Phoenix

Судьба — или пресловутые боги — не спешили радовать осажденных подарками; не прошло и получаса, как началась гроза. Про себя Тейн понимал, что скверная погода была отчасти вызвана сильными магическими возмущениями, но это бесценное знание ничем не могло помочь. Все остальные попрятались по залам замка, где в каминах развели жаркий огонь, а нахохлившийся маг, выставив над головой импровизированный магический зонт, продолжал сидеть на стене, отвернувшись от остатков армии внизу и глядя на горы. Сделал он это не столько из желания сдержать слово — принципиальность в таких случаях неизменно пасовала перед практичностью, а та не считала, что сидеть под дождем умно; нет, это получилось скорее назло Алессии, не поскупившейся на ехидные комментарии, и теперь спускаться в теплое помещение было бы верхом унижения. О происходящем он и без того знал: ниточка связи с поднятой нежитью неприятно свербела на окраинах сознания, и иногда чародей, пользуясь тем, что видеть его никто не мог, скрипел зубами, пытаясь хоть так отделаться от не столько неприятного, сколько по-прежнему чуждого ощущения. Кроме того, так он мог наблюдать за грозой над вершинами. Люди, знакомые и нет, могли сколько угодно утверждать, что маги, а он в особенности, ни во что не ставят природу и только и ждут случая нарушить какой-нибудь ее закон из чистого любопытства. Доля правды в этом есть: какой маг устоит перед соблазном расковырять скрепляющие бытие швы, хлебнуть каждого сомнительного зелья или сотворить еще что-нибудь настолько же безумное? Но в отличие от них, обычных людей, Матиуш знал, на что способна дикая, неукротимая стихия, которая не дастся в руки даже ему, и почтительно склонялся перед этой силой, признавая ее превосходство — и их почти родственную связь. Серебряные кривые высверки молний над темными громадами гор были почти невыносимо яркими, отпечатываясь даже на внутренней стороне век, когда колдун закрывал глаза. Ни разу не повторялся их сложный узор, ни разу не появилось близнеца. Они разрывали на лоскуты сизо-лиловую, тронутую несмелыми лучами солнца завесу облаков, неистовствовали громовым рыком в эти последние предрассветные часы, ярясь на неизвестного, бросившего вызов самой стихии. Мрачные, насупленные горы нависали над Гефеном не то почетным караулом, не то негласным предупреждением его неосторожному и самонадеянному наместнику. Молчаливый Интегрити разделял благоговение компаньона: они вдвоем наблюдали гнев, направленный на другого, но способный уничтожить их обоих, несмотря на всю силу и опыт, собранные ими — такие смехотворные по сравнению с той, которую они имели честь наблюдать. Слова и даже мысли были излишни между ними в тот момент; эту грозу дух и человек разделили не на двоих, но почувствовали как единое существо, только они могли понять всю ее красоту и опасность, причину, по которой иной раз псы воют на раскаты грома. Это гнев мира на самонадеянность людей. Это — величайшее проявление силы, необузданная стихия, которая никогда не покорится магу, сколько бы он ни пытался поймать ее искусственных младших сестер. Это — расплата, которая однажды может ожидать их двоих, если они зайдут слишком далеко, и ее им тоже придется претерпевать вместе, равноценно. Они оба знали, что за могущество нужно расплачиваться, и даже недавнее горе, постигшее Дарион, возможно, только начало этой страшной дани; а когда не останется уже ничего, в расход пойдет изорванная, сдвоенная душа. Внизу, далеко внизу под этой свежей, серебряно-лиловой бурей ядовитыми зелеными парами клубилась некроэнергия призванных войск, удушливыми серо-желтыми парами стлалась смерть кошмарных существ, пришедших в этот мир слишком поздно и по чужой воле. Смотреть в ту сторону Тейну не хотелось; насколько привлекательным казалось ему обычно запретное искусство, настолько же отвратительным ощущалось оно сейчас, такое уродливое и жалкое в своей неестественности. Лгать себе не было смысла: его руки давно уже запятнаны этими трупными пятнами, даже если увидеть их пока что можно только внутренним зрением. Но рано или поздно некромантия все же помечает лица своих служителей… Что тогда ему останется? Уйти тихо через Книгу Смерти или броситься на меч, чтобы спасти свою семью и династию Леонаров от такого позора. — Тайлер вечно говорил, что цель не всегда оправдывает средства, — вслух произнес он и поежился. Голос звучал хрипло и надтреснуто — сказывалась усталость. И проведенное в сырости и холоде время, конечно, ситуацию не улучшало. Но Тейн предпочитал быть здесь, слушать, как рвется ткань мира, наедине с собой — потому что как их теперь с Интегрити разделишь — и хвататься за миг понимания всего, как за ту самую спасительную соломинку, чем сидеть с другими людьми, знать, что происходит, но не иметь возможности разделить с ними это знание. Магия не только опасный дар, это и великая ответственность, не меньшая, чем у священников. И на этот раз она требует, чтобы эту ношу он нес один. Алессия, быть может, понимает, но она гораздо нужнее внизу. — Это вечный камень преткновения между магами и жрецами, да? — заметил Джулиан, бесшумно появляясь из тени. Искатель не стал огрызаться на священника. По правде сказать, он не особенно даже удивился — слишком мало было сил, чтобы расходовать их еще и на это. А ведь скоро наступит новый день, когда ему снова придется быть героем всея Эндории, который точно знает, что делает. — Мы все время тянем одеяло на сторону морали, хотим, чтобы люди поступали правильно, — продолжил Блэкуотер, тоже глядя на бурю. Его глаза горели внутренним светом, не имеющим никакого отношения к молниям. — Маги напирают на результат. Обычно нам удается найти компромисс: мы не трогаем магов, они не используют некромантию… Но в такие времена иногда получается так, что кто-нибудь поступается принципами, чтобы достичь цели. Мы все живы, а мои руки остались чисты. И мне за это стыдно. Кто-то один будет расплачиваться за наши жизни, а я буду лицемерно стоять в стороне и укорять за использованные методы. — Я сомневаюсь, что ты так поступишь, — честно сказал Матиуш. — Иной священник отправил бы меня на костер и не почесался бы, что только некромантия спасла его шкуру. Но лично я всегда считал сомнения здравыми для любого живого существа. — Есть вещи, в которых невозможно сомневаться, — тихо произнес жрец. — Только не в такие ночи. Я не знаю, что видят маги, но я вижу… мир. Его отклик на нас. Ему не все равно. Мы имеем значение. В этом я черпаю мою веру и силы. Не в догматах и заученных наизусть текстах. В этом. — Мы видим примерно то же самое, но покоя оно не приносит, — усмехнулся колдун. — Такова уж наша природа. А уж эта гроза и подавно меня не успокаивает, хотя она действительно прекрасна. Что-то назревает, и очень скоро покой нам даже сниться не сможет… Ты вышел посмотреть на бурю? — Вообще-то я пришел к вам, — молодой человек встряхнул головой, и с его коротких волос блестящим веером разлетелись капли дождя. — Я же предлагал вас выслушать еще тогда, на пути к разрушенной башне. Хотя сейчас это мне, скорее, нужно, чтобы вы меня выслушали. Алессия… не поймет. Тейн вздохнул и приглашающе коснулся камня возле себя. Если уж и разговаривать, то хотя бы в его маленьком магическом укрытии, а растянуть «зонт» на стоящего священника у него уже сил не хватит. Или хватит — но тогда какое-нибудь из фоновых заклинаний точно выйдет из строя, а проверять, какое именно рванет первым, ему не хотелось. Хороший лидер должен знать, что творится в голове его подчиненных. Даже если это знание приходит к нему в разгар магической бури, под сочное чавканье бродящих внизу зомби (с которыми еще нужно будет что-то сделать) и под шелест холодного дождя. — Я просто подумал… Не сердитесь, но вы, если вам сказать, что небо голубое, а вода мокрая, все равно сами проверите, так что… — Ты решил, что уж в делах сомнений я эксперт, — хмыкнул колдун. — Не стану скрывать, опыт у меня богатый, да и ты не первый церковник, у меня на глазах переживающий кризис. Выкладывай. Деловой и командный тон Джулиана явно приободрил — в этом он был не чета большинству своих товарищей; сразу воровское прошлое всплывает на поверхность. Все-таки эта его сторона очень выгодно оттеняет храмовничью благость, делая ее не то что сносной — даже в некоторой степени умиротворяющей и укрепляющей, чего Тейн ожидал от жрецов, но до сих пор не находил. Обычно священники вызывали у него либо раздражение, либо скуку, и единственным исключением был Тайлер, даром что паладин. И то иногда единственным цензурным звуком в его отношении оставался неистовый зубовный скрежет. — Я в общем-то уже все сказал, — вздохнул Блэкуотер. — И все должно быть просто, но это не так. Некромантия — плохо, независимо от мнения храма, и я думаю, что и вы сами это понимаете. Я должен осуждать принятое вами решение, и даже сочинить какое-то наказание, поскольку я здесь старшее духовное лицо. Это мой долг. Но при этом… Я видел, что мы проигрываем бой, и видел, что вы использовали все способы спасти нас, но этого было мало. За вашу некромантию расплачиваться будете только вы, потому что больше никого вы в это втянуть не дали… Но ведь вы сделали это ради нас, понимаете? Это было самопожертвование. Моя совесть отказывается осуждать это. И все же некромантия остается злом. Долг и совесть требуют от меня совершенно разных вещей, не могу же я разорваться! — Примерно такую же исповедь я уже слышал от Кристиана Тайлера, — подумав, сообщил Искатель. — Я мог бы соврать — вам обоим — и сказать, что больше никогда в жизни не прибегну к этой магии. Но врать я не стал ни тогда, ни сейчас. Потому что я буду ее использовать, и буду платить за это, если придется. Но знаешь, что я тогда ему сказал? На лице молодого жреца было написано такое внимание и такая надежда, словно он ожидал услышать из уст мага по меньшей мере абсолютную истину. Матиушу даже жаль было его разочаровывать… Но он сам пришел сюда просить совета по поводу собственных метаний. — Если ты никому не расскажешь, то не расскажу и я, — как можно более серьезно сказал он. — Это был единственный компромисс, который я смог предложить тогда моему другу, и он его принял. В этих словах заключено чуть больше, чем кажется. Видишь ли, мы могли не говорить ничего и закрывать глаза… Но если бы я стал опасен, он бы поднял свой меч против меня. И я принимал это условие. — Ваш друг хотел вас убить? — Не хотел. Но он был готов уничтожить чудовище, которое было его другом, потому что я сам хотел того же. И я не о том. Я о том, что Тайлер смог найти баланс между твоим конфликтом магов и священников. Он просто… увидел, что мир не черно-белый, как ему казалось раньше, а гораздо сложнее, а под обстоятельства нужно хотя бы иногда уметь подстраиваться. Ну а я наконец обзавелся оформленным моральным кодексом, — Искатель поморщился: до его слуха донесся особенно сочный «чвяк» от одного из зомби. Ну, хоть врагов добьют окончательно. — Я могу хотеть погрузиться во всякие там запретные тайны магии. Я даже не буду отрицать, что мне очень хочется это сделать и посмотреть, что будет. Но еще до Тайлера я решил, что единственной жертвой моей магии буду я сам. Больше никто не будет расплачиваться за нее. Так и повелось. — А как же все бесчисленные полчища врагов, сраженные вашей рукой? — неловко пошутил Джулиан. — Сами нарвались, — отмел аргумент Тейн. — Я собрался быть только жертвой своего таланта, а не глупости всяких проходимцев. Слушай, ты же сам сказал, что для тебя имеет значение мир, а не написанное в книге слово. Я уважаю это. Правда. И сам придерживаюсь схожих взглядов. Так что спроси совета у своей совести, у нее всяко больше шансов заесть тебя, чем у других жрецов. И иди-ка ты вниз, к остальным. Я докараулю. — А вы разве не устали? — нерешительно спросил Блэкуотер. — Устал. Но вот они, — чародей вымученно улыбнулся и указал рукой вниз, — нет. — Тогда, может, я лучше здесь с вами посижу? За компанию, — предложил жрец. — Боишься, что я поторчу тут еще немного и со стены спрыгну? Не надейся, — фыркнул маг. — И тихо сходить с ума в гордом одиночестве я тоже не намерен, у нас уже есть один такой неизвестный, из-за которого мне сегодня не светит сон. — Я не это имел в виду. Я просто думаю, что несправедливо вам быть одному в дозоре, когда вы уже столько сделали за одну ночь. Опять один. — Я знаю, — кивнул Матиуш. — Посиди, если хочешь, но я бы на твоем месте пошел туда, где тепло. Священник, говорящий в нос — то еще зрелище. Паства, конечно, валом валит, но вот мысли у них не о том. Похоже, с воображением у молодого человека был полный порядок — до Искателя донесся его сдавленный смешок. Уходить он, видимо, не собирался, но его присутствие было на удивление ненавязчивым, так что обвинить храмовника в докучливости и под этим предлогом загнать-таки в помещение, от греха и простуды подальше, не получилось бы при всем желании. А обращение с ним, как с ребенком, не сделает чести ни одному из них. Тейн с тихим вздохом добавил еще немного мощности заклинанию и с настоящей тоской подумал о пламени в очаге. Ирония судьбы: Джулиан добровольно бросил то, в чем нуждался продрогший чародей. Можно было бы разжечь огонь и здесь, но колдун здраво оценивал свои силы и сложившуюся обстановку: этой ночью он рискует обогреться, сидя у весело догорающего замка. — А что вы все-таки видите? — наконец не выдержал Блэкуотер. Абсолютную силу и красоту, с которой не сможет сравниться ничто на земле. Конец и начало. Причину, по которой он продолжает бросаться в самые опасные авантюры, которые заставляют его преодолевать все прежние барьеры и пороги, вырваться на новый уровень силы и мастерства… Чтобы заново убедиться, что эта уводящая в небо лестница — бесконечна. Он видит причину жить и свой личный наркотик, от которого нет лекарства. Он будет рваться вперед до самой смерти, как бы ни пытался привязать себя к чему-то еще. В этой буре — отражение его самого, но освобожденного от земного груза, эмоций и всего человеческого. Квинтэссенция мага, недостижимый идеал… Ради него Матиушу Тейну придется одну за другой распустить все нити своего сознания и отказаться от них, лишиться личности. И до чего же эта идея притягательна! До чего же они с Интегрити хотят вернуться в эту стихию и раствориться в ней — и какое же счастье, что это невозможно. Они вдвоем — если их на самом деле все еще двое — стали слишком сложны, чтобы вернуться. Но зачем жрецу знать, как у него сжимается сердце каждый раз, когда он думает, что только там он сможет наконец утолить жгучую жажду ответов на вопросы, которых не существует в этом мире? Зачем признаваться ему, что великий Искатель Миров не может найти цели для… для всего происходящего. Для этого мира. Зачем лишний раз испытывать его дух на прочность словами о том, что ясность — она где-то там, но они бьются о жизнь, как мухи о стекло, надеясь ее достигнуть и не понимая, что это невозможно? — Не будущее, но кое-что, позволяющее его… предположить, — Матиуш невольно поднял взгляд к горам. — Как это? — А логика по-прежнему не входит в традиционный набор священника? — добродушно хмыкнул колдун. — Дело в том, что наш мир довольно чутко реагирует на сильную магию. Знаешь, почему мы вообще в свое время потащились через проклятый Лабиринт, а не переплыли пролив Отчаяния, как поступил бы любой здравомыслящий человек? — Я всегда думал, что вы узнали что-то важное о Лабиринте, необходимое для спасения принцессы, — признался Джулиан. — Кроме того, все знают, что герои ходят исключительно в обход. Прямая дорога никогда не подходит. — Да и я со здравомыслящими маху дал, кто бы поплыл через пролив с таким названием? — внезапно развеселился чародей. — Нет чтобы назвать как-нибудь жизнеутверждающе! Даже странно, что мы не попытались там срезать и не угодили в пасть очередной морской гадине. Но я отвлекся. Так вот, буря над проливом была вызвана мощной ворожбой в исполнении Хааса и Сета. Не знаю, реагирует ли просто магическое поле или это имеет отношение к черепахе, но факт есть факт. Мощная магия оставляет следы. — А это следы от вашей магии или… чужой? — священник пытливо склонил голову набок. — Хороший вопрос. А вот ответ плохой — это реакция не на мою магию, я в последнее время вообще много наследил, но магическую бурю наблюдаю впервые, — вздохнул Тейн. — Впрочем, еще не вечер, в такой нестабильной обстановке я мог окончательно расшатать равновесие, и нас еще догонит мощный пинок последствий. Оба невольно затихли, прислушиваясь. Но если последствия и имели претензии к Искателю Миров, они решили придержать их до лучших времен, как гномий банк — проценты по долгам. — Да… Так что прогнозы у меня не самые радужные. Кто бы ни был этот заклинатель, он очень силен. А с нами даже нет Билла и Кристиана, они не успеют приехать вовремя, — маг сокрушенно мотнул головой. — Как бы не оказалось, что меня одного слишком мало для этой напасти. — Но ведь вы не один, — возразил Джулиан. — По крайней мере, не должны быть. Вы наместник, но мы все — Риэсканвинн, Алессия, Фармир, я, Анна — здесь для того, чтобы вам помочь. Только вы сами опять все взваливаете на себя и очень неохотно даете нам помочь. Даже во время боя вы нас всех, кроме Рески, попытались отослать, отказавшись от помощи. Я думал, что вы умеете командовать армией, поэтому знакомы с понятием делегирования, но теперь что-то сомневаюсь. — Дожили, меня командовать учат, — усмехнулся чародей. — Не волнуйся, я не собираюсь геройствовать и бросаться в безнадежную атаку… В любом случае, могло быть и хуже. Мы наблюдаем только одну бурю. И этот человек запрещает мне каркать! Интегрити никак не проявлял себя за все время разговора, затаившись так, что Тейн с трудом отличал его от себя (а может, и разницы уже особой не было), но в этот момент материализовался сбоку, взволнованно указывая рукой в небо. Прищурившись, Искатель проследил за направлением нематериальной конечности и на несколько секунд замер. Потом он решительно «скомкал» зонт, поднялся на ноги и рывком привел жреца в вертикальное положение. Последствия выбрали воистину идеальный момент для помпезного появления на сцене, сам Матиуш не подгадал бы лучше. И от этого пресловутый пинок становился еще более обидным. — Пожалуй, нам и в самом деле лучше уйти в замок, где потеплее, — преувеличенно бодро объявил колдун, почти волоком таща Блэкуотера за собой. — За нежитью я и оттуда послежу, нечего себе хвори наживать на таком холоде… Священник, ошарашенный такой внезапной переменой, послушно следовал за наместником, безропотно позволив втянуть себя в куда более теплое помещение. Замерзшие руки и лицо сразу закололо, но ни один из них не обратил на это внимание. Маг быстро захлопнул тяжелую дверь, словно картонную, но Джулиан все же успел разглядеть что-то светлое в посеревшем к рассвету небе. На ярком рукаве зачарованной мантии Тейна, взвихрившись от поднятого дверью ветра, осели кружевные белые хлопья, быстро превратившиеся в блестящие капли. Заметив направление взгляда жреца, Искатель поспешно смахнул воду с ткани и заспешил вниз по лестнице, никак не прокомментировав произошедшее. Храмовник пошел за ним — все равно все действие всегда разворачивается вокруг колдуна. Точнее, он притягивал к себе события. И как ты объяснишь это? Это уже наше или еще чужое? Я скажу, что боги сегодня ополчились против меня. Один раз я ляпнул, не подумав как следует! Всего лишь один раз! Всего лишь один?! Большой зал, битком набитый народом, встретил их душным теплом, смесью самых разных запахов, бьющей в нос с силой разъяренного огра (и тем же результатом — обоняние отбивало напрочь, а в ушах звенело), почти нестерпимым шумом и гневной Алессией. При виде последней Тейн едва не передумал и не вернулся нести гордый одиночный дозор на стену, но следом за ним шел Джулиан, поэтому пути отхода оказались перекрыты. Ну что ж, запасной план — не показывать ей, что боишься, она чует страх жертвы и, похоже, питается им. — Это там снег снаружи, — целительница даже не попыталась замаскировать обвинение под вопрос. — Бывает, — беспечно пожал плечами колдун, но на всякий случай сделал несколько шагов в сторону, чтобы между ними оказался стол. — Обычное природное явление. — Летом?! — рыжая начала медленно обходить стол, перебирая пальцами по спинкам попадающихся на пути стульев. — Самое для него время, если верить кордарским гномам, — авторитетно подтвердил Матиуш, стараясь держать дистанцию. — Там еще гроза, — наябедничал кто-то из младших лекарей. — Ну, гроза же раньше началась! — попытался успокоить подругу чародей. — Обычная магическая аномалия, я такие как орешки щелкаю по три штуки еще до завтрака! — Две у нас уже есть, разберись хотя бы с ними, иначе и правда завтрака не получишь, — устало пригрозила Алессия. — У меня уже нет сил с тобой ругаться, упрекать в беспечности или еще хоть в чем-то… С тех пор, как ты начал изучать магию, у нас не было ни одного спокойного дня, и со временем все становится только хуже. Я не знаю, как тебе это удается, и знать не хочу. — Вообще-то эти аномалии результат не моей волшбы, — оскорбленно заметил Тейн. — Поверь моему чутью, все это имеет к тебе непосредственное отношение, — буркнула магичка. — Вот что угодно поставлю, что ты каким-то образом приложил руку к происходящему, даже если сам этого не осознаешь. Ты вообще обожаешь совать руки куда не положено. — Неправда! — возмутился Искатель. — Правда, — внезапно встала на сторону рыжей молчавшая до этого Реска. — Я предупреждала тебя, чтобы ты не лез в то дупло, но разве ты меня послушал? В итоге твое запястье зажевал старый энт, у нас ушел почти час, чтобы уговорить его выпустить нахального человечка. И, если честно, тебя спасло тогда только данное Древом Жизни эльфийское имя. — Я был молод и… полон жажды приключений. — А теперь ты еще хуже, потому что по-прежнему… полон жажды приключений, но в придачу к этому стар и силен, — отрубила Алессия. — Не в этом дело. А в том, что орда пошла именно сюда не просто так, хотя я и не могу сказать, кто это натворил. — Тогда и разбираться с этим будем по мере поступления, — решил Тейн. — Что у нас с обстановкой? — Справляемся, — титаническим усилием воли целительница отмела в сторону все лишние чувства и перешла на сухой деловитый тон. Колдун, впрочем, не был уверен, что так ему нравится больше. — Есть несколько тяжелых случаев, но те, кто еще не умер, должны выжить. Потери, как принято говорить у солдат, невысокие… И я вынуждена согласиться. Это не дурацкая гражданская война, где жизни расходуются впустую, мы здесь за выживание сражались. — Хорошо. В этом графстве нежить, как правило, обретается возле старого замка, там для нее условия очень подходящие: учиненные зверства, насильственная смерть… Сказка, одним словом, — Матиуш взглядом поискал в битком набитом зале Анну, но народу было слишком много. — Как только рассветет, я поеду туда на разведку, если придется — боем. — И как ты туда собрался ехать — да еще в таком состоянии? — скептически поинтересовалась Алессия, опередив всех остальных. — На драконе полечу, — брякнул Искатель. Конвертация магической энергии в жизненную — задача сложная, трудоемкая и неблагодарная, но если он напьется еще обычных зелий и попытается воспользоваться этой силой, то до замка не доедет — украсит своим живописным трупом какое-нибудь придорожное дерево, разом осознав всю тщетность бытия. С таким побочным эффектом шутить не стоит, особенно ему и в последнее время. А вот если ману ему передаст дочь, то уже всяко лучше будет. Интересно, куда она запропастилась? Он ее не видел с тех самых пор, как отослал по бесполезному тайному проходу, а остальные и словом не обмолвились, что с ней после этого случилось. Да нет, бред, случись что-то, они бы к нему первым делом побежали… Только если не опасались найти вместо Искателя Миров полоумного некроманта. Подумать только, как легко все верят в его грехопадение! Волшебник на всякий случай оглядел толпу, но вроде бы никто народные охранные знаки не пытался начертить, не осенял его крестным знамением и не плевался через левое плечо. Наоборот, смотрели чуть ли не с благоговением, что его тоже не устраивало: так смотрят обычно на мертвых героев, а значит, видок у него тот еще… Краше в гроб кладут. А они еще и взгляд отводят, не то от смущения, не то из жалости. — Вы все-таки можете освободить Калатоса? — оживился Фармир. — Кого? — опешил Тейн. Но потом память все-таки поднапряглась и выдала нужную информацию. — Я вообще-то шутил, но от личного дракона не отказался бы. Только не в этот раз. Кстати, вопрос ко всем, где моя дочь? — Работает, где еще? — буркнула рыжая. — Вся в тебя, отдыхать не загонишь. — Порода, — с гордостью кивнул маг. — Черт, я думал… Ладно, плохая была идея. Реска, проследи за ней, пока меня не будет, ладно? — Ты не берешь меня с собой? — возмущенно вскинулась эльфийка. — В таком виде, — он указал на подвязанную руку, — я бы никого с собой не взял, не то что близкую подругу и лучшего стратега в Гефене. Но вот доверить самое дорогое мне больше некому. И потом, у вас здесь тоже может стать весело, если я не справлюсь. Со мной поедет Фармир… Лесси, у тебя не завалялось «Ледохода»? — Тебе для скорости реакций? — спросила магичка, догадавшись, что речь не о простом ежегодном событии. — Лучше комплексный, мне узкие направленности сейчас как вода будут, — поразмыслив, мрачно подытожил Матиуш. — Лучше я пожалею об этом потом, чем в ближайшем времени. Порывшись в сумке, Алессия извлекла оттуда не одну, а сразу три бутылька разных форм и размеров. Быстро пробежала глазами этикетки, чтобы убедиться, что ничего не перепутала, и по одной передала склянки чародею. — Эти рецепты ты вряд ли знаешь, но в сочетании с «Ледоходом» они как минимум хуже не сделают. «Змеиный дух», зеленый, принимать до «Ледохода», он подготовит к эликсиру и усилит эффект, а второй оставь на самый крайний случай. Это «Каррис», обеспечивает короткий и очень сильный прилив сил. Правда, ты проживешь после него недолго, учитывая твое состояние, — предостерегла она. — С чем это все нельзя мешать? — колдун посмотрел на зелье не только с бесстрашием неутомимого любителя эмпирических методов, но и с равнодушием человека, у которого вместо второго дыхания открылось уже пятое или шестое, а конца-края этой авантюре не видать. — С любыми слабыми тониками и… Ты что, свой запас держишь? — подозрительно осведомилась магичка. — Слабыми, говоришь? — задумчиво кивнул Искатель. — Пойдет. — Тейн. Какие запрещенные субстанции ты у себя держишь? — Почему сразу запрещенные? — невинно захлопал ресницами чародей. — Просто очень редкие, а некоторые — экспериментальные, сам варил. — И это не успокаивает, твои варева удалось отскоблить от стен только вместе со штукатуркой. Так это ты тогда взорвал те зеленые сопли в лаборатории?! — Фармир, иди собираться, а потом приходи ко мне в кабинет. Пойдем именно в разведку, без отряда, — распорядился Тейн, не обращая внимания на гнусный поклеп. — А если следы орды уйдут в другую сторону? — спросила Реска. — Все равно туда сходим, там нежить более сговорчивая всегда была, — отмахнулся маг. Одна мысль о лестнице, ведущей в его кабинет, приводила его в ужас и вызывала только одно желание: лечь у подножия, картинно благословить первого подвернувшегося потомка (в данном случае — единственного) и испустить дух на руках благодарных соотечественников. Но обстоятельства требовали, чтобы он продолжал идти вперед. Сколько времени он уже на ногах, без отдыха, на пределе возможностей? Матиуш предпочел не считать, чтобы не спугнуть удачу. На одной лишь силе воли он втащил свое тело по ступенькам, рухнул в кресло и вытащил из одного из поразительно вместительных ящиков стола небольшой запечатанный магическим символом ларец. Отперев замок, Искатель несколько минут осоловело взирал на ряды маленьких бутылочек без этикеток — дурная, дурная привычка — после чего взял пустую колбу и принялся творить великое искусство алхимии. Вылив в колбу половину «Ледохода», он перебрал несколько флаконов из своей коллекции, пока не выбрал один и не вскрыл. Подозрительно принюхавшись к содержимому, он извлек щепотку серебристого порошка и бросил ее в уже готовое зелье. То протестующе взбурлило, изменив цвет на интенсивно малиновый, и пустило обильную пену, с шипением осевшую, когда Тейн погасил реакцию несколькими ядовито-желтыми каплями из другого фиала. Затем последовал черед нескольких высушенных и уже неопознаваемых ягод и семян, чего-то маленького, сморщенного и серого и, наконец, какой-то жидкости, которую чародей щедро плеснул из большой бутылки. Ты мешаешь это… с позволения сказать, зелье, с бренди? Я сильно сомневаюсь, что от этого станет хуже. Может, я после этого не буду жить долго и счастливо, зато отпущенное мне недолго будет не только очень активным, но и хотя бы терпимым на вкус. С бренди все лучше идет, особенно бодрящие зелья. Ты вообще уверен в своей самодеятельности? Тейн неопределенно передернул плечами, чуть не поперхнувшись зеленым эликсиром, который ему вручила Алессия. Как его там, «Змеиный дух»? Похоже, назвали его не просто так, обычного человека запах бы отпугнул, но ему по долгу службы приходилось пить и куда худшие вещи, в составе которых имелись любого рода гнусности, от опарышей до глаз или желчи мертвеца, так что неприятный запах не внушал ему трепета. Я не специалист, но обычно добиваюсь результата. Я знаю, что в обычной ситуации один глоток заставил бы меня бегать по потолку. А сейчас я смогу просто бегать, что может мне пригодиться. В бою вообще лучше быстро бегать и много колдовать, чем стоять на месте и надеяться, что враг слишком туп и не догадается снять тебя на месте. Я бы сказал, что в обычной ситуации один глоток нарушил бы пару десятков правил и доставил еще массу проблем. Но мы сегодня уже столько нарушили, что одним больше, одним меньше — какая разница? Наше существование в целом уже скандал, если подумать. — За нарушение правил, — Искатель ухмыльнулся, поднимая колбу, как для тоста. Естественно, несмотря на солидную порцию бренди, вкус у «самодеятельности» был отвратительный, даже хуже чем у обычного эликсира для восстановления резерва, но Матиуш постарался выпить все одним глотком, как можно быстрее. Зелье обожгло небо и горло, на краткий и очень неприятный момент словно прилипло к пищеводу, но потом неохотно, одной большой массой провалилось в желудок, где и улеглось, производя впечатление камня. — Что мы вообще надеемся там найти? — Интегрити на этот раз принял видимый облик, с явным неудовольствием наблюдая, как его товарищ копается в своей коллекции артефактов, подбирая подходящие. — В идеале — корень всех бед, но я надеюсь хотя бы на ответы, — колдун досадливо махнул рукой и смахнул в карман почти половину своего запаса. — Хотя всегда есть шанс, что мы не найдем ничего. — И ты не хочешь известить Амели? Билла, Кристиана? Попросить у них помощи? Или хотя бы предупредить, что у нас назревает очередной кризис? — Время сейчас дороже силы. Ты и сам знаешь, что некроманту такой силы плевать, сколько воинов против него пойдет, тысяча или пять тысяч. Каждый павший ему только на руку играет. А сейчас он может быть ослаблен, нужно нанести удар, — маг задумчиво посмотрел на скрытый ковриком круг призыва. — Можно было бы попробовать позвать Карела, вдруг ему что-то известно, но, признаться, я не горю желанием снова встретиться с Сиапретом. Кто вообще знает, сидит ли он у меня в сознании или поджидает в своей дыре между планами? Нам и так проблем хватает, титанопоклонника до кучи не хочется… Разве что он и есть наша проблема. Может, он предлагал сделку только для отвода глаз? — Ты трещишь, — безжалостно заметил фамильяр. — О, ты прав. Побочный эффект, — Тейн прикрыл глаза, глубоко вздохнул и повел плечами, словно пытаясь стряхнуть с себя невидимую сеть. — Ничего, это быстро пройдет. Идем… О, нет, погоди! Он бросился к стоящему в углу сундуку, опустился на колени, откинул крышку и азартно принялся копаться в содержимом, небрежно отбрасывая в сторону детали одежды, пока наконец не извлек две заскорузлые тряпки неопределенного цвета, которые гордо предъявил фамильяру. Интегрити выждал несколько секунд, надеясь, что неприглядное зрелище окажется всего лишь оберткой, но увы. — Что это? — Мои счастливые портянки, — счастливо провозгласил маг, снова уселся в кресло и принялся стягивать с ноги сапог. — Портянки, — бесцветно повторил Интегрити. — Счастливые! — ревниво уточнил Матиуш, принимаясь за второй сапог. — Я в них сдал экзамен на звание рыцаря, прошел Полигон, победил Кракена, Карадора и Хааса… — Вижу. И не стирал с тех пор? — брезгливо поинтересовался дух. — Это часть их магической силы, — буркнул Искатель. — Странно, ты мне никогда не казался тем типом, который станет носить такой элемент одежды, — фамильяр осторожно описал широкий полукруг вокруг товарища и сомнительных кусков ткани. — Думал, ты больше по этим… чулкам да подвязкам? — Все рыцари больше по ним, но в день экзамена кто-то сыграл со мной мою же любимую шутку с «Орденом Подвязки». Какой-то гад украл проклятую подвязку, на удачу, пришлось импровизировать с менее благородными вариантами, — Тейн задумчиво потопал заново обутой ногой в пол, проверяя, как все село. — На Полигоне бегать пришлось так активно, что никакие чулки бы не выдержали, но к этому я уже был готов, у меня в походной сумке валялись эти портянки. А дальше я уже намеренно их надевал. — То есть, когда из глубины моря стал подниматься Кракен, ты хлопнулся задом на палубу и принялся снимать сапоги? — съехидничал Интегрити. — Для мага ты все-таки весьма суеверен, что ни день — какое-то новое чудачество. — Сам знаешь: что люди зовут суеверием, в нашем цеху называют неудачно прошедшим экспериментом… Я просто знаю, откуда пошла большая часть этих суеверий, вот и все. Тут главное — различать те, которые настоящие, и те, которые… ну, просто так. Колдун встал на ноги, прошелся туда-сюда и удовлетворился результатом. Небрежным пинком заметя отвергнутые чулки под кресло, он подобрал собранную и готовую уже сумку, повесил на плечо и в последний раз осмотрел кабинет. Странно, но это место вполне себе ощущалось как дом… Выглядело так точно, такой беспорядок в гостях не устраивают. Тейн был готов поклясться, что забыл что-то взять, но узнает он об этом только тогда, когда ему это что-то понадобится, так что волноваться нет смысла. Он вышел из кабинета, закрыв дверь ногой, но не заперев. Толку? В зале его неожиданно встретила целая делегация из местного гражданского населения — обычные горожане, которым то ли повезло, то ли мозгов хватило укрыться в замке, когда началось еще первое, демоническое вторжение, разного толка купцы, лавочники и ремесленники — словом, одна из тех прослоек, о которых принято думать, когда речь заходит о спасении простого люда от ужасов бесчинствующей магии или очередной вражеской армии. Пока Гефен был на военном положении, Тейн не успевал к ним хотя бы присмотреться, но держал на заметке; несмотря на избранную героическую стезю, он унаследовал кое-какую деловую чуйку от отца и редко упускал случай реализовать себя и в этой сфере. Даже если просто поторговаться до хрипоты с не менее принципиальным — или просто-напросто жадным — гномом. Но это шествие его насторожило. Не торговые же соглашения они его попросят отвезти неведомому некроманту? Тем более, что среди обычных, незапоминающихся лиц случайно затесались откровенно бандитские рожи, не иначе как ушедшие в отставку после бурной молодости… Ничего, и не таких бивали. — Вам чего, добрые люди? — иронично осведомился чародей, торопясь на свою неотложную миссию. — Мы, того, господин наместник, — парламентер, вытолкнутый вперед после непродолжительного совещания, неуверенно мял в руках и без того похожую на дырявый блин шапку. — Как это — того? — невольно заинтересовался Матиуш. Эффект от выпитых эликсиров уже начал давать о себе знать: на месте было устоять трудно, а лихорадочный блеск в глазах (который Искатель в прошлом не раз наблюдал в зеркале, а потому знал о неизгладимом впечатлении) мог напугать и человека более опытного. И не зря. — Поблагодарить вас хотим, — сбивчиво поправился горожанин. Не то у него больше храбрости, чем казалось на первый взгляд… Не то еще меньше мозгов, чем можно предположить, исходя из его не слишком обремененной интеллектом физиономии. — Мы с товарищами надумали таверну тут открыть, как все поуляжется… Думаем в вашу честь назвать, «Пределом мага», портретик повесим на видном месте… — Два вопроса. Почему именно так и почему именно сейчас? — Ну а вдруг вы уже не вернетесь? — бесхитростно заявил мужик, и Тейну захотелось перекреститься, хотя за ним никогда такой привычки не водилось, святым знакам он предпочитал магические или на худой конец неприличные, при правильном использовании тоже крайне эффективные. — А увековечить хотим, это, великую битву и, как ее, вершину ваших достижений… — Вот что, — перебил его некромант, — Во-первых, я планирую вернуться. Во-вторых, останавливаться не собираюсь. В-третьих, если назовете так таверну — я построю напротив свою собственную, назову… Да хоть «Победой Искателя» и переманю у вас всю клиентуру. Потому что нечего каркать, должен же этому быть конец. Бедный частный предприниматель, не ожидавший такой реакции, заметно струхнул. Одно дело — преподносить такую идею обычному благородному герою, который примет народную благодарность со слезами на глазах и благословит на сие благое деяние, и совсем другое — подсунуть такую идею усталому, колкому на язык магу, который уже не помнит, когда спал в последний раз, не уверен, когда ему выпадет такая возможность, и по долгу службы верит в знамения и закон подлости. Увы, но «правильные» герои достались жителям других графств, а местным придется довольствоваться недовольным и нервным магореалистом. Термин Матиуш вывел сам и чрезвычайно им гордился, хотя в словари его почему-то не принимали. — Но если вы увековечите именно его победу, он с удовольствием будет заглядывать, — «перевела» Реска, неожиданно появляясь из-за спин незадачливых корчмарей. — Все равно в ближайшее время конкуренция у вас вряд ли появится. Инстинкт самосохранения подсуетился и заставил бедного мужика ретироваться, прихватив свою ватагу, чтобы с бешеным колдуном разбирался кто-нибудь более подходящий, хотя бы та же эльфийка, командовавшая в замке армией. Воительница проводила их слабой улыбкой, возникшей на губах больше по привычке, чем из-за настоящего чувства. — Хочу тебе кое-что отдать, пока ты не ушел, — обратилась она уже к чародею. — И ты туда же? — поморщился маг. — Почему у всех такое желание со мной попрощаться? Я не пытаюсь оригинально самоубиться, я просто иду на разведку. — Я и не прощаюсь, я стараюсь помочь тебе вернуться, — серьезно возразила Риэсканвинн. — Магия, зелья и посох, конечно, хорошо, но сталь в сердце подводит редко, достаточно только подобраться поближе, чтобы нанести верный удар. — Ты же знаешь, что я не люблю все эти ножи… — недовольно начал Тейн, но умолк, оборвав фразу. От кинжала в руках Рески ощутимо веяло жутью. Не потому, что им принесли в жертву сотню девиц, закололи ребенка или истязали святого — такие вещи, конечно, оставляют отпечаток на артефакте, но Искатель давно научился держать эти чувства на расстоянии. Но этот простой на вид клинок с блестящим лезвием и потертой рукоятью… Он угрожал не всем подряд, разбрасываясь силой направо и налево. Но те, против кого ковали это оружие, узнали бы его среди тысячи подобных. Даже не прикасаясь к кинжалу, колдун ощущал его холодную и мертвенную тяжесть в ладони, молчаливое сопротивление и тупое, неодушевленное желание впиться в руку мага, держащего ее, как если бы он на самом деле обхватил рукоять. Артефакт еще только предупреждал… и было очевидно, что предупреждение это будет первым и единственным. — Он был выкован давным-давно, еще во времена Восстания некромантов, чтобы сражаться с нежитью, — нейтрально сказала эльфийка, и мужчина поднял голову. Реска смотрела на него внимательным, спокойным взглядом, но от этого становилось тоскливо на душе. Она не могла не почувствовать напряжение, разлившееся в воздухе; даже не обладая собственным даром, она, как и большинство эльфов, была довольно чувствительна к колебаниям магического поля. Она не могла не знать, что значит неприязнь живого предмета… И почему-то не отвернулась, когда ее старый друг и командир не прошел эту решающую и простую проверку. А это была проверка, она только что это признала. И все же она стоит рядом, не пытается его убить, не предупреждает, что станет преследовать. Она даже не говорит ничего, только смотрит, как прежде, честно и открыто, как на друга. В душе устало, уже в который раз, шевельнулся стыд. Он ее, конечно, предупреждал, но одно дело слова, и совсем другое — реальность… — Во что же я тебя превратил, Реска? — тяжело вздохнул волшебник. — Ты о чем? — она удивленно сдвинула брови. — Ни один эльф не повел бы себя так, если бы увидел такую реакцию кинжала, — теперь был его черед недоуменно уставиться на подругу. — Но я как-то повлиял на тебя, на добрую лесную эльфийку… А теперь ты прикрываешь спину некроманту. Это неправильно. Ты же сама видела. — Ты берешь кинжал или нет? Я бы не стала отказываться, против некроманта он тебе может пригодиться, — перебила воительница. — Что, и даже без лекции на тему того, что результаты не всегда оправдывают средства? — чародей криво ухмыльнулся, поскорее прицепив оружие к поясу. Он старался не касаться его лишний раз. — Алессия сделает это лучше меня, — эльфийка пожала плечами. — Может, ты идешь и не лучшей дорогой, но ты мой друг, и я не собираюсь объявлять тебя опасным отступником и устраивать охоту. Это решение не следует букве того, что значит быть эллинийцем, но следует духу. Я только жалею, что не могу пойти с тобой. — Мы с Фармиром справимся, — самонадеянно пообещал Тейн. — А мы справимся здесь, — кивнула Реска. — Ты можешь не волноваться за Анну. Или за кого-нибудь из нас. Я буду защищать это место, пока оно нуждается во мне. Пока эти люди нуждаются во мне. Он кивнул и направился к выходу, где его уже ждал Фармир. С Анной он сейчас встречаться не хотел — опасался, что вся его решимость испарится. Но последняя фраза эльфийки его все-таки догнала: — Эллиния будет нуждаться в тебе. Не забудь, Атарио. Как будто об этом возможно забыть. Всем от меня что-то нужно, всегда. Это один из способов заставить тебя выжить. Ты за собой долгов не оставишь. Вы меня с Тайлером путаете. Я с превеликим счастьем наделаю долгов перед смертью, чтобы не отдавать и заставить кредиторов рыдать. Мне-то лгать не надо. — Поехали, — буркнул чародей, толкая тяжелые двери. Снаружи уже начал заниматься серенький пока рассвет, но Тейн знал, что скоро он заполыхает, точно пламя. Если мир уже отреагировал бурей на магическую битву этой ночи, то им не избежать кровавой зари. Он попытался найти что-то положительное в этой перспективе. Ну, по крайней мере, Амели сможет догадаться, что где-то что-то пошло не так. Тающий снег похрустывал и сминался под ногами, холодные хлопья оседали на ресницах, вынуждая людей смаргивать холодную воду с век. Лошади сердито фыркали и обмахивались хвостами, а Мирабелла выглядела еще более колючей, чем обычно. Ее грива свисала гладкими черными сосульками, с которых непрестанно капала вода. Кто-то ответственный и отчаянный не боялся причесывать адскую бестию, хотя она даже дриадам в руки не давалась… Впрочем, кое-кто с ней находил общий язык. Феанора. И Анна. Лучшее от обоих миров. — Прости, девочка, — пробормотал колдун, в порыве чувств попытавшись обнять кобылу за шею. Та оскорбленно щелкнула зубами в опасной близости от пальцев хозяина, немедленно исцелившегося от сентиментальности. — А как мы пройдем мимо армии мертвецов у ворот? — спросил Фармир. Тейн запоздало заметил, что бедный парень безостановочно клацает зубами от холода. Должно быть, драконы на самом деле не в большом восторге от низких температур… Они же просто большие ящерицы, в конце концов, а Слиим и Лина говорили, что ящерицы замерзают на холоде. С другой стороны, как они могут замерзнуть, если дышат огнем? В любом случае, мальчишке придется выучить согревающее заклинание на ходу, если он не готов терпеть снег посреди лета, потому что тратить собственную магию Искатель поостерегся бы, тем более что у него самого на такой случай имелись вшитые в мантию чары. — Они не тронут ни меня, ни моих спутников, — успокоил полукровку волшебник. — Они не полезут в замок, когда мы откроем ворота? Может, их можно как-то уничтожить? — не успокаивался барон. — Нет. Они, может, не самый лучший вид, но лучше такая стража, чем никакой, — Матиуш покачал головой. — Не волнуйся. Если я правильно понял лек… То, что я наблюдал в сражениях с некромантами, то без приказа доступ на личную территорию хозяина им запрещен. Весь замок для них — запретная зона. «По крайней мере, я на это надеюсь». Привычная ко всему Мирабелла и ухом не повела, когда хозяин направил ее к воротам, от которых отчетливо разило мертвечиной, но фармиров Вилор нервно храпел и мотал головой, продолжая шагать только благодаря дисциплине, почти компенсирующей естественный страх. Хорошая выучка у этого животного… Сам Тейн всегда предпочитал норов и отвагу в своих конях. Чем бы нежить ни занималась, она прекратила, едва некромант выехал из замка. Они образовали достаточно широкий коридор в своих нестройных рядах, чтобы по нему можно было проехать, но недостаточно, чтобы при этом не чувствовать себя очень беспокойно. Чем-то эти мертвецы отличались от тех, кого Матиушу доводилось поднимать раньше. Те были… инструментом, вызывавшим у него не больше эмоций, чем лопата или молоток, вещью, от которой не жалко избавиться, когда она больше не нужна. Но эти провожали двух всадников взглядами, вроде бы лишенными смысла и малейшего намека на разум, но все равно до странного цепкими. Чародей героически сдерживал порыв пришпорить коней. Заклинание или нет, лидерство и контроль над отрядом никто не отменял. А в этом случае давать слабину и дать понять, что боишься собственной армии, равносильно смертному приговору. Он ехал вдоль оборванных зомби и скелетов медленно, лениво поглядывая по сторонам, точно инспектируя свое воинство, проверяя, хорошо ли начищено у всех оружие и обмундирование. Фармир ехал следом, стараясь держаться поближе. По правде говоря, винить его нельзя было. Едва орда осталась позади, баронов Вилор поравнялся с Мирабеллой. — Наставник, они нам вслед смотрят, — нервно сообщил полукровка. — Но не идут следом? — маг не обернулся, чтобы проверить. — Нет… Стоят на месте. — Хорошо. Теперь мы можем ускориться. Оказывается, если очень хочется, можно довольно успешно игнорировать собственный внутренний голос, настаивающий, что чувствовать контроль над гурьбой нежити было довольно приятно. Кто бы спорил, что власть — притягательная штука, да только именно это и отличает его от всех тех безумных некромантов с манией величия. Он практикует магию ради самой магии, а не ради власти над всем миром. Пока он помнит об этом, все в порядке. Главное — продержаться до того момента, когда рядом будут Билл и Кристиан, чтобы остановить его, если понадобится. Усилием воли Тейн заставил себя перестать терзать уздечку и сесть ровно. Он ощущал ставшее привычным присутствие Интегрити, точно теплое дыхание у самого уха; фамильяр уже знал, что он затеял, и собирался с силами, формируя вокруг них едва заметно покалывающее кожу магическое поле. Уши коня барона чувствительно дернулись, его аллюр немного изменился, подстраиваясь под бегущую рядом Мирабеллу. Обе лошади двигались в такт, и стук их копыт сливался воедино, напоминая мерный маятник. Да… Умница Интегрити, это поможет. — Наставник, вы колдуете? — Ты же не думал, что мы потащимся в логово нежити днем? — усмехнулся волшебник, терпеливо выравнивая вектор. Шальная энергия, вызвавшая снегопад, и необычная магия полукровки все норовили превратить весь телепорт в кашу, искажая матрицу заклинания. Эдак они вместо развалин вывалятся где-нибудь в Кордаре в сплющенном состоянии… Судя по лицу Фармира, именно так он и думал, но вслух он ничего не сказал — уже понял, что бессмысленно. Телепорт в очередной раз рассыпался, точно карточный домик. Тейн досадливо крякнул и выпустил уздечку, чтобы создать россыпь рябящих зеленых рун над ладонями. Маг критически на них воззрился. Н-да, распутывать этот клубок — то еще удовольствие. Он принялся быстро чертить новые знаки прямо в воздухе, соединяя их линиями, пока не получил невнятную магическую паутину, висящую в воздухе прямо над лукой седла. — Эй, парень, можешь приложить свой дар к во-от этому узлу? — колдун ткнул пальцем в ближайшую к Фармиру светящуюся точку. — Аномалия мне весь обычный телепорт испоганила, пришлось импровизировать. Полукровка свел брови, концентрируясь, и вся сеть постепенно стала наливаться более ярким светом. Выждав несколько секунд, чтобы убедиться, что матрица стабильна, Матиуш коснулся указательным пальцем центрального символа, бывшего магическим вариантом спускового крючка экспериментального гномьего арбалета. На мгновение окружающий пейзаж смазался, утратив все цвета, кроме зеленого — тот стал ярким, режущим глаза — а потом лошадиные подковы звонко ударили по каменной брусчатке. Тейн стряхнул с рук бесполезные уже руны и потянул за поводья, останавливая кобылу. При перемещении на такое расстояние рассчитать точку выхода непросто, они вполне могли материализоваться в шаге от стены… Ну, или в пяти шагах от ворот. Искатель спешился и зацепил поводья за луку. Мирабелла могла быть своенравной и вредной лошадью, но она и с места не сдвинется, так что привязывать ее нет смысла. Вилора тем более. Война определенно не улучшила состояние старого замка: еще больше просела крыша, еще больше обвалилась башня… Знамена, окончательно утратившие узнаваемый вид, тряпками висели на ржавых покосившихся шпилях. Чудо, что их до сих пор не сорвало ветром. Кое-где на стенах прибавилось копоти, кое-где стало меньше дикого плюща и мха, почерневших и осыпавшихся пеплом на землю… Но в целом это место как и было развалинами, так и осталось, почти не изменилось по сравнению со всем остальным, вызывая легкую ностальгию. Забавно, что замок Верлон и Академия, такая древняя и надежная, не пережили вторжение демонов, а этим руинам хоть бы хны. С другой стороны — кому они нужны? Поэтому и стоят. А по Академии Баал ударил в первую очередь. И он, кстати, до сих пор не забрал оттуда артефакты, дырявая голова! Матиуш глубоко вздохнул. Внутри ощущались эманации некромантии; впрочем, они там были всегда, это не новость. Было бы куда удивительнее, если бы их здесь не было после того, как последний хозяин этого замка проводил свою… кровавую политику. Но сейчас они были мощнее, свежее, нежить была здесь недавно и другая, не местная, которую им приходится регулярно упокаивать заново, в рамках практики в Академии. Как безумно бы это ни звучало, это хороший знак. По свежему всегда легче изучать произошедшее. — Не суйся вперед и держи ушки на макушке, — предупредил колдун, небрежным жестом зажигая навершие посоха. — Если ты что-то заметишь, не бросайся. Возможно, моего присутствия хватит, чтобы привлечь их внимание, но не дать напасть. — Не бросаться, пока вы не разрешите. Понял, — полудракон вытянул руку вперед и создал над ладонью маленькую огненную сферу. — Если понял — убери это, — скомандовал Искатель. — Нежить не в восторге от открытого огня. Он может их отпугнуть, а может и спровоцировать. Мальчишка неохотно уменьшил огонек и сжал руку в кулак, гася его окончательно. Ничего, навоюется еще… Тейн улыбнулся, отвернувшись, и тихо щелкнул застежками колдовской книги, рассеянно поправив загнувшийся уголок страницы. На чем бы погадать, какая там нежить попадется, очень недружелюбная или умеренно агрессивная? Внутри воздух казался еще более неподвижным и застывшим, словно занимающееся промозглое утро насквозь выморозило его. Потревоженные шагами пылинки затанцевали в свете посоха, искрясь золотом, синевой и зеленью; маг поднял руку повыше, освещая изорванные в клочья портреты, сгнившие драпировки, шпалеры и знамена, неопознаваемые уже ржавые куски металла. Скелета, которому он когда-то нашел голову, на старом месте уже, естественно, не было. Впрочем, Матиуш бы не особо удивился, если бы обнаружил верного Морзе на его последнем посту. Но здесь, похоже, уже давно никого не было, разве что предыдущие гости принесли с собой пыль и присыпали ею следы. Но если закрыть глаза и потянуться в темноту коридора с помощью магии… Интегрити словно подтолкнул его разум, указывая обратить внимание на зеленовато-желтую дымку свежей некроэнергии, разительно отличающейся от общего сероватого фона. Так значит, руины по-прежнему обитаемы… Волшебник пытливо подковырнул носком сапога валяющийся на полу осколок зеркала, поглядел на покрытую трещинами и патиной мутную поверхность. Печально. В свое время эти зеркала неплохо стоили, но тащить одни рамы бессмысленно, да и громоздкие они слишком, Искатели предпочитали те вещи, которые можно унести в кармане, на крайний случай — в сундуке. Несмотря на пустошь снаружи, здесь растительность по-прежнему была неожиданно пышной, захватила еще большую часть коридора; Матиуша всегда поражал этот феномен (лес внутри замка, кишащего мертвецами?), но в конце концов он списал его на повышенный магический фон. В окрестностях Академии и не такое творилось. Вон, в трещины в шершавом камне пролез вездесущий плющ, упрямо цепляющийся за жизнь, но не тот, что обвивает обычные деревья, а его ядовитая версия, имеющая магическое происхождение и хищнические наклонности. На фоне светло-серых плит темно-фиолетовые листья с серебристыми прожилками казались почти черными и оттого еще более отталкивающими. А вон в той трещине — колдун даже посохом посветил, чтобы убедиться — торчит чахленький росток самого обычного клена. Забрать бы его, высадить во дворе Гефена, как символ, но кто знает, когда и в каком состоянии они поедут обратно, а везти дерево наперевес, как копье или второй посох, не лучшая идея. Фармир попытался приладить один из лоскутов ближайшего портрета на место, потом протер рукавом пыльную табличку на потемневшей раме. Матиуш сомневался, что имя окажется знакомым. Если бы они хотели на самом деле, чтобы какого-то члена королевской или дворянской семьи помнили, то хотя бы позолоту на раме сделали поприличнее, а то эта слезает хлопьями, как краска. — Господин Тейн, тут написано что-то, — вдруг позвал полукровка. — Стишок… Его написали на обратной стороне холста. Чтоб мой секрет суметь открыть, Тебе придется верным быть; В тот самый день начни твой путь, Но помни — больше не свернуть. Иди навстречу солнцу ночи, Когда оно уснуть захочет, И чтобы лабиринт пройти С собой второй огонь возьми; Найди грифона и корону, Затем навстречу батальону Шагай до самого утра. Когда придет теней пора — Ты вспомни барда-стихоплета, Тебе я нужен для расчета, Когда проклятие слабей, Ты избежишь его сетей. Лишь помни: проклято то злато, Прикосновение чревато, Возьми там оловянный ковш, Зачем — ты скоро сам поймешь. — Неумелые вирши, спрятанные на оборотной стороне портрета в заброшенном замке с привидениями? Речь однозначно идет о проклятых сокровищах, — хмыкнул Матиуш. — Уж поверь моему богатому опыту. — Так давайте отыщем клад! — тут же воодушевился Фармир. Тейн с сомнением посмотрел в уводящие в темноту коридоры. Внутренний голос честно говорил — и был прав — что несколько лет назад он бы, наверное, побежал впереди своих товарищей, разыскивая подсказки из стишка и разряжая неизменные ловушки самым распространенным образом — влетая в самый их центр. Иначе неинтересно. Исключение составляли разве что особенные загадки, требующие долгого мозгового штурма, которые он любил не меньше. Но сейчас… Сейчас груз ответственности на его плечах, напоминающий по весу один из парящих островов в Демонисе, не позволял ему просто так сорваться с места. Его друзья и семья в Гефене, Кронберге, Арлании — они все рассчитывают на него. Он не может их подвести. Но как же невыносимо скучно быть ответственным! Теперь волшебник понимал, почему короля Марка до сих пор так удивлял факт его женитьбы. Он и сам не всегда мог сказать, почему это произошло, почему это продолжает происходить… Но потом на ум приходила Феанора и ее необычная магия; на ум приходила Анна — в своем роде величайший эксперимент, который он мог бы провести. На что она уже способна? На что она будет способна в будущем? Искатель вздохнул. От такой философии у него начинала болеть голова; тем более, что он уже не раз ходил по этой дороге и точно знал, куда он по ней придет. Если он не может тратить время на поиск сокровищ (он же Королевский Искатель Сокровищ, пусть и бывший!), то и на это тем более. — Этот замок был по большей части разграблен и до меня, — с сожалением качнул он головой. — А после Искателей вообще мало что остается. Если бы у нас было больше времени, мы бы смогли проверить, а так… На звук они среагировали все одновременно: Интегрити пустил магический импульс, отчего навершие посоха полыхнуло почти белым светом, Фарамир шарахнулся в сторону, а Матиуш — наоборот, вперед, чтобы если что заслонить товарища. Не собой, разумеется, а мгновенно созданным защитным заклинанием. Не ахти какое плетение, конечно, но первую атаку отобьет, а дальше он уже сам сориентируется. Но орда скелетов не выскочила на них из-за угла, с потолка не рухнула стая вампиров, а стены не проломил отряд темных рыцарей. Но магическая чуйка утверждала, что, если раньше они были в общем и целом не одни, то сейчас кто-то находится к ним довольно близко. Маг пригасил посох — нечего изображать из себя маяк и подставляться под удар всех, кому не лень — и ощутил, как немного успокоился и фамильяр. Не расслабился, но взял себя в лапы… нет, уже руки… и занял настороженную, выжидательную позицию. Чародей скосился на полукровку: Фармир, раздувая ноздри, сосредоточенно принюхивался, неосознанно кривя губы. Драконье обоняние получше человеческого будет… И парня явно напрягало то же направление, что и его старшего спутника. Жестами приказав барону не шуметь и держаться сразу за ним, Искатель осторожно сделал несколько шагов, на ходу делая подготовительные пассы. Ослеплять нежить бесполезно — они и без глаз прекрасно ориентируются, хотя и непонятно как — да и не срабатывает на них любая (известная и общепризнанная, про экспериментальные никто еще не говорил) форма контроля разума. А вот тело вполне можно. Фоновые эманации сбивали «прицел», не позволяя определить точное местонахождение неведомого противника, в перспективе — пленника. Существо порывисто подалось обратно в тень, когда Тейн почти по чистой случайности направил неяркий зеленоватый огонек посоха в его сторону. В обычной ситуации это едва ли сыграло бы ему на руку, злые языки, которые находились даже в Дарионе после победы над Хаасом, утверждали, что Искатель-чародей в качестве негласного девиза избрал «Сначала швыряй огненный шар во все, что шевелится, потом разложим в две кучки»; но в бою или на разведке, когда нервы напряжены до предела, невольно начнешь бросаться заклятиями в сторону любого подозрительного шороха. Иногда такое поведение может спасти жизнь, в конце концов. Но в этот раз что-то показалось магу знакомым. Смутно знакомые очертания сгорбленной фигуры, манера передвигаться боком, неуклюжая сейчас, но выдававшая некую диковатую грацию в прошлом, услужливо добавленное неугомонной фантазией хриплое, практически бесполезное дыхание… Воспоминание успело покрыться толстым слоем пыли и паутины, залежавшись без толку, но когда с него сдули эти метафорические следы прошедших лет, оказалось не только достаточно ярким для опознания, но и дало несколько новых и свежих идей. — Быть не может… — пробормотал колдун для проформы. — Впрочем… Вполне себе может. Эх, говорил же я Шивариусу, что его стандартной формулы в этом случае не хватит, остаточный эффект наверняка сделал ее уязвимой к магическим эманациям, особенно к некроэнергии, и вот вам результат! Но разве стал бы великий Элерио Шивариус слушать меня в таком деле? Некромантия все-таки, даже через проклятые артефакты, бесследно не проходит никогда… — Наставник, вы о чем? — не выдержав, свистящим шепотом спросил Фармир. Некий инстинкт не позволял ему полноценно разделять научный экстаз старшего волшебника, не говоря уже о том, что для него это бормотание было полностью лишено смысла. Внутренний голос предупреждал его об опасности, но Искатель Миров вел себя до неприличия восторженно, что с предупреждением никак не вязалось. Не удостоив барона ответом, Матиуш зажал посох под мышкой, не желая с ним расставаться, и внимательно осмотрел свои многочисленные кольца. Полукровка уже решил было, что маг подбирает артефакт, с помощью которого существо удастся быстро и безопасно захватить или уничтожить (впрочем, учитывая неуемный интерес, второе маловероятно), но осмотр Тейна не удовлетворил. Он вытащил из какого-то кармана, точно фокусник, маленький кошелечек и принялся азартно в нем копаться. Фармир вытянул шею, пытаясь в неверном магическом свете рассмотреть, какие сокровища там хранятся, раз даже великий Матиуш Тейн не рискует носить их на себе постоянно, но к его удивлению там была россыпь не самых дорогих и красивых украшений; более того, в них не было ни капли магического потенциала. Может, это была просто случайная ювелирка или материал для будущей работы с зачарованиями, но пока что юноша не видел, как эта кучка металла различных форм поможет им разобраться с этим странным созданием. — Не смотри на меня так, мне становится неуютно, — между делом заметил чародей. — Наставник, а что все-таки происходит? — Фармир честно постарался сделать лицо «попроще». Разумеется, можно было бы просто в двух-трех словах обрисовать ему ситуацию и уже после этого приступить к исполнению плана, но это было бы так… так просто и скучно! Матиуш Тейн же нуждался в небольшом представлении каждую минуту своей жизни. Иначе ради чего оно все нужно? Само собой разумеется, что и из этого события он не мог не устроить эффектное шоу. Поэтому объяснений Фармир так и не дождался. Он наконец нашел то, что искал — небольшое, до блеска отполированное золотое колечко без камней или гравировки. Покатал его несколько секунд между пальцами, проверяя на наличие скрытой магии — никогда не знаешь, какой подвох может скрываться в таком безобидном прелестном колечке, а лишний фактор ему здесь не нужен, клубок и без того слишком запутанный. Но нет, кажется, и вправду обычное кольцо. Сделав Фармиру знак оставаться на месте и не двигаться, чародей бережно прислонил посох к ближайшей стене, сделал несколько шагов вперед и присел на корточки, напряженно вглядываясь в угол, где скрылось существо. Он был на свету, руки держал на виду — этого должно хватить, чтобы она смогла рассмотреть его, а примитивное мышление сочло, что угрозы нет или она несущественна. Мышление развитое — или же хорошо знакомое с магом — вовсю било бы в набат при таком раскладе. — Рина, — неожиданно нежно и тихо позвал Матиуш. — Рина, ты меня узнаешь? Ты помнишь меня? Я взял у тебя твою старую прелесть и дал новую, помнишь? Он положил кольцо на раскрытую ладонь и вытянул руку по направлению к несчастной девушке-зомби. В углу он заметил какое-то движение и даже различил тихий шорох одежды, но Рина не рискнула пока что приблизиться. Возможно, на этот раз в ее памяти не сохранились события ее прошлой жизни; возможно, сейчас она на самом деле была всего лишь безмозглой нежитью, робеющей лишь потому, что его голос затронул ее затухающую личность… Но Тейну не хотелось в это верить. В прошлый раз он не стал убивать ни пораженного проклятием мельника, ни вторую случайную жертву. В прошлый раз он помог Рине начать новую жизнь, и в этот раз он тоже не лишит ее этого шанса. Чародей даже забыл о том, как действо выглядело со стороны — небывалый случай. — У меня для тебя есть новая прелесть, Рина, — все так же ласково проговорил колдун. — Посмотри. Еще одна. Красивая, правда? Но Рина, конечно, красивее. Ты ведь красивая, Рина? Он и не рассчитывал на ответ, только хотел привлечь ее внимание украшением и часто повторяемым именем. Что бы ни случилось, имя всегда остается, а с ним, быть может, и что-то еще. — Р-рина кр-расивая, — глухо произнесла зомби. Слова давались ей с явным трудом, а голос изменился почти до неузнаваемости, став хриплым, то и дело срывающимся в утробный рык. — Конечно, очень красивая, — серьезно подтвердил Тейн. — Поэтому я хочу сделать тебе подарок. Подарок для красивой девушки. Рука с кольцом уже начинала мелко подрагивать, но он не обращал внимания на такую мелочь. Не до того, сейчас гораздо важнее сохранить контакт с заколдованной девушкой. Но Рина почему-то не спешила выходить из своего ненадежного убежища, продолжая прижиматься к стене. Привыкнув к сумраку, волшебник уже почти мог отличить ее очертания от окружающей темноты. — Ты колдун, — наконец обвиняюще прохрипела она. — Ты чер-рный колдун. Ты заколдовал Р-рину, Р-рине теперь на солнышке больно. Она чувствует, что ты некромант. Очень любопытно. Гораздо любопытнее то, что она, похоже, понимает, что снова стала зомби из-за магии. Тот магический всплеск, который поднял наших нападающих… Возможно, она сможет нам что-то рассказать об этом! Если тебе удастся уболтать зомби. Интегрити излучал скепсис, и его можно было бы понять… Если бы фамильяр не имел доступ к воспоминаниям о том, как Тейн сделал это в прошлый раз. — Ты права, Рина, я маг, — осторожно подтвердил Искатель. — Но я тебя не заколдовал. Я могу сказать слово, которое тебя расколдует, помнишь? Меня зовут Матиуш Тейн. Я принес тебе подарок, хочешь посмотреть? Зомби медленно выбралась из своего ненадежного убежища. Еще в первую их встречу чародея поразило то, как сильно ее облик отличался от обычных зомби и даже мельника, пострадавшего от того же проклятия. Ее черты не расплывались, обезображенные разложением, не утрачивали своей уникальности; в конечном счете, Рина походила не столько на зомби, сколько на представительницу нежити порядка повыше — вампиршу или скорее ведьму-некромантку вроде Зельберры. Только в этот раз душа была на месте, где-то внутри, подавленная проклятием, и безмолвно страдала. Наметанный глаз волшебника сразу заметил, что прошедшие с их последней встречи годы бережно обошлись с разбойницей; она оставалась подтянутой, настороженной, грациозной даже в этом жалком состоянии. Ее одежда успела пообтрепаться, но все равно выдавала безбедную, чтобы не сказать успешную жизнь на избранном Риной поприще. Про себя Тейн всегда подозревал, что чутье на разбой у девушки было развито гораздо лучше, чем у ее недостойного мужа, Гнилого Хека, и он, по всей видимости, не ошибся. Она приближалась боком, мелкими шагами, готовая в любой момент сорваться с места и броситься наутек — не самое типичное поведение для зомби. Даже для нее. Что могло настолько ее напугать? Матиуш стиснул зубы и заставил себя удерживать руку на весу, хотя к тому моменту ему удавалось это только за счет годами натренированной силы воли. Но девушка не торопилась знакомым вороватым жестом выхватывать у него кольцо; вместо этого она с непонятным и жутковатым вниманием вглядывалась в лицо Искателя, точно искала что-то. — Ты такой же, как Р-рина, — наконец постановила она. «Что?!» — Но ты не заколдовал Р-рину, — продолжила зомби. — Р-рина тебя помнит. Р-р-рина возьмет твою пр-релесть. Ее холодные пальцы на мгновение коснулись его, когда она спокойным жестом взяла подношение. С немалой растерянностью Тейн заметил, что ее тревожность словно испарилась, как будто она увидела что-то такое, чему можно доверять безоговорочно. Ему хотелось бы верить, что она просто вспомнила, как он снял с нее проклятие (не слишком качественно, похоже) в прошлом, но интуиция била тревогу: к той стародавней магии, которую Шивариус побоялся творить, отношения это не имеет. Копать нужно эту странную фразу о том, что он такой же, как она, и тогда им удастся найти этот чертов собачий скелет, не дающий покоя полноценно живому ему. Он опустил руку, бездумно наблюдая, как Рина рассматривает кольцо, вертит его в руках, что-то приговаривая себе под нос, но ничего умного в голову не приходило. Да, он вроде бы сумел завоевать ее доверие, но что дальше? Сумеет ли он ее быстро и безболезненно расколдовать? Или придется попытаться разговорить ее вот так — тоже дохлый номер, уж не ему ли знать? На этом моменте его блестящий план заканчивался, сориентироваться на месте пока не удавалось, но не признаваться же в этом Фармиру, который наблюдает за ним! — Это было весьма… примечательно. Чародей подскочил на месте, складывая руки в отработанном до автоматизма защитном пассе, обернулся; полукровка успел схватиться за рукоять меча, но не вытащил его из ножен, замер в замешательстве, глядя на из ниоткуда возникшую изящную фигуру. Искатель мысленно пожелал себе увлекательного пешего путешествия по главным эротическим достопримечательностям Мурока — настолько уйти в себя в заброшенных катакомбах, в такое время и в такой компании, это же еще додуматься надо! Вампир небрежно прислонился к ближайшей стене (Тейн был готов поклясться, что еще несколько минут назад она была дальше, а теперь чудесным образом сдвинулась, чтобы уважить кровососа), с искренним интересом разглядывая разворачивающуюся перед ним сцену. Рина в свою очередь едва удостоила его взглядом, но головой коротко мотнула, подтверждая, что его присутствие замечено. Но нападать вампир не торопился; тем более, что у Матиуша было достаточно времени, чтобы предпринять массу разных действий, одно другого агрессивнее и разрушительнее, и этот незнакомец не казался таким уж дураком, чтобы недооценивать противника, которого в лицо в Дарионе знает не то что каждый мало-мальски незаконный элемент — каждая тварь, хотя бы отдаленно относящаяся к живым и (или) разумным. С другой стороны, как часто нежить, особенно такая, стремилась поговорить с ним без потенциально неприятных намерений или последствий? Такие случаи можно пересчитать по пальцам одной руки. И рука эта вполне может принадлежать склонному к пьянству столяру. Нежить наконец отклеилась от стены. При этом развернулся просторный черный плащ, в который кровосос до этого целомудренно кутался, позволив разглядеть грязную и изодранную одежду — некогда дорогую, если не роскошную, но теперь годящуюся скорее на тряпки. Ну или выкраивать одежду для детских или ритуальных кукол. Заметив внимательный взгляд чародея, вампир загадочно улыбнулся, но комментировать эту нескромность не стал, только снова запахнул плащ. — Я поражен тем, как быстро вы смогли завоевать доверие Рины. У нас на это ушло гораздо больше времени. У нас. Он здесь не один. Возможно, заговаривает зубы, пока сюда не подтянется остальная стая. А еще он знает Рину и зачем-то хотел завоевать ее доверие. Именно доверие. С каких пор вампиров интересует хоть кто-то, кроме их самих, как думаешь? Однажды твое неуемное любопытство сведет нас в могилу. Впрочем, ты оттуда все равно вылезешь, чтобы посмотреть, достаточно ли хорошо тебя оплакивают, а потом и на поминки за компанию останешься. — Мы уже довольно давно знакомы, — коротко сказал Матиуш. — Я так и предположил, — кивнул вампир. — Вы, в конце концов, одного с нами рода. Тейн кожей почувствовал состоящую из вопросов тираду, готовую вырваться из Фармира. К сожалению, ответить на эти вопросы он и сам не мог. Разве что… — Вы имеете в виду некромантию? Раньше нежить отчего-то не горела желанием признать во мне своего. Кстати, раз уж мы братаемся, я бы не отказался узнать, с кем именно, — Искатель демонстративно сложил руки на груди. Вампир явно о нем хотя бы слышал — да спроси любую крысу в канализации о нем, и то не найдешь несведущих — так что должен понимать, что этот жест обозначает даже не временное перемирие, а в лучшем случае вооруженный нейтралитет. Но на этом этапе переговоров большего он предлагать не намеревался — уж точно не после проведенной в бою против нежити ночи. Даже учитывая то, что нежить нежити рознь; если для того же Фармира разница могла быть неочевидной, Тейн с уверенностью признавал, что этот вампир не имел отношения к той орде. Он более… самодостаточный, из тех, кто может сам себе ставить цель, а не тупо подчиняться магическому приказу. — И это ставит вас в неловкую позицию, господин Тейн, — согласился кровосос. — Впрочем, тайны здесь никакой нет. Мое имя Мелеагант. Мой клан жил в склепе на окраине болот, где вы нас в свое время не нашли. По правде сказать, мы в целом не ищем встреч с живыми, в отличие от большинства наших сородичей. Но недавние события заставили нас… сменить место жительства. — А Рину вы откуда знаете? Не о том спрашиваешь, нет? Почему бы целой группе вампиров сниматься с насиженного места? Они ведь хуже энтов, когда речь идет о переезде! А демоны во время вторжения особенно болота не трогали, слишком сыро и пусто… Поэтому история должна иметь отношение к нашему некроманту. И, похоже, он не возник из пустого места вчера вечером, как казалось поначалу. Рина здесь тоже замешана, пусть как потерпевшая сторона. — Мы встретили ее уже здесь, когда пришли в заброшенный замок в поисках убежища, — Мелеагант посмотрел на увлеченную кольцом зомби с удивившей Тейна симпатией. — Я сам посредственный специалист в таких вопросах, но в моем клане есть… эксперт. Она сказала, что происхождение этой девушки явно магическое, и процесс все еще обратим. Правда и то, что до сих пор наши попытки снять заклятие были неудачными. Возможно, именно ваше появление даст нам ключ к этой загадке. Вампиры-альтруисты, ну надо же! В мыслях Интегрити чувствовался ментальный эквивалент вздыбленной шерсти, хотя теперь Матиушу больше виделась недовольная гримаса. Фамильяр постепенно склонялся к человеческой сущности, но думать о том, хорошо это или плохо, времени ни у кого не было. Куда там, тут за внешними событиями не успеваешь! А завтра что? Суккуб-ханжа? Безбородый гном? — Зачем вам это? — потактичнее сформулировал чародей их общий и вполне резонный вопрос. — Мы можем быть мертвы, но мы по-прежнему разумные существа, не лишенные чувств, — вампир, похоже, несколько обиделся. — Я понимаю, что в это сложно поверить, но нам не нравится наблюдать за страданиями невинного человека. Кроме того, каждый подобный слуга сделает своего создателя более могущественным, а нам этого хочется меньше всего. — Когда вы сюда пришли? — вдруг подал голос Фармир. — Это было сразу после того, как на болотах стало небезопасно? Цыкать на мальчишку Тейн не стал. Вопрос имел место быть и был весьма важен… Общая направленность беседы, впрочем, ему не нравилась. Дело шло к тому, что им снова придется спасать Дарион, если не весь мир, от очередной напасти. К тому же, интуиция делала стойку на смутное чувство того, что ответ на все эти вопросы ему на самом деле давно известен, что он уже успел даже за него подержаться, осмотреть со всех сторон и закинуть куда подальше, как ненужный хлам, за давностью лет. — Чуть больше недели назад, когда появились первые знаки, — сообщил кровосос. — Мы не стали выяснять, в чем дело, просто ушли, как только поняли, что на кладбище теперь есть хищник пострашнее. Но переезд целого семейства вампиров, даже если этот переезд — бегство, дело не самое быстрое. Зомби мог бы добраться быстрее. Мы думаем, что Рина была ближе к эпицентру событий, поэтому может знать больше. Бегство вполне объясняло его потрепанный вид — еще ни один беженец на памяти колдуна не выглядел одетым с иголочки. Кроме того, нежить — народ весьма территориальный; местные упыри и прячущиеся за картинами призраки наверняка не были в восторге от новых соседей и попытались им навязчиво намекнуть, что место уже занято. Но вампирам было явно нужнее. — Тогда расколдовать ее — в наших общих интересах, — признал Матиуш. — Я уверен, что вам куда больше хочется сидеть в своем склепе, чем в этих густонаселенных катакомбах. Со своей стороны могу сказать, что происходящее меня крайне тревожит, поэтому мне нужна информация Рины. Я думаю, вашему чародею мешают мои остаточные следы. Я же не могу полностью снять с нее проклятие, спасибо полумерам Шивариуса… Но вместе, думаю, мы справимся. — Я правильно вас понял? — в голосе Мелеаганта послышались смешливые нотки. — Один из Искателей Миров, поборник света и справедливости, победитель самого Карадора — и предлагаете союз с нежитью? Знаешь, а он в чем-то прав. — Господин Тейн! — громким шепотом возмутился Фармир, невольно превратившись в эхо Интегрити. — Эта ночь уже была… — На самом деле более или менее вы угадали только одно из трех, — перебил его Матиуш. — Не спорю, я действительно Искатель, но вот насчет света вы немного не по адресу, а Карадор… Ну, победили-то мы его втроем, а потом довольно забавная история вышла, но она не для сегодняшнего дня. Я к чему веду: иногда лучше немного подпортить себе бессмертную душу, чем устроить такую же подлянку для всего мира, так что мои моральные качества в близкой мне компании принято считать сомнительными, но необходимыми. Рассуждать о жертвенности будет паладин, я предпочитаю делать так, чтобы никому не пришлось испробовать эту самую жертвенность на себе. Так что да, я предлагаю союз, потому что это способ сделать так, чтобы завтра цвели цветочки, мяукали котятки и так далее. А история, — он бросил красноречивый взгляд на полукровку, — может потом описывать это как хочет. — Одно дело слышать о вашей репутации, и совсем другое — иметь дело с реальным человеком. В мое время, господин Тейн, вас бы записали в святые, — усмехнулся вампир. — А вот во времена одного из моих товарищей вас бы объявили злейшим еретиком. И кто был бы прав? — Святым быть скучно и не всегда долго, еретиком весело, но определенно очень недолго, а думать могут все что угодно, пока не лезут под руку во время запрещенного ритуала на крови, — ухмыльнулся Матиуш. — Запрещенного?! Вы сами проводите ритуалы, которые запретили мне строго-настрого?! — возмутился Фармир. Его голос звенел почти детской обидой, и маг едва сдержал смех. Красивую игрушку отобрали… — Кто-то же должен делать грязную работу. Мир слишком плохо устроен, чтобы его можно было спасти одной рыцарской доблестью, но нашу работу принято держать в тени. Я бы и словом не обмолвился, если бы мы не находились в такой за… сложной ситуации. Так что да, тебе это делать нельзя, а мне — можно. Так что, Мелеагант, как насчет нашего союза? — Не могу сказать, что для представителей нашего вида слава Искателей-нежитеборцев является лучшей рекомендацией, — задумчиво протянул вампир, так оглядывая собеседника, словно прикидывал меню. А может, так оно и было, кто его разберет? — Не говоря уже о том, что вы лично довольно качественно упокоили наше кладбище. С другой стороны… среди нас про вас всегда ходили любопытные слухи, и я сам вижу знаки, которые невозможно подделать. Этого достаточно, чтобы я рискнул привести вас в наше убежище. — Хорошо, — коротко кивнул Тейн. Временный альянс заключен. — Вы, наверное, захотите заблокировать мою магию на это время? — Я? Мага вашего уровня? — удивился Мелеагант. — Даже если бы я был на это способен, более того, если бы вы вдруг не сумели отразить подобное заклятие, сомневаюсь, что у вас нет запасного плана на такой случай. У вас одних артефактов хватит на целый арсенал. Забавно, как все думают, что я заготовил какую-то гадость на случай потери магии… а ведь единственное, что я тогда смогу — треснуть врага деревянной палкой по голове. Или с воплями броситься наутек, если драться придется с кем-то в два раза больше меня. На самом деле тебя теперь невозможно полностью отрезать от дара. Даже если какой-нибудь архимаг сумеет заблокировать тебя лично, всегда останусь я. Даже если амулет отберут? Матиуш с трудом подавил желание прикоснуться к скрытому под рубашкой теплому красному камню. В самом начале нашего партнерства я бы засомневался. Но мы достаточно срослись, чтобы почти не зависеть от него. Правда, не советую его выбрасывать. Эта фраза навела Тейна на новую мысль, пока он краем уха вслушивался в то, что говорил вампир. Похоже, он объяснял что-то о своем клане… Подождет. А мы таким образом не срастемся в одно существо? Ты об этом Сиапрете подумал? Во-первых, мы не ставим перед собой такой цели. Во-вторых, я уже не первый век в этом мире, у меня есть свое я, даже если оно отчасти принадлежало башне. Не говоря уже о твоей искрящейся оригинальной личности. Не беспокойся, мы останемся двумя отдельными сознаниями… Хотя над силой связи придется поработать. Я сомневаюсь, что ты захочешь моего присутствия в… интимные моменты. Ты знаешь о существовании личной жизни у людей? Маг сдержал смешок, чтобы Мелеагант не принял его на свой счет. Я тебя умоляю, я стал невольным свидетелем такого количества оргий и извращений всех форм и видов, что тебе и не снилось. И даже участником, если дело происходило на полу или у стены. Могу советы давать. Тебе не помешает, судя по твоим воспоминаниям. Притворно-надменно и с беззлобной насмешкой. Радуйся, что я занят разговором с Мелеагантом, иначе тебе мало бы не показалось. Дождавшись, пока вампир договорит (Тейн преувеличивал — на самом деле Мелеаганта он не слушал, будучи слишком поглощенным перепалкой с фамильяром) и отвернется, Фармир осторожно подошел поближе к магу. — Мы правда за ним пойдем? — недоверчиво уточнил он. — Можешь не идти, — рассеянно разрешил чародей. — Хотя на твоем месте я бы не оставался здесь один. Полукровка только вздохнул, словно и ему, все это время ослепленному ореолом славы и загадки наместника, стали наконец заметны прорехи и грязные пятна на этой выдуманной красивой шпалере. Ну, тоже способ отрастить критическое мышление, немногим хуже других. К тому же, несмотря на заверения Интегрити, Матиуш чуял, что дух не так уж и уверен в том, что между ними останутся какие-то барьеры. Он и сам склонялся к этому подозрению, хотя ни один из них не смог бы сказать, откуда оно происходило. Ладно, приоритеты: сначала разобраться с неведомым некромантом, потом решать магическую загадку. Тейн потянулся было погасить посох (Фармировы-то драконьи глаза и так неплохо видят), но потом вспомнил о дрожащем, приятно щекочущем нервы итоге заклинания ночного видения и передумал. Кроме того, резерв стоит беречь: драки, кажется, не предстоит, если только вампир не задумал завести их в ловушку (хотя вроде бы не дурак), и действия эликсиров должно как раз хватить на эту работу и скачок обратно. Дальше — с неохотой пришлось признать магу — придется остановиться, хотя бы до следующей ночи или утра; так, может, даже лучше, завалиться домой к некроманту в неурочный час не по-рыцарски, зато добавляет шансов на выживание в традиционном виде. — Показывайте дорогу, — обратился Искатель к вампиру, какими-то посулами успевшему выманить Рину из ее угла и разве что за руку девушку-зомби не взять. Мелеагант без лишних слов пошел вперед, уверенно передвигаясь по заброшенным коридорам. Матиуш с легкой усмешкой — если кровосос планирует его удивить своим талантом первопроходца, пусть особо не обольщается — пошел следом, держась на расстоянии нескольких шагов. Полукровка только что на пятки ему не наступал, благоразумно не стремясь отстать от спутников в кишащих нежитью развалинах. Вампиры, похоже, расположились подальше от хоженых дорог, довольно традиционно предпочтя уединение и относительный покой. Ничего удивительного: за исключением некоторых особей, страдающих манией величия и одержимых властью над миром, этот подвид живых мертвецов можно было даже считать приличным. И однозначно — не слишком склонным к контакту. — По-моему, за нами кто-то идет, — нервно сообщил Фармир. Чародей обернулся, смерил взглядом сгустившиеся за их спинами тени и строго погрозил им зажженным посохом. Ни услышать что-то в темноте, ни тем более разглядеть не удалось, но ощущение лишних глаз и ушей пропало. Колдун, сам не ожидавший такой эффективности, тихонько чертыхнулся себе под нос, но комментировать не стал, не говоря уже о том, чтобы гнаться за застеснявшейся публикой. — Уже нет, — только и сказал он. Поплутав по коридорам без видимой цели и чувства направления, Мелеагант наконец свернул в последний, выглядящий чуть более перспективно, хотя за счет чего — Тейн не сказал бы. Видимо, опыт взговорил, а может, пресловутая чуйка на нежить. Задумываться не хотелось. Вампирский клан расположился в бывшей оружейной — достаточно просторной и надежно защищенной как от нескромных глаз (врагов королевства, стало быть), так и от внезапного вторжения. Если до этого тут кто-то и жил, то теперь расположившиеся поверх кровососы уничтожили следы его пребывания начисто; проводник не шутил, когда говорил, что переезд-побег его семейства был небыстрым делом, потому что к этому предприятию они подошли очень основательно. Шесть гробов рядком стояли у дальней стены, в таком количестве производя впечатление обычных шкафов — не спасала ни тематическая резьба, ни дорогая инкрустация, слегка пострадавшая в процессе перевозки. Шкаф, кстати, тоже был: старинный гардероб, хромающий на три ноги из четырех (последняя просто отсутствовала), удивленно приоткрыл одну дверцу, как будто челюсть уронил, и скорбно поскрипывал петлями. Большую часть пола занимали деревянные ящики, забитые преимущественно книгами, хотя в ближайшем ко входу обнаружилось… столовое серебро, причем начищенное. Прояснять этот пикантный момент колдун не стал, тем более что соседний содержал довольно-таки уродливый белый фарфор в синий цветочек. Зачем хранить такую гадость — тем более непонятно. На стене одиноким флагом косо висела шпалера, живо напомнив Тейну потолочную роспись в его комнате в Кронберге, но она как раз вписывалась в интерьер этого безумного цирка. Осталось тут, впрочем, и оружие, явно принесенное с собой: на полуразвалившихся стойках старинные, но содержащиеся в безупречном состоянии шпаги смотрелись примерно так же неуместно, как посаженная на покосившуюся полку кукла, одетая в темно-зеленую тунику… Впрочем, присмотревшись, Матиуш заметил, что игрушка утыкана иголками, что примирило его чувство соответствия социальным стандартам. Паладинам положено быть честными и благородными, магам — чокнутыми и, опционально, без морального компаса, а вампирам — жутковатыми и элегантными. Иголки вернули все на свое место. Еще в зале были вампиры. В количестве пяти штук, не считая самого Мелеаганта. — Господин Искатель, познакомьтесь с моим кланом, — проводник негромко кашлянул, и чародей поспешил изобразить неуклюжий поклон, вспомнив, что кровососы в абсолютном большинстве помешаны на манерах. Рафаэлла больше всего походила на статую из белого мрамора. Ее лицо было начисто лишено каких-либо признаков возраста: на вид ей можно было дать двадцать, а можно пятьдесят, хотя на самом деле она, конечно, была намного старше. В ней совершенно не было цвета: густые волосы были почти белыми, лишь слегка серебрясь в неровном свете магических огней, кожа походила на фарфор, а глаза вместо обычного багрового оттенка лишь слегка отдавали розовым. Сперва Матиуш решил, что женщина при жизни была альбиносом, но потом заметил, как медленно и осторожно она пробирается среди ящиков, и сообразил, что она попросту слепа. Паулюс ничем не отличался от вампиров, виденных магом ранее: серовато-бледный, темноволосый и красноглазый, закутанный в темный плащ с красным подбоем. Он только подозрительно зыркнул на незваных гостей, но, похоже, спорить с авторитетом Мелеаганта не собирался, сухо поздоровался и ушел в дальний угол, заниматься своими делами. Немногим более общительной оказалась Хельга — светловолосая женщина средних лет, в которой еще чувствовались обломки ее варварского прошлого. Поначалу мало заинтересовавшись Матиушем и Фармиром, она пригляделась к ним повнимательнее, когда проводник упомянул, что один из них является тем самым Искателем сначала Сокровищ, а потом Миров. Пятым оказался Леонард — старый на вид даже для вампира, но, похоже, в связи с этим обретший не то что второе — сто второе дыхание. Хотя из него разве что песок не сыпался, он с подозрительным энтузиазмом настоял сначала на том, чтобы пожать гостям руки («Какой у вас пульс, однако, ровный, хе-хе…»), а потом доверительно сообщил, что по молодости тоже промышлял приключениями да поиском сокровищ. — Пока не нарвался на могилу с вампиром, — ностальгически добавил он. — Тоже в своем роде сокровище, хе-хе… — А это… — Мелеагант беспомощно огляделся. — Только что здесь ведь была. — Я до сих пор здесь. Матиуш оторопело уставился на медноволосую (ну да, медь — в виде жесткого ершика меньше чем в полпальца длиной) девушку — нет, скорее даже девочку — лет тринадцати-четырнадцати на вид. Он умел смотреть за пределы видимого и поэтому сразу распознал ее огромный потенциал (к которому, судя по серьезному багровому взгляду, прилагался солидный багаж опыта), но увязать две крайности «Да она младше моей дочери!» и «Она, похоже, довольно старая и сильная колдунья» удавалось с трудом. К тому же она посмотрела на него с чисто подростковым вызовом, явно догадываясь, о чем он думает, и все сумбурные мысли заменились на одну-единственную: кто бы ее ни обратил, был не очень умен. Нет периода хуже подросткового. — Это Филомела, наш эксперт в вопросах магии, — обреченно завершил представления вампир. — Насколько нам известно, единственный существующий в мире пример искусственного обращения. Тейн решительно взял обратно свои мысли о глупости того, кто обратил Филомелу. Девчонка была каким-то очень нездоровым гением. Рядом с ней он чувствовал себя даже несколько… ущербным, а это о многом говорило. Фармир уже давно помалкивал, но от полукровки так и веяло любопытством пополам со страхом. Кукла заиграла новыми красками. — Это Матиуш Тейн, он раньше работал с Риной, — сказал Мелеагант. Взгляд девчонки немного потеплел, хотя едва ли от этого стало лучше. — Заколдовывал или расколдовывал? — деловито поинтересовалась она. — Расколдовывал. Пытался, по крайней мере. — Хорошо, — веско уронила Филомела. — Самостоятельно снять эту дрянь полностью не смогла бы даже я, а в вашем веке некромантия в жутком упадке. Тебе почти удалось. Уважаю. Последнее прозвучало точно приговор. Тейн не был уверен, что только «точно». Интегрити больше всего интересовало, приличное ли на нем белье — ну так, на всякий случай. В чем попало хоронить не принято. — Он не похож ни на кого из этого века, — неожиданно заметила Рафаэлла. — Напоминает мне одного молодого человека, которого я знала когда-то… Его звали Справедливость. По крайней мере, периодически. Матиуш понял, что Филомела — еще цветочки. Эта слепая вампирша со слегка блаженной улыбкой куда более жуткая. Ты даже не представляешь насколько. А? Нет… ничего. Просто показалось. — Так мы будем расколдовывать Рину или нет? — нетерпеливо уточнила девчонка. — Не пойми меня неправильно, потенциально у меня целая вечность. Но если мы не получим ответов на вопросы, то мы все рискуем не дожить до конца месяца. — Я у дверей постою, — сказал Фармир. — Стой, — щедро разрешила Филомела. Колдуну в голову пришла совершенно ужасающая мысль о том, что рыжина и скверный характер являются признаками кровного родства между Алессией и этой не-такой-уж-юной фурией. И чем старательнее он отгонял эту версию, тем убедительнее она казалась. Зомби охотно пошла на вампиршей — той даже манить за собой не пришлось, она прямиком направилась к маленькому столу в углу, по пути цапнув с полки злосчастную куклу. Усевшись прямо на край стола, девчонка задумчиво повертела игрушку в руках, выдернула чем-то приглянувшуюся ей длинную иголку (при ближайшем рассмотрении оказавшуюся булавкой с головкой из гематита) и бестрепетно воткнула глубоко в нижнюю губу. То ли думалось ей так лучше, то ли еще что, но Матиуша не отпускало чувство фундаментальной неправильности происходящего. Ему определенно нравилось. — Что ты на нее применял, я знаю. Там очень специфический осадок с четким оттиском ауры, алгоритм я тоже уже прикинула, так что такой вопрос: на кой тебе это? — Рина? — не понял Тейн и запоздало сообразил, что его зелья уже начали выдыхаться, а новая доза должна быть драконьей, чтобы получился хоть какой-нибудь эффект, и то вряд ли сработает. — Некромантия, — неожиданно терпеливо сказала Филомела. — Ты не похож на тех, кто обычно ей занимается. Слишком добрый. — Интересно. Это ведь тоже магия, почему бы не изучить ее? — колдун пожал плечами. — Ты точно блаженный, — вздохнула девчонка. — Видимо, поэтому Рафаэлла и считает, что у тебя есть шанс разобраться с… чем бы это ни было. Говорит, дает два к семнадцати на твой успех. — Она ясновидящая? — хмыкнул волшебник. — Лучше. Провидица. Может подсчитать вероятность того или иного события, попытаться вытянуть нужное или хотя бы увеличить шансы, — Филомела выдернула булавку из губы и с отсутствующим видом царапнула ей по тыльной стороне ладони. — Наверное, ты поэтому никогда не достигнешь истинного мастерства в некромантии. Теорию осилишь, но некоторые ритуалы тебе просто не по зубам. Для этого нужно быть очень… неправильным. При взгляде на нее сейчас в это охотно верилось. — А я недостаточно неправильный? — усмехнулся Искатель. — Нет. Слишком, во всех аспектах, — девчонка воткнула булавку обратно и полюбовалась куклой. — Это мой дядя. Он издевался надо мной. И, как принято говорить в таких случаях, плохо обращался. — Ты имеешь в виду, что эта кукла изображает твоего дядю? — Нет. Это мой дядя. Твою мать… Интегрити выражал целый океан очень искренней эмоции. — Рина, — напомнил Тейн. — Я работаю над этим, — фыркнула Филомела. — Булавка является проводником. Сейчас мы сплетем матрицу заклинания, и проклятие как по каналу перетечет с Рины на него. Тут слишком много слежавшихся слоев, по одному не снять, а скопом опасно. Проще перевести. — А эта кукла не превратится в зомби? — А что ему сделается? — так безмятежно удивилась она, что маг невольно позавидовал. Такие глубины избирательного безумия ему и не снились. Работа с Филомелой не походила ни на что, что Матиушу приходилось делать раньше. С тех самых пор, как они разобрались с Карадором и Кристаллом Тьмы, при работе в связке он всегда следил за тем, чтобы держать «зараженную» свою часть вне досягаемости для напарника. Здесь получалось наоборот: не просто приходилось ее задействовать, чтобы подчинить себе неподатливое заклинание (простое в своей основе, кстати), но и периодически отпихивать от себя темные щупальца чужой магии. Впрочем, с этой проблемой быстро разобрался Интегрити, дав инстинктам вампирши понять, что место уже занято. Колдовство производило впечатление мельничного жернова, который колдун заставлял вращаться голыми руками. Заклятие на Рине действительно было многокомпонентным и слежавшимся в один плотный слой, на части не разберешь, а всем блоком манипулировать сложно. Но вот оно словно перевалило через какой-то невидимый порожек, и дальше дело пошло легче, как будто по хорошо смазанным рельсам. Волшебник успел на мгновение соприкоснуться со злосчастной куклой, когда процесс был завершен. Он ощутил эхо нескончаемой, нечеловеческой боли. Отчаяния от осознания того, что избавиться от этого, умереть — не получится. Страха перед тем, что еще могла придумать вампирша. Филомеле удалось подобрать очень эффективную пытку. И она очень активно пользовалась куклой. Рина завыла нечеловеческим голосом, рухнула на пол и скорчилась, царапая плечи длинными ногтями, точно пытаясь содрать гниющую плоть с костей. Матиуш с удовлетворением наблюдал, как бледнеют и исчезают на коже трупные пятна, как изменяются очертания тела, как очищается голос несчастной девушки. Эх, все-таки некромантия, даже в таком урезанном виде — вещь! Кстати, возможно, если обосновать трактат на обратном использовании принципов этой школы, его не сожгут на костре как особо злостного еретика… На определенном уровне сознания его смутно беспокоила мысль, что он способен думать о таком, когда перед ним корчится в муках живое существо. Но это ведь не пытка, так? Это своего рода лечение. Так что все в порядке. Да? — Хорошая работа, — похвалила вампирша. — Морфогенетическое поле стабильно, проблем больше не должно возникнуть. Она протянула Рине руку и без видимых усилий подняла ее на ноги. Исцеленная зомби диковато огляделась, пошатнулась, но устояла; ее взгляд нашел Тейна, и девушка не столько в прыжке, сколько в падении вцепилась в его рукав. Руки ее тоже дрожали, но выглядели правильно: трупные пятна сошли, потемневшие и вытянувшиеся ногти вернулись в норму, даже длинные царапины зажили бесследно. — Ты! Ты мне и нужен! — выдохнула она. — И я рад тебя видеть, — брякнул колдун. Веки Рины чуть заметно дрогнули: она явно сдерживалась, чтобы не закатить глаза. Это у нее, Феаноры и Алессии было общее — ни одна из них не могла подолгу находиться рядом с ним, не выразив таким образом свое мнение. Все три имели на это право: женщины без сильного характера и мнения надолго в разбойницах или чародейках не задерживаются. Приятно видеть, что эта черта все еще при ней. — Может, хоть ты сумеешь с этим разобраться. Я ведь сразу подумала, что ничего хорошего из этой статуи не выйдет, а потом вспомнила, что ты когда-то разрушал такие по всему кладбищу… Но все без толку! — бывшая зомби сокрушенно покачала головой. — Все время с этой статуей проводил, даже разговаривал с ней, а в итоге вдруг заперся с ней и парой солдат, что-то пел долго, то жалобно так, то жутко… А потом я уже здесь очнулась. — Некромант? — с упавшим сердцем уточнил Тейн. — Да какой некромант?! — Рина схватилась за голову в непритворном отчаянии. — Тайлер! Кристиан Тайлер это был! И солнце разбилось на миллион погасших осколков…