Brett Young — Mercy (Acoustic)
ФЛЕШБЭК
Ту ночь, когда Тэхен все же пришел, Юнги помнил так же отчетливо, как и все остальные важные события в своей жизни. Тогда он опустошал бутылку чего-то крепче привычного вина, однако не делал это бездумно. Да, Юнги был пьян, но по-прежнему мог контролировать себя. И этому факту он всегда будет благодарен. Юнги заперся в студии, где как проклятый прослушивал все песни для нового альбома — такого, что покажет миру, из чего на самом деле сделаны Bangtan Sonyeondan. Он знал, что грядет нечто грандиозное. Их лучший альбом. «Hwa Yong Yeon Hwa». Их «Most beautiful moment». Намджун уже придумал название. Паршивец. Погруженный в пучины отчаяния, Юнги пытался выбрать песни, которые наиболее ярко отражали самые прекрасные и счастливые моменты группы. Моменты, которых у них попросту не было. Они все еще жалкие неудачники. Их юный возраст и наивность оставались поводом для насмешек. Музыкальные шоу по-прежнему вырезали их выступления. Им до сих пор приходилось носить поддельную одежду. А компания, перед которой у них огромный долг, медленно приближалась к банкротству. Именно в то утро Мистер Мин, отец Юнги, позвонил сыну и поставил новый ультиматум: Юнги уже достаточно долго гонялся за мечтой, так что пора бы уже остепениться, вернуться домой, помочь семейному бизнесу — зарабатывать честным трудом. Как и BigHit, лапшичная Минов была на грани банкротства, но Юнги не располагал деньгами, чтобы удержать ее на плаву. Он не дал четкого ответа и заперся в студии на весь оставшийся день в компании музыки и алкоголя. Он никого не впускал — притворялся будто его нет. Юнги планировал просидеть там всю ночь, пытаясь сотворить чудо, но вместо этого бился головой о стол из-за отсутствия идей. Это произошло в тот момент, когда он смотрел в потолок, убеждая себя в том, что должен попробовать еще, и только если ничего не выйдет, окончательно сдаться и поехать домой. Тогда он кое-что услышал. Тихий шорох за дверью. Юнги бы проигнорировал, как это всегда бывало, но было в этом звуке нечто особенное… он воспринимался как-то иначе. С тревогой на душе Юнги открыл дверь и первое, что увидел, — это в стельку пьяного Тэхена, который, будучи на волоске от отключки, рухнул перед ним на колени. У него вошло в привычку наведываться в студию Юнги. И теперь эта маленькая комната превратилась в место, где Тэхен скрывался от любых жизненных проблем. — Тэхен-и, — упав на колени, Юнги притянул его к себе. Из сладких губ вырвался всхлип, который пронзил его сердце. — Ну же, — мягко произнес он, помогая Тэхену зайти в студию и сесть на диван. Юнги держался рядом, пытался успокоить, поглаживая его по спине и шепча на ухо слова поддержки. Эту технику он использовал на всех братьях. Притягивал к себе и ласково что-то шептал до тех пор, пока они не приходили в себя и не начинали слушать. В особенности это срабатывало на Тэхене — только Юнги мог на него повлиять. — Тэхен-и? — растерянно спросил Юнги, отходя назад, чтобы осмотреть любимчика среди братьев. — Что случилось? Тэхен лишь покачал головой, свернувшись в клубок. Он был не в состоянии говорить — казалось, ему было больно. — Тэхен-а, — сев рядом, Юнги обхватил его щеки, заставляя направить все внимание на себя. — Почему ты меня любишь? — прошептал Тэхен; его отрешенный взгляд был направлен куда-то в пустоту. — Что? — еще более озадаченно спросил Юнги. — Почему ты меня любишь? — с некой одержимостью повторил Тэхен, пытаясь добиться ответа. — Я знаю, что это так, хен. Твой взгляд выдает тебя. Казалось, этот вопрос застал Юнги врасплох: он подскочил, лихорадочно придумывая ответ. Он не мог просто выставить на поверхность свои чувства, уж точно не тогда, когда Тэхен, очевидно был чем-то расстроен. Работа Юнги заключалась в том, чтобы выявить проблему младшего и помочь устранить ее, а не ухудшать ситуацию своими потаенными чувствами. — Я люблю тебя, потому что… ты мой тонсэн и хорошо ко мне относишься, — ответил он, решив раскрыть лишь малую часть правды. — А еще потому, что ты заботишься о нас и никогда не просишь ничего взамен. Я очень восхищаюсь тобой, Тэхен-и. Тэхен не сдержал ухмылку, но принял ответ таким, каким он был, в то время как Юнги облегченно выдохнул — он даже не заметил, что говорил на одном дыхании. — А тогда… почему они… меня любят? — тихо спросил Тэхен, перебирая пальцами невидимые ворсинки на штанах. — О ком ты? — Юнги нахмурился — его подозрения постепенно подтверждались. — Чонгук-и и… Чимин-и, — коротко ответил Тэхен, не желая смотреть ему в глаза. — Оба? — уточнил Юнги, пытаясь сложить дважды два. — Так почему? — гнул свою линию Тэхен. — Что все это значит? — Юнги сильнее прищурился. — Откуда… взялась эта симпатия? Любовь? — Что ты имеешь в виду? — Что… — Тэхен прикусил губу, — что, если… они любят… кого-то другого? — Кого-то другого? — Юнги вновь сел рядом с ним, полностью сосредоточившись на разговоре. — Друг друга… — Тэхен нахмурился. — Они… они никогда… — Они еще не повзрослели. Как и… — Для них не существует ничего вокруг, — продолжил Тэхен, прервав его на полуслове. — Что, если… они просто… позволили мне быть с ними? Юнги не ответил, пытаясь переварить услышанное, а Тэхен молчаливо ждал, что говорило о многом. Юнги понимал, что ситуация серьезная, что между Тэхеном, Чимином и Чонгуком действительно что-то было, и что Тэхену сейчас нужна помощь. Сделав глубокий вдох, он продолжил: — Ты говорил с ними? — прозвучал твердый вопрос. — Нет, — Тэхен слегка покачал головой. — А не думаешь, что стоило бы? — Что, если я их не достоин? — спросил Тэхен, посмотрев хену прямо в глаза. Этот вопрос заставил Юнги слегка протрезветь: он устроился поудобнее, подзывая Тэхена к себе. — Почему ты так считаешь? Откуда такие мысли? Тэхен лишь пожал плечами. — Тэхен-а, — продолжал настаивать Юнги. — Что, если они достойны кого-то лучше меня? — сказал Тэхен, смотря на свои руки. — Я… что, если все дело во мне, и это я недостаточно хорош? Что, если на самом деле они не хотели таких отношений, потому что любят друг друга, но я настоял на них и теперь мешаюсь под ногами… Что, если они не говорят, что все это было огромной ошибкой… что они вместе… что я им больше не нужен… только потому, что не хотят обидеть? — А может, ты просто все преувеличиваешь? — спокойным тоном спросил Юнги, чувствуя, что, несмотря на все усилия, ему едва удается сохранять бесстрастное лицо. — Откуда мне знать? — Тэхен продолжал терзать губу, уставившись в пол. Юнги позволил ему выговориться, выплеснуть все страхи и обиды: Тэхен поделился, что чувствует пренебрежение в свой адрес; что Чимин и Чонгук, казалось, не сводят друг с друга глаз, когда находятся рядом; и как они пропустили его день рождения. Тэхен продолжал говорить, и по мере его рассказа всплывали все новые тревоги, о существовании которых он даже не подозревал. Будучи наедине с хеном в комнате, где происходили волшебство и исцеление, Тэхен чувствовал себя в безопасности — как и всегда. — Тэхен-а, — вновь потянувшись к Тэхену, Юнги, как это всегда бывало, взял его руки в свои и большими пальцами начал поглаживать тыльную сторону ладоней. — Ты заслуживаешь большего. Гораздо большего. Всего в этом мире. — Большего? — прошептал Тэхен; зияющая дыра в груди отдавала жжением. — Ты заслуживаешь безоговорочной любви, — сказал Юнги и, подцепив рукой подбородок, поймал его взгляд. — Кого-то, кто захочет быть с тобой от начала до конца. Для кого ты будешь смыслом жизни, Тэхен-а. Человека, который готов будет перевернуть весь этот мир, лишь бы просто тебя осчастливить — увидеть твою очаровательную улыбку, что освещает ночное небо, словно мириада звезд. — Хен?.. — с широко распахнутыми от удивления глазами сказал Тэхен — ему с трудом удавалось осознать услышанное. — Ты заслуживаешь человека, который будет восхвалять твою красоту. Кто перечислит все черты, которые в тебе обожает. Вроде того, как звучит твой голос, когда ты поешь, говоришь и, особенно, когда смеешься. Юнги слегка замедлился, решая, стоит ли продолжать. Он и так уже достаточно наговорил… — Или… насколько ты прекрасен, когда танцуешь, думая, что никто не смотрит… Юнги растерянно тер руку. В преддверии предстоящих шоу он стал часто посещать зал, из-за чего все мышцы нещадно болели. И тогда же он заметил, что Тэхен наблюдал за мышцами рук, изгибы которых виднелись под короткими рукавами рубашки. — Они не ценят тебя, Тэхен-а, — Юнги чувствовал некую уверенность от того, что его внимательно слушают. Пряди волос упали Тэхену на глаза, и Юнги безумно хотелось поправить их, зачесать назад, чтобы ничто больше не скрывало столь прекрасное лицо. И так он и поступил. Когда Юнги увидел, как Тэхен слегка прикрыл веки, то понял, что должен продолжить… должен сказать что-то еще… должен попытаться… — Ты ангел, которого должны боготворить, но ни Чонгук-и, ни Чимин-и этого не понимают. Оба слишком эгоистичны и… незрелы, чтобы подарить тебе ту безграничную любовь, которую ты заслуживаешь. — Заслуживаю? — переспросил Тэхен, удивленно смотря на него. — Ты достоин того, чтобы тебя любили до скончания дней. Быть одним единственным, — Юнги остановился, наблюдая за тем, как Тэхен пытается осмыслить и взвесить его слова. — Тэхен-а, ты хоть представляешь, насколько ты потрясающий? Тэхен растерянно посмотрел на него, не веря в происходящее. «Потрясающий». — … и будь у меня возможность, я бы сделал тебя своим, — подытожил Юнги.КОНЕЦ ФЛЕШБЭКА
— Нет, — склонив голову, с тоской произнес Юнги. Он никогда не расскажет, что творится на душе. — Лучше тебе держаться от меня подальше. Я этого хочу. Тэхен почувствовал себя опустошенным; сердце разрывалось от одной лишь мысли о возможном одиночестве. Он не просто останется один. Ему придется жить в мире, где нет Юнги. И именно поэтому на его лице застыла маска безысходности. Тэхен даже представить себе не мог жизни, в которой Мин Юнги не будет его любить. Он же так старался, почему Юнги не заметил? Не заметил, насколько отчаянно он нуждался в нем и его чувствах? Тэхен лишь потряс головой. Неужели все это правда? Юнги отверг его, когда они находятся в эпицентре кошмара? Тэхен тяжело вздохнул. Когда он еще не знал, какие мучения пришлось пережить Юнги, он не понимал ни его сопротивлений, ни рьяных попыток оттолкнуть. Любые слова поддержки воспринимались в штыки. Этого не должно было произойти. Как бы сильно Юнги ни огрызался, Тэхен никогда не поступит так со своей любовью. Только не тогда, когда она нуждается в нем сильнее всего. — Юнги, — Тэхен опустил голову в безмолвной просьбе. — Не уходи, — взмолил он, соприкоснувшись с его лбом своим — надеялся, что таким образом остудит гнев Юнги. Раньше он часто так делал, и почти всегда это помогало, если только Юнги не заходил слишком далеко. — Я уже не тот, — Юнги пытался сдержать подступающие слезы. Его тянуло к Тэхену, и лишь на мгновение он позволил себе раствориться в нежном прикосновении, принимая поддержку. — Все это неважно, — успокоил его Тэхен; в его взгляде читалась мягкость. — Это все еще ты. И я все еще люблю тебя. Юнги подмечал каждую линию и изгиб на лице Тэхена, словно видел их в последний раз. Наконец он заговорил, и голос его был полон решительности. После этого Юнги поднялся, оставив Тэхена одного. Тэхена, который застыл на месте и казался таким крошечным и потерянным. — Прости…***
Они все изменились. Матана не покидало чувство, будто он наблюдает за тем, как из участников вытекает жизнь. Их души увядали, и у каждого это проявлялось по-разному. Горе полностью поглотило некогда жизнерадостного Хосока, превратив в призрака, который цеплялся за любого участника, готового протянуть ему руку. Прежде Намджун обладал выдержкой, присущей успешному, достигшему чего-то в жизни человеку, но заточение его полностью изменило. Теперь он напоминал испуганного мальчика, который безуспешно пытался поиграть во взрослого, примеряя одежду на несколько размеров больше необходимого. А еще он был в ярости. Матан понял это по взгляду, который Намджун часами не сводил с камеры над дверью. Казалось, что всего раз, будучи в объятиях Хосока, он поумерил свой гнев — то была роскошь, которую он все реже и реже мог себе позволить. Озорной взгляд Чимина теперь можно увидеть только на видео. И Джин. У Матана разрывалось сердце при виде того, как он изменился. От некогда уверенного в своей изящности и действиях человека осталась лишь оболочка. Лицо приобрело жесткие черты, глаза померкли, а на бледной коже засели темные круги. Он взял на себя роль защитника семьи, что сильно расстраивало Матана. Джин все так же красив — прекраснее всех, кто когда-либо его привлекал, — однако его внешность определенно претерпела изменения. В ней присутствовала некая твердость, приобретенная за время заточения. Матан боялся, что Джин никогда не станет прежним. Также он заметил еще одну деталь. По наблюдениям, шестеро участников разбились на пары, и Матан подозревал, что их отношения начались еще до похищения. Что касается Джина — казалось, он сильно привязан к остальным, но не в романтическом ключе. Джин — потрясающий опекун: он несколько часов подряд напевал Юнги; обнимал и укачивал Хосока, когда тому в очередной раз приснился кошмар; и лег спать с Чонгуком, прижимая его к себе, когда Карл увел Чимина. Матан видел, как Джин успокаивал Тэхена, которого отверг Юнги; и как он прикладывал холодные компрессы к горлу Чимина после того, как Карл напал на него во второй раз. Когда все участники окончательно уснули, Матан заметил, как он плакал. Ночь за ночью Джин отчаянно пытался не потерять над собой контроль. Демоны настигали и медленно пожирали души каждого из них. Матан молился, чтобы требования были выполнены в течение двух дней. Тогда участники смогут вернуться в Корею, где поборют своих демонов и исцелятся ото всей боли, которую причинил как он сам, так и другие.***
Хосок наблюдал за Намджуном, который не сводил глаз со стены, пребывая в неизменном состоянии: он был зол. Хосок скучал. Безумно скучал. Они лишь недавно начали встречаться, поражаясь, насколько похожи и как идеально подходили друг другу. Хосок не стыдился признавать свои чувства. Он любил Намджуна, хотя подобное для обоих было в новинку. Если раньше он не сомневался, что их любовь взаимна, то сейчас, смотря на безэмоциональное, холодное, отстраненное лицо Намджуна, он больше не был в этом уверен. Боги, да Хосоку прямо сейчас хотелось позвать его, дотронуться, ощутить на талии его руку, притянуть к себе и прикоснуться губами к его ушку, чтобы сказать нечто, предназначенное только для него одного. — Нет, — прошептал себе под нос Хосок, понимая, что это безрассудно. Не было смысла думать о том, что произошло всего раз. Чувства, которые он испытал в объятиях Намджуна, никак не избавят от холода, исходящего от него сейчас. Как бы Хосоку ни хотелось вновь сблизиться, он понимал, что Намджун боролся со всем в одиночку. Ему тяжело. Тяжело вести группу, находясь в плену немыслимой тьмы. Ради выживания он должен был отдалиться и полностью избавиться от эмоций. Совсем как раньше. Демоны, с которыми сражался его лидер и любовник в одном лице, высунули свои уродливые головы, и Намджуну лишь оставалось удерживать себя на плаву. Чаще всего он сидел в углу, размышляя над дальнейшими действиями, либо же спорил с Юнги о том, что пора бы уже подняться с кровати и продолжить жить. Изо всех сил старался быть достойным лидером. Для них. Для всех них. Хосок знал об этом, но легче не становилось. Он хотел, чтобы Намджун заботился только о нем, успокаивал только его и подбадривал исключительно его. Хосок желал поддержки Намджуна в роли лидера, в роли друга и… в роли любовника. От этих мыслей он чувствовал себя эгоистом. Бросив последний взгляд на человека, с которым он хотел провести целую жизнь, Хосок задумался, а точно ли они были вместе в этой суровой реальности?