Анна, вернись домой

      Маленькая фигурка забежала в комнату на втором этаже, звонко шлепая босыми ногами по деревянному полу. Привстав на носочки, и громко пыхтя, она пыталась достать заветную цель, цепляясь миниатюрными ладошками за неуклюжие края наволочки. Волнистые кудри скрывали маленькую преступницу, словно заветный щит, и вот, подушка рухнула прямо на нее. Настало время сказок.

***       Она смотрела на бабочку, открыв рот от изумления. Нежно-розовый оттенок плавно сменялся насыщенными брызгами цвета фуксии, а темные пятнышки очень напоминали миниатюрные глазки, которые моргали при каждом взмахе крыльев лесной красавицы. Тоненький хоботок был закручен в пружинку, а сетчатые глаза неподвижно наблюдали за удивленной девчушкой.       - Ты где ее нашел? – прозвенел детский голосок.       - Тише, Эн, - улыбнулся мальчишка.       - Но, ты только глянь!       Озорной смешок сорвался с алых губ, и встревоженная бабочка вспорхнула в голубое небо, стремительно скрываясь в нежно-зеленой листве деревьев. Девчушка подняла руки вверх, стараясь дотянуться до молочных облаков, лениво проплывавших по небосклону.       - Ну вот, ты ее таки спугнула.       - Ты же найдешь ее, найдешь мне с-а-а-а-а-мую большую бабочку на всем свете?       - Чтобы ты снова не слушалась меня?       - Я буду с-а-а-а-а-мой послушной, только сначала догони меня!       Босые стопы мягко обнимала высокая трава, а звонкий детский смех колокольчиками расплывался в окружающем пространстве. Русые кудри прыгали как маленькие заведенные пружинки при каждом шаге этой проказницы, а руки приподнимали подол клетчатого платьишка. Ветер играл с листвой на ветках деревьев и кустарников, подставляя их поочередно каждой стороной под ласковые лучи солнца.       Мальчишка усмехнулся, вздохнув в который раз за этот день. Что за непоседа ему досталась, а не сестра. У всех спокойные, играющие в куклы, а этой подавай догонялки и бои палками, словно они на закрытом рыцарском турнире. Но другая ему и не была нужна – только его милая проказница Эн!       Девочка летела, едва касаясь мягкой травы, раскинув руки в стороны, представляя себя птицей. Ей было легко и хорошо, а ветер играл с ее волосами, так что ей казалось, что ее тело вот-вот взлетит. Солнечные лучи ласково касались веснушчатого личика, а глаза зажмурились от удовольствия, когда своенравный корень старого дерева преградил дорогу маленькой «птичке».       Споткнувшись, Эн кубарем скатилась с холма, не успев понять, что с ней произошло. Слезы навернулись на большие голубые глаза, когда дрожащие ладошки стряхивали сухие ветки и комья грязи с любимого платьишка. У подножия холма пробегал узкий ручеек, звонкий голосок которого разливался переливами над высокой травой.       - Птички пели песню мне,       Целый день дилень-дилень,       Ловко сказку рассказал,       Вечный сон им пожелал.       Эн забыла о платье и сбитых коленках, поспешно стряхивая ладони и направляясь к ручейку. Он продолжал звонкую песнь, словно не замечая любопытной малышки.       - Спят зайчата, спят бельчата,       Спит занудливый сурок.       Только Эн не спит никак,       Вертит носом только так.       - Откуда ты знаешь, как меня зовут? – удивленно спросила малышка, открыв рот от удивления.       - Знаю много, обо все,       Ты наш маленький цветок.       Все тебе я расскажу,       Веришь? Хочешь, покажу.       Звонкая мелодия вновь раздалась над головой девочки, с любопытством склонившейся над хрустальной водой. Ее отражение подмигнуло ей, широко улыбнувшись, и Эн засмеялась. Яркие образы неизвестных стран и существ мелькали в быстрой водной глади, когда звонкий голосок снова начал петь:       - Торопись скорей с решеньем,       Взвесив каждое движенье,       В воду ты зайди быстрей,       Будь же чуточку смелей.       Склонив голову на бок, Эн задумчиво всматривалась в свое отражение, когда в водной глади мелькнула прекрасная черная бабочка, с ажурными крыльями, украшенными ярко-алыми глазками, словно спелые ягоды земляники. Маленькое сердечко вздрогнуло, а удивленный вздох соскользнул с приоткрытых детских губ. Девочка аккуратно спустила ноги в ручей, задорно вскрикнув от прикосновения ледяной воды. Кончики ее волос намокли, потемнев, а миниатюрные пальчики потянулись за бабочкой.       Вспорхнув, черная красавица полетела вперед, увлекая любопытную малышку за собой. Эн бежала по гладким камням, устилавшим дно ручья, не замечая, что вода стала теплее и уже не обжигает своим холодом детские стопы. Она не слышала за своим звенящим смехом песню, которую продолжал петь ручей.       - Ты вошла в меня сама,       Бросив берега края.       И теперь душа твоя,       Будет пищей для меня.       Детский смех звучит так звонко,       А эмоций через край,       Будет сыт теперь Ягова,       Будешь ты теперь мертва.       Эн чувствовала, как сонливость накатывает на нее, а ноги уже не хотят бежать за прекрасной бабочкой. Маленькая ладошка прикрыла рот, поддавшийся зевку, темные ресницы все тяжелее взлетали вверх. Приятное тепло окутало девочку, а желание остановиться полностью овладело ей, когда сбитые коленки коснулись дна, а руки сложились под головой.       Теплая толща воды накрыла голову малышки, погружая ее в крепкий сон, проникая в нос и горло. Величественная бабочка села на выступающее из воды плечо девочки, обратившись в большое горбатое чудовище. Длинные, до земли, руки, покрытые водорослями и мхом, ласково провели по голове девочки, чьи волосы темной лентой покачивались с течением ручья. Грудь чудища была короткой, похожая на старую бочку, обросшую лишайником и склизким планктоном. На тонкой шее держалась странной формы вытянутая голова, из которой росли два ветвистых рога, облепленного улитками и наростами.       Черные, как смоль, глаза, внимательно смотрели на девочку, лежавшую на дне, у деформированных копыт существа. Нос и губы отсутствовали на коричнево-черном лице, изборожденном складками и морщинами, как кора старых деревьев.       Мелодичный голос вновь разлетелся над водной гладью.       - Души чистейшей красота,       Эмоций детских глубина,       Ты станешь праздничным обедом,       Ягова, сытый этим летом.       Наполнит тело пустота,       Исчезнет голос и глаза,       Я буду видеть мир как ты,       Ягова голоден, усни.       Высокая волна подхватила тело девочки, словно она весила как пшеничное зернышко, и плавно понесло ее в виднеющуюся вдали пещеру. Но тут, голова чудовища резко повернулась в сторону холма, где разносился крепкий мальчишеский голос. Его тело дернулось в конвульсии, обретя форму черного волка, и скрылось в высоких зарослях барбариса.       - Эн! Я так не играю!       Тоша стоял на самой вершине холма, всматриваясь в следы, оставшиеся на примятой траве. Его сердце тревожно стучало в груди, словно что-то нехорошее вот-вот должно было случиться. Предательские слезы выступили в уголках серых глаз. « Нет, мальчики не плачут, я справлюсь. Я найду ее» - подумал он, сжав кулаки.       Звонкий смех раздался, справа от него и кусты можжевельника шелохнулись. Тоша улыбнулся, тут же рванув в их сторону, но стоило ему приблизиться к ним, как смех звучал все дальше, уводя от следов сестры. Он перебегал от куста к кусту, пока смех не оборвался, закончившись одинокий волчьим воем, эхом проносясь между деревьев. Мурашки пробежали по худой спине, а чувство тревоги вновь забилось в голове мальчишки.       - Эн! Пожалуйста!       Слезы выступили на глазах, а ощущение беспомощности лишь сильнее раздражало. Но тут, горькую тишину нарушило тихое шипение, похожее на звук, когда из дырки в колесе выскальзывает воздух.       - О, маленький мальчишка! В большой беде твоя сестра, к ручью поющему попала, на речи сладкие пошла. Теперь на дне лежит холодном, окутана водой она. Черна вода и жаждет крови, лишит сестру твою всего. Погаснет взгляд, сомкнуться очи, наступит вечный мертвый сон.       Тоша в замешательстве водил глазами вокруг, не в силах понять, откуда слышится незнакомый голос, пока не заметил очертания женского лица, выглядывающего из-под травы. Отшатнувшись, он с ужасом смотрел на зеленоватую кожу лица, покрытую веснушками, на длинные, словно трава в июле, ресницы, на большие глаза, из которых на него смотрело по два зрачка в каждом. Из-под копны густых, древесного цвета, волос, выступали два изогнутых рога, обвитых тугим стеблем вьюнка, уже выпустивших первые нежно-сиреневые соцветия.       - Боишься ты меня, мальчишка? Как глупо быть такой, запутавшись в сетях, не в силах выбраться самой. Но я могу помочь тебе, спасти твою сестру. В обмен ты вызволишь меня из этих крепких пут.       - Кто ее забрал? И как мне тебе верить? – дрожащим голосом, но храбрясь, спросил мальчик.       Существо устало вздохнуло, закрыв пугающие глаза.       - Он как, и я, и мы чужие, в вашем мире. Нас зовут «айшии», читается - «пустые». Удел скрываться по лесам достался нам, но быстро заскучал Ягова, и ушел в пещеры у подножия холма. Я отдала себя природе, позволив ей пройти в меня. Она дала мне чувство слышать, дала познать любовь весны, тоску зимы. Ягова много лет сидел в пещере, лишенный чувств, тепла и очерствел. Он возненавидел свет, и ветер, он не желал услышать мой призыв. Он окунулся в озеро и проклял, всю воду, что исходила из него. Избрал себе ручей, где караулил наивных птиц, зверей, гонимых жаждой к берегам, и была, хоть скудно, но сыта его бездонная утроба. Пока впервые не встретил человека в сетях своих коварных. Старик присел на берегу, услышав звон, протягивая старческие руки в холодный ледяной поток, но судорогой горло было сведено, и замертво упал он в хрустальной глади полотно. Ягова взвыл, почувствовал иное, не живности бездумной страх, а вкус души, что трепыхалась в старике. Так повелось. Мне больно было видеть, как люди гибнут у ручья, сдвигала лесом и холмами, я вглубь дремучею его. Но дети снова шли, и снова пропадали. Я слышала, как плачет их родня, как крик разносится над полем. И я пошла к ручью сама, чтоб образумить прежде друга моего. И ужаснулась, когда восстал он предо мной. Ягова почернел, и сгорбился, уродством пораженный, проклятья матерей исказили его суть. Я приказала бросить это пагубное дело, не губить детей и стариков, на что он усмехнулся дерзко, хватаясь мокрой лапой за горло пред собой: « Ты так глупа, наивная сестренка! Нет слаще пищи, чем детская душа – открыта и чиста, полна эмоций ярких и живых, подобна водной глади, видна насквозь, крути хоть целый день. Я буду сытиться сполна, тебе придется видеть это, погрязнув в илистом плену, не в силах встать, не в силах помешать». Я вырвалась, но его проклятье было слишком сильно, и ил, коснувшийся моих копытцев, прижал меня в земле, заставив наблюдать, как пожирает души он детей. Мой крик ослаб, а через сотни лет умолкла я совсем, никто меня не слышал, никто не приходил. И ты, мальчишка, лишь чудом замер на поляне, дав мне проснуться и заговорить.       Тоша слушал, стремительно взрослея, словно прожил с ее словами все эти сотни лет. Руки перестали дрожать, а ком в горле растворился, позволив ему свободно сглотнуть. Он уже видел, как это черное чудовище восстает из-под воды, выползает на берег, чтобы сразиться с незваным гостем.       - Освободи меня, мальчишка, и я скажу, как должен будешь поступить. Я дам тебе подсказку, как остановить Ягова навсегда, но будет сложно вовремя успеть. Ты храбр, крепок дух твой юный, но образы меняет враг. Мне нужна капля его крови, чтобы ослабить путы на ногах. И стоит мне почувствовать свободу, как я убью его в начальной его форме.       - А Эн? Скажи, она останется собой? – взволнованно спросил мальчик, поднимаясь на ноги.       - Лишь если ты успеешь до заката. Как только луч последний, оближет кроны тех высоких сосен, он вскроет ее сердце и поглотит душу, навсегда, лишив тебя сестры.       Тоша смело взглянул в небо, боясь увидеть предзакатные лучи. В его голове вертелся самый сумасшедший план, который только мог там появиться. Он не знал, получится ли все, как он задумал, но лучше раз рискнуть, чем горько плакать от бездействий.       Мальчишка смело шел вдоль берега злополучного ручья, сжимая пальцами острый сук, врученный говорящей «головой». Она приказала отломить часть ее рога, которым можно было бы поразить ужасное чудовище. И в мыслях, Тоша судорожно думал, с кем же все-таки сведет его судьба. Но долго ждать и не пришлось – стоило ему приблизиться к темному входу пещеры, как на него прыгнул огромная туша.       Словно ожидая это, мальчик отскочил в сторону, юркнув в темноту. Его сердце бешено стучало, а в горле пересохло от бега. Детские глаза едва различали границы происходящего, но запах сырой земли и плесени бил в нос. А еще пахло чем-то незнакомым, чужим.       Выбежав на небольшое освещенное пространство, он увидел жуткую картину. На каждом выступе из стен, висели оскалившиеся черепа, в которых горел красно-рыжий огонь. Он извивался, от чего свет в большом алькове мерцал и преломлялся. Протяжный вой разнесся под каменными сводами, а из темноты тоннеля смотрели два больших, кроваво-красных глаза. Длинные когти оставляли борозды на влажной земле, медленно приближаясь к мальчишке.       Тоша сделал несколько шагов назад, как ледяная вода коснулась его пяток, и он резко отскочил от нее. Озеро, то самое проклятое озеро, о котором говорила та голова, темным зеркалом отражало свечение мерцающих огоньков подвешенных черепов. Его внимательный взгляд наткнулся на клетчатое платьице, виднеющееся под слоем воды.       - Эн? – шепнул парнишка, и волк клацнул зубами над собой.       Встряхивая грязным загривком, он оскалил клыки, с которых стекала черная слизь. Пальцы крепче сжали острый сук, готовясь нанести удар.       - Маленький мальчик на гибель пришел,       Думает битва ему по плечу.       Сестренку не вызволишь, слаб ты еще,       Ягова насытиться плотью людской.       - От-тпусти Эн! – крикнул Тоша дрожавшим голосом. – Я приказываю т-тебе!       Смех, смешанный с воем разнесся в полумраке. Кроваво-красные глаза блеснули, с любопытством рассматривая дерзкого гостя. Ягова давно не играл, давно не пожирал душу, наполненную страхом. Смелую душу.       - Наивный мальчишка, пусть будет так, Сразишься со мною ты в этот час, И если держать ты победу сумеешь, Я выполню просьбу, не пожалеешь.       Видя сомнение на лице мальчика, чудовище фыркнуло, рассекая когтями свою грудь. Черная, смолянистая кровь потекла на землю, не желавшую впитывать чужеродную субстанцию.       - Ягова клянется предками, к-кровью,       Я выполню просьбу, будь ты спокоен.       Но только лишь, если сразишься ты честно,       Отдам я милую девочку Эн-ни!       Тоша знал, что ему не одолеть волка, но эта пауза дала ему значительно больше, чем бесстрашная битва с чудовищем. Его кровь не впитывалась, собираясь в небольшой борозде от длинных когтей волка. Ему нужна всего капля, одна капля и лесная айшии поможет ему, вытащит их с сестрой из темного плена.       - А что, если я предложу тебе обмен? – уверенным голосом произнес Тоша.       Ягова склонил голову на бок, обдумывая слова мальчика.       - Равноценный по силе лишь подойдет,       Душу на душу, тело за кровь.       Хочешь ли ты отдаться мне сам,       Чтобы сестренка стояла вон так?       - Да, Ягова, я хочу занять ее место, но только дай мне попрощаться с ней.       Голос мальчика дрогнул, а взгляд снова упал на озерную гладь. Чудище взвыло, рванув с места в черную воду, поднимая брызги и волны, облизывающие берег. Но Тоша только ждал, чтобы монстр ушел, лишь бы успеть выполнить слова «лесной головы». Дрожащими руками, мальчик вынул острый сук, обмакивая его в черную кровь, чудом не растекшуюся по берегу после резкого прыжка чудовища. Дерево быстро впитывало жижу, становясь тяжелее и темнее. Тоша очень боялся, что сук начнет светиться или издаст еще какой-нибудь звук, означающий полную готовность, но тот был безмолвен и спокойно лег в кармане брюк.       Сердце мальчика билось, словно готовое выпрыгнуть прочь из груди. Страх бился в голове, словно пойманная в банку оса – «что, если он заметит? А если он не даст мне попрощаться? Если заметит, что я делаю?». Мысли остановились, стоило Ягове показаться из воды, держа малышку на руках.       Темная вода стекала из ее рта и ноздрей, возвращаясь в общий поток. Огромные черные глаза чудища жадно смотрели на мальчика – айшии предстал перед ним в истинном лице.       - Эн! Эн! – воскликнул мальчишка, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы.       - Тоша!       Брат подбежал, крепко сжимая мокрое тело девчушки в своих объятиях. Еще никогда он так не боялся отпустить ее, зная, что сейчас ей предстоит сделать самое тяжелое.       - Тоша, я хочу домой, пойдем домой, - слезы проступили в уголках ярких голубых глаз.       - Эн, милая, подожди, - он обхватил ее плечи, поправляя мокрые кудри. – Я должен остаться…       - Нет! – слезы хлынули по пухлым щекам малышки. – Нет, мы уйдем!       - Эн, послушай меня, слышишь? Посмотри в мои глаза, ну же, не вредничай, птичка.       Девочка подняла влажные от слез, но безумно яркие голубые глаза на брата. Улыбка мягко трогала его губы, словно уверяя ее в том, что все будет хорошо.       - Ничто не разлучит нас, помнишь, я обещал тебе?       Девочка, шмыгнув носом, кивнула. Губы дрожали, предсказывая новый слезный поток.       - Я тебя люблю, Эн, - он прижал ее к себе, насколько только мог крепко.       - И я тебя люблю, очень-очень!       Мальчик резко оттолкнул сестренку от себя, шагнув спиной в черный поток. Длинные руки монстра обхватили плечи ребенка, плавно погружаясь с ним в воду. Тоша был на грани, он вот-вот разрушит весь план – Эн упала на коленки, протянув к нему маленькие ручки и плача. Он никогда не сможет простить себя за ее слезы.       – Тоша, не уходи! Пожалуйст-а-а-а-а!       – Эн…       Детский плач отскакивал от потолка, разносясь над водной гладью, провожающей на берег последние волны. Вытирая остатки слез маленькими ладошками, девочка почувствовала, как по ее спине что-то скользнуло и упало на землю. Острие рога было темное и холодное, поглощая отблески мерцающего света. Пальчики подняли незнакомый предмет, а детский мозг лихорадочно вспоминал последние слова брата, которые он прошептал:       « Не бойся, поднимись по ручью и сверни направо. В можжевельнике найдешь «другую», она поможет нам. Отнеси ей это. Запомнила? И ничего не бойся, я всегда рядом».       Эн неуклюже подскочила на ноги, быстро направившись к выдоху. Внутри нее все болезненно сжалось, как никогда прежде. Раньше, брат отводил ее в садик, перед тем как шел в школу сам, и обязательно перед порогом говорил – не волнуйся, я всегда рядом. И маленькая Эн смело шла в незнакомую группу детишек, зная, что ее защитят.       Когда брат заболел в прошлом году, она сильно испугалась. Тоша лежал с высокой температурой двое суток, постоянно кашляя и чихая, проваливаясь в сон и ничего не кушая. Эн тогда запретили заходить к нему в комнату, но она пробиралась туда ночью, ложась рядом с ним. Он был горячий, словно только что вскипяченный чайник, но улыбался, когда маленькая непоседа утыкалась в его бок, прося рассказать сказку.       Тоша не мог сдаться, не мог подвести сестренку – он делал глубокий вдох, сотрясаясь кашлем, и тихим голосом начинал сочинять ей историю о подводных мирах и огромных морских коров, которые летали.       Маленькие ноги быстро преодолели расстояние, чувствуя вечернюю прохладу. Оказавшись на поляне, Эн осмотрелась, в панике не замечая женскую голову, пристально наблюдающую за девочкой четырьмя зрачками.       – Совсем еще малышка, милое дитя. Твой брат поступил хитро, умен не по годам. Но жертвуя собой, он усложнил мой план.       – Тоша, – запнулась девочка, всматриваясь в необычные глаза. – Тоша дал мне палку, чтобы я принесла ее тебе.       – Он выполнил указ, смелый мальчуган. Вонзи быстрее в землю, настал же мести час!       Эн, со всей доступной ей детской силой, воткнула рог в землю, сразу отступив на пару шагов. Глиняные путы содрогнулись, обсыпаясь и оголяя истинную сердцевину – водоросли, начали отступать, раскидываясь по земле.       Выдохнув, айшии пошевелилась, скидывая мох и старые листья, наросшие на ней за столько лет. Ее тело было похоже на переплетающиеся ветви старых деревьев, но только вместо ног были копытца. Волосы рассыпались по плечам создания, унизанные корнями растений и цветов, а большие глаза заметно повеселели.       – Я час этот ждала бессчетных годов нить, а брат твой своим сердцем свободу мне открыл. Скажи, что ты готова отдать взамен ему? Он отдал свою душу, чтоб вызволить тебя. Смела ли ты как брат твой? Скажи же мне, дитя?       Эн запнулась, пытаясь вникнуть в тяжело сплетенные слова существа. Глубоко вдохнув, она вцепилась в подол своего перемазанного платьица и серьезно посмотрела в глаза айшии.       – Я готова все отдать, тетенька, – слезы снова выступили на голубых глазах. – Я очень люблю своего братика, он ведь вернется, правда? Вы обещали ему помочь.       Существо склонило голову на бок, изучающе вглядываясь в глаза ребенка. Яркие, как само небо, и чистые, как ледниковые озера – эти глаза могли сотворить все, что захотят, стоит ей лишь подумать об этом. Длинные деформированные пальцы существа коснулись древесной груди, зарываясь вглубь, и, нащупав необходимое, они так же аккуратно выбрались из нее. В руках у айшии лежало маленькое зернышко, белоснежное и хрупкое. По древесным извилинам и бороздам стекала светло-зеленая жидкость.       - Я вручаю часть себя, но все зависит от тебя. Найди любовь внутри сердечка и к семени направь ее. Представь ты то, что так любила прежде. Представь хоть мышку, хоть овечку, но только лишь живых. Ни вас, ни айшии образ это не коснется, знай. Я оплатила долг свой, прощай, малышка!       Существо поднялось, роняя с тела остатки старых листьев и земли. Изящные руки поднялись к небу, и где-то вдали запел одинокий жаворонок. Айшии вновь повернулась к девочке, улыбнувшись.       – Беги скорей вперед, успеешь до заката. И помни, все чудеса лишь ты творишь! Ведь сила там, внутри, - длинные пальцы легли на сочащуюся рану на груди.- Удачи, маленькая птичка!       Эн быстро кивнула, прижимая к груди ладони, где лежало маленькое семечко. Солнце начинало садиться, но девочка бежала со всех ног, ничего не боясь. Топот босых ног разбивался о влажные своды пещеры, умолкнув, когда она остановилась на берегу озера.       Закрыв глаза, Эн сосредоточенно подбирала образ в голове, боясь ошибиться. Лукавая улыбка скользнула на ее детских губах.       - Эй ты, выходи! Я знаю, ты боишься!       Вода взревела, подбираясь к миниатюрным пальчикам на босых ногах девочки. Айшии высунулся из воды, раскинув руки в стороны.       - Наивная малышка, Синие глаза. Боятся только мыши, Но айшии – никогда!       - Ты боишься! Боишься! Боишься! – вскрикнула девочка, засмеявшись и подкинув семечко в небо.       Под темный сводом затрепетали крылья, и айшии вскинул глаза на существо, нарушавшее его покой. Бабочка, с большими, ярко-синими крыльями спокойно летела ему на встречу.       – Глупая девчонка, Я самый большой страх! Ты верно, позабыла…       Чудище запнулось. Впервые по черному, лишённому чувств телу пробежала странная пульсирующая дрожь: «Бабочка? Почему бабочка? А почему у нее такие яркие крылья? Зачем она летит ко мне?» Мысли, одна за другой сталкивались в холодном пространстве головы черного существа. Непонятный ему страх расползался по конечностям.       Но самое страшное, что предстало перед огромными черными глазами – это убывающая вода в его любимом озере. Черепа, один за другим падали в воду, медленно скатываясь к основанию ног чудища. Они клацали зубами, словно вопрошали « за что?».       Новая мысль, словно пощечина, ударила айшии – что его ждет, когда вода закончится? Когда синяя бабочка коснется его тела? Чудище хотело рвануть к девочке, но он так давно привязан к этому озеру, что не мог коснуться суши в истинном обличье. Бабочка приближалась, зубы клацали, а из-под черной воды показалось плечо мальчишки.       Хаос в голове монстра никак не давал ему собраться, представить образ для обращения – лишь синяя бабочка, плавно размахивающая крыльями, стояла в его голове, становясь все больше и больше, с каждой секундой. Он откинулся на стену, вцепившись руками в лицо, когда насекомое село на его пальцы и тишина воцарилась в черной голове. Его длинные неуклюжие руки превратились в кварц, как и остальное изогнувшееся тело, превратив его в обычную статую, каких девочка когда-то видела на картинках в книжках брата.       Маленькие ножки утопали во влажном иле, но девочка, пыхтя и убирая с лица непослушные пряди, села рядом с братом. Тонкие пальчики обхватили его лицо, с надеждой всматриваясь в сомкнутые веки. Ее сердце щемило, а воздух рывками вылетал из детских легких. Слезы стояли в светлых глазах, медленно возвращавших свой родной цвет.       – Братик, пожалуйста. Не уходи, не бросай меня.       Темные ресницы дрогнули, тяжело поднимаясь вверх. Крепкие объятия душили его, не давая вдохнуть свежий воздух, но Тоша лишь улыбался, обняв сестру в ответ.       – Испугалась? Признавайся, - улыбнулся мальчишка, вытирая грязные пятна на детских щечках.       – Обещай, что никогда меня не бросишь, - пробормотала Эн, уткнувшись в футболку брата.       – Обещая, птичка, я никогда тебя не брошу. Я всегда буду рядом, - серьезным голос ответил он. – Я люблю тебя, Эн, больше всего на свете.       – И я тебя люблю, сильно-сильно. Даже больше, чем ты меня!       – И даже больше, чем бабочек?       – Даже больше, чем бабочек, - передразнила малышка, когда ее глаза резко вспыхнули. – А ты поймаешь мне синего махаона?       – Синего махаона?       – Да, я его загадала, когда думала о тебе.       Тоша крепко обнял сестру, уткнувшись носом в мягкую макушку. Он сглотнул, и слезы сбежали по грязным щекам. «Мальчики не плачут. Нет. И я не плачу. Я просто очень испугался за нее».       – Идем, я поймаю тебе самую красивую бабочку на все-е-е-ем белом свете! Синего махаона.

***       Маленькая Анна открыла глаза, сильнее сжимая подушку. Она уже давно забралась под кровать, как делала это обычно. Мама снова будет ругаться с утра. Слезы отпечатались на наволочке, нежно поглаживаемой детскими пальчиками.       – Я тебя обязательно спасу, братик, - шептала она, закрыв глаза, глубже вдыхая родной запах, боясь потерять хотя бы каплю.       А вдруг его запах закончится? Вдруг мама постирает наволочку? Вдруг они все забудут о нем? Как она тогда его спасет? Как снова сможет вернуться в свою сказку?       Это была ее личная сказка.       Та сказочная страна, где добро обязательно побеждает зло, где брат всегда рядом, а Анна ничего не боится. Где ей не приходится втихаря пробираться в его комнату, чтобы снова увидеть этот сон, чтобы снова услышать его голос, увидеть эти родные серые глаза.