упрекал её. Сжимал губы, но отпускал, предварительно дав задание для самостоятельной работы. Арианна ловила беспокойство в его взгляде, но тогда ей не хватало опыта понять, что оно означало. Она поглядела на собственную ладонь, узкую, и погладила столешницу. Вспомнилась горечь, когда она заявилась в эти покои поздним вечером, решив, что наставнику о её успехе узнать жизненно важно. Дивайт Фир был занят — не исследованиями. И не один. Он вольготно расселся на стуле. Альфа разминала его плечи, а Дельта… Вне сомнений, Арианна успела изучить как анатомию, так и физиологию представителей самых разных рас, поэтому стоявший член её не смутил. Смутило то, что Бейта увлечённо его сосала, погружала глубоко в рот — явно до глотки. Арианна сочла себя неправильной. Потому что ожидаемой ревности не появилось. Потому что она всегда знала, что её наставник иногда уединялся с «дочерьми», поэтому восприняла увиденное как должное. Несомненно, она знала, куда именно суют член мужчины женщинам, но не осмеливалась вообразить, какой он у Дивайта Фира. А оказался он той самой формы, как на картинке, перевитый набухшими венами. Вне сомнений, Дивайт Фир заметил её — все заметили, но никто не отвлёкся, не оборвал удовольствие ради того, чтобы прогнать посмевшую бесстыдно глазеть ученицу. …которая сейчас поглаживала столешницу и вспоминала, как ей привиделся сон, первый эротический в её жизни. Вне сомнений, Арианна пусть и теоретически, но знала технику занятий любовью. Знала и то, куда суют друг другу члены два мужчины. И что именно туда пихают друг дружке женщины. Но ощущения вообразить не могла. Тот самый стол, на который опирался Дивайт Фир, камни душ и двемерские детали — всё как обычно, но ладонь — та самая с длинными пальцами и овальными ногтями — придерживала голое худое бедро. Мантия бесстыдно распахнута. Грудки из-за горизонтального положения на столешнице уплощились и казались совсем крохотными, но соски задорно торчали. Тогда, во сне, Арианна не стеснялась своей худобы, которая Дивайта Фира не смущала, судя по похоти в глазах. Плевать на то, что фигура уступала любой из «дочек». Главное — сладостное ощущение заполнявшего внутри члена. Дивайт бодро двигал бёдрами, увязанные на темени волосы порой падали на взмокший от усилий лоб. Он останавливался, поправлял их, после продолжал ритмично двигаться… Когда Арианна проснулась, её трясло от испытанного — во сне — экстаза. Между ног было мокро. Хотелось обтереться, но она не сразу нашла в себе силы подняться… …Подобные сны давно не беспокоили, вспомнила Арианна, потому что заняться любовью при желании она могла в любое время, постоянный любовник для этого имелся. К сожалению, её «правую руку», имперца Туредуса Таланиана, потихоньку одолевала старость, тот всё чаще ссылался на усталость. Люди, увы, быстро стареют. Кена Фир говорил, что чем больше прожил лет, тем сильнее казалось, что недская жизнь — это мгновение. Арианна — пока — не успела это понять. Поймёт — она не сомневалась. Кена Фир ни разу не ошибся. Кое-какой урок Арианна усвоила без его помощи. Например, поняла довольно быстро, что далеко не всегда наяву занятия любовью такие яркие, как во сне. Её никто не принуждал взять в рот член, чтобы раззадорить любовника. Получилось неумело, поэтому последовала хватка за волосы, чтобы отстранить. Ни предварительных ласк, ни поцелуев. Только требование: «Раздвинь ноги». Арианна сжалась, поэтому от первого вхождения испытала острую боль. — Ого! …ых! — толкавшийся в неё имперец остановился и резко вышел из её лона, когда всё закончилось. — Нет, я знал, что ваши девки рано рвутся, однако встретить целку не ожидал. Неприятно — не от грубых, сказанных легионером слов, а от осознания, что дура. Девственности жалко не было, однако следовало предугадать, что с этим грубияном, который не соизволил, как Дивайт Фир во сне, приласкать грудь, запустить пальцы в самое сокровенное (как это делала сама Арианна, когда неистовое желание накрывало с головой), удовольствия не получит. Было больно, а на душе — противно. И тошно — от ощущения липкого семени между ног. Нескоро после Арианна смогла лечь с недом. Туредус Таланиан стал приятным исключением, поэтому она смело сделала его не только правой рукой — за ум, собранность и умение командовать воинами, — но и постоянным любовником. А ещё он хорош. И член по-недски правильной формы. Но не тот, который она хотела бы почувствовать в себе. — Ну и зачем? — спросил Дивайт Фир, когда она, полупьяная, вернулась в Тель-Фир. Во взгляде — упрёк, отчего стало горько. И горечь эту усилило мерзкое по вкусу, но необходимое зелье, чтобы, чего доброго, не пришлось в случае неприятности провоцировать выкидыш или — и того хуже — рожать полукровку. Запасливый Дивайт Фир сохранил рецепт и такого зелья, хотя ему незачем: «дочки» бесплодны. Он пресекал возможность появления нежелательного потомства от посторонних женщин. Арианна не выдержала: — Зачем? — истерически рассмеялась. — А вы не знали, что когда-нибудь я должна была вырасти? И, сидя здесь, не слышали, что иногда ученицы влюбляются в наставников? Смех резко оборвался. — Знал, само собой, — последовал ответ. И вздох: — Дурные издержки обучения, причём не зависящие от пола ученика. Сколько раз зарекался кого-то учить… — Дивайт Фир покачал головой. Знал… Понял, поэтому старался отослать под самым разным предлогом — хотя бы доставить письмо в… Тель-Нага, например (Арианна едва выносила Нелота, поэтому от воспоминаний её передёрнуло). Или самостоятельно изучить теорию. Или… Да много чего. Это была первая — и единственная — истерика. Из глаз катились крупные слёзы. Прекратил её Дивайт Фир, просто влепив болезненную — тяжёлая у него рука — пощёчину. — Тем лучше: впредь тебе наука — выражать просьбы в лицо, а не обижаться на кого-то за то, что не угадали твоё желание, — раздражённо произнёс он. — Ну и с умом подходить к выбору любовников, само собой. Урок Арианна усвоила, причём гораздо быстрее, чем нашла преимущества в собственной маленькой груди и худых бёдрах. Зато талия тонкая, поэтому мантия всегда перехвачена изящным поясом. Само собой, можно магически придать объёма в нужных местах, но не хотелось — лишнее это, как и длинные, лезшие в лицо волосы и оттого — подстригаемые и едва достававшие до плеч. — Ну и зачем? — раздалось за спиной. Довспоминалась. Дивайт Фир — не тот, кто станет подкрадываться. Задумавшаяся Арианна его попросту не заметила. Она сразу поняла, какой вопрос он оборвал. — Потому что он убрал бы меня. — Она не сомневалась: Дивайт Фир понял, о ком она говорила. — Он пытался. Безуспешно. Законсервировавшийся Готрен всегда считал, что я слишком далеко зашла. Ладонь — та самая, с овальными ногтями — легла на столешницу. Арианна не на неё в этот раз вытаращилась, но прямо в лицо, хотя… Дыхание, как и в юности, перехватило, сердце бешено заколотилось. Не видела она его давно, своего — бывшего — наставника, но тот не изменился. Даже едкая полуулыбка осталась прежней. — Я тоже так считаю. — Кто бы сомневался? — Ты. Далеко. Зашла. И не раз переступала допустимый рубеж, — вздох, — потому что это у тебя в крови. А то, что в крови, никакие чары не вытравят. Возможно, он прав. Даже не «возможно», а наверняка прав. Дивайт Фир чувствовал межу, умел вдоль неё ходить, но не переступать. Иначе отыскались бы желающие его убрать. Они, впрочем, и так находились, да руки у них коротки. Ему нет нужды прятаться в стенах форта. Поэтому, скамп побери, он, как и раньше, волновал — до дрожи в коленках, до истомы в паху. Всё как раньше, будто Арианна вернулась в бытность свою ученицей, с той лишь разницей, что знала, как бы ублажила наставника. Дивайт Фир любил минет — она бы умело отсосала, времени хватило научиться делать его хорошо. — Но всё же взяли в ученицы именно меня, — съехидничала Арианна и улыбнулась, — значит, понимали: этому Дому нужны не только консерваторы, но и тот, кто с лёгкостью переступает рубеж. Дивайт Фир даже бровью не повёл в ответ на колкость, что не удивило: выдержку за столько лет жизни взрастил в себе. Только напомнил: — Я так и не получил ответ: зачем? …Затем, что урок просить прямо в лицо нужно когда-нибудь усвоить. Нереварин не понял, что его банально натравили на Готрена. Вряд ли он откликнулся бы на прямую просьбу. Пришлось пойти окольным путём. …или Арианна себе это надумала, потому что прямые просьбы высказывать не умела. — Одно радует, что не через любую черту переступаешь: не претендуешь на пост архимага, — добавил Дивайт Фир. — Только если явилась лично попросить меня, потому что «все не могут со мной не считаться»… Он ошибся. Арианна не сомневалась, что он откажется. Но всё же пришла… Туредус неплох, но нет-нет — и накатывало то самое подростковое желание. Обиделся бы он или нет, что вместо него в постели представляли другого, волновало мало. Арианна, само собой, работала с редкими ингредиентами, а если не могла их достать, то с заменителями. И знала, насколько те уступают оригиналу. Так и с Туредусом Таланианом вышло: хорош, но всё же заменитель. Оригинал попытаться заполучить ничто не мешало. Дивайт Фир не отстранился, когда получил безмолвный ответ на свой вопрос. Тем лучше, что впервые они настолько близки именно сейчас: Арианна умела целоваться, ей было, с кем — и с чем — сравнить. Она не ошиблась: Дивайта Фира ни с кем сравнить невозможно, он — единичный экземпляр. — Вы же сами научили просить прямо, — ответила она и погладила затылок. — Тем более, что сейчас никто не посмеет упрекнуть, что вы трахаете своих учениц и учеников. Я давно к ним не отношусь. Она обняла его, уверенно. И он не оттолкнул.