Phoenix

— Сколько-сколько?! — Ну… сутки с небольшим, — неохотно признался Интегрити, который был нематериальным и поэтому не спешил создать между собой и разгневанным хозяином преграду из стола. Все равно не спасет. — Небольшим — это большая часть дня, по-твоему? Это уже почти двое суток! — не желал мыслить теми же категориями маг. — И то повезло, быстро отошел. И никто не попытался прийти и разузнать, что тут происходит? — Приходили, — кивнул дух и с готовностью зачастил: — Сначала сунулся Шноббс, но дверь не открылась даже после второй сломанной отмычки. Не сказать, что это его устыдило, просто потом пришел Фармир с завтраком (Искатель качественно позеленел, как с жестокого похмелья), потоптался с подносом и умчался за Риэсканвинн. Та постояла под дверью, послушала, послала за Джулианом. — Отпевать? — цинично предположил Тейн. — Нет, она догадалась, что дверь зачаровали, думала, он сможет рассеять магию! Но он попыхтел под дверью и признался, что у него ничего не получится. Тогда позвали Алессию. Она торчала там дольше всего, колдовала, даже паленым пахло, в итоге она обругала всех, сказала, что ты явно жив и чувствуешь себя преотлично, раз так раскидываешься силой на защитные руны, поставила там небольшой капканчик и ушла… Ловушку я сам убрал! — торопливо поклялся фамильяр. — И на том спасибо, — вздохнул колдун. Такой сюрприз от магички едва ли угрожал его здоровью (она же не дура добавлять себе работы, даже если для дорогих друзей ничего не жалко!), но наверняка опустил бы его самооценку еще ниже. То есть, на почти терпимый для окружающих уровень. — Слушай, а ты не мог бы моим голосом отвечать им, чтобы убирались, я отдыхаю? — Меня лично они не услышат, — напомнил дух. — А вселиться в твое тело и поуправлять им я не пробовал. — Не получится? — явно расстроился Матиуш. — Понятия не имею. Но подумал, что если из-за разницы душ я оболочку тебе верну в сильно поврежденном или постаревшем виде, ты меня вряд ли поблагодаришь, — признался Интегрити. — Но можем провести эксперимент, если хочешь. — Не хочу, я и так достаточно старый. А что, если запихнуть в тело не ту душу, правда возникнет такой эффект? — заинтересовался хозяин. — Не знаю, это теория, — снова насупился фамильяр. — Вот бы и узнал. — Мы уже экспериментировали недавно, давай дадим миру немного отдохнуть, — усмехнулся маг и задумчиво посмотрел на статуэтку на каминной полке. То, что рассказал Карел во время своего краткого возвращения из мира мертвых, в памяти задержалось — видимо, на такие косвенные сведения чары не распространялись. Ну или их создатели просто и подумать не могли, что они придут из такого места и таким путем. Маршрут-то чай утомительнее того, который обычно устно предлагают недругам. Но, видно, Алессия все-таки накаркала, кое-какой разум у Искателя появился и теперь настоятельно требовал спрятать артефакт подальше, а лучше — забыть куда. Впрочем, настоятельно — это сильно сказано, да и требование, прямо скажем, больше походило на смущенное бормотание… Да и то стихло! Очень хорошо, а то он уже успел испугаться, что это навсегда. С легким сердцем отделавшись от мыслей о перемещении Забытого Мага, Тейн потянулся, сначала осторожно, потом все смелее. Имп его знает как так вышло, но чувствовал он себя неплохо, за время сна даже ожоги успели принять приличный вид, спасибо Лесси. Очень, кстати, интересный целебный сон… Маг пробормотал короткую формулу и нарисовал в воздухе несколько рун, но никаких следов заклинаний или волшебных дриадских колыбельных не обнаружил. Видимо, и правда естественный феномен, хорошо знакомый всем, кто хоть раз был вынужден колдовать на самом пределе возможностей и выносливости. Н-да-а, только обычно это делают для спасения жизни, а не из-за временного умопомрачения. А что он после того Алессии наговорил, да еще взялся некромантский обряд проводить… Маг вспомнил мышку и поежился. Хорошо, что под стенами замка не шатаются несколько сотен восставших мертвецов. Или уже шатаются?! Он трусливо начертал еще несколько знаков, проверяя окрестности на характерные эманации, и заодно дверь — на наличие лишних сюрпризов от магички. Но вроде Интегрити не ошибся, все убрал. — Да не волнуйся, тебе все обрадуются, как павшему герою, — попытался подбодрить его фамильяр. Неудачно. — Лучше бы приветствовали как не павшего, — проворчал Матиуш. — С павшими два варианта. Они либо лежат спокойно и обрастают пылью на саркофаге, либо заявляются под двери в виде восставшего трупа, который быстро насаживают на вилы. Какой из этих двух ты имел в виду? — Тот, где герой чудесным образом избегает верной гибели, — ловко выкрутился дух. Маг недоверчиво хмыкнул, но свои кольца и резерв проверил — чуду никогда не помешает помочь. Артефакты были на месте, силы тоже: не через край, но для мирной (хочется надеяться) обстановки сойдет. В конце концов, с того момента, когда Реска приволокла его в замок, прошло уже достаточно времени, чтобы остыть успели все горячие головы, так что скорая расправа ему не грозит, а за нескорой можно и переговоры провести. К тому же, он знал Алессию: если бы она на самом деле захотела попасть в кабинет к нерадивому пациенту или почувствовала неладное, заклинание на двери не было бы ей помехой. А так, наверное, повесила на него лекарский «маячок»: пока не помирает, волноваться нечего. Стало быть, и обряд несчастный он проводил с ее молчаливого попустительства, маячок мага уровня Лесси показывал гораздо больше, чем пресловутое «пациент скорее жив, чем мертв». Спохватившись, чародей поспешно выволок на середину комнаты круглый коврик и прикрыл им магический круг, совпало аккурат с краями. Расставаться с проделанной работой было жалко, да и вдруг пригодится, а попасться на такой волшбе — не хотелось. Ладно, теперь главное не сдвинуть в сторону. Коврик смотрелся на редкость неуместно, но Тейн понадеялся, что редкие или не очень гости не станут интересоваться причиной таких перемен в интерьере. — От наименьшей из проблем избавились, — удовлетворенно кивнул он. — То есть, для тебя обряд запрещенной, между прочим, некромантии — наименьшая из проблем? — переспросил Интегрити, явно заподозривший, что слишком поторопился связывать себя с первым попавшимся магом и вот нарвался на юродивого. — Какая тогда наибольшая?! — Дай подумать… Алессия, Реска, отчет для Амели, — перечислил Матиуш, не сумев рассортировать эти три пункта по важности. — Который я, между прочим, планировал начать и закончить еще вчера. Зараза, да нам с Реской не удалось даже обсудить его содержимое, а теперь он вообще грозится стать моим завещанием. — Ну, священник-то у нас уже свой есть, — невинно заметил фамильяр. Суеверно креститься чародей не стал, только показал зарвавшемуся компаньону очень красноречивый кулак. Собрался уже снять блокировку с двери и спуститься во двор, но вовремя вспомнил о собственном скорбном лике и еще на пятнадцать минут прилип к зеркалу, отчасти оттягивая экзекуцию, отчасти пытаясь привести себя хотя бы в тот вид, в котором его не спутают с некромантской же клиентурой. Это не растянулось еще на дольше только потому, что Интегрити ехидно посоветовал только приличную одежду подобрать, чтобы в ней же и похоронили, а гроб либо закроют, либо покойничка быстренько обвешают мороками, чтобы не портить репутацию дарионских героев. Правду сказать, после определенных подвигов портить там было нечего, но сам факт этой насмешки успешно выкурил мага на лестницу. Вот еще, боится он! Да он их всех одной левой уложить может! И уложит, пусть это шерстяное привидение зубы-то не скалит! Его уверенность поколебалась уже через пару шагов, но признаваться в этом и тем более — позорно сбегать, было уже поздно. И стыдно. Перед самим собой, но от этого не легче. Едва шагнув во внутренний двор замка, он убедился, что и этот день на редкость не задался. В самом центре верхом на лошади сидел эльф — светловолосый, холеный и надменный, не из «местных», потому что приведенный Тейном отряд успел не только приобщиться к ручному труду, но и сполна испить из этой сомнительной чаши. Они просто не могли быть такими чистыми. Только после этих умозаключений маг опознал в нежданном госте Эленхела — секретаря и спутника Амели, которого принцесса притащила с собой с Теаны. Остроухий явно только что появился, потому что элегантно спрыгнул с седла, бросил кому-то поводья лошади и церемонно раскланялся с вышедшей к нему Реской. Разницы в жестах почти не было, но Матиуш подметил легкое превосходство и отнес эльфа к той неприятной категории его сородичей, которые почитали магию единственной достойной дорогой. Хотя сам-то, сам-то! И ведь надо же, как вовремя проснулся, такое и специально не подгадаешь! За что же боги Эндории так на него ополчились?.. Вопрос, понятное дело, риторический, было за что. С оказавшейся там же Алессией Эленхел поздоровался еще более холодно (человек ведь!), а вот вид Фармира явно сбил с него немного спеси, что крайне приятно. Матиуш уже собрался быстренько сдать назад и спрятаться у себя в кабинете еще на денек-другой, симулируя медленное и страдальческое умирание, но магичка безошибочно его засекла и, пока гость украдкой рассматривал полукровку, сделала страшные глаза: «Иди сюда, живо!». Ноги послушно пришли в движение еще до того, как смысл дошел до мозга, и уж точно раньше, чем Искатель вспомнил, что главный здесь вообще-то он, поэтому и приказы исходят от него. Знаменитого героя Эленхел смерил вежливым, но слегка недоумевающим взглядом. Видимо, успел вкратце ознакомиться с историей нового для него мира хотя бы за пару последних десятилетий, и теперь пытался понять, как этому типу (несмотря на все старания Тейна, вернуть себе прежний щегольский вид за пятнадцать минут не удалось, а все Интегрити виноват!) удалось спасти хоть что-нибудь, не говоря уже обо всей Эндории. Но вслух ничего не сказал. У-у-у-у, самодовольная эльфийская морда! Невысказанный упрек был отчасти заслужен (и исходил к тому же и от Алессии), но любви к белобрысому магу это не прибавило. Подумаешь, нашелся тут великий знаток магических искусств! Полузабытые уроки этикета и собственная дипломатическая деятельность настойчиво требовали вежливо улыбнуться и заверить дорогого гостя в своем неимоверном счастье и уважении, а также пообещать гостеприимство, даже если на самом деле этого самого гостя хочется как следует повозить лицом в жидком навозе. Но колдун как раз обнаружил, что не так уж хорошо себя чувствует (ему вредны такие волнения!), настроение у него испортилось (отчет!), эльф вызывал неприязнь (и лучшим себя здесь незаслуженно считает, и на его команду свысока смотрит!), а еще ему просто не хотелось тратить слова на обвешивание острых ушей лапшой. Старость, вроде бы сдавшая позиции молодецкой колдовской да физической удали, отвоевала их назад и мстительно захватила пару новых аванпостов. Да будет ли когда-нибудь грешнику покой, в конце концов?! — Чем никчемный людской колдунишка может помочь великому эльфийскому магу? — ехидно осведомился Тейн, не называя своего имени — и так, поди, знает. Он спиной почувствовал одобрение Алессии, которая в кои веки разделяла его точку зрения, тихое возмущение Рески (всему есть пределы, в конце концов!) и слегка восторженное недоумение Фармира (а мне так можно?!). Интегрити никак не мог определиться — то ли хвататься за голову, то ли аплодировать хозяину. Увы, от самого Эленхела даже такая толстая ирония отскакивала бойко, как мячик. Он воспринял оба эпитета, и лестный, и уничижительный, как должное: да, я такой, и наконец-то меня оценили по достоинству. Даже нос вздернул чуть выше. Странно, а при Амели ведет себя тише воды ниже травы… Что она такое с ним сделала, интересно? Тейн подумал и решил, что она его просто-напросто победила. Такие типы относятся с уважением к тем, кто сильнее их и не нападает первым. А тут отыгрывается. Наслать бы ему на голову какую-нибудь местную порчу, из тех, которыми Чваха поделилась с Феанорой, а та с мужем, чтобы сбить спесь… Тейн внезапно почувствовал себя старостой во время приезда сборщика налогов… плюгенов. Вроде и стоишь на своей территории, и вся деревня за тобой с дубьем в руках, а городской хлыщ-вымогатель один приехал, но сделать или хотя бы сказать ему ты все равно ничего не можешь. Нет, теоретически — все что угодно, но потом придется перебираться жить в лес, а то и своих же совесть замучает, и сдадут. — Я приехал по поручению принцессы Амели, — высокопарно сообщил эльф, когда понял, что велеречивых приветствий не дождется ни от одного из присутствующих. Даже соплеменница, и та встала на сторону людей, отуземилась. Хотелось бы знать, почему, а? Ты ничего необычного не замечал, пока меня не было? Гонцов или разведчиков? Ничего. Колдун бросил быстрый взгляд на Риэсканвинн, но та едва заметно качнула головой. И правда, эта бы не стала писать донос, если никто не пострадал, скорее своими силами попытается разобраться. Фармиру такое бы тоже в голову не пришло, он еще настоящей человеческой подлости не научился, Джулиан не заложит начальника, это не по воровским понятиям, которые в его душе более чем живы, и едва ли по церковным, а Алессия обещала, что оставит его самого разбираться. А у остальных вряд ли получилось бы отправить весточку, да и не в курсе они произошедшего, не так в нем заинтересованы. — По поводу? — поинтересовался Искатель. — По поводу дела государственной важности, — туманно изъяснился секретарь, с мудрым видом глядя на горизонт. Дескать, причина-то есть, но вам, смертным… Алессия отчетливо зарычала. Матиуш и сам скрипнул зубами, а вот барон машинально глянул в ту же сторону, что и гость, и, ухватившись за рукав целительницы, беззвучно стек на землю, пытаясь сдержать хохот. Эленхел сделал вид, что ничего не заметил. Магу и смотреть не нужно было: дополнительная эфемерная пара глаз тоже посмотрела и теперь ее хозяин нашептывал ему объяснения, отчего он злорадно ухмылялся. Между теанцем и вожделенной линией, где встречались небо и земля, оказалось непредвиденное и крайне приземленное препятствие — натянутая веревка с сушащимся бельем. Причем в основном нижним и мужским… — То есть, хочет, чтобы я приехал? — привычно перевел с посольского волшебник, героически сдержав порыв позубоскалить. — Сегодня же, — кивнул остроухий. Тейн с Реской снова переглянулись, оба с сомнением. Отчет-то до сих пор существовал только в мечтах, если не считать того, что подчиненные подготовили сами. Но не может же он привезти Амели ворох разрозненных заметок! И почему он сам? Что касается Рески, то она не понимала, зачем вообще Тейну ехать, да еще так срочно. — Твоя лошадь устала, мой иномирный брат, — наконец изрекла эльфийка, сумев подобрать не только приятный тон, но и вполне себе приличное определение свалившейся на голову напасти, чем заслужила полное и безоговорочное восхищение товарищей. — Отдохни у нас несколько часов, пока она не наберется сил, а я не соберу отряд для вашей охраны. — Я не нуждаюсь в защитниках, — презрительно бросил теанец, но отказываться от отдыха не стал. — А зря, — как бы мимоходом обронил Фармир. — У нас тут на дорогах лихо завелось… Магия ему не помеха, от него убежать… в смысле, поймать его не смог даже господин Тейн. — О да, лихо! — тут же подхватила Алессия, многозначительно зыркая на «господина». — Пестрое такое, говорят, что глаза слепит. Намек колдун благополучно пропустил мимо ушей, с умилением вслушиваясь в такое складное и единодушное запудривание мозгов общего врага. Ну полукровка, ну голова! Полудракон с целительницей между тем взяли Эленхела в оборот и куда-то увели, причем эльф явно сомневался, что ему там понравится, но отказываться было уже невежливо, а то и чревато увечьями, которые быстро организует и вылечит же принимающая сторона. Тейн от души пожелал ему вкусить гостеприимства Лесси. Сам по себе Эленхел не так уж и плох, только бы гордости поубавить… — Простите! — теанец вдруг вспомнил о чем-то важном и вернулся с полдороги. — Ее высочество велела передать вам копию ее заметок, сделанных во время путешествия. Вручив магу пухлый сверток бумаги, эльф неохотно поплелся за хозяевами, причем магичка в этот раз для верности вцепилась в его рукав крепче клеща. Искатель рассеянно поворошил листы, исписанные каллиграфическим почерком секретаря. В глаза бросился заголовок: «Об опасности Предметной магии, практикуемой гремлинами», и Матиуш криво ухмыльнулся. Вряд ли ему теперь уже стоит беспокоиться, хуже едва ли станет. — Отчет! — вспомнил он. — Не волнуйся, — поспешила успокоить его Реска. — Мы за это время сообща успели написать все самое основное, а я подшила в один общий трактат. — Живи долго и счастливо, да хранят тебя боги за твою предусмотрительность и доброту, — искренне пожелал ей Матиуш. — А как насчет?.. — Про то происшествие я ничего не написала, — храбро призналась эльфийка, которой этот подвиг дался нелегко. — Точнее, я его просто не упомянула, но саму поездку и ее результаты описала, Тирин-то там остался и разведал. — Я сделаю тебе новый амулет, чтобы магию подавлял, — пообещал волшебник. — От воздействий на разум, пару-другую боевых тоже поглотить сможет. — Только про магию и Академию там ни слова, — предупредила воительница. — Это тебе придется самому написать, за те несколько часов, что мы будем развлекать Эленхела. Я сейчас распоряжусь, чтобы тебе занесли все необходимое. — Этого хватит, — в унисон сказали Тейн и Интегрити, но Реска, конечно, услышала только человека. Перехватив подношение поудобнее, волшебник заторопился обратно к себе, успев только иронично подумать, что его прогулка не особенно затянулась по техническим причинам. И оно и к лучшему, обсуждать недавние события больше не хотелось. Шноббса у дверей уже не было — дежурил он по ночам или, как выяснилось, когда наместник отсутствовал психически. Дверь Матиуш захлопнул, но запирать на щеколду или заклинание не стал — Реска ведь обещала прислать гонца с работой. — Вспоминай свои идеи насчет шпиля, — бросил колдун, расстилая на столе несколько листов бумаги и отщелкивая крышечку местной чернильницы. Эта была совсем обычная, если не считать резьбу на боках, и нравилась ему гораздо меньше полевой, зачарованной. — Сейчас нам надо сотворить шедевр за очень короткое время. — Записывай, — кивнул Интегрити и оживленно зачирикал: — Большой заголовок, «Касательно состояния генерируемого Академией магического фона», красная строка. Отчет составлен на основании результатов экспертизы, проведенной такого-то числа в непосредственном центре магического поля. Первичный осмотр фундамента… — Причем здесь фундамент? — маг поднял голову от свитка. — При том! Не сбивай. Так вот, основные характеристики амбиентного магического поля территории, при отсутствии прерывающих и рассеивающих чар, незначительно отличается от генерируемого Академией, в диапазоне… Какой вы там сейчас диапазон берете? Его и пиши. Последняя проверка, проведенная магом полной подтвержденной квалификации, скобка, боевая магия, полное название курса, год выпуска, скобка, Матиушем Тейном, выявила радикальные отличия от установленной нормы. В качестве причины заявляю спонтанный разряд неконтролируемой магии в надстроенную конструкцию типа «веретено», подтип… — Я уже запутался, — признался Тейн. — Я слышал обо всем этом, я понимаю слова, но я не могу уследить за этим заумным полетом мысли. А если уж я не могу… — Поверь мне, мои предыдущие со-хозяева прочитали столько этой макулатуры, что я могу считаться специалистом, — небрежно отмахнулся Интегрити. — Когда это написано таким зубодробительным языком, проще всегда прочитать заключение, а проверять мало кто полезет. А мы вроде как этого и добиваемся. Отвечать Искатель не стал — в дверь сначала постучали, а потом в комнату вплыла светловолосая фея, аккуратно сложившая голубые крылья, чтобы не задеть дверной косяк. Она с легким поклоном вручила наместнику подготовленный командой трактат (иначе это назвать было сложно — слишком велик для простого рапорта, слишком мал для книги) и тут же удалилась все той же легкой парящей походкой. Тейн подтянул рапорт поближе к себе и наскоро пролистал. Реска позаботилась сделать даже оглавление, но даже несмотря на то, что она сшила все вместе, все оставалось набором написанных разными людьми записей. К которым он собирается добавить еще пару страниц, накарябанных его почерком. Он не удержался и перечитал доклад Тирина, который с трудом можно было на глаз отличить от произведений Рески или Эленхела, разве что у него руны были самую чуточку более угловатыми. И правда, ничего… такого. Тогда порядок. — Так, веретено… что дальше? *** Через несколько часов Эленхел, ежеминутно поглядывавший на солнце, заявил, что лошадь, вероятно, уже отдохнула. К счастью, почти одновременно с этим в общий зал замка явился и сам наместник с видом утомленным, но праведным, ибо утомили его дела на благо общества. Снисходительно выслушав хор голосов, наперебой рассказавших, как они развлекали дорогого гостя, маг задумчиво посмотрел в сторону ближайшего окна, словно советуясь с кем-то невидимым, и важно кивнул: — Согласен, мы можем ехать. В конце концов, в эту игру можно играть и вдвоем. Мирабелла и в этот раз не изменила себе, поэтому конь Эленхела стоял поодаль от нее, с видом покорным и пришибленным. Кобыла же, наоборот, так и лучилась гордостью и сытым благодушием хлебнувшего живой крови вампира, поэтому позволила хозяину сесть на себя без приключений. Вокруг конских ног проворно шныряли серые оборотни, в таком количестве производившие впечатление обычной стаи гончих псов, но жеребец остроухого не пугался — видно, успел притерпеться к такому окружению. Возможно, еще на Теане. Что касается Мирабеллы, то она не боялась практически ничего, чему могла проломить череп копытом, а ее хорошо поставленному удару могли противостоять разве что бронированные драконьи лбы. Хотя вервольфы были эльфами лишь постольку-поскольку, Эленхел явно почувствовал себя увереннее в компании сородичей. По крайней мере, на его лицо снова стало наползать самодовольное выражение, ретировавшееся на время посещения Гефена стараниями его обитателей. Впрочем, Тейн рассчитывал самостоятельно обескуражить спутника всеми доступными ему способами… А знал он их великое множество и постоянно оттачивал свое мастерство. Дорога к перевалу между Верлонским лесом и Гринвортом не поменялась — разве что окрестности стали темнее от недавно прошедшего дождичка. Если говорить о растениях, то тут, стоило опасаться, уже как мертвому припарки, но хотя бы серую пыль вода прибила, так что дышалось относительно легко. Земля уже начала постепенно оправляться от произошедшего, но пройдет еще немало времени, прежде чем это графство станет хотя бы отдаленно напоминать себя прежнее. И еще больше — если при его восстановлении Тейн опять наломает дров. Он кисло посмотрел в ту сторону, где вызывающе не торчал шпиль Академии. Нет, нужно срочно отправить туда кого-нибудь, кто разбирается в магии, чтобы вывезти остальные артефакты. Ту же Алессию. Если они и начнут буянить, то пусть делают это в подвале Гефена, в шаговой доступности, а не в нескольких часах езды. — Признаться, — подал голос Эленхел, — я удивлен. — Чем? — рассеянно отозвался Матиуш, как раз задумавшийся о новых занавесках у себя в кабинете, которые можно было бы сделать из волшебных парусов Синглета, лежавших в хранилище разрушенной башни. — Вами, — тактично сформулировал эльф. — Когда принцесса рассказала мне о своем наставнике, великом герое, которого она искала на Теане, я полагал, что только легендарный чародей мог обучить такую, как она. Я думал… — Что перед тобой предстанет по меньшей мере аватар покровителя магии Эндории? — с усмешкой перебил его колдун, воображая себе зрелище их неразлучной троицы рыцарей, когда они разобрались с Баалом и наконец-то смогли по-настоящему оглядеться по сторонам. — А кто тебе сказал, что это не я? — Тогда этот мир еще более безумен, чем я предполагал, — чопорно постановил остроухий и изобразил недоумение, когда собеседник беззастенчиво расхохотался. — Как ты вообще связался с нашей принцессой? — отсмеявшись, заинтересовался Матиуш. — Она взяла меня в ученики, — теанец чуть скривился, как будто раскусил перчинку. Видимо, история была не слишком-то приятной. — Я следовал за ней, хотя и не всегда одобрял ее решений. Например, я взбунтовался, когда она решила изучать некромантию у Мистикуса, но она… наглядно объяснила мне, что ее первый учитель сам ей пользовался, любое знание бесценно, а я сам не так силен, как мне казалось. Так вот в чем дело, она и в самом деле одолела его в поединке. Но Амели и некромантия? Дитя Богов и запрещенная магия? Это казалось странным, но магам не привыкать к странностям. Удивила, ученица… Хотя какая она уже ученица? Она мастер, которого еще не превзошел этот вот белобрысый ученик. Хотя и она сама еще не победила своего учителя. Матиуш ухмыльнулся. После возвращения в Гефен нужно будет обязательно пересмотреть ее записи повнимательнее, там наверняка окажутся материалы на эту тему. — В любом случае, приятно, что я все еще могу поражать эльфийскую молодежь, — наконец фыркнул Искатель. — Я удивлен тем, что вы до сих пор кажетесь мне… щеголеватым франтом, хотя я зарекся судить книгу по обложке и честно присмотрелся к вам, — уточнил остроухий. Эге, да время, проведенное с Алессией, пошло тебе на пользу! — Говори уже прямо: жуликом, шарлатаном и сорокой, — усмехнулся Тейн. — Да, шарлатаном я тоже был. Еще я был купеческим сыном, адептом, рыцарем, знатным человеком, героем, мужем, отцом, путешественником («Башней», — невинно дополнил список Интегрити)… Мне продолжать? И я вроде бы все еще один человек. Кстати, она тебе сказала не разбрасываться этой информацией направо и налево? «Более-менее один». — Доходчиво, — Эленхел продолжать беседу не пожелал, отвернулся. Какое-то время они ехали молча, и Матиуш принялся со скуки считать деревья. Это дело в свете недавних событий едва ли грозило заоблачными числами, но в какой-то момент заскучал и фамильяр, что было по меньшей мере удивительно — башни-то не скучают. Впрочем, и башня ведь осталась в прошлом, а сейчас дух подстраивался под сумасбродного хозяина. Тогда-то и открылась новая удивительная способность Интегрити, которую Искатель втайне считал самой лучшей без споров. Остаток пути он играл в воображаемые карты с призрачным котом, который ухитрялся передавать хозяину картинку с колодой напрямую в голову, так что получалось незаметно, и странный взгляд остроухий на них бросил лишь однажды: когда через полчаса неподвижного сидения в седле с остановившимся взглядом его спутник с тем же отсутствующим видом вдруг пошарил по карманам, пробормотал что-то непечатное и снова уставился прямо перед собой. За прошедшую неделю с небольшим Кронберг успел слегка отмыться от сажи демонического огня, слегка прихорошиться, но все равно не производил и половины былого впечатления. Вообще-то, говоря откровенно, его пристыженный, куцый вид вызывал жалость и острое желание поскорее набросить на замок (и весь город заодно) какую-нибудь драпировку, забраться под нее и поскорее привести все в порядок, пока кто-нибудь не увидел такое безобразие. В конце концов, это даже не Гефен, поневоле ставший столицей всего-навсего графства, а столица самого Дариона! Это вам не баран чихнул. Именно дарионские рыцари спасли мир от титана Сета… И Тейн, кстати, был в их числе. Смотреть на столицу в таком виде было печально и снова стыдно, но к последнему чувству Искатель за последнее время успел порядком привыкнуть, поэтому смог без особых проблем запихать его поглубже в подсознание и взглянуть на перемены с практической точки зрения. Результаты его впечатлили. За прошедшее время королевской семье удалось провернуть немалую работу в этом месте, даже учитывая, что у них потенциально было больше ресурсов, чем у него самого. Еще немного — и Кронберг, пусть и в метафорической полутемной комнате, будет уже не стыдно показывать заграничным послам… Как только они появятся. Про вариант «если» Матиуш старался не думать. Мост после того, как Баал потоптался на нем, был в плачевном состоянии, и до сих пор оставался, но по крайней мере теперь он не вибрировал под копытами лошадей, вызывая тошноту у седоков. И все равно Тейн постарался проехать его как можно быстрее. Красивая дыра на месте фонтана на площади никуда не делась, но, подъехав к замку поближе, чародей заметил несколько знамен — немного потускневших, вылинявших, но все равно гордо реявших на ветру. Он высоко оценил этот жест: так же, как эти флаги, жители Дариона будут сильны и непреклонны, несмотря на все синяки и раны, оставленные врагом. Они пойдут дальше. Можно не иметь достаточно камня и дерева, чтобы построить убежище для всех, но главное — показать, что они не сдались. Покажи людям картинку, дай им надежду, и все и вправду будет хорошо. Политика. В ней Тейн кое-что понимал потому, что был уверен: она — то же шулерство, только в масштабах покрупнее и облеченное в корректные термины. А уж в различных видах жульничества и обмана глаз он отлично разбирался еще со студенческих лет. Джейни Локер… покойная Джейни Локер тому свидетельница. Повсюду сновали занятые чем-то люди, но они всякий раз находили время обернуться на «знаменитого героя», помахать ему или снять шляпу. Колдун неохотно изображал в ответ скупые приветственные жесты; дома (он с удивлением отметил, что думает так о Гефене) к нему уже привыкли, и никто не рвался здороваться с ним, поклониться лишний раз или оплатить выпивку, даже если бы было что оплачивать. Легкое восхищение Фармира не в счет. Но здесь совсем другое дело, и, если в прошлом ему льстило внимание толпы, сейчас Матиушу хотелось проскользнуть незамеченным, безо всякой искательской и лордской помпы. Увы, положение обязывает. К счастью, у людей все же находились более срочные дела, поэтому дорогу им с Эленхелом никто так и не перегородил. Если не считать стражников — каких-то новых и неопытных, судя по всему. Секретаря принцессы они со скрипом признали, но вот темноволосый чародей в яркой мантии вызывал у них подозрения. Они его не узнали, поэтому с достойной похвалы тупостью и настойчивостью продолжали требовать у него ответов на вопросы, которые в свое время сильно занимали умы куда лучшие, чем у всех присутствующих. Стражник должен уметь задавать четкие вопросы, вроде «С какой целью ты, сейчас, в этот момент времени, находишься здесь, в этом населенном пункте?», а вот туманное «Зачем ты здесь?» может вызвать длинную и в конечном итоге бесплодную философскую дискуссию. К сожалению, одностороннюю. Тейн, не сумевший отказать себе в удовольствии, как раз дошел до той части списка, где упоминалась польза для общества, долг перед потомками и сливовый пирог его матушки, когда из ниоткуда вынырнул Железный Ричард. Несмотря на свой немаленький рост, возраст и вес (доспехи же!) старый наставник умел передвигаться абсолютно бесшумно (чему ни один ученик не верил, пока не убеждался в этом лично и в неблагоприятной обстановке) и появляться там, где его не ждут. — Ты ничуть не изменился, Матиуш, — прогрохотал он, сжимая в могучей лапище неосторожно протянутую руку чародея. Тот страдальчески морщился, но честно отвечал на рукопожатие, припомнив, что Ричард любил по нему оценивать воинов. — Все такой же словоблуд и насмешник! — Простите, наставник, — Искатель подыграл и смиренно склонил голову, — не смог удержаться. Они просто напрашивались. — Охотно верю, — фыркнул рыцарь, косясь на проштрафившихся подчиненных. — Эти парни до недавнего времени держали в руках разве что мотыгу, а теперь мы им такую умственную работу дали. Эй, вы! Пропустите его, это же сам Искатель Миров и главная проблема их геройской шайки! — Ну надо же, какой почетный титул, — ухмыльнулся колдун. — Принцесса Амели послала за лордом Тейном, — надменно сообщил Эленхел, который до этого виртуозно пропускал весь низменный спор со стражей и постыдное поведение спутника мимо острых ушей. — Где она? За его спиной, пользуясь отсутствием у эльфа глаз на затылке, Матиуш закатил глаза и скорчил гримасу, пародируя высокомерное выражение лица секретаря. К чести Ричарда, он ничем не выдал ни свой смех, ни очередную недостойную выходку ученика. Не то чтобы мнению остроухого об Искателе было куда падать, оно уже активно зарывалось в ил на дне самой глубокой океанской впадины, но… рыцари своих не выдают. — Только что руководила ремонтом стены, но потом этот ее дракон расшалился, и она унесла его. Так что, думаю, найдете ее где-то в замке, — сообщил маршал. — Благодарю, — церемонно кивнул теанец. — Эй, Матиуш, — окликнул Железный Ричард, когда эльф отъехал на несколько шагов. — Рад видеть тебя, хотя ты и выглядишь ужасно. — Цвету и пахну, наставник, — усмехнулся Тейн. — Припал, так сказать, к корням, оценил качество почвы, даже прибавил несколько сантиметров в росте, между прочим. — В каблуках? — не остался в долгу Ричард. — Ладно, не буду тебя задерживать. У нас сейчас категорически не хватает часов в сутках, но раз ее высочество послала за тобой, дело и правда важное, лучше не заставлять ее ждать. Кстати, этот Эленхел уже наверняка считает свою миссию выполненной, поэтому искать Амели тебе придется самому. Попробуй северное крыло. — Спасибо, — серьезно кивнул Матиуш. Он быстро нашел относительно целую конюшню, сдал Мирабеллу конюху, безмолвно посочувствовал бедняге и вслух посоветовал приближаться к кобыле только с миской хлебных корок или с наколотым на палку яблоком, после чего решил последовать совету старого рыцаря и начать поиски (интересные здесь порядки, однако, но эта траектория мысли чародею нравилась — в нее почти невозможно вписаться, а его такое всегда притягивало) с северного крыла. Ричард оказался прав: Эленхел испарился моментально, даже не дав себе труд попрощаться. Видимо, хваленая эльфийская вежливость в его понимании распространялась только на существ достойных, к коим Тейна причислить было нельзя. Даже если бы он год занимался исключительно благотворительностью, а потом заделался отшельником. Амели, по чистой случайности встретившая его в коридоре, на принцессу походила меньше всего. Она избавилась от некоторой части своей привезенной с Теаны амуниции, но явно только ради того, чтобы ходить по дворцу: Матиуш не сомневался, что при поездках по Гринворту она извлекает из шкафа полное боевое облачение. Его домашний же вариант состоял из простой рубашки, накинутого поверх жилета, почему-то — зашнурованных кожаных наручей, вытершихся штанов с обмахрившимися краями и чародейских сапог, обметанных серо-бурой грязью, почти как у самого Тейна, только тачали их явно на ногу наследницы Леонар. С пояса помимо колдовской книги свисало несколько футляров для свитков, короткий меч и складная линейка. Одним словом, принцесса была готова к любым неожиданностям — от нападения вражеской армии и магической аномалии до срочной постройки моста через окружавший столицу ров. — По удивительному стечению обстоятельств весь мой парадный гардероб сгорел, — с озорной улыбкой объяснила Амели, заметив, что наставник ее разглядывает. Она и правда сильно повзрослела за время своего путешествия! Он бы с трудом признал в этой деятельной молодой женщине, не замечающей грязи на сапогах или совершенно плачевного состояния левой штанины, но успевающей везде и всюду (он не удивился бы, узнав, что она самолично обмазывает цементом камни для заделывания бреши в стене замка), ту юную принцессу, которую оставил здесь, улетая на Архалете. — Отец вздыхает, но смирился, — продолжила принцесса, посмотрела наверх, и Тейну почудилось непринужденное посвистывание. — Это он еще не знает, что вечерами мы с Железным Ричардом и его офицерами армрестлингом занимаемся… — И кто побеждает? — невольно спросил маг. — А это смотря кто поддается, — девушка совсем не статусно ему подмигнула. — Хорошо, что они быстро выучились играть в Хаба-хаба! Эленхел так и не освоил, он слишком кичится своей превеликой мощью для столь низменного досуга. — Хаба-хаба? — Гоблинская игра с Теаны, — отмахнулась Амели и рассмеялась, когда Тейн все-таки спохватился и предпринял меры по возвращению челюсти на законное место. — Право, наставник! Я прошла не меньше вашего, неужели вы думали, что я не стану не только героиней и чародейкой, но и солдатом? На себя-то посмотрите! Возражения (да хотя бы «Но я-то не являюсь наследником короля Марка!») пришлось проглотить. Хотя бы потому, что в их последнюю встречу она действительно была собранной и серьезной, настоящим полководцем, только что вышедшим из тяжелого боя и вместо веселой пьянки занявшимся делом. Получившая очень разностороннее образование и собственный опыт Амели умело меняла свои личины и, казалось, могла быть кем угодно. Вот уж воистину — будущая королева, Дитя Богов. Что еще она узнала за время своих странствий? Странно думать, что это она — та маленькая девочка, которую они с боем вырвали из лап Хааса… Эта девушка и сама дракону ребра пересчитает, быстро расчленит на ценные ингредиенты и артефакты, а сокровища чешуйчатого гада определит в казну. На покой, что ли, пора уходить? — Не надо на покой, — прозорливо сказала принцесса. — Я по-прежнему не могу разорваться на четырех маленьких Амели, а вам троим я доверяю больше всех. Кстати об этом… — Я привез отчет, — вспомнил маг, поспешно выудил из кармана слегка помявшуюся стопку пергамента, перевязанную лентой, и подал девушке. Леонар не менее небрежно отвинтила крышку у одного из футляров, запихала туда труд бессонных ночей и удовлетворенно кивнула. Странно. После заявления Эленхела стоило предположить, что она будет настаивать на совместном изучении рапорта, а тут просто взяла и отложила в сторону на время… — Очень славно, что вы его привезли с собой, почта у нас еще не налажена, да и времени, боюсь, на такую масштабную писанину у вас уже не будет, — совсем уже загадочно выразилась Амели. — Погоди-ка, но Эленхел сказал, что ты ради отчета меня и вызвала, а его отправила только ради ценных записей о твоем путешествии, — озадаченно сказал Тейн, перейдя на панибратское «ты», чтобы упростить взаимопонимание. — Мой дорогой спутник и секретарь считает себя самым умным и достойным выбирать ту информацию, которую стоит сообщать обычным смертным, — фыркнула принцесса. — Этого у него не отнимешь. Но тут еще я сплоховала, некорректно сформулировала приказ, вот он и позволил себе вольность. Я не хотела сразу говорить, почему вас вызвала, наставник, потому что дело это личное… «Проклятие, неужели они здесь как-то догадались?! И, имп побери, о чем именно?!» — Вчера днем приехал Билл Гилберт, ему надо было со мной посоветоваться. Но была и вторая причина для его приезда. Он побывал у Резо, — принцесса вдруг осторожно положила ладонь на предплечье Искателя, — и он нашел там Анну. Он привез ее сюда, в Кронберг. — Я… Анну? — тупо переспросил колдун. - Анну, твою дочь, дубина! — прошипел Интегрити. Эта информация определенно содержалась где-то у него в памяти, но чародей, так гордившийся своим острым умом и хладнокровием, сейчас, пожалуй, не смог бы и собственного имени вспомнить. Мир расплылся в уютные мглистые сумерки, в которых неторопливо, как сонные киты, бултыхались редкие и неповоротливые мысли. Разнообразием они не отличались — приглядевшись, волшебник обнаружил, что все они затрагивали некую Анну. У него была дочь, Анна, но пропала, а найдется уже вряд ли… «Так, погодите!», — спохватился Матиуш. Вроде же только что речь о ней шла? Вроде бы как ее нашли… нашли в Арлании… Кое-как собрав мысли в кучку, волшебник прокрутил диалог в голове. Какой-то бред про армрестлинг и гоблинские игры… рапорт о состоянии региона… Билл нашел Анну у Резо! Была, была такая фраза! Маг покрутил ее так и эдак и решил, что она ему очень нравится. Полностью осознав и прочувствовав этот факт, он еще немного проплыл по самостоятельному течению размышлений, по дороге подцепляя, точно мусор, всякие занятные вещицы-воспоминания: что-то про лягушек, что-то про богов, что-то про магию… Потом ему в бок словно мягко ткнулась носом лодка. Ах да, реальность… Перед глазами у него активно колыхалась черная когтистая лапка. Тейн успел сдержать себя и не попытался поймать ее — выглядел бы глупо и подозрительно. Амели молчала, испытующе заглядывая в глаза наставника: видимо, отсутствовал он недолго, но при этом являл собой очень любопытный экспонат, хоть ты на пьедестал вместо статуи ставь. Что произошло и что он пропустил? Полюбившийся ему факт — Анна нашлась — всплыл легко и уверенно, а еще привел за собой приятелей. — Феанору мы не нашли, — опередила его вопрос девушка. — Даже Анна не знает, где она. Но вы сможете у нее самой спросить, что случилось. Она во внутреннем дворе, помогает монахам разбивать сад с целебными травами. — А. — Я провожу, — поспешно добавила принцесса, когда Искатель и не шевельнулся. — Знаете, ваша дочь так хорошо образована… Поддерживает беседу на любую тему, разбирается в магии, ботанике, разумных расах, географии… Через несколько лет я могла бы захотеть иметь ее в числе моих особо доверенных лиц. — Она учила географию по истории моих путешествий, — машинально, не вслушиваясь даже в слова девушки, сказал Тейн. Амели невольно восхитилась его умением выдавать осмысленный ответ, тогда как мозг даже не обрабатывал полученное. — Я думаю, это было бы славно, — нарочито громко добавила она. — Ее отец служил моему, а дочь подает признаки выдающихся талантов. Я бы хотела, чтобы при ее обучении вы сделали упор на политику и оборонную магию. — Зачем? — не сразу сообразил Матиуш. — Потому что я считаю, что дочь Искателя Миров и героя Эндории станет достойной правой рукой Дочери Богов, — рубанула напрямик Амели, отчаявшись ходить вокруг да около. — У вас самих есть опыт международного посла, я не говорю уже о магическом, и я надеюсь, что вы сможете ей передать все свои знания. Не знаю, случайность это или боги сами дают инструмент мне в руки, но я научилась выбирать оружие и не выпускаю из рук хороший клинок, когда нахожу его. — Анна не оружие, а ребенок, — холодно заметил чародей. — Из-за своего происхождения она выросла быстрее, чем обычные дети, но даже так ее разуму и телу не больше шестнадцати. И мы понятия не имеем, удастся ли нам замедлить ее взросление. — Резо это удалось, — огорошила его принцесса и остановилась. — Я думаю, она вам об этом сама расскажет. И я не требую ее прямо сейчас, наставник. Я подожду, когда она вырастет, завершит обучение и будет готова. Или если — я не стану заставлять ее, если ей захочется стать чародейкой, целительницей или, скажем, картографисткой. Но знаете, я ведь с ней разговаривала, и она рассуждает как совершенно взрослый, более того — опытный человек. Отцы всегда хотят видеть дочерей маленькими девочками, уж поверьте моему опыту, но ответственность не сделает ее чужой вам. Нужно просто принять тот факт, что мы рано или поздно взрослеем. — И возвращаетесь, чтобы помериться со стариками количеством побежденных архидемонов, — сварливо пробормотал Тейн, на самом деле ощутив себя вечно недовольным, брюзжащим по малейшему поводу дедом, которому никогда не угодишь. Ну надо же, Резо удалось. Долго думал, интересно? Или воспользовался набросками теорий самого Матиуша? Все равно на душе даже не кошки, а целые драконы скребли. Это была их с Феанорой проблема, их с Феанорой задача и даже почти игра: она со своей болотной магией, родственной этому быстрому взрослению дочери, и он с человеческой, дарионской. Это они вместе должны были найти решение, а не какой-то чужой архимаг… Ну и что, что он официально выше степенью? Если бы Тейн не спасал мир, а строчил диссертации в надежной башне, где все опыты и результаты стерильнее паладинских душ, тоже защитился бы за милую душу. И потом, он же обещал, что найдет способ! И вот опять нарушенное слово. Паршивый из него вышел что защитник, что друг, что отец, что муж… А с недавних пор еще и маг, что особенно огорчает, потому что теперь у него совершенно не осталось положительных сторон, одни отрицательные. — Ну, насчет стариков не знаю, а с вами мы счет сравняли, — спокойно заметила Амели. — Уже, — со значением уточнил Матиуш. — Кстати, а где сам Билл? И от Кристиана не было вестей? — Билл где-то у Ричарда в караулке, он его попросил помочь по старой дружбе, а Кристиан прислал гонца. Говорит, ему не вырваться сейчас, они с Яростным Паладином… не очень ладят, когда речь идет о планах на будущее, — Амели встревоженно сдвинула брови к переносице. — Этот старый церковник сам не знает, чего хочет, — буркнул маг. Пройдя по темному коридору, они вышли на лоджию, с двух сторон окружавшую внутренний сад, раньше засаженный цветами, которые любила покойная королева, жена Марка. На него еще выходили окна малого кабинета короля, куда он иногда вызывал Искателей для допроса или особенно деликатных заданий… Но война не пощадила это напоминание о бедной женщине, и сейчас группа монахов деловито сновала туда-сюда, разбивая новые клумбы, разбирая разрушенный колодец и оттаскивая рухнувшие деревья под наскоро сооруженный навес. Анну в толпе одетых в синие храмовые балахоны священников маг нашел сразу — дочь выделялась среди них, как выделялся бы он сам. Только делала она это не с помощью искрящих побрякушек или намеренно яркого имиджа; в первую очередь он учуял именно магическую ауру, естественную, как у ее матери. Только у нее мягкие, пряные даже болотные нотки нежных тонов плотно переплелись с переливающейся, бьющей через край дарионской магией, наследством отца. Такую ауру нельзя было спутать с любой другой. Девушка стояла на коленях у одной из новых клумб, не обращая внимания на то, что серая ткань простого и строгого платья пачкалась во взрыхленной земле, и увлеченно орудовала маленькой лопаткой. На ее лбу поблескивал в свете заходящего солнца голубой кристалл, закрепленный на длинной белой ленте; ее концы она умело вплела в темную косу. Этот артефакт носил еще сам Тейн, а потом передал дочери — очень уж она просила, да и для занятий магией небольшая помощь в концентрации никогда не была лишней… Матиуш готов был поклясться, что они с Амели шли абсолютно бесшумно, но Анна чутко подняла голову и тут же безошибочно нашла их взглядом. Глаза у нее были почти как у Феаноры — зеленые, но чуть темнее, и издалека она немного напоминала Фармира. Если не подходить ближе и не приглядываться. Чародей вспомнил слова Алессии о том, что магией от него разит, как от выгребной ямы, и мрачно подумал, что дочь, вероятно, почувствовала его присутствие. — Я постарался ослабить этот эффект, — брякнул Интегрити, не особенно надеясь, что его услышат. Отложив лопатку в сторону, Анна аккуратно отряхнула колени и направилась к принцессе и Тейну, остановившимся в стороне, чтобы не столкнуться с двумя монахами, старательно волокущими большой, чудом уцелевший куст. Признаваться в этом себе или вообще хотя кому-то Матиуш не собирался, а за самое предположение забросал бы усомнившегося насмешками, но на несколько секунд сердце у него если не остановилось, то сжалось — уж точно. А вдруг она не захочет иметь с отцом ничего общего, после такого ничего удивительного в этом не будет! А вдруг она его не вспомнит, после бушевавшей здесь магической бури все возможно… А вдруг — самое страшное — она вспомнит, но они не смогут перекинуть мостки через пролегшую между ними пропасть, и извечная проблема отцов и детей даст новый виток? Он даже чуть не развернулся и не сбежал, но проклятые рыцарские привычки заставили остаться на месте. Он бил драконов, демонов, нежить, его глотали рыбы, зашвыривали в другие миры и измерения, так неужели он не может, имп его задери, просто встретить свою дочь, которую едва ли не похоронил и из-за которой чуть не сжег целый город? Ну, хотя бы частично из-за нее… — Отец, — с небольшой заминкой произнесла Анна и зачем-то покосилась на принцессу. По позвоночнику Матиуша растекся обжигающий холод, а в глазах потемнело. Все. Доверие разрушено, семья утеряна. Это конец. — Не обращайте на меня внимание. Да и вообще я уже ухожу, меня дела ждут, — торопливо сказала Амели, ободряюще кивнула обоим и быстрым, решительным шагом удалилась. — Папа! — не успел Искатель недоуменно проводить ее взглядом, как дочь обняла его с пылом, разом выдавшим ее фактический, а не физический и умственный возраст, и уткнулась лицом в старую мантию, насквозь пропитанную магией и, почему-то, запахом навроде ладанного. — Прости, просто при посторонних не положено демонстрировать тесные семейные узы… — Я давно уже наплевал на этикет, — признался-посоветовал маг, ошеломленно делая встречный жест. Никакого удивления не было. Не было даже ощущения, что с души свалилась гора или хотя бы небольшой оползень, что все встало на свои места. Во-первых, не встало — Феаноры по-прежнему не было рядом; во-вторых, он с замешательством обнаружил, что в глубине души все это время жила уверенность, что с дочерью все в порядке. Он не знал, откуда она пришла — не то магия, не то обычное родительское чутье, — но она была, хотя он ее не замечал до этого. Неужели сложно было раньше объявиться?! Но теперь… теперь он еще видел, что не всех подвел, что родной ребенок не отказался от веры в него. И приятно, и стыдно. Знала бы она, где он провел это время… — Я знаю, — тут же огорошила его Анна. — Ты никогда не делал из этого секрета. И я знаю, что в эмоциях нет ничего постыдного, просто… я не хочу, чтобы другие считали меня маленькой испуганной девочкой. — Ну, некоторые мои друзья знают, что я — большой испуганный мужчина, — Тейн пожал плечами, не уточняя, что друзей таких всего трое… ну, четверо, и один из них несколько нематериален. Насчет Билла и Кристиана он не был уверен. Может, догадываются, но не факт. — Главное, правильно выбрать аудиторию. Мы все боимся. Таким, как принцесса Амели, я или мои друзья, нельзя показывать этого, даже если ноги подгибаются от ужаса. Так что не говори никому. — И эта аудитория была неправильной, — уверенно заявила девушка и наконец выпустила его. — Нам можно это знать, но другим не надо. Я прекрасно понимаю. — Ваше родство просто бьет в глаза. Молотком, — заявил Интегрити. Отстань. — Ты, наверное, хочешь знать, где мама? — тут же спросила Анна. — Так вот, я не знаю! Демоны появились, когда мы проезжали мимо лесопилки, на обратном пути от старой Хельги, и я даже не успела ничего понять! Мама сразу телепортировала меня в лес, а там меня уже нашли маги Резо, я ничего… В ее голосе, до этого довольно спокойном, послышалась предательская дрожь. Она правда боялась, она винила себя в произошедшем и отчаянно скучала по матери, которая, возможно, принесла себя в жертву ради ее спасения. И если бы отец не нашелся после трех лет без вестей, она бы осталась совершенно одна. Конечно, Леонары не бросили бы дочь одного из самых приближенных своих соратников в беде, но это было бы не то. Это не была бы ее семья. — Тише, — колдун успокаивающе погладил ее по плечу, не зная толком, что сказать. За три года она изменилась гораздо больше, чем меняются обычные люди. — Если даже Академия не смогла выстоять, то ты бы не смогла помочь ей, даже если бы отдала весь свой резерв. Мы найдем ее, не волнуйся. Как так получилось, что Билл так поздно привез тебя в Кронберг? Я уверен, что к Резо он отправился в первую очередь. — Я только недавно сказала архимагу, кто я такая, — девушка нахмурилась. — Почему-то я не доверяла ему до конца. А потом мы случайно столкнулись с дядей Биллом… Я и не знала, что вы вернулись. — Наверное, это потому, что ему уже случалось ошибаться в своих силах, — предположил волшебник. — Резо и я до конца верить не могу, хотя он и архимаг. Слишком хорошо помню, как разбирался с его посохом. — Он о тебе тоже невысокого мнения, — утешила его дочь. Прости, не молотком. Кувалдой. И она словно училась у Алессии… — Амели рассказала тебе, что я назначен наместником в Верлонском лесу? Он, конечно, даже отдаленно не похож на себя прежнего, но жить можно. Или хотя бы будет можно, когда мы над этим поработаем, — самокритично поправился Тейн. — Я надеялся забрать тебя туда… Если ты не хочешь остаться здесь, конечно. Я пойму… — он указал на сад. — Нет, это просто чтобы руки занять, — она снова отряхнула ладони, но черная каемка из набившейся под ногти земли никуда не делась. — Я поеду с тобой. «Вдруг ты еще раз исчезнешь?» было весьма очевидным. Тейн молчал, ожидая продолжения. Теперь работавшие в саду монахи раздражали его: при них приходилось держать лицо и изображать Искателя Миров, придворного чародея и лорда, отложив на время исследователя, любителя приключений и отца. Да и сам Кронберг стал неожиданно тяготить его, за жалкую неделю он успел привязаться к Гефену и атмосфере в нем. И к тому, что он был там наместником, он там командовал. Там он мог почувствовать себя дома… И исправить то, что сделал со своей семьей. — Почему ты пропал на три года?! — наконец вырвалось у Анны. — Ты ведь уже побеждал Баала, все говорили, что если бы Искатели остались на Эндории, все получилось бы по-другому! Для всех, и для мамы тоже! И ты обещал, что вернешься через год, а не три! Почему ты вообще поехал? Когда Баал является во всей своей мощи, никто из них не оказывается готов. Огромный огненный меч с легкостью вспарывает зачарованные доспехи, словно масло разрезает, и горячая кровь бьет ручьем, хотя воин и пытается зажать рану. Билл на коленях перед архидемоном, потому что сил стоять у него нет, но все равно силится подняться, снова взять в руки оружие. Баал хохочет. И добивает врага. У Кристиана пустое, серое лицо. Боги не отзываются на его молитву, резня не прекращается. Друга убили у паладина на глазах, но он ничего не смог сделать. Тайлер поднимает меч, шепчет последние в своей жизни слова, препоручая свою душу хотя бы кому-нибудь, бросается в самоубийственную атаку — и падает рядом с телом Билла. Лопается защитный купол над Кронбергом; Тейна, державшего ключевой оборонный пост на открытой галерее, отбрасывает к стене, с силой прикладывает спиной и головой о камень. Волшебник сползает по ней и мешком валится на землю, больше не двигаясь. Остановившиеся, покрасневшие от кровоизлияния глаза слепо глядят в падающий потолок. Отдача оказалась слишком сильна. Так бы произошло, если бы они остались. Амели не отправилась бы на Теану в поисках наставников, чтобы пройти свой путь и спасти два мира. Все было бы по-другому… — Послушай, — маг пытливо заглянул в глаза дочери. — Я и сам нередко задаю себе этот вопрос. Я ушел, потому что у меня был приказ. И была амбиция. Я хотел найти этот новый мир, я хотел стать первопроходцем. И это желание поймало меня в ловушку. С тех пор, как мы вернулись, не проходило и часа, чтобы я не напоминал себе, что множество людей погибло именно из-за меня. Я плохой защитник, муж и отец, и я честно это признаю. Ты… не обязана меня любить только из-за кровного родства. «Ни слова о Ри и остальном. Пусть верит хоть во что-то. Пусть хоть кто-то из моих близких продолжает верить в такого меня». — Знаешь, как мама часто говорила… говорит? Может, он и редкостный придурок временами, но за это мы его и любим, — Анна слабо улыбнулась. — Мы все давно знаем, что ты не подарок, пап. Но на самом деле ты готов что угодно отдать за нас всех. И бабушка Чваха говорила, что, если бы не твой отвратительный характер, ты был бы слишком святым, чтобы тебя можно было любить. — У бабушки на ее трясине маразм развился, — притворно вздохнул Тейн. — Она меня с Кристианом спутала. — Мне-то врать не надо, — тоном Феаноры заявила девушка. «Она не знает, что я чуть не отдал все не за них, а за магию». Ты сделал это в тот момент, когда думал, что потерял уже на самом деле все, неужто не помнишь? И, давай будем честны, если бы ты на самом деле того хотел, остановил бы тебя тот удар от Рески? Нет. Ты бы встряхнулся и испепелил ее на месте. Но раз не сделал… значит, не хотел. Тебе просто стыдно признавать, что в глубине души ты редкостный добряк, одного поля ягоды с Тайлером. Одергивать Интегрити и в этот раз Искатель постеснялся. — Тогда мы выезжаем завтра утром, если ты готова, — решил волшебник. — Не стоит надолго оставлять дела. Я бы поехал сейчас, но подозреваю, что дороги небезопасны… — Ваша светлость! — окликнул его новый голос. Тейн досадливо обернулся. По лоджии к ним спешил невысокий человек, в котором Искатель через несколько секунд с замешательством опознал главного камердинера короля Марка. Только раньше он был упитанным, а теперь выглядел так, словно очень быстро и внезапно похудел. Раньше маг испытывал к этому человеку снисходительную симпатию (вполне допустимую со стороны такой важной и могущественной персоны!), но сейчас ему Стэнфорд не нравился категорически. — Да? — чародей все же постарался, чтобы голос звучал если не приветливо, то хотя бы нейтрально. — Его величество король Марк желает видеть вас, — невозмутимо, как в прежние времена, доложил камердинер, словно и не бежал только что из опасения, что «светлость» сбежит, как это раньше случалось. — Я помогу братьям закончить работу и пойду к себе, — тут же сказала Анна. — Мы же рано выезжаем? — Да. Спокойной ночи, — колдун чуть коснулся ее щеки тыльной стороной ладони. Разговор вышел странным и оборванным, возможно, из-за присутствия свидетелей, но он снова почувствовал появившуюся… всегда существовавшую между ними пропасть, которую создала его служба, вечно требующая отлучек, и отчасти его собственный нрав, не позволявший ему долго оставаться на одном месте. Но теперь он знал, как перейти через эту бездну, крепко вцепился в перила единственного моста и отпускать не собирался. Они уедут в Гефен, и он будет медленно, терпеливо восстанавливать свою страну, свою семью и свою душу. Быстро — не ответ. Шаг наконец-то придется замедлить, но в этот раз все получится правильно. Сколько раз он это уже себе обещал — и каждый раз долг или прихоть вынуждали его нарушить это обещание?.. Впрочем, зачем тогда еще нужны обещания? Мир, где обещания надо выполнять неукоснительно, безумно скучен. Вот честное слово — совсем другое дело. Пока, конечно, оно не честное чародейское, потому что маг найдет тысячу лазеек в данном слове хотя бы из спортивного интереса, а выманить у Матиуша честное рыцарское еще не удалось никому. Он шел следом за Стэнфордом и старательно подавлял в себе желание сбежать по ближайшей лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Беда была в том, что здесь, перепрыгивая через одну ступеньку, он рисковал пролететь сразу через полдюжины отсутствующих, а потом свернуть себе шею, свалившись в дыру на месте площадки. Но старые привычки вроде побега от камердинера короля непросто вытравить. Убедившись, что слуга его не видит, волшебник стянул с пальцев большую часть колец и ссыпал в один из потайных кармашков мантии. Затем проверил, что амулет Интегрити надежно скрыт под одеждой. Во-первых, король Марк мог, заметив такое изобилие драгоценностей, снова поднять вопрос о налогах, даже с учетом нынешней ситуации; во-вторых, с ним вполне мог быть Шивариус, а старый маг все еще обладал зоркостью, способной неприятно удивить тех, кому было что скрывать. Элерио не знал о тайне башни Академии, в этом Тейна заверил сам фамильяр, но кто мешает ему заинтересоваться камешком? Старый король ожидал гостя в маленьком кабинете — исключительно рабочего вида, потертого даже, без картин и побрякушек. Раньше здесь стояло зеркало, но теперь от него осталась лишь пустая рама да несколько поблескивающих на полу стеклянных крошек — разлетелось вдребезги, когда объятый пламенем камень разбил окно и пропахал глубокую черную борозду в деревянном полу. Леонар просматривал какие-то бумаги, и от этого зрелища Матиушу снова захотелось удрать. За этот довольно короткий срок он успел возненавидеть бумажную работу с новыми силами. — Лорд Тейн, — официально поприветствовал его Марк, кивком отпустил Стэнфорда и, когда камердинер прикрыл за собой дверь, устало улыбнулся. — Рад видеть тебя, старый друг. Присаживайся. Прости, что в малом кабинете, но в большом теперь ставка командования. — Принцесса Амели развила бурную деятельность, — тактично заметил Искатель, устраиваясь на краешке стула. Старинная мебель скрипнула, но выдержала. Маг осторожно прислонил свой посох к краю стола; с навершия артефакта немедленно спрыгнул Интегрити и устроился прямо на стопке документов. Делать страшные глаза и сгонять призрачного кота колдун постеснялся. — Вы работаете, ваше величество? — Это то немногое, что дочь доверяет мне, — король как-то невесело усмехнулся. — Разбираю последнюю перепись населения, будем подсчитывать потери. — Весь верлонский порт вырезан подчистую, — брякнул Матиуш, почему-то решивший, что этой фразой сможет поддержать разговор. — То есть, основная масса. Мои разведчики продолжают прочесывать леса, чтобы найти беженцев, но пока без большого успеха. Некоторое время король мрачно молчал, рассеянно перебирая бумаги. — Ты ведь сам оттуда, не так ли? — припомнил Леонар. — Остались какие-то родственники? — Если и да, то дальние, которых я не знал, — колдун пожал плечами. — Сегодня утром Билл привез Анну в Кронберг, — помолчав, сменил тему Марк. — Даже странно. — Что именно? — Никогда бы не подумал, что из вас троих ты остепенишься не только первым, но и единственным, — пояснил монарх. — Мне всегда казалось, что это не в твоем стиле. — Я и сам бы не подумал, — Тейн криво ухмыльнулся. — Они вырастают. Дочери. Идут себе дальше, завоевывают новые горизонты и оказываются там, где не ступала раньше нога человека. И в этот момент мы должны понять, что остались в прошлом, превратились в стариков, которые только и могут, что вспоминать славные прошлые деньки, — вздохнул король, пристально наблюдая за выражением лица Искателя Миров. — Ну все, тебя записали в легион дедулей, — гнусно захихикал Интегрити. — Доставай свои искусственные зубы и используй посох вместо клюки! Звучало несколько обидно, причем со стороны обоих. Одно дело — сокрушаться о прошедших днях бурной молодости про себя и несерьезно говорить о заслуженном отдыхе, и совсем другое — выслушивать такое от своего короля. Который еще и намного старше! — При всем уважении, ваше величество, — твердо сказал Матиуш, украдкой сжав одну руку в кулак для фамильяра, — если Железный Ричард еще не ушел в отставку, то я и подавно не собираюсь на покой. — И это правильно, — похвалил Марк. У мага возникло ощущение, что он только что прошел какое-то испытание. — Если я хоть сколько-нибудь узнал твою семью за последние годы, заново завоевать расположение Анны и Феаноры тебе будет непросто. Хотя, учитывая, что один раз тебе это уже удалось… — Если Феанора найдется, это может быть намного сложнее, — мрачно заметил Искатель. — Возможно, она решит не наступать еще раз на эти грабли. Браки у героев, насколько мне известно, редкая вещь, а у волшебников они сохраняются в мизерном количестве случаев. Статистика против нас. — Статистика всегда была против вас, Искателей Сокровищ, но вы всегда вытаскивали тот самый шанс, который срабатывает, — возразил король. — А Дариону сейчас очень пригодится твое везение. Кстати… наши наместники в графстве уцелели? — Только молодой Фармир, сын… сын жены барона Гострима, — Тейн старательно продрался через заросли правды. — Я… обучаю его. Фразу «Этот многообещающий юноша — наполовину дракон, поэтому я учу его, как не сжигать дом при простуде» он благоразумно опустил. Во-первых, королю может быть известно о происхождении юного барона. Во-вторых, если неизвестно, такое объяснение будет звучать по меньшей мере безумно. Тейн, склонный ко всякого рода сумасбродствам, со временем стал очень тонко чувствовать тот момент, когда нельзя больше нагружать человека новостями сомнительной разумности; если сам он, как большинство волшебников, был готов поверить практически во что угодно и без особенных проблем (Подумаешь, говорящий ручей! Подумаешь, мы на самом деле живем на черепахе! Подумаешь, меня проглотила рыба, а внутри живет гном-философ!), то остальные такой стойкостью ума похвастаться могли редко. Так вот сейчас он был уверен, что Леонару эта информация ни к чему. — Новое поколение, — задумчиво протянул Марк. — Хорошо, друг мой. Не буду больше тебя задерживать. Удачи в твоем задании. — Спасибо, ваше величество, — продолжать разговор после такого однозначного конца аудиенции было бессмысленно, особенно после «друг мой». Прозвучало бы «лорд», можно было б рассчитывать на разговор по душам между старыми друзьями, но его отпустили во всех качествах. За дверью Матиуш обнаружил вездесущего Стэнфорда. Едва ли камердинер подслушивал — он слишком долго и верно служил своему монарху для этого — но утверждать наверняка было нельзя. Впрочем, дела государственной важности в кабинете все равно не обсуждались. Маг подавил свирепое цыканье, когда расшалившийся фамильяр, кувыркаясь в воздухе, пролетел прямо сквозь голову старика. Ладно, ничего ему от этого не будет… — Я провожу вас в ваши покои, господин, — слуга неторопливым шагом двинулся по коридору, уверенный, что «господин» послушно идет за ним. Королевская власть? Чушь. На самом деле всем заправляют слуги, которые просто терпят присутствие хозяев в доме, но не стесняются периодически шикать, чтобы эти большие беспомощные дети не ходили по только что вымытому полу. Впрочем, учитывая неординарный подход Амели к управлению, все это может очень скоро измениться. Переходы замка были ему давно знакомы, так что Тейн быстро догадался, куда они идут. Приятно знать, что даже после стольких лет за ним сохраняется старая служебная комната — та, где он жил еще до брака, один, окруженный принесенными из похода странными вещами и совсем уж сомнительными объектами — всякие там глаза зомби в банках, пожеванные бедренные кости и прочий хлам, не столько продвигавший великую магическую науку, сколько создававший антураж этого самого продвижения. Шивариус вообще считал, что весь процесс консервации Матиуш затевал ради спирта, занимавшего в этом деле не последнее место, но старый маг любил поворчать таким образом, и на его воркотню Искатель не обращал внимания. — Прошу, — Стэнфорд распахнул дверь. — Если вам что-то понадобится, вызовите слугу. Королевский камердинер немедленно испарился, но Тейн был уверен, что его поредевшее воинство все еще достаточно сильно, чтобы в случае нужды действительно оказаться здесь, прямо у него под дверью. Это было особенностью большей части слуг в Эндории и иногда даже пугало. Особенно тревожила идея о том, что однажды они начнут давать господам не то, что те просят, а то, что им нужно. Маг переступил порог. Интерьер почти не изменился. Даже с вешалки для плащей продолжал свисать фальшивый амулет, сделанный из нескольких кусочков раскрашенного дерева, камешка с естественной дырочкой в центре, куриной косточки и пригоршни выдернутых из петушиного хвоста перьев, которые тоже подверглись художественной обработке. В свое время он служил исключительно украшением, да еще поддерживал репутацию хозяина. Магам ведь положено держать странные вещи у себя в лабораториях (по-настоящему опасные или могущественные артефакты Тейн запихивал в ящик под кроватью, зная, что там убираются раз в столетие). Интегрити эта поделка живо заинтересовала: хотя он и не мог прикоснуться к ней, это не помешало фамильяру попытаться подбить перья лапкой, как настоящему коту. Матиуш между тем обнаружил, что второе украшение — похожий амулет, сделанный на этот раз из кусочков цветного стекла, по-прежнему висел на канделябре у окна. В ветреный день можно было открыть ставни и слушать мелодичный перезвон — это удивительным образом помогало сосредоточиться на медитации. Ха. Слуги никогда не трогали эти «магические штучки», достаточно справедливо не доверяя чародеям. Вообще не стоит брать в руки то, что побывало у них хотя бы минут десять. Матиуш мог честно уверять их, что никаких заклятий на безделушках не лежит, но эти простые люди предпочитали не рисковать, так что в итоге Искатель стал пользоваться этой чертой, заменив ей немалое количество волшебных замков. Просто нацарапанный на поверхности комода значок — и любопытная горничная обойдет его по большой дуге. Правда, и пыль тоже не протрет. Белье, конечно же, уже давно поменяли (а то и неоднократно… впрочем, нет), но старая, потемневшая роспись на потолке никуда не делась — в этом колдун убедился, растянувшись на кровати. В этой комнате в Кронберге никто, кроме него, надолго не задерживался: людей откровенно нервировали непропорциональные, вытянутые, пучеглазые фигуры, которым переломали все конечности, молча пялящиеся с потолка. Король Марк уже собирался приказать закрасить этот бесценный памятник старины, но тут на счастье оного объявился Матиуш, обладавший завидной крепости психикой. Ему фреска даже нравилась: он утверждал, что она отлично прочищает мозги и настраивает на нужный лад. Для чего нужный — не уточнялось. За последние годы картина еще больше потемнела, а персонажи приобрели совсем уже инфернальный вид, но Тейн взирал на них с нежностью, которой, по правде говоря, заслуживали куда лучшие вещи. Но чувство эстетики волшебников вообще не вписывалось в общепринятые траектории, а Искатель считался особенным даже среди своих коллег; кроме того, он был уверен, что красота — понятие очень субъективное (чтобы не использовать избитую фразу о красоте и глазах смотрящего), а эту роскошную фреску нужно сохранить для потомков. Даже если только ради того, чтобы пугать ей непослушных детей. Одного вида этой росписи хватило бы, чтобы окончательно убедить мага: он вернулся в Дарион. Второго такого произведения искусства не могло существовать ни в Эндории, ни в одном из окрестных миров. Он снова в своей старой рабочей комнате. Только в этот раз где-то еще в замке ночует Анна, с которой они завтра утром уедут в Гефен, а под дверью сидит дух-фамильяр и развлекается игрой в кота и подвеску. Абсолютно нормальная ситуация. При условии, что ваша система координат изначально располагается не в тех измерениях. Вскоре фамильяру надоел амулет; Матиуш ощутил, как проекция кота бесшумно взлетела на кровать и свернулась поверх покрывала под боком у хозяина. Настоящего тепла он не давал, но довольно успешно заменял его воображаемым. Получилась очень уютная комбинация привычной обстановки, мурлыкающего кота и частично вернувшегося душевного спокойствия — того, что у мага за него сходило. От этого стало клонить в сон. В дверь вдруг постучали; Тейн, не ожидавший такого резкого звука из внешнего мира, вздрогнул и поднял голову. Интегрити продолжал дремать, свернувшись клубком на постели — или успешно притворялся спящим. Стук был тяжелым и решительным, дверь даже задрожала: так стучать могло только, пожалуй, двое человек на весь Дарион. Либо это был Железный Ричард в полном боевом облачении, явившийся к бывшему ученику, либо Билл, который и привез Анну в Кронберг. Магу не хотелось видеть ни одного из них — это означало слова и, вероятно, очередную ложь, которой и так вокруг него скопилось слишком много. Стоя среди неустойчивых ее нагромождений, он отчетливо понимал, что рано или поздно слишком небрежно брошенное слово нарушит это хрупкое равновесие и приведет к настоящей катастрофе. Но и держать друга или наставника за дверью тоже не годится… Ладно, быть может, он просто зашел пожелать спокойной ночи? Матиуш от души пожелал, чтобы это было так, хотя чутье мрачно пророчило ровно противоположное. Он повернул ручку. Сначала в узкую щель просунулась бутылка бренди, зажатая в сильной руке с застарелыми мозолями от рукояти меча, затем показалось ухмыляющееся лицо Билла. Проклятье. — Предлагаю праздновать, — воин подмигнул, пытаясь плечом открыть дверь пошире и зайти внутрь. Тейн со своей стороны налег на створку изо всех сил, зная, что его могучий друг все равно не заметит этого усилия. У них слишком неравные весовые категории. — Я не в настроении, — пробормотал чародей, молясь, чтобы Гилберт поискал себе другого собутыльника, того же старика Ричарда. Выхваченная из темноты полоска лица Билла моментально посерьезнела, и Искатель налег на дверь уже со всей силы, легко сметя жалкую оборону друга. Тейн даже возмущаться не стал — бесполезно. Может, его товарищ и не отличался безупречным классическим образованием и не блистал магическим гением (хотя траектории и всякие инженерные-геометрические штучки высчитывал — любо-дорого), зато обладал развитым душевным чутьем и житейской мудростью. Не говоря уже о большом сердце, к которому прилагались соответствующие мускулы, позволявшие ему нести это чутье и мудрость в очень широкие массы. С центнером с лишним концентрированной силы, упакованной в зачарованный металл, не очень-то поспоришь. — Тогда надо напиться, — безапелляционно заявил воин, водружая бутылку на стол. — А в чем разница? — устало поинтересовался волшебник, заметивший золотистый проблеск в шаре черного меха. Интегрити тоже показалась любопытной эта логическая цепочка. Но Интегрити был лишней причиной, почему Тейну не хотелось проводить время с Гилбертом. — Праздновать ты был готов всегда, — серьезно объяснил Билл. — Уж я-то знаю. А раз ты не хочешь праздновать, значит, у тебя в голове какая-то беда, поэтому надо надраться и избавиться от нее. — Он далеко не дур-р-рак, — сонно мурлыкнул фамильяр. — И тебя неплохо знает. Билл и правда периодически демонстрировал не только интересные философские идеи и доброту, но и достойное настоящего чародея внимание к незначительным на первый взгляд деталям. В повседневной жизни, конечно, потому что в бою его внимание и так словно куполом охватывало все и сразу; казалось, он узнавал о многих ударах противника еще до того, как он наносил их, и поэтому всегда выходил из сражений победителем. Идеальный воин — ему и правда только Зерока в руках не хватает. Зерок. Шкатулка Ярости. Тейн вдруг заметил слегка отсутствующее выражение на лице друга — верный признак того, что с ним говорили Духи. Матиуш метнул быстрый взгляд на подобравшегося Интегрити: нет никаких сомнений, что речь шла о нем. Они, в конце концов, довольно долго буквально просидели на соседних полках. И не сохранили об этом соседстве приятных воспоминаний. — Лина говорит, что ты уже побывал в Академии, — очнувшись, как-то тяжело сказал Гилберт. — И кое-что оттуда забрал. — Я много чего оттуда забрал, чтобы магия не попала не в те руки, — Тейн пожал плечами. — Ты связал свою жизнь с духом, — уточнил воин. — Ты тоже. И сразу с четырьмя, между прочим, с возможностью увеличения этого количества. Вроде бы жилая площадь в твоей Шкатулке не ограничена. И все они страшные зануды и скандалисты! — Со мной это произошло случайно, — сурово возразил Билл, но вдруг смягчился. — С тех пор, как Резо починил Шкатулку после Баала, все Духи сидели притихшие и рта не раскрывали по своей воле, но твой новый приятель, похоже, сумел их расшевелить. Галдят, словно на базаре переругиваются. — Послушай, не играй здесь Тайлера, — быстро сказал Матиуш, ловя возможность за хвост. — Ты же помнишь, что мы говорили о магическом фоне. Если бы я оставил все как есть, половина провинции могла бы просто взлететь на воздух, или уйти под воду, или провалиться под самый панцирь Эндории. Интегрити — не оружие, как Шкатулка, он компаньон, и сам даже защититься не может. Мы контролируем ситуацию. Поверь мне. И давай уже надеремся, — добавил он, сам удивившись своему порыву вдохновения и энтузиазма. — Я тут понял, что хочу именно надраться. А Духи пусть себе выясняют отношения. Гилберт внимательно посмотрел на него, кивнул наконец и отстегнул от пояса Шкатулку. Он осторожно поставил ее на стол, немного подумал и накрыл сверху краем скатерти, словно это могло уменьшить шум от ее обитателей. — Тебе артефакт выложить не предлагаю, отлично помню, как сам первые месяцы держал эту чертову коробку под подушкой, хотя и было неудобно, — хмыкнул он, откупоривая бутылку. Колдун опустил руку, против воли поползшую к амулету, и обругал себя за глупость. Биллу-то он доверяет, они теперь в одной лодке, хотя, если развить метафору, его друг гребец куда более опытный, а вот так легко раскрыть свою тайну при ком-то еще было бы по меньшей мере небезопасно. К счастью, Интегрити все понял без слов; кот потянулся, взвился в воздух, игнорируя все законы притяжения, особенно медленно и величаво проплыл мимо Шкатулки (воин поморщился — его Духи явно усилили галдеж, обругивая нахала), и исчез за дверью. — Мы с офицерами гарнизона когда пьем, всегда в игру играем, — сказал Билл, наполняя стаканы. — Перед каждым глотком надо сделать какое-то предположение о собутыльнике, а тот должен ответить, правда это или ложь. Чепуху всякую спрашиваем, смеху-то с всплывающих историй… Мозг Тейна, получивший слишком много информации и потрясений за день, его подвел: чародей озадаченно нахмурился, прокручивая фразу в голове и пытаясь уловить суть игры. — Ну, смотри, — воин понятливо пришел ему на помощь и сунул в руки стакан. — Допустим, я пью первый. Значит, я должен что-то спросить у тебя, а ты должен ответить, правда это или нет. Можно тему развить, если охота. Итак, мой вопрос… — Гилберт откинулся на скрипнувшую спинку стула и задумчиво завел глаза к потолку. — Начнем с чего попроще. У тебя с Риной, той разбойницей, что-то было — да или нет? — Нет! — возмутился Матиуш, которому уже успели порядком надоесть назойливые расспросы друзей про бедную девушку. — Раз и навсегда говорю — я ее расколдовал, дал денег и сказал начать свою жизнь. Все! — Ну вот, начало положено, — Искатель хлебнул бренди, словно в стакане была простая вода. — Теперь ты спрашивай. — Тебя медведь из леса гнал до самой городской площади Кронберга — да или нет? — мстительно поинтересовался волшебник. — Гнал, еще как гнал, — охотно признался Билл. — Я тогда еще оруженосцем сопливым был, думал в лесу медвежью шкуру добыть, чтобы впечатление произвести, ну и пошел с одним ножом. А в лесу наткнулся на старого раздражительного медведя. Ну, увидел его, сравнил с моим ножом и побежал обратно. А дедуле показалось забавно за человеком побегать, до самого Кронберга и дошел, — воин самодовольно закинул руки за голову. — Пей давай. Бренди обжег язык и горло, и Тейн, успевший отвыкнуть от крепких напитков, позорно закашлялся. Зато, когда удалось восстановить дыхание, по телу разлилась мягкая теплая волна — как он подозревал, виноват в этом был не только алкоголь и даже не камин, в который Билл когда-то успел подбросить дров. Дело было в атмосфере — они с другом, как в старые добрые времена, сидят, пьют, смеются с дурацких историй из юности и первых месяцев общих приключений на дорогах Эндории. Не хватало только Тайлера, который не одобрял бы излишеств на словах, но подпирал бы плечом норовящих завалиться набок товарищей и тоже смеялся бы безо всякого хмеля — своим высоким и музыкальным смехом, который мог звучать и лязгом стали, если бы паладин переметнулся на сторону злодеев, хохочущих над поверженным противником, и печальной отчего-то весенней капелью, и совсем далеким звоном серебряных колокольчиков… Но в такие вечера этот смех возвышенного, словно бы неземного порой рыцаря (неземного, ага… пока нотаций не читает) звучал тепло, ласково и душевно. И этого так не хватало. Хотя Тейн часто критиковал Кристиана, высмеивал его принципы и бессмысленную надежду привить их и друзьям, он нередко прикусывал язык, когда случайно замечал друга за молитвой или в раздумьях. Такая искренность тогда разливалась по его лицу, и без того правильному и красивому, что оно становилось почти обожествленным, и в воздухе разливалась светлая грусть, пришедшая откуда-то извне… Его нравоучения и бесконечные молебны раздражали, но его же присутствие успокаивало и вселяло надежду. А вид бледного, раненного демоническим оружием паладина, стремительно теряющего кровь и силы, но не отступающего, Матиуш тайно записал в самые страшные и одновременно вдохновляющие зрелища в его жизни. И яростно отрицал бы это даже на смертном одре. Да, Тайлера здесь не хватало. Но мысль словно призвала его бесплотный дух, окутавший друзей молчаливой поддержкой и немного беспокойной, почти материнской заботой, как теплым плащом. Видимо, Билл тоже это почувствовал, потому что молча достал третий стакан, наполнил его и поставил на стол. Они всегда так делали, хотя даже перспектива конца света не смогла бы заставить Кристиана выпить. Это явно навело его на еще одну мысль. — Правда ли, — начал Гилберт, — что однажды ты попытался споить святошу, подсунув ему зачарованное вино вместо воды? — И да, и нет, — Тейн невольно улыбнулся воспоминанию. — Идея такая была, не спорю, но я напутал с заклинанием… наверное, потому, что сначала вино дегустировал… и вода снова стала вином, когда Кристиан взял чашку в руки. Шума-то было, все жрецы сбежались на чудо смотреть, святоша едва на месте не скончался. А когда я признался, что это была так удачно провалившаяся шутка, меня обругали. А Тайлер еще недели полторы дулся. — История достойна песни, — отсмеявшись, решил воин и выпил. — Спрашивай. — Ммм… А правда, что ты у той Мирабеллы, которая пиратка, купил камзол для Ксеоны? — Ей холодно было в нашем климате, а еще Кристиан ну так страдал, так страдал… — неубедительно отговорился Билл. — То есть, купил, — довольно заключил Тейн после глотка. А ничего, втянулся. — Даже спрашивать не буду, зачем на самом деле, я человек женатый, моя фантазия однозначно богаче. — А где то не знаю что? — перебил Гилберт, сообразив, что весь прогресс сейчас отправится дракону под хвост от одного воспоминания про жену. А еще ему не хотелось ничего узнавать о богатой фантазии женатого друга. — Во-первых, это вопрос не того типа, поэтому я не обязан на него отвечать, — наставительно сказал маг. — Во-вторых, это засекреченный проект, хуже паука в Хадаре, поэтому я должен теперь спросить, откуда ты про него узнал, а потом убить тебя и устранить утечку информации. Я тебе как другу говорю, иначе бы уже напал. — Что, правда? — покладисто купился воин, лучше всякой брони защищенный уверенностью в друге и собственной периодически проклевывающейся наивностью. И еще Шкатулкой Ярости. — Когда-то было правдой, — грустно признался чародей. — Полгода казначею этим проектом голову дурил, но потом кто-то спохватился и потребовал предъявить результат… Пришлось срочно изобразить спонтанное самоуничтожение артефакта и врать, что мир еще не был готов к такой силе. Билл решил не допытываться, чем на самом деле был загадочный проект, так интригующе названный наверняка неспроста. Черт его знает, вдруг и правда засекречен, а товарищ его в такой форме по старой дружбе предупредил: не лезь. Хотя в самом Матиуше он не сомневался, забывать о том, что он еще и маг и имеет кое-какие свои тайны и обязательства по отношению к ремеслу, не стоило. Чародеи вообще любили держать свои наработки в тайне, и уж сотня-другая адских машин, шинкующих реальность мечей или таких вот «то не знаю что» (кодовое название какое-то, что ли?) у них в закромах валяется, не уничтожать же. Вот и молчат о них в тряпочку… Тейн продолжал улыбаться типично колдунской улыбкой: двусмысленной, вроде бы располагающей, но все равно неприятно напоминавшей оскал особенно голодной нежити. Поди пойми, что он имеет в виду. Может, и не было никакого проекта, а может, не было инсценированного самоуничтожения… — Сейчас не моя очередь, но я все-таки спрошу. К какой части дарионского фольклора ты приложил руку? — поинтересовался Гилберт. — Пока буду перечислять — состарюсь, — с достоинством сообщил-уклонился Матиуш. … — Знаешь говорящий камень недалеко от поребе… побережья? — Гилберт споткнулся на длинном слове. — Мы с Крисом думали, что это ты его начаровал, потому что орали этот гу-гумус хлеба крыс… короче, слова в-лшебные, минут десять, пока не сработало… Правда или нет? — Акт хурин лембас сныс, — попытался его исправить Тейн, но и сам понял, что у него получилось не лучше. Напиток оказался на редкость забористым. — Слушай… а я и не помню. Помню, что опять же напился один раз с с-сок-рсниками и на спор сказал, что начарую такое, та-а-ако-о-о-е! — он махнул рукой. — Что у них головы от-рвет, в общем! Не помню, что именно такое я решил н-чаровать, но почти уверен, что шел мимо зверинца Холла… — Ш-шивариус еще сказал, что хотел бы поговорить с таким колдуном, что камни оживляет, — припомнил Билл. — Мой шанс доказать старику Эле-лерио, что я не только трясолоб, пропал, — простонал маг. Тут он был неправ. У него уже давно не было шансов доказать это Шивариусу, и даже спасение всей Эндории ему не помогло. Старый архимаг был уверен, что ученику просто повезло, а то и вообще все сработало только вопреки его усилиям. — Лоботряс, — поправил его воин. — Трясолоб, — упорствовал Матиуш, который в пьяном виде мог нести любую околесицу, причем столь виртуозно, что в иных случаях сходило за правду. Он так однажды выдал преподавателю очень связное и здравое объяснение своего нахождения на улице в неурочный час, и тот даже не заподозрил, что первокурсник пьян в стельку. — Я знаю, я уч-ченый книжник! Еще птица такая есть… трясолобка. От нее пошло. — А почему трясолобка? — миролюбиво поинтересовался Искатель. — А она когда летит, у нее голова трясется… Она к-к-нцу радуги летит, чтобы клюв поточить, там еще прячут эти, как их… — Сокровищ-ща? — предположил Билл. — Да какие к демонам с-кровища! Ведм-сти об налогах там прячут… Я ученый к-нжник, я знаю! — волшебник назидательно ткнул указательным пальцем в потолок. — А п-птом она обратно летит… Амели, вслушивавшаяся в становившуюся все более бессвязной беседу наставников вот уже минут десять, тихонько прикрыла дверь. С улыбкой покачав головой, она пошла дальше по коридору, вспоминая, как однажды Железный Ричард, бурно праздновавший окончание какого-то турнира, случайно обучил ее основам солдатского сквернословия… А о деле можно и завтра поговорить. Быстро и тихо, потому что сегодняшняя пьянка — это всегда горькое сожаление об оной на следующий день. Кроме того, наставников (обоих) явно отпустило, чему немало поспособствовала искусно подменяемая принцессой же бутылка — с пустой на полную, многократно. А зачем еще нужны маги, если не для помощи людям, и гениальное изобретение заклинания телепорта? Загадочная бесконечная бутылка пережила собутыльников всего на пару стаканов своего содержимого, так и оставшегося сиротливо плескаться на дне, когда оба уронили головы на стол. Зато утром за них едва не разразилась нешуточная борьба. Бутылка в итоге досталась благодарному Биллу, потому что Тейн, немного очухавшись, решил, что опохмеляться ему, еще не сумевшему реабилитироваться отцу, как-то не к лицу, и спустил греховный сосуд с потолка, куда закинул заклинанием во время боя за право глотнуть хмеля. За попойку было стыдно всего лишь самую малость: во-первых, идея принадлежала не ему, во-вторых, в голове странным образом прояснилось, словно порожек перешагнул, теперь можно бросаться на новое препятствие. Только сначала — вспомнить какое-нибудь заклятие от головы! Или хоть эликсир… Когда слуга принес необременительный завтрак, желание посидеть над котлом (можно без бормотаний про куриные зубы и глаза ящериц и клубов ядовито-зеленого дыма, а так, с пустым, в обнимку) усилилось, но помогло кое-как вспомнить и воспроизвести подходящую формулу. После этого даже еда в горло полезла, пусть и без большой охоты. Билл вообще только глянул и поспешил уйти к себе, отказавшись от целебного возложения колдовских дланей на голову, зато вернулся Интегрити в до отвратительного прекрасном настроении — вредный фамильяр каким-то образом сумел отрешиться от телесных недугов хозяина (с Духами из Шкатулки опытом всю ночь обменивался, что ли?!) и приобщаться к очищающим страданиям не желал категорически. Нет, спасибо, разделяй осознание тщетности всего сущего в другой компании… — Не понимаю, — пробормотал Матиуш, во всех смыслах слова колдуя над своим лицом, чтобы вернуть ему человеческий вид, а заодно изгоняя остатки винных паров, — разве со временем связь не должна становиться только крепче? — Должна, — подтвердил фамильяр и, приняв человеческий облик, нахально разлегся на кровати. — Поэтому мы сможем распутать пока что общий клубок мыслей, воспоминаний и ощущений и честно их поделить. — То есть, я наконец-то снова смогу с уверенностью сказать, где заканчиваюсь я и начинаешься ты? — с надеждой уточнил колдун. — Знаешь… — замялся Интегрити. — С тобой я бы не был уверенным ни в чем. Даже в том, что произойдет хотя бы в следующие пять секунд. — Стабильность — залог успеха. — То есть, только поэтому ты до сих пор не стал правителем всей Эндории? — Да нет! Я так стабильно нестабилен, что это привело меня к успеху! — Странно, что не к смерти… Перепалку пришлось прервать: вернулся слуга, забрал поднос с остатками завтрака и заодно сообщил, что лошади готовы, а госпожа Анна и ее высочество ожидают внизу. Это заставило Матиуша заторопиться. Одно дело, когда подданные терпеливо ждут монарха, и совсем другое, когда наоборот. Кроме того, ему и на самом деле хотелось как можно скорее вернуться в Гефен. Кто знает, что натворят в замке безнадзорные соратники? Он подозревал, что без него они справляются как минимум не хуже, но теперь оставлять штаб без защиты он опасался. Лошади действительно были во множественном числе — помимо Мирабеллы хмурый покусанный конюх держал под уздцы маленькую серую лошадку с полупустыми чересседельными сумками. Похоже, вещей у Анны не так уж и много… Хотя почему их вообще должно быть много? Ее интерес к одежде всегда был истинным противовесом отцовскому. — Извините, я задержался, — признал Матиуш, спешно придумывая, как бы почестнее соврать о причине опоздания. — Ничего, я понимаю, — Амели загадочно подмигнула ему. — Я почитала на досуге доклад, так там сразу два почерка жалуются на нехватку лошадей, так что я решила, что могу выделить вам одну дополнительную. Лишний конь всегда пригодится, учитывая, что на твою Мирабеллу никто не посмеет сесть, наставник. Она очень… норовистая. — О… спасибо, — маг поспешил забрать повод у мрачнеющего прямо на глазах слуги. Судя по тому, как быстро он похромал прочь, своенравная кобыла успела оттоптать ему ноги. — А он ее за это хвалит, — невозмутимо выдала Анна страшный секрет отца. — Мне нравится твоя дочь, — искренне сказал Интегрити. — Она похожа на вас с Алессией, только помягче. И не показывает этого, а потом раз — прямо как кулаком в глаз. «Она почти как Феанора». — Кстати, пока не забыла, — принцесса подняла стоявшую у ее ног плотную сумку. Внутри лежало что-то шарообразное. — Резо откопал это у себя в башне и прислал пару штук сюда, одну Шивариусу, другую тебе, как он выразился, нежеланному и условному магистру Верлонского леса. Они надеются, что им удастся настроить мгновенную связь через дальнофоны, и хотят, чтобы ты поучаствовал в проекте. — Хрустальный шар? — фыркнул Тейн, заглянув в сумку. — А кости кинуть не надо? Или по руке погадать? — Не спрашивай, — Амели развела руками. — Но если мы и правда сможем передавать сообщения, не прибегая к услугам гонцов или почтовых птиц, жить станет намного легче. — Я подумаю над этим, — пообещал колдун, приторочив новую поклажу к седлу. — Боюсь, пока что из даров для вас это все, — с искренним сожалением сказала девушка. — Эленхел уже привез вам копии моих заметок, которые могли бы показаться интересными, а артефактами мне пока не поделиться, я даже не все разобрала после возвращения. Но если вам лично или вашим людям что-то понадобится, не стесняйтесь, обращайтесь к нам. — Мне всегда казалось, что дары и артефакты в Дарион должны были привозить мы, а не наоборот, — ухмыльнулся Матиуш. — Не волнуйся, ученица, я не жду от короны наград за простое выполнение моего долга. Вообще-то он считал, что лучший возможный подарок на нынешний день правящая семья ему уже сделала — вернула дочь. Да, отыскал ее Билл, и при интересных обстоятельствах, но раз уж они оба слуги короля и принцессы, то можно отнести этот поступок на счет Леонаров. В конце концов, именно Амели вызвала его в Кронберг. — Впрочем, — принцесса задумчиво потерла подбородок, — у меня есть одна вещица, которая может заинтересовать и вас, и наследника Гострима… Если вы задержитесь еще на пару минут. — Они нам погоды не сделают, — маг пожал плечами, бросив короткий взгляд на Анну и убедившись, что та не против. Потратить пришлось действительно всего несколько минут: слуга, которому Амели шепотом отдала распоряжение, умчался выполнять его со всех ног. Похоже, дисциплина здесь по-прежнему была на уровне, а может, все дело в уважении к будущей правительнице. В любом случае, приятно видеть, что ее приказы выполняют быстро и охотно. Тейн попробовал представить себя в подобной ситуации. Со стороны Фармира добиться послушания было несложно, но долгие годы знакомства с Реской стерли рамки субординации, поэтому приказывать ей было невозможно; приказ моментально превращался в дискуссию, в которой чародей не всегда побеждал. С Джулианом Матиуш не мог сказать ничего определенного, а вот Алессией командовать можно даже не пытаться. А обычных, домашних слуг у них в Гефене, практически на военном положении, не было. Колдун пришел к малоутешительному выводу, что в отношениях хозяин-слуга он бы не преуспел. Слуга вернулся с массивным щитом; когда маг задался вопросом, чем его или Фармира этот большой кусок металла может заинтересовать, Амели повернула щит другой стороной к бывшему наставнику, и реплика тут же потеряла свою актуальность. На выпуклой блестящей поверхности красовалась золотистая драконья морда, выполненная в мельчайших деталях. Золотых драконов Тейн никогда не встречал; зеленые, синие, фиолетовые, красные, черные — да, такое было; попадался даже один голубой и та розоватая драконица на Островах Свободы, но золотых среди них точно не было. Даже в Лабиринте или Ультраксе. А еще от щита веяло мощной магией, хотя расшифровать заклинание сходу не удалось. — Удерживающее, — подсказал Интегрити. — Посмотри, какие детали у этой головы… Слишком искусная работа даже для самых лучших кузнецов. — В этом щите заключен дракон, которого можно оттуда высвободить, — случайно подтвердила принцесса слова фамильяра. — Правда, я не уверена, как именно. Не знаю, разумен ли он и есть ли там душа или только тело… Но даже если это всего лишь оболочка, возможно, Фармир заинтересуется такой возможностью. — Только не говори, что ты надеешься дать ему вторую ипостась и способность их менять, — усмехнулся Матиуш, с некоторым усилием втягивая подарок на седло. — А вы нет, наставник? — насмешливо парировала она. — Развлекайтесь. Доброй дороги вам, и тебе тоже, Анна. Не забудьте, что Резо и Шивариус рассчитывают на помощь в настройке дальнофонов. — Забудешь тут, — проворчал чародей, подбирая поводья. Мирабелла уже приплясывала от нетерпения, но лошадка его дочери оказалась более смирной и на свою невольную товарку взирала с явным неодобрением. — Удачи тебе здесь, ученица.

***

Тьма никогда не сдается. Никогда не покидает мир до конца. Она только затаится, спрячется — там, где ее не будет видно, маскируясь под обычную тень. И пока человек не будет обращать на нее внимание, она будет копить силы, вынашивать планы мести, готовиться к новой битве. Глубокие тени, ядовитая плесень медленно наползают на освященные кресты, подавляя святую ауру, душа свет в когтистых лапах. В подземных склепах вызревает зло — в стенных нишах и полуистлевших гробах, в сырой земле и на могильных плитах. Загораются зеленые огоньки мертвых глаз, стучат перебираемые ветром кости, шуршат над кладбищем кожистые крылья. Вызревает в братских могилах посреди пустошей на месте, где прежде был плодородный цветущий край, готовится выйти на свет новой войной, которая громом прокатится по земле и схлынет, оставив поле боя для своих извечных спутников — голод и мор для тех, кому не посчастливится поначалу уцелеть, и смерть — для всех. Кроме самых преданных ее слуг. Это будет такой щедрый и страшный урожай, какого мир давно уже не видел. Души витают над землей — позабытые, не отпетые, никому не нужные. Их не проводили — им нет пути дальше. Они стонут и плачут, не в силах даже приблизиться к вратам покоя и безмятежности, их держит страх и ненависть к тем, кто еще ходит по земле… Они не помнят имен, не помнят лиц, давно превратившись в бесплотные и невидимые тени на грани бытия, отвергнутые призраки прошлого, которым не досталась ни одна из двух дорог. Им не пройти дальше — и им не вернуться… Они воют злорадно, неистово, когда слышат едва уловимый зов с той стороны. Он еще не готов. Его шаги несмело отдаются эхом под высокими сводами старого зала, пока он пересекает его, задумавшись о своем и не вслушиваясь в смертельную песню на самом краю сознания. Сам разум подводит его, но не бьет тревогу, не понимает своего предательства. Он не замечает песню, не может вовремя вырвать сорняк с корнем, пока у него еще есть шанс. Ведь когда песня станет громче, он уже не сможет убежать — он узнает в ней свой собственный голос, узнает свои ноты, и не будет сопротивляться. Он примет эту партию и исполнит ее. Он пойдет навстречу самому себе, как зачарованный, и вскоре воззовет к древней силе. Он воззовет к покорно ожидающему появления нового господина злу, и оно откликнется, раскроет ему свои объятия… И он окончательно станет своим в царстве теней. Души воют, вьются неосязаемым вихрем вокруг, ожидая, когда он сможет призвать их и проложить новую дорогу. Ведь тьма никогда не отступает. Она только поджидает подходящего момента.