Анна, вернись домой

- Даже взмах крыльев бабочки в лесах Амазонки, может привести к торнадо в центре Москвы. - Что? - Да так, мысли вслух.       Михаил потушил окурок, усмехнувшись. Если бы он знал, что все так закрутится в его жизни, то забрал бы документы, попрощался со своей детской мечтой и ушел бы по стопам родителей в медицину.       Веселый стажер, едва сдавший последние экзамены, держал в руках серую папку, ожидая, когда его начальник, наконец-то, отпустит его на обеденный перерыв. И только капитан оттягивал время до последнего, унимая головную боль. - Кинь папку на стол и свободен, - хриплый голос нарушил тишину. - Есть. Разрешите идти? - Разрешаю.       Второй раз просить не требовалось. Стажер аккуратно уложил дело на стол и выскользнул в коридор, тихо прикрывая за собой дверь. Капитан покачал головой, раскуривая новую сигарету.       Его голова гудела, словно после хорошей попойки, хотя на самом деле, он честно отоспал целых четыре часа – рекорд за последний месяц. Тяжело выдохнув, он затушил едва раскуренную сигарету. - Ну что ж, бегай, не бегай, а пора разобраться в этой чертовщине.       Грубые пальцы коснулись края папки, приоткрывая ее. Дело было древним, еще оформленное по стандартам двадцатилетней давности, но выглядело как новое – его так и не раскрыли, а затем просто закрыли за истечением срока давности.       На первой странице сжатым почерком была заполнена анкета пропавшего человека и прикреплена фотография, черно-белая, мальчишки девяти лет. - Итак, Антон Догматов, давай-ка посмотрим, что же мы пропустили.       Уставшие серые глаза, с профессиональной внимательностью и скоростью, изучали короткие записи в деле мальчика.       «Со слов матери, пропавший (9 лет) с сестрой были на озере, расположенном в котловане на старом полигоне. Вечером домой вернулась только Анна (5 лет), в слезах и в шоковом состоянии, говорила что, что-то видела в воде. Мать с отцом тут же отправились туда, но не обнаружили мальчика. Сразу была вызвана милиция, передано дело в розыск о пропаже ребенка, так как при осмотре места происшествия (отчет прилагается с заключением о качестве воды и грунта с места происшествия), тело пропавшего ребенка обнаружено не было. Согласно показаниям соседей, мать и отец работают, не имеют вредных привычек. Ранее к административной и уголовной ответственности не привлекались. Работают. Детей двое, спокойные. Дочь ходит в садик, сын ходит в школу в третий класс. Успеваемость – хорошая»       Перевернув лист, Михаил пошарил по столу, нащупывая сигареты. Черт, почему он каждый раз, когда берется за это проклятое дело, скуривает целую пачку?       « Согласно отчету, грунт характеризуется хорошей плотностью и сцеплением, не размывается осадками и талыми водами. Качественные характеристики грунта определялись по ГОСТу с номером 25100-2011. Состав воды не имеет следов опасных химических соединений, которые могли повлечь скоротечное разложение тела. Рh нейтральная, соленость – не превышает 0,1%, определяется как пресная. К употреблению в пищу вода не пригодна в связи с растворением в основном пласте элементов глины и суглинка».       Щелчок зажигалки, затяжка, и облако дыма окутывает полицейского. В висках неприятно покалывает, но огрубевшие от курения пальцы переворачивают последний лист. На нем лишь пара строк, печать и три подписи – исполняющего обязанности розыскного отдела, следователя и родителей.       «На основании вышеизложенного и руководствуясь постановлением суда, принято решение о прекращении розыскных мероприятий по делу №А-5412 в связи с истечением срока давности       Постановление №198/143-1 __________________________Судья Городцев А.Г.       _________________________ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ ________________________17.03.14».       Откинувшись на спинку, Михаил потер глаза, устало усмехнувшись. Сигарета тлела в его пальцах, порождая тонкую, как нить, струйку дыма, взвивающуюся к потолку кабинета. Сколько раз он перечитывал эту папку, но никак не мог прийти к единому выводу? Сколько попыток забросить это дело он предпринимал?       Эта папка не давала ему покоя с момента, как он наткнулся на нее в архиве, перейдя в отдел по розыску пропавших без вести людей. Тогда он был простым лейтенантом, разбирающим бумаги по сроку давности. Он несколько раз перечитывал дело Антона, даже хотел сам взяться за расследование, но начальство не одобрило – родители все подписали, смирились, а, следовательно, не лезь.       Он отложил дело в свой стол и вспомнил о нем, лишь перенося документы в новый, капитанский, кабинет. Уже на новом посту, Миша решил попытать удачу и разобраться в деле двадцатилетней давности.       Все было достаточно просто – это было любопытство. Профессиональное любопытство. Делу практически двадцать лет, а в нем всего пять листов и два из них, судебное постановление о закрытии. Ничего больше. Словно все забыли о том мальчике, о котловане, в котором, к слову, пропадали и раньше дети, Антоном этот замкнутый круг так же не закончился.       Миша поднимал архивные записи по этому месту, складировал кучу бумажной макулатуры, ища записи в газетах, в отчетах. Но все розыскные дела детей, пропавших в районе котлована, заканчивались все тем же – несколько страниц, показания свидетелей и закрытие по истечению срока давности.       И тогда, ровно месяц назад, ему пришла в голову самая сумасшедшая идея, которую он только мог придумать в тридцать четыре года – он взял это несчастное дело и набрал единственному живому свидетелю – двадцатичетырехлетней Анне Догматовой. Сестре пропавшего мальчика.

***       Номер пробили быстро, так же быстро пальцы набрали цифры на экране смартфона. Пауза. А стоит ли вот так звонить и тревожить человека, который пережил потерю близкого?       Миша бросил телефон на стол и закурил, вытащив фильтр. Пальцы взъерошили волосы, а перед закрытыми глазами пробежали варианты развития событий: либо он позвонит и разберется со всей этой мутной историей, либо снова сложит в верхний ящик стола. Навсегда.       Выпустив в окружающее пространство клуб ароматного дыма, полицейский нажал на кнопку вызова. Три длинных гудка, пауза. - Да? - Добрый день. Анна Егоровна Догматова? - Да, добрый день. - Вам беспокоит капитан Сухачев. У меня есть несколько вопросов к Вам, по делу Вашего брата.       Тишина повисла на другой стороне. - Анна Егоровна? - Да, да, - раздался растерянный голос девушки. – Что Вы хотите узнать? - Давайте, Вы подъедите в отдел, и мы с Вами спокойно поговорим. Сейчас удобно? - Хорошо, я подъеду минут через двадцать-тридцать. До свидания. - До свидания, Анна Егоровна.       Капитан сунул телефон в карман, делая последнюю затяжку. Уложился в одну сигарету, а пока решался, приговорил целую пачку. За окном зеленела трава, блестели сочные листья деревьев после дождя. Майские цветы, которые жестоко будут сорваны горе романтиками этого квартала, украшали клумбы перед участком.       Странно, почему именно весну считают самым романтичным временем в году? Разве может слякоть и сырость вызывать теплые чувства, когда кругом творится настоящая вакханалия преступлений и убийств? Взгляд уставших глаз упал на ругающуюся парочку, трясущую перед носом друг у друга бумажками. Вот, пожалуйста – самый яркий пример весенних чувств.       Миша знал, сколько разводов приходится на первый год брака. Знал, сколько мужей избивали и калечили своих жен и детей. Прекрасно помнил цифры с последнего заседания, когда муж поджег жену и детей, наслушавшись историй соседей, что двойняшки «не от него». А ДНК ведь потом подтвердило его отцовство.       А сколько озабоченных извращенцев выскальзывает на вечерние улицы по вечерам? Если поднять статистические данные только его отдела, то можно сказать, что весна – самое дерьмовое время в году.       А еще Миша зарекся иметь дочь. Год назад они закрыли дело, где однокурсник убил девушку только за то, что она была слишком красива. И отказала ему встречаться. Просто подошел и вонзил кухонный нож в шею. Девочка была единственным ребенком в семье, отец застрелился через шестнадцать часов после опознания тела.       Тогда капитан пришел домой, открыл бутылку коньяка и долго сидел перед выключенным телевизором. Нет, он не хочет иметь дочь. Вот так проснуться однажды и узнать, что какой-то одержимый выродок убил твоего ребенка только потому, что она улыбнулась кому-то на улице, только потому, что она красива, только потому, что она очень похожа на другого человека. Нет, это слишком жестоко, слишком против логики и человечности.       Мрачные мысли полицейского прервал слабый стук в дверь. – Извините, можно?       Тихий голосок прорвался сквозь облако табачного дыма, и девушка заглянула в кабинет. Михаил кивнул, затушив сигарету в пепельнице и открыв окно.       Анна зашла в небольшую комнату, неловко переступая с ноги на ногу у двери. Несколько прядей выбились из пучка, а большие синие глаза невинно смотрели на полицейского, раскрывавшего настежь окно. Свежий весенний воздух ворвался в кабинет, разбавляя тяжелый смог после выкуренной пачки Мальборо. – Проходите, не стойте у дверей. Можете сесть на стул. Чай, кофе? - Спасибо большое, но не стоит, - небольшого роста, девушка едва достававшая до широких плеч капитана, устраивалась на стул возле его рабочего стола. – Вы сказали, что хотите узнать о моем брате. - Да, я давно хотел разобраться с этим делом, но все никак не находил связующих нитей. Теперь у меня возникли идеи, и я хотел бы узнать подробнее, что произошло с вами двумя в тот день.       Анна опустила глаза, нервно теребя ремешок сумки. В ее голове царила настоящая каша из мыслей и догадок. Еще никто не спрашивал ее о том, что произошло тем днем в котловане. Никто не верил тому, что говорила пятилетняя малышка, а затем школьница.       Мать ушла в себя, зациклившись на работе и домашних делах. Отец сначала пропадал на дежурствах, потом просто пропал, ушел из семьи. Анна успокаивала себя, говорила, что после случившегося – это нормально. Затем школа, университет, курсы, в общем, все что угодно, лишь бы не видеть убитое лицо матери, не видеть заплаканные, опухшие глаза человека, мертвого изнутри уже больше десятка лет. – Вам, не хорошо? – Что? – девушка подняла глаза, вновь вырываясь в реальность из гробницы воспоминаний. – Нет, нет, я просто… задумалась.       Анна вновь поймала взгляд капитана. Серые, уставшие глаза спокойно смотрели на нее, не торопя с рассказом. Девушка понимала, что после этого рассказа все будет как обычно. Сдержанная улыбка, кивок, пара записанных строк и все, на нее снова будут смотреть, как на умалишённую. Где-то в глубине души Анна очень хотела рассказать все, что видела, рассказать и увидеть понимание, поймать взгляд, который не будет над ней смеяться.       Михаил же просто смотрел в ярко-голубые глаза, чувствуя, как в прокуренных извилинах царапается воспоминание. Оно было тусклым и слабым, уже готовое отправиться в шредер для окончательной утилизации, но вот, пожалуйста, оно прибыло на экран его кинотеатра памяти:       « … большие голубые глаза, обрамленные длинными черными ресницами. Маленький носик покраснел, а на щеках все еще блестели дорожки слез. Он еще не видел таких выразительных детских глаз, вобравших такую глубину цвета и глубины. Они казались бездонными, окутанными загадками ледяных океанских глубин, и в то же время теплыми, как песчаный берег у давно полюбившегося моря».       Теплая улыбка коснулась мужских губ, а взгляд еще внимательнее всмотрелся в глаза собеседницы – все такие же чистые и яркие. Разве такие можно забыть? – Ламантины? – кинул непринужденную фразу капитан, садясь за стол и, по привычке, потянувшись за сигаретами. – Что? – Знаете, я однажды ходил в цирк. Там показывали очень занятное представление, из-за которого я заработал вредное пристрастие к сигаретам и с десяток седых волос.       Глаза девушки на секунду сузились, но затем раскрылись, восторженно смотря на капитана. – Да, огромный ламантин, красивый такой, мерцающий, он еще падал с неба на поляну и я сильно испугалась. Меня тогда мальчик спас. Правда, ламантин оказался голографическим и даже если бы рухнул на меня, то не причинил бы вреда. – Мальчишка? – усмехнулся полицейский. – Мне тогда девятнадцать уже было. Я на второй курс перешел.       Лицо Анны в мгновение поменялось, а на щеках проступил румянец. Михаил снова улыбнулся, найдя одно общее воспоминание на двоих. Это было интересное чувство – ты не знаешь человека, но в тоже время уже давно знаком с ним.       Девушка чувствовала то же самое, но с легким наплывом романтики. Ведь он еще тогда ей казался красивым, а тут перед ней предстал широкоплечий мужчина, капитан полиции, проживший жизнь и имеющий конкретный багаж жизненного опыта. Правда, глаза все те же, задумчивые и спокойные, словно утренний туман над речной гладью.       Полицейская форма подчеркивала стать и служебную выправку, на шее и возле виска девушка заметила пару шрамов, а стоило ей поймать взгляд серых глаз, как она тут же уткнулась в свои руки, вновь чувствуя прилив крови к щекам. – Простите, – смущенно начала Анна, – неловко вышло. – Все нормально. В конце концов, эти ламантины потом долго преследовали меня в кошмарах. – Меня тоже, – тихо прошептала девушка. – Вы хотели узнать, что произошло в тот день на озере в котловане? – Я хочу узнать, что Вы там видели, Анна.       Девушка вновь замолчала, но на этот раз просто собираясь с духом перед самым важным рассказом в ее жизни. Пригладив дрожащими пальцами волосы, она выдохнула и заговорила: – Мне было пять лет. Выходные, родители не повели меня в садик, так что я провела весь день с братом. Мы часто ходили на то озеро. Оно было дальше остальных, но там всегда была теплая вода и редко были другие дети. Особенно старше. Антон всегда брал меня за руку и не отпускал до самого карьера. Говорил, что не даст мне потеряться. Озеро было не глубоким, все знали это. - Вы знали, что до этого там пропадали дети?       Анна нахмурились, непроизвольно заправив непослушную кудряшку за ухо. - Да. Мама с папой говорили что-то об этом. Но мы же были детьми, кто из нас верил, что может что-то произойти? В тот день было жарко и душно, до сих помню запах в том месте.       Анна сглотнула, во рту пересохло, но она уже сделала первый шаг по этой дорожке и не хотела останавливаться и отступать. Хотя бы ради брата. - Антон сказал, чтобы я не заходила в воду, пока он не принесет нашу доску, которую мы прятали среди валунов. Там лежали ещё игральные карты, которые мы стащили у маминой подруги, когда она приходила в гости. Детям их не продавали, а мы очень хотели поиграть в них. Получалось так себе, но нам нравилось чувствовать себя взрослыми. Все было как обычно, я сидела на берегу, дожидаясь Антона, и рисовала солнышко на берегу, когда волна слизала мой рисунок…       Анна подняла глаза на Михаила, опасаясь увидеть в его глазах насмешку, неверие в эти бредни. Ну, какие к черту, волны на котлованных озёрах!       Но Михаил задумчиво смотрел на собеседницу, зная, о чем она говорит. Он уже слышал, как некоторые местные старожилы роняли эти фразы, про волны на совершенно спокойном озере. В полный штиль. - Я не обратила на это тогда внимание, но и второй рисунок, облачко, то же смыло волной. А потом...       Анна закрыла глаза, усмехнувшись. Она чувствовала, как слезы подступили к глазам, но не от горечи воспоминаний, а от отчаяния, что ее снова посчитают сумасшедшей. - Анна? - Я слышала, как незнакомый голос шептал из воды. Едва слышно. Он пел песню, я не понимала ее, пока он не позвал меня по имени. Озеро знало мое имя...       Тишина повисла в кабинете. Тяжелая, гнетущая тишина, которая требовала места и разрывала мысли двух людей в небольшой комнате.       Миша закурил, бросив фильтр в пепельницу. Зажигалка слишком громко легка на стол. Пальцы свободной руки открыли выдвижной ящик, доставая бутылку коньяка. Глухой стук, высокий звон стекла - два граненных стакана дополнили общество крепкого спиртного.       Анна смотрела на действия полицейского, с тоской и тяжёлой грустью. Тихий хлопок, и терпкий алкоголь наполнил сверкающие стаканы. Грубые мужские пальцы придвинули один девушке, а другой уже отправил свое содержимое в пищевод капитана.       «Нарушение, на службе нельзя. Но, чёртово озеро знало ее имя!». И Мишу это не смущало.       Анна обхватила холодное стекло тонкими пальцами и, последовав примеру мужчины, отправила крепкий алкоголь внутрь. Второй раз за свою жизнь. - Антон слышал, что тебя позвало озеро? - Не знаю, скорее всего, нет, – пожала хрупкими плечами девушка. – Если бы он услышал, то увел бы меня оттуда. Он бы не допустил, чтобы я зашла в воду.       Миша подался вперед, пристально посмотрев девушке в лицо. Она замерла, широко раскрыв глаза, но, не отводя взгляда от мужчины. Она видела, что он ей верит, не смеется, не закатывает глаза, закрывая папку и бутылку спасительного коньяка. Черт, он перешел на «ты», или ей показалось? Губы приоткрылись, а румянец снова расцвел на щеках. – Анна, что ты там видела? – Я подошла к самой кромке воды, когда новая волна коснулась моих стоп. Она была теплая, но больше всего меня удивило то, что в воде была красивая бабочка. Она барахталась в воде, намочив крылья, не в силах выбраться. И тогда я потянулась за ней, чтобы спасти. Я любила бабочек, так что их жизнь для меня было чем-то особенным, магическим. И когда я взяла ее в руки, то что-то черное и твердое, но при этом склизкое схватило мои ноги и потащило в воду. Озеро было не глубоким, но я ушла под воду с головой моментально. Я видела, как она смыкается надо мной, как бабочка выскальзывает из моих рук, растворяясь в воде. Я успела только крикнуть. Больше ничего. Это «что-то» утягивало меня на дно, крепко вцепившись в ноги. Я пыталась барахтаться, пыталась выбраться, но, черт возьми, мне было пять лет!       Анна закрыла лицо дрожащими ладонями, всхлипнув. Слезы сорвались с больших голубых глаз, делая их еще ярче. Ей было стыдно, снова стыдно и снова страшно. Каждый раз, когда воспоминания возвращались, перед ее глазами появлялся ее брат, с доброй неподдельной улыбкой. С той самой улыбкой, которая была у него на лице, когда он с ней прощался.       Полицейский подвинул к девушке еще одну порцию коньяка, который она проглотила быстрее, чем сам распорядитель бутылки. Его бровь приподнялась, удивленно наблюдая за девушкой. Как бы этот допрос (хм, диалог), не превратился в попойку. - А потом, я провалилась в туман. Легкие сначала ужасно болели, их, словно, жгло изнутри, но потом стало легко и не больно. Меня словно клонило в сон. Знаешь, словно тебя укачивают на руках, ты вроде не хочешь спать, но глаза сами закрываются.       Миша кивнул, весело усмехнувшись. Она только что сказала «ты» - великое и чудотворное действие алкоголя. Полчаса назад уважаемые малознакомые граждане, а сейчас уже «тыкаем» друг другу. - Правда, это все было быстро. Я только начала проваливаться в сон, когда руки Антона схватили мои запястья и выдернули из воды. Боль вернулась, я много кашляла, плакала. А когда обернулась, я…       Анна сглотнула, быстро вытирая свежие слезы на глазах. Нижняя губа дрожала, а выдох получился рваным и долгим. - Антон стоял по колено в воде. Он улыбался мне, как всегда улыбался, если желал, чтобы я была сильной. Я видела в его глаза слезы, но он не заплакал. Он не плакал ради меня, знал же, что я не выдержу. Глупый! Я видела огромное черное чудовище за ним, оно было страшным, особенно, когда тебе всего пять лет. Но мне было все равно, я поднялась на ноги и рванула к брату. Вот только он остановил меня. Он сказал – « Эн, не смей. Иди домой, не плачь, слышишь? Я всегда буду рядом с тобой, сестренка. Всегда-всегда. Но обещай, что ты не вернешься. Пообещай, что никогда, слышишь, никогда не вернешься сюда, если ты любишь меня!».       Анна замолчала, закусив нижнюю губу. Ее взгляд устремился в окно, но при этом видел сквозь пейзаж за стеклом, погрузившись в самые тяжелые картинки того дня. Капитан молчал, ощущая неприятный ком в груди. Ему тридцать четыре года, а девчонка вонзила ему иголку в сердце, и теперь оно болезненно отдается под ребрами. - Обещаю, – прошептала Анна, сглатывая слезы. – Я ответила, что обещаю. Чудовище обхватило его своими длинными лапами и утащило на дно, в это проклятое озеро. А я тут же вскочила на ноги и, глотая слезы, убежала домой. Я разбила все ноги, но не могла остановиться. В голове я слышала его последние слова, его просьбу, никогда больше туда не приходить. И, знаешь…       Анна подняла на капитана глаза – ярко-голубые и блестящие, из-за слез и алкоголя, обрамленные слипшимися из-за рыданий черными ресницами. Она была пуста, внутри словно опустело. Она только что выложила перед ним свою душу, позволяя ему делать все, что ему захочется. Пусть бросит в нее камень, пусть поверит – Анне было все равно. - … я больше ни разу не приходила на озеро. Ни разу, за эти гребаные девятнадцать лет.       Капитан потянулся за Мальборо, но передумал, взъерошив пальцами волосы на голове. Он ожидал всего, что угодно. Даже гребаных инопланетян на тарелках, летающих коров и гуманоидов, но не реального монстра, о котором не однократно судачили самые древние жители города. - Анна, ты можешь описать это чудовище? Каким оно было? - Ну, - девушка глубоко вдохнула, потирая пальцами между бровей и зажмурившись, - оно было очень высоким, словно из древесины. Покрыто какой-то склизкой субстанцией, местами торчали водоросли и еще что-то, какие-то наросты. Длинные, худые руки, как средних размеров ветви у деревьев. Большие черные глаза, без белков и зрачков. Просто огромные черные дыры. И еще, у него не было рта и носа. Только складки и извилины, как… как, кора старого дерева.       Миша кивнул, закрыв пачку Мальборо и убирая сигареты в нагрудный карман. Анна запаниковала, не понимая его действий, но ей почему-то очень захотелось уйти. Просто уйти и закрыться в комнате. В конце концов, она это заслужила.       Девушка встала, поправляя платье. Она и не заметила, как за окном стемнело. Капитан закрыл стол, куда предварительно вернул бутылку с остатками коньяка. Девушка молча наблюдала за тем, как мужчина закрывал окно. И ее недоуменный взгляд не остался не замеченным. - Я думаю, что нам надо будет еще раз пересмотреть дело. Может, я даже съезжу на это озеро. Нам надо разобраться с этим, в конце концов. А пока что, я отвезу тебя домой. - Не стоит, я дойду, - нервно улыбнулась Анна, хотя уже ощущала легкое головокружение.       «Черт, кто-то будет вместо сна петь дифирамбы унитазу», мелькнула мысль в ее голове, когда полицейский открыл перед девушкой дверь, пропуская ее вперед, и выходя вслед за ней в коридор опустевшего розыскного отдела. Ключ щелкнул в замочной скважине, и они двинулись в направлении выхода. - А что, если бы ты могла изменить это? – неожиданно спросил капитан. - Что? - Ну, знаешь, вернуться в прошлое, в тот день и все изменить? - Нет, такого не бывает, – улыбнулась Анна, поправляя упрямую прядь волос. – Как нам говорили в церкви: «пути Господни неисповедимы». И возможно, это правильно. Ведь если бы мы оба остались на том озере, то Вы бы никогда не узнали об этой истории, не стали бы копаться, пытаясь остановить эту чертовщ…       Девушка, потерявшая последнюю ступеньку, практически рухнула на полицейского, уткнувшись носом в его грудь. Ее маленькое, как у птички, сердце замерло, а дыхание перехватило. Она чувствовала запах его одежды, ощущала тепло его кожи, даже могла услышать сильное биение сердца капитана. Румянец вспыхнул на ее щеках, когда мужчина аккуратно поставил ее на ноги, придерживая за плечи. - Цела? - Да, все хорошо. Я хотела сказать, что нельзя изменить прошлое, не навредив будущему. Так говорил один математик, Эдвард Лоренц, если не ошибаюсь. Не слышали: «Даже взмах крыльев бабочки в лесах Амазонки, может привести к торнадо в центре Москвы».       Анна аккуратно отстранилась, смущенно улыбнувшись. Капитан усмехнулся, наблюдая, как девушка поспешно ретируется. - Математик? Значит педагогический? – крикнул ей Миша, улыбаясь. - Неа, литературный!       Девушка махнула рукой и быстрыми шагами исчезла в сумерках. А Миша стоял возле машины, продолжая улыбаться. Вот так вот, она тихо зашла в его кабинет, рассказала свою историю, поплакала и вышла. Вышла, прихватив его сердце с собой.       Его взгляд поднялся к уже ночному небу. Он давно не видел звезд, давно не думал о них, все время, забываясь в работе и отчетах. Выдохнув в прохладное ночное небо, он достал сигарету из нагрудного кармана и прошептал: - Даже взмах крыльев бабочки в лесах Амазонки, может привести к торнадо в центре Москвы.