Незнакомцы

*** Последние месяцы научили Локи не чувствовать времени. Пропускать его через себя, как воду сквозь пальцы, — иначе бесконечное ожидание сначала конца, а потом начала было бы нестерпимым. И все же сейчас бездействие томило Локи. Слишком близко была воля, слишком маняще сияли башни замков и влекли темной зеленью далекие горы. Он сказал Тору, что у него больше нет дома. Он солгал. Сердце приветствовало Асгард вопреки опасности, таящейся под высокими сводами, текущей по анфиладам к затерянной в лабиринтах коридоров комнате. Вид из окон был хуже, чем тьма подземелий: слишком уж он дразнил, бередил ненужные сейчас воспоминания, эхом откликался в иссохшей от злости и обиды душе. Далеко внизу виднелась тренировочная площадка, на которой скрещивали клинки, булавы и копья эйнхерии. Звуки сюда не долетали, таяли на полпути в раскаленном воздухе, но Локи явственно представлял себе грозные окрики, скрежет и лязг металла, ругань, срывающуюся с губ в пылу битвы, раскатистый смех всех этих вояк, сплоченных будто братья. И раз уж на то пошло, не там ли сейчас веселится Тор, раскидывая других воинов по сторонам, как несмышленых щенков, только-только научившихся крепко стоять на лапах? Локи вдруг задумался, не с умыслом ли братец запер его именно в этой комнате, но почти сразу усмехнулся самому себе и покачал головой. Потом припомнил поведение нового, не вполне еще привычного Тора, и решил, что так уж решительно сбрасывать эту мысль со счетов пока не стоит. Со вздохом Локи отошел от окна и принялся мерить комнату шагами, от стены к стене. Время ползло нехотя, приближая момент возвращения Одина, а толковых идей в голове насчитывалось постыдно мало. Вымаливать прощение у Всеотца — дело неблагодарное, особенно когда он в гневе, а гнев его Локи себе хорошо представлял. Да и унижаться еще сильнее перед тем, кто всю жизнь растил его во лжи, хотелось Локи не больше, чем отдаться воле асов и принять наказание, какое они сочтут достойным. А их понятие «достойного» даже у бога обмана временами вызывало дрожь. Побег — возможен при известной доле изворотливости и удачи, но бежать Локи было некуда. Уж не в Ётунхейм точно, после того как собственными руками убил Лафея. Остальные миры едва ли прельщали его сильнее, а об относительно безопасном Мидгарде без тошноты даже думать не получалось. И не стоило еще упускать из виду двух крошечных неприятностей: без Биврёста, надежно спрятанного в сокровищнице Тессеракта или помощи разъяренного Одина выбраться из Асгарда было бы весьма затруднительно, а остатки армии читаури наверняка сейчас мечтали о мести. И начать они могли бы с того, кто обещал им власть над всей Вселенной, а в результате привел к полному краху. По всему выходило, что все кругом либо просто презирают, либо ненавидят, либо жаждут крови и страданий Локи… кроме разве что Тора, разумеется. Ибо чего жаждал и что собирался делать его не совсем, как выяснилось, брат — Локи не знал. Пока что Тор делал только одно: действовал ему на нервы своим отсутствием. Уже давным-давно разошлись взмыленные эйнхерии, перестали сновать яркими точками слуги, пересекающие двор замка, налилось пурпуром небо, а единственной, кто заходил к нему в комнату, оставалась одна и та же девчонка, видно приставленная к Локи и явно этому не радовавшаяся. Каждый раз она с неразборчивым бормотанием бочком просачивалась внутрь мимо стоящих у дверей стражей, ставила на стол поднос с едой, забирала грязные блюда и кубок, и все это с таким видом, точно ее завели в пещеру к дракону и бросили там на съедение. Локи ее не винил: бледно-зеленый вид служанки пробуждал в нем хищника, перед которым мечется легкая добыча, и так забавно было бы довести бедняжку до обморока всего парой фраз… Правда, страже едва ли понравился бы вид бездыханного тела в клетке их узника. И кто их знает, этих на всю голову правильных воителей. Локи для них сейчас был скорее мерзким предателем, чем неприкасаемым принцем. А у того еще после Халка воспоминания были свежи. Потому он следил за девчонкой из-под полуприкрытых век и молчал. Только вечером, пока она возилась с камином, подкладывая в жадное юное пламя поленья, Локи неожиданно — прежде всего для самого себя — спросил: — А что же наш могучий Тор? В замке? Служанка дернулась, точно вместо полена сунула в огонь собственную руку, оглянулась, застыла на миг со смешно разинутым ртом и выдала: — Н… не велено! Вероятно, это был бы ее ответ на все вопросы. Через минуту Локи снова остался наедине с собой и своим разрастающимся, глухо урчащим раздражением. Не велено так не велено, демоны их всех раздери. А вот повисшее на кончиках пальцев заклинание, что сплелось машинально, лучше бы поскорее стряхнуть. Колдовать Локи все-таки попробовал сегодня, ровно один раз. Ему хватило. Любой всплеск магии бил наотмашь, многократно возвращался к творящему заклятье и вспыхивал внутри огнем. Кто-то сильный защитил эти покои от ворожбы. Это бесило едва ли не больше, чем неволя. Когда на Асгард наползла бархатная мгла, Локи надоело кружить по комнате, есть, пить и изводить себя догадками. Редко он оказывался в столь беспомощном положении. Страх потускнел, гнев притих, убаюканный потрескиванием поленьев в камине. Огонь был нужен в основном для освещения, от холода Локи никогда не страдал. И теперь даже знал, почему. Поймав себя на мысли, что прислушивается к звукам из коридора, Локи фыркнул, быстро разделся и забрался в постель. Ну и пусть было еще довольно рано. Прошлой ночью он почти не спал и имел теперь полное право на спасительное забвение в плену прохладных простыней. И все же Локи не ожидал, что сон накинет на него серебряные сети так быстро. Стоило только устроиться на мягкой перине, по пояс укрывшись тонким покрывалом, как мысли разом вылетели из головы. И отец со своей карой, и асы, будь они неладны, и читаури, будь они неладны трижды, и Мидгард со своими стадами людишек, которым все-таки недостает кнута… Одна только неясная, тянущая тревога не желала отступать, и Локи утянул ее с собой в темноту. А потом она обрела голос. И позвала сквозь сон без сновидений — будто лист упал на неподвижную гладь тишины, пустил по ней один-единственный круг. — Локи… Голое плечо облизал ветерок — сквозняк от приоткрывшейся двери. Локи открыл глаза, но не шевельнулся, продолжая дышать размеренно и глубоко. Ему все еще не было холодно, но волоски на руке и загривке отчего-то встали дыбом. Тихо звякнули пластины доспехов, хотя шагов вовсе не было слышно. Кто бы мог подумать, что он умеет так ходить. Он, чья стихия — гроза. Впрочем, молнии тоже сверкают бесшумно, и только после их догоняют оглушающе громовые раскаты. И насколько же далеко эта буря? Локи не мог объяснить себе, почему не повернется, почему не осыплет Тора насмешками или просто не выпроводит его. Он не сомневался, что брат послушается и уйдет, отчего-то совсем не сомневался. И все же молчал, всей кожей чувствуя его приближение. Мимолетно порадовался, что лежит лицом к стене и не выдаст себя выражением лица, ручаться за которое сейчас даже он, бог хитрости, не взялся бы. Тор больше не звал его, решив не будить, но и уходить не торопился. Стоял рядом с кроватью, будто страж на посту, а потом Локи почувствовал, как примялась перина под чужим весом. По виску поползла холодная капля пота, дыхание едва не сбилось. Уже очень давно он не вспоминал, каково это — спать рядом с Тором. Последний раз был в очередном походе во имя славы Всеотца и всех жителей Асгарда, а проще говоря — чтобы развеять скуку Тора. Они остановились на ночлег в одном шатре на двоих, и Локи, помнится, задремал под убаюкивающее бормотание брата про ратные подвиги. Вопреки всем обидам, давно и крепко завладевшим Локи, ему тогда было очень спокойно. Странно, но сейчас, по прошествии стольких месяцев, ничего как будто и не изменилось. Брат, которого Локи собственноручно несколько раз едва не убил, просто молча сидел рядом, а внутри вместо тревоги разливался покой и что-то еще, как нынешним утром — выжидающее, пряное. Локи ждал прикосновения. Точно всей кожей видел склонившегося к нему Тора, видел сомнение на его лице, и складку между бровей, и мягкость во взгляде, что всегда предназначалась ему одному. Вот опять движение воздуха — рассеченного ладонью, бесшумно и порывисто. Покрывало во сне сползло, обнажив бедро. Локи был спокоен, как спокойна и неподвижна сжатая пружина. Он не боялся и не тревожился. Быть может, непривычное волнение чуть подогревало его кровь, но не более того. Он ждал прикосновения. Ждал ответов на свои вопросы. Тор глубоко вздохнул и убрал за ухо прядь волос Локи, упавшую тому на лицо. Оказывается, его пальцы умели быть осторожными. Настолько осторожными. Если бы Локи спал, то от этого жеста он не проснулся бы. Через несколько минут Тор ушел так же беззвучно, как и появился. *** Локи перевел взгляд с Тора на Мьёлльнир в его руке — и обратно. Выразительно изогнул бровь. — Надеюсь, ты не признания из меня выколачивать пришел? — А ты можешь признаться в чем-то, о чем я еще не знаю? — усмехнулся Тор. Локи побарабанил пальцами по подоконнику, на котором сидел. — Уверен, ты не хочешь слышать честный ответ на этот вопрос. Тор покачал головой, молча признавая его правоту. Прошелся по комнате, подбрасывая молот в руке, будто игрушку, и остановился рядом с братом, обрамленный лучами солнца. С него хоть сейчас можно было делать золотое изваяние для зала славы — а он даже не пытался строить из себя что-то. Локи моргнул, отгоняя непрошеное видение и свою старую знакомую — зависть. — Ничего я из тебя выколачивать не собираюсь. Просто хотел показать тебе это… — Спасибо, я уже видел Мьёлльнир раньше, — сухо перебил Локи. — …и предупредить, — без заминки продолжил Тор, — что он полетит в твою глупую голову, если вздумаешь пытаться сбежать от меня. Локи посмотрел на него как на неразумное дитя, со смесью жалости и умиления: — И куда же, по-твоему, мне бежать отсюда? Разве что с башни вниз головой?! Вместо ответа Тор расплылся в улыбке. Это напомнило Локи, как брат, бывало, готовил ему сюрпризы и выдавал себя таким вот сияющим видом, предвкушением чужой радости. — Идем, — сказал Тор и потянул его за локоть. Ну точно, нетерпеливый мальчишка. Локи подчинился, но замер на мгновение, когда Тор распахнул перед ними дверь. — Отец… — дрогнувшим голосом выговорил Локи. — Нет, еще нет, — отмахнулся Тор и почти выволок его в коридор. Оба стражника не шелохнулись, стояли каменными изваяниями, и все же Локи чуял их недоумение, видел тень вопроса в глядящих на противоположную стену глазах. Дверь захлопнулась, Тор сделал несколько шагов, уводя за собой их пленника, и один все же не выдержал. — Мой принц… — позвал глухо. Ничего больше добавить не успел — Тор оглянулся, окинул его таким взглядом, что даже Локи проняло. Конечно, спорить с ним никто не осмелился. Это только подтверждало, что к Тору уже относятся как к царю. Локи молчал какое-то время, но наконец решился осадить воодушевленно несущегося вперед на всех парах брата. — Быть может, отпустишь уже меня, о мой дерзкий похититель? — спросил он язвительно. — И поведаешь, куда мы направляемся, если не на суд, что приговорит меня к столетиям невыносимых мучений? Тор, точно вырванный из забытья, выпустил его руку — с неохотой, как показалось Локи. Пожал плечами: — Тебе разве не надоело сидеть взаперти? Нынче погожий день. Не вижу дурного, если мы прогуляемся. Ну конечно, Тор «не видит дурного». Деваться-то Локи все равно некуда, по большому счету. Однако же без надзора его все равно не оставят. Локи испытал сильнейшее желание огреть братца чем-нибудь тяжелым по голове, хотя он не мог не признать: размяться за пределами замка ему хотелось еще больше. — И где же будем гулять? — спросил он мягко, неторопливо ступая дальше по коридору. — А куда бы тебе хотелось? Локи задумался, скользнул пальцами по шершавому камню стены и сказал: — Туда, где все закончилось в прошлый раз. Тор молча кивнул. Как и стоило ожидать, Хеймдалль при их появлении даже головы не повернул. Глядя вперед не в меру зоркими глазами, всем своим внушительным видом он демонстрировал неодобрение. Локи обернулся, послал ему лучезарную улыбку. Мелькнула мысль, что в их последнюю встречу Хеймдалль выглядел много лучше: лед был к лицу стражу Биврёста. В бездну, сияющую звездами, по-прежнему низвергались потоки воды. Разрыв миров дышал холодом, но там, далеко внизу, была не пустота. Локи знал это слишком хорошо. Тор притих, глядя в мерцающие под ногами чужие созвездия. Плечи его опустились. Локи вдруг задумался, кому из них двоих находиться здесь тяжелее. — Когда ты… ушел, — сказал вдруг Тор, не оглядываясь, — я приходил сюда. Снова и снова, смотрел в глубину, что забрала тебя. Кажется, я знаком с каждой из этих звезд. И больше я не хочу их видеть. Локи вспоминал ощущение падения сквозь холод, этот бесконечный и страшный полет. И звезды проносились мимо него, сливаясь перед глазами в мерцающую ленту, которая оборвалась на бесплодных, мертвых землях читаури. Может, он и не умер, но в тот момент его будто бы не стало. Заклятье клубком обвило пальцы, нужные слова, привычные с детства, скользнули в разум. Завеса невидимости опустилась на плечи, укрыла голову капюшоном, пряча от чужих глаз. Очередная злая шутка бога хитрости. Так Локи шепнул себе, внимательно наблюдая за братом. Будто почуяв неладное, Тор обернулся. Отступил от края моста, сделал несколько шагов к центру. — Локи, — позвал он. Пальцы стиснули рукоять Мьёлльнира, побелели. И снова, громче: — Локи! Небо надвое рассекла ветвистая молния, а грома так и не последовало. Локи играл с огнем. — Брось эти игры, брат! — И снова Тор выхватил мысль из его головы. Локи, медленно ступая, ждал его действий. Тор не стал метаться и махать руками по сторонам. Он только бросил взгляд вниз, в бездну под мостом — и отбросил эту мысль. Тревожно повел головой из стороны в сторону, глубоко вдохнул — и вновь замер в центре Биврёста, повесил молот на пояс, вдруг пугающе спокойный. Как будто он мог видеть Локи. Мог слышать стук его сердца, его беззвучное дыхание. Тор посмотрел себе под ноги. Даже здесь, на Радужном мосту, жили тени — бледные призраки, едва заметные серые силуэты на блистающей поверхности. Но все же они были. И Тор сейчас смотрел на свою тень, тянущуюся по обрубку Биврёста к бездне. Миг — и он, сделав два шага, безошибочно стиснул плечи Локи, срывая с него покров заклятья. — Неплохо, Тор. Неплохо, — сглотнув, пробормотал слегка ошарашенный Локи. Тор улыбался, но был бледен. — Довольно, Локи, — попросил он. — Выйди из тени. Ты слишком долго оставался в ней. Это едва не сгубило тебя. — Не так-то просто миновать твою тень, брат, — отозвался Локи. Тор шутливо встряхнул его — и крутанул их обоих, так что теперь сам он наступал на тень Локи, растекшуюся у него за спиной. Солнце било ему в глаза, но он не жмурился, смотрел прямо на брата весело и нежно. — Идем отсюда, — сказал он. — Здесь больше нечего искать, кроме былых горестей. «Когда впереди еще столь много горестей новых», — привычно, как горное эхо на голос путника, откликнулся Локи, но вслух сказать не смог. Повел плечом в попытке освободиться, но Тор не пустил. — И куда направимся? — На наше озеро. — На то самое наше озеро? — Снова Локи потянул плечо из захвата железных пальцев брата — и снова безрезультатно. — До него, помнится, не меньше пары часов добираться. — Ну так то если на лошадях, — самодовольно улыбнулся Тор, быстро переместил руку и крепко обхватил Локи за талию, другой же — снял молот с пояса. — Нет, — мотнул тот головой и запоздало дернулся в сторону. — Не смей, Тор, не взду!.. Ветер хлестнул его по лицу, когда Мьёлльнир со скоростью выпущенного из пращи камня поднял их в небо. — …май! — закончил Локи, едва снова смог дышать. Глянул вниз, на стремительно несущуюся под ними изумрудно-голубую землю, и благоразумно обхватил Тора за шею. Брат держал его, конечно, но Локи слишком привык доверять одному лишь себе. И потом, так просто было удобнее. — В чем дело, Локи? — со смехом спросил Тор. — Отвык от полетов? — От таких — да, — ему в ухо рявкнул Локи. Он редко позволял брату таскать себя вот так, это был удел — или привилегия, уж как посмотреть — млеющих, радостно повизгивающих и томно закатывающих глаза почитательниц могучего громовержца. — Я мог бы обернуться птицей, и тебе не пришлось бы утруждать себя. Тор скосил на него глаза, хмыкнул. — Я предпочитаю твой истинный облик. — А еще тебе не хочется, чтобы я колдовал лишний раз, — полувопросительно заметил Локи. Тор не ответил, только скользнул рукой по его спине, отчего хватка его ослабла и Локи на миг показалось, что он падает. А леса под ними казались сплошной темной массой, и редкие чертоги размером напоминали морские раковины. Со злым шипением он вцепился в брата-идиота мертвой хваткой, а тот расхохотался и повернулся так, что Локи оказался чуть не распластанным на нем. — Так не страшно? — поддел Тор, сверкая белыми зубами. — Смотрел бы лучше вперед, — перекрикивая свист ветра в ушах, ответил Локи. — Еще врежемся в какую-нибудь скалу — то-то будет потеха всем асам. — Да ведь горы остались в стороне, — возразил Тор. — Ты слишком давно не был дома, брат. Локи не удостоил его ответом. Полет на огромной скорости, несмотря на бьющий в лицо ветер и неудобную лежанку в виде Тора, начал ему нравиться. Забытое чувство свободы закипело в его жилах. Он был в местах, что вскормили его, с братом, не умевшим держать обид и прощавшим любые каверзы. Он был там, где хотел быть… но не тем, кем желал быть. Задумавшись, Локи не сразу заметил, что они замедляются и опускаются ближе к земле. Он огляделся и узнал места, столь любимые им с Тором в детстве и юности. Они не были здесь уже очень давно, но лес, клином выдающийся к озеру в форме вытянутой, будто вот-вот готовой сорваться с ветки дерева капли, остался прежним. Даже с высоты птичьего полета было видно, как чисты воды озера: в самом глубоком месте в центре проглядывалось дно, по которому стелились песчаные барханы. Тор опустил их на густую траву мягко, точно по воздушной лестнице сошел. Выпустил Локи, выронил молот — совершенно непочтительно, между прочим. Потянулся всем телом, хрустнул шеей сладко, обернулся на брата, позвал глазами — и пошел к воде. Локи потянулся за ним, машинально проводя руками по вздыбленным волосам. Внутри у него теплилось странное чувство. Воды озера неподвижно сияли, зеленоватые, будто необыкновенный прозрачный малахит, лес позади шептал древние сказки, мудрые и ничуть не страшные, и небо укрывало их лазурной чашей с тончайшей росписью облаков. А Тор, как много-много лет назад, манил за собой без слов, одним лишь взглядом и уверенной поступью. Локи шел. И в дурманном знойном забытьи, в пении леса и влажном дыхании озера ему казалось, что он возвращается из долгого странствия. — Помнишь, как мы приходили сюда и целыми днями караулили то русалок, то водных да лесных духов? — спросил Тор, глядя на безмятежные воды озера. Локи с усилием стряхнул с себя оцепенение, уютное, но несвоевременное. Подошел к брату, хмыкнул: — Только они не спешили являться. Пару раз девичьи лица мелькнули под водой — вот и вся потеха. — Может, они бы охотней показывались, если бы ты не напустил им в озеро водяных змей, — с укоризной, за которой крылось веселье, заметил Тор. Локи развел руками и посмотрел на него самым честным своим взглядом: — Змеи из водорослей — невинная шутка. Они и поплавали-то с час, не более того. — Иным обитателям озера хватило. Тор сильно, глубоко потянул ноздрями сладкий, пахнущий сочной травой воздух и принялся стаскивать наручи, а потом и остальные доспехи. Почуял вопросительный взгляд Локи, обернулся с удивленной улыбкой: — Что? Тебе разве не жарко? Вода так и зовет окунуться. — И он продолжил лязгать застежками и возиться со шнурками. Локи колебался недолго. Его вода тоже манила, но не столько от жары, сколько от желания вымыться целиком, как следует. В купальни его сводить отчего-то никто не подумал, и приходилось довольствоваться лоханью с подогретой водой, которую два дня подряд прилежно таскала ему служанка. Присев, чтобы стянуть сапоги, он бросил взгляд на почти раздевшегося брата. Солнце вспыхивало искрами в его волосах, лило мед на плечи и спину, темным золотом вычерчивало бугрящиеся под кожей мышцы. Смертные сказали бы: «Сложен как бог», Локи выразился бы иначе. Раздражающе идеален, скорее уж так, ибо далеко не все асы могли сравниться со старшим сыном Одина. «Не старшим. Единственным», — тут же кольнуло изнутри и смолкло. Локи же, даром что отпрыск ётунов, от могучих предков перенял разве только немалый рост, почти Торов. Впрочем, и здесь он брату уступал. — Где ты был вчера? — спросил Локи, ступая босыми ногами по траве. — Сперва явился в несусветную — для тебя несусветную, конечно — рань, а после будто провалился. — Пока нет отца, я отвечаю за Асгард. Дел немало. — И ты был так занят до самой ночи, — вкрадчиво начал Локи, еще не уверенный до конца, зачем, — что не выкроил минутки заглянуть к умирающему от скуки в заточении брату? — Для умирающего ты довольно бодр. — Тор кончил разоблачаться и стоял теперь нагой, добившись наконец полного сходства с золотым изваянием. Вещи его грудой лежали на расстеленном плаще. — А зайти я собирался, но решил не тревожить тебя в поздний час. Прости, если ждал. Локи посмотрел на него с любопытством, как на незнакомца. Тор беззастенчиво врал ему с самым безмятежным видом, еще и повернул дело так, будто он, Локи, в тоске метался по покоям целый вечер и разве что руки не заламывал. Больше всего бесило, что это было не такой уж неправдой. Просто сильным преувеличением. Тор глядел на него внимательно, с улыбкой, которую иначе как хитрой было бы сложно назвать. «Он знает», — подумал Локи. Потом, поколебавшись, прибавил мысли вопросительную интонацию. — Хватит уже стоять столбами. Не отставай, — позвал Тор, единственный раз окатил его взглядом всего, с головы до ног, и вломился в гладь озера, подняв тучи брызг. Будь где-то поблизости русалки, их бы, пожалуй, хватил удар. Плыть в прогретой за день, кристально чистой воде оказалось невыразимо хорошо, даже лучше, чем Локи ожидал. Он машинально двигался в том же направлении, что и Тор, не стараясь догнать. Тот часто нырял, двигался на глубине, выплывал, чтобы глотнуть воздуха — и снова уходил под воду, но Локи не терял его из виду ни на миг. Отчего-то мысль, что Тор не сможет в своей излюбленной манере подкрасться к нему и выкинуть что-нибудь дурацкое, будто неразумное дитя, одновременно радовала и совсем немного горчила. Наверное, Локи просто не хватало тех времен, когда все было просто, когда мир еще не начал разваливаться неопрятными кусками, а самого его еще не отравила зависть к любимому брату. Он тоже нырнул несколько раз, чтобы остудить голову. Плыть было легко, тело соскучилось по движению — не напряженному, как во время битвы, а вот такому, обыденному, радостному, несущему облегчение и блаженный покой на несколько минут. Они преодолели почти все озеро поперек, а усталости вовсе не было. Наконец, они добрались до места, где уже можно было нащупать дно ногами. Оба остановились, как сговорившись. Локи к тому мигу как раз сравнялся с братом, и они вместе, неспешно шагая по мягкому песчаному дну, подошли ближе к берегу. Тор довольно отфыркивался, как жеребец после славной пробежки. Пальцами приглаживал потемневшие мокрые волосы, раздувал бока и щурился на солнце, будто смотреть ему неудобно, а не смотреть он не может. В нем самом тоже было слишком много солнца, и это показалось бы странным в отношении бога, что повелевает грозой, не будь это Тор. Локи замер, когда вода стала доходить ему до пояса. В прозрачной, будто тонкий ломтик розоватого персика, тишине ему не хотелось ни язвить, ни лукавить, а только знать, наверняка знать. — Что будет, когда вернется отец? Тор обернулся на его тихий вопрос, и выражение удовольствия и неги слетело с его лица, точно испуганная птица с ветки. Он молчал, а Локи терпеливо ждал, медленно подходя ближе к успевшему обогнать его брату. Вода щекотно лизнула низ живота, Тор был рядом — руку протяни — и вместе с тем вдруг где-то далеко. Локи ожидал услышать от него что угодно, но Тор умудрился удивить его, коротко и почти неприязненно обронив одно слово. — Коронация. — О, — выдохнул Локи. И, будто это не было уже достаточно глупо, повторил все с той же невыразительной интонацией: — О. Тор невесело улыбнулся и добавил: — Не сразу, но скоро. Локи взял себя в руки, провел ладонью по шелковой поверхности озера, словно разглаживая морщинки на праздничной скатерти. — А я-то все забывал спросить, что там с долгожданным днем твоего триумфа. Понятно, что Всеотец так и не передал тебе власть, раз ты сейчас в его отсутствие только временно сидишь на троне, но почему же, а? — Он чувствовал, что голос начинает сочиться ядом, но не старался сдержать себя. Покой, обнявший его коконом, дал трещину от такой, казалось бы, мелочи. Ведь все уже давно было решено. Так давно. — Почему Один тянул так долго? Ведь его сын, его гордость, вернулся из странствий по Мидгарду повзрослевшим, достойным величия мужем. Он вскинул голову и едва не осекся. Тору было больно, он видел это так же ясно, как миг назад видел свое отражение в воде. Но у Локи в груди тоже скреблась, царапалась, будто юркая ящерица, боль, и он усмехнулся шире. Казалось, от яда, капавшего с его языка, озеро готово было помутиться. — О, неужели же час престолонаследия придержали из-за траура… по мне? Столь высокая честь. Ну, а теперь, раз уж я вернулся и оказался таким позором для всего Асгарда, меня можно, например, показательно принести в жертву — в твою честь, о великий Тор-громовержец! — Локи, хватит, — устало оборвал его Тор, даже не думая сердиться или досадовать. — Этого не будет. — Ты сам понятия не имеешь, что будет, так ведь? Может, Один и велел тебе вернуть меня живым, но едва ли он уточнил, как собирается вершить справедливость над паршивой овцой в стане пресветлых асов. Изгнанием я не отделаюсь, это только для любимых и достойных сыновей, которые лишь сбились с верного пути. А я… — Локи оскалился, вспоминая короткий срок, когда он держал в руках власть, держал чужие жизни и жаждал большего. — Я бросил старику вызов, будто пощечину ему влепил, и сделал бы это снова, и сделаю, если смогу. Нет никакой дороги назад, да я и не ищу ее. Довольно… Довольно всего этого! Локи почти кричал и верил каждому своему слову, хоть они и сыпались изо рта сами по себе, точно градины из прохудившейся тучи. Облегчения они не приносили, только били в него самого, как лупит град беззащитную землю. Тор молча шагнул к нему, и Локи, вдруг пожалев, что подошел так близко, ринулся назад, но разве уйдешь от Тора? Его не ударили, даже не встряхнули. Только прохладные от воды ладони вновь, так знакомо, легли на полыхающую шею, чуть надавили пальцы на затылок. — Хватит, Локи. Хватит, — снова сказал Тор тихо и твердо, будто повторяя его мысль на свой лад. Наверное, таким тоном он говорил с испуганными или необъезженными кобылицами. — Я не позволю. Чего именно он не позволит, Локи спросить не успел: Тор потянул его к себе, притиснул, сжал в медвежьих объятиях, чуть не до хруста ребер, будто Локи сей же миг мог обернуться лососем и выскользнуть из его рук. Идея, кстати, была не такой уж плохой, какой-никакой шанс сбежать ото всех и ото всего, но Локи вдруг с отстраненным удивлением подумал, что сбежать ото всех он, возможно, сумеет… от Тора — нет. Тот просто не отступится, не отпустит его, так и будет носиться по Асгарду, а если придется — по остальным восьми мирам, пока не найдет. Это ясное, как небо над головой, понимание вдруг пробрало до костей, разозлило, испугало — и отчего-то успокоило. Тор держал крепко и был горячим, точно по жилам у него течет кровь сынов Муспелля. Это была бы та еще издевка судьбы, вяло подумал Локи, прижимаясь виском к виску брата и уже не пытаясь вырваться. Спорить он тоже не пытался, впервые за долгое время в нем не осталось нужных слов. Он только представлял, как они смотрятся сейчас, застывшие нагими в озере, сплетенные, будто любовники перед долгой разлукой. Гнев перегорел, страх истаял, осталось только звенящее где-то вдалеке неуловимое ощущение, никак не связанное ни с пресловутой коронацией, ни с нависающим над головой наказанием. Локи вздрогнул, повел плечом. Тор, почуяв, что он расслабился, чуть приотпустил, коротко прижался лбом ко лбу, шутливо бодая, как в детстве, и поднял голову. — Вечереет, ветер поднимается, — глухо сказал он, по-своему истолковав дрожь брата. Им давно пора было возвращаться, Локи знал это, как знал и то, что Тору этого не хочется, возможно, больше, чем самому Локи. У него в глазах застыло тоскливое, совершенно не идущее ему выражение пополам со смятением. И Локи понял. Поймал за хвост ощущение, которое тут же развернулось и стало таким объемным, будто давно уже маячило перед самым носом. Локи казалось, что Тор хочет, но не решается что-то сделать, и это ужасно, до внутренней дрожи, раздражало, как жужжание мухи над головой, потому что казалось ненастоящим, невозможным, ведь Тор не ведает сомнений. И когда Тор качнулся назад, в последний раз скользя ладонями по его плечам, Локи раздосадованно, почти возмущенно дернул его обратно и впился губами в его губы нерассуждающим, нахальным поцелуем. В конце концов, он просто возвращал долг. Тор замер, ответил осторожно, снова держа его за плечи, будто в раздумье — оттолкнуть или снова прижать покрепче. Отстранился первым, улыбаясь немного напряженно, выискивая в лице Локи что-то, чего там наверняка не было, потому что внятно объяснить собственный порыв Локи сейчас даже самому себе едва ли сумел бы. — Уж не отравить ли ты меня вздумал? — наконец спросил Тор с неуверенной насмешкой. Совсем необидно спросил, у него были в запасе шуточки и погрубее, но у Локи отчего-то сдавило сердце, как если бы он был юнцом, которого отвергла красавица, по которой он вздыхал месяцами. Юнцом Локи не был, Тор не был красавицей, а поцелуй отдавал помешательством, но сердце все-таки сжалось. Тор понял тут же. Перестал улыбаться, погладил Локи по щеке — тот, парализованный незнакомой досадой на себя и на брата, даже не попробовал уклониться. Потом Тор сам поцеловал его, очень быстро и очень мягко. «Смотри, я готов добровольно пить твой яд», — шепнули его губы без слов. Локи принял это извинение. Вскоре они молча плыли обратно, рядом. Золотой день угасал, по озеру неслась рябь от ветра. Если раньше Локи не знал, что ему делать, то теперь он еще и сомневался в том, что ему чувствовать.