***
В сопровождении своего главного помощника Асмодей одной лишь силой мысли распахнул неприступные двери темного подземелья, сдержанно держа руки за спиной. От хлынувшего в помещение холодного ветра колыхнулось янтарного цвета пламя свечей в тяжёлых канделябрах по всему периметру. Находящиеся внутри демоны, что стояли возле камеры сбежавшего пленника и осматривали её в поисках каких-либо лазеек, вздрогнули, поднимая голову на Князя Ада и медленно выпрямляясь. — Как он сбежал? — хватая одного из них за шею и спиной прижимая к шершавой стене из грубого камня, Асмодей говорил с нескрываемой злостью и строгостью. — Как вы вообще смогли допустить это? — намеренно повышая голос, он кинул на напарника несчастного возмущённый взгляд. Горе-охранник вцепился руками в ладонь держащего его демона и начал шевелить ногами в воздухе, будто пытаясь найти опору. Жалкое зрелище, если быть честным. Заметив это, Князь посильнее сжал шею с выпирающими сосудами и небрежно откинул несправившегося со своими обязанностями подчинённого в сторону. Тот ударился головой о железные прутья, но к своему же счастью или сожалению, остался жив. Все остальные смотрели на это, практически не шевелясь и не выражая особых эмоций, чтобы лишний раз не раздражать повелителя. — Что ж, он не мог далеко уйти, — уже более спокойным и хладнокровным тоном продолжил Асмодей, смахивая со строгого белого костюма невидимую пыль. — Сейчас у него мало благодати. Слишком мало, чтобы защищаться. Он крайне уязвим, — на его лице промелькнула лукавая ухмылка. — Найдите этого блудного Фокусника и немедленно, слышите, немедленно приведите его обратно.***
Словно ударенный током, архангел проснулся резко и быстро, только через пару секунд осознавая, что его пробудили яркие солнечные лучи, проникающие в комнату через открытое окно напротив. Снаружи улица ещё спала. Первые секунды он не мог вспомнить, где находился и как там очутился, но чувствовал себя гораздо лучше. «А, точно, крошка Хлои», — в то же мгновение пронеслось у него в голове, и Габриэль стащил с себя флисовый плед, сохранивший сладкий запах женских, девичьих духов с ванилью и, казалось, с нотками сахарной пудры. Хоть самочувствие «пострадавшего» и улучшилось, оно всё ещё оставляло желать лучшего: благодати не прибавилось ни на каплю, а вот энергия и какие-никакие силы появилась — спасибо крепкому сну и сытному пирогу. Решив проверить Агрест, он осторожно поднялся по крутой лестнице на второй этаж, где располагалась её спальня, но двуспальная кровать девушки в углу у окна была пуста и заправлена. Из ванной комнаты тоже никаких звуков не доносилось, поэтому Габриэль спокойно зашёл туда и чуть осмотрелся исключительно ради интереса. — Дела, дела, дела… Утро воскресенья, а у неё какие-то дела! — театрально разводя руки в стороны, пробубнил Трикстер. Тут же встретившись ещё слегка сонным взглядом с собственным отражением, он обратил внимание на сильно взъерошенные волосы цвета спелой пшеницы и поспешил их хоть немного пригладить. Затем умылся холодной водой, чтобы окончательно придти в себя, и пару раз пшикнул себе в рот мятный освежитель в маленьком баллончике. И почти сразу же его посетили дельные мысли о том, чтобы какими-нибудь символами и, что первым приходит в голову, солью защитить себя и Хлои от демонов Асмодея. Найдя на полочках банку с солью, что затерялась среди многочисленных благоуханных специй, он поспешил насыпать её сначала под широкий дверной коврик, а затем и у каждого окна, начиная со второго этажа. На одном из подоконников стоял недавно собранный букет лиловой сирени, который дарил сильный аромат. Не успел он поставить вазочку на прежнее место, как дверь распахнулась и на пороге появилась Агрест в спортивной одежде: в серых, обтягивающих бедра лосинах, короткой футболке и розовой ветровке, повязанной на талии. — Утречко. Цветы такие… красивые, знаешь, — в одной руке он держал свежий букет, а в другой спрятал соломку с солью. Специально преподнеся к лицу сирень и вдыхая её весенний, трепетный аромат, Габриэль наигранно улыбнулся, краем глаза посматривая на Хлои. — Мои любимые, — с громким выдохом произнесла она, выравнивая дыхание. На её лице виднелась милая улыбка и свежий розовый румянец, говорящий о недавней пробежке по безлюдной набережной. Она молча подошла к кувшину с водой комнатной температуры и маленькими глотками осушила два стакана, пока архангел за фарфоровой вазой незаметно спрятал баночку с солью. Оценивающе посмотрев на фигуру девушки, Габриэль резко поднял голову и встретился с её взглядом. — Мадам Чен, это та медсестра, говорила, что тебе необходимо «заново» показать Лион. Может быть, ты что-то и вспомнишь, — француженка специально выдержала недолгую паузу. — Надеюсь, что это будет не напрасно… На улице чудесная погода, — она указала рукой на окно, занавешенное тонким лиловым тюлем. — Прогуляемся по центру и по набережной. Там всё ещё осталась ярмарка после фестиваля. Знаешь, там такие кофейни и выставки… — Хлои закрыла глаза и положила руку на солнечное сплетение, чуть приподнимаясь на носочки. — Боже, ты обязан это увидеть! Девушка говорила об этом с таким трепетом, что Габриэль не мог усомниться в правдивости её слов. Благодати, с помощью которой его могли выследить, практически не было, поэтому заметить архангела демонам не удалось бы. Сопоставив все «за» и «против», мужчина поднял уголки губ вверх и положил руки в карманы, выражая своё согласие. Он был не прочь прогуляться по полным романтики улицам Франции вместе со своей обаятельной спасительницей и непременно зайти в какую-нибудь буфетную, чтобы полакомиться любимыми сладостями.***
Небо приобрело карминово-красный цвет, превращая белые кучерявые облака в ярко-розовые комочки пушистой ваты, медленно тянущие по небосклону. Широкая набережная, ведущая к самому центру города, переполнилась людьми, шумом и весёлой атмосферой, задевающей каждого. Из баров и кафе играла музыка самых разных направлений и стилей — абсолютно для всех в Лионе нашлось бы эксклюзивное местечко по душе. Деревья с распустившимися почками, что ровными рядами были высажены параллельно реке, дарили этому вечеру летний аромат. Задушевно болтая, — хотя, конечно, больше всех открывала рот Хлои, — они уже возвращались с той закрывающейся ярмарки, где гуляли уже последние посетители. Целый день они провели на улице, заходя то в кафе, то на какую-нибудь открытую выставку молодых художников, то в безмятежный парк. Свежий воздух вокруг не мог не идти на пользу архангелу, как и общество столь добросердечной Эйлин. Ей с такой лёгкостью удавалось заострять на собственной персоне и на своих разговорах внимание слушающих, что Габриэлю она стала интересна не только, как девушка с подтянутой фигурой, но и как амбициозная личность. Когда они проходили мимо дежурной машины полицейских, в её руках находился молочный коктейль с миндалем, персиком и щепоткой корицы, а мужчина уже пару десятков метров назад расправился с яблочно-апельсиновым пуншем. Конечно, он несколько раз предлагал ей зайти в бар и выпить чего-нибудь покрепче, но после каждой такой фразы Хлои недовольно хмурила брови и напоминала ему, что тот такими темпами точно не восстановит память. Ради хорошего прикрытия Трикстеру приходилось жертвовать самым дорогим. — Знаешь, я тут кое-что вспомнила, — глядя на людей в форме, Агрест резко сменила тему и вытащила трубочку изо рта. — В общем, предыстория для истории, мы в детстве со Сьюзен, моей старшей сестрой, постоянно ссорились, и она вечно жаловалась на меня родителям по всяким пустякам и выставляла меня виноватой. Но потом всё равно получала, — очередная улыбка освежила её лицо. — А мой отец работал и до сих пор работает очень востребованным юристом в Нью-Йорке. Он постоянно устраивал нам суд, и Сью всегда оказывалась неправа и «обижалась». И угадай, кем она сейчас работает? — Хлои шла вперёд, заманчиво смотря исключительно на своего собеседника. — Обвиняет обычно прокурор. И виновных, и невиновных, — кладя руки в карманы, Габриэль пытался найти в этом вопросе подвох. — Она работает прокурором, ставлю сотку! — Ты почти угадал! Сью работает судьей, прикинь. Бедные люди, которых она судит, — она звонко рассмеялась, а мужчина справа от неё широко улыбнулся. — Знаешь, у судей ещё такие уродливые белые парики, как в Средневековье. У меня даже фотография её есть, но она осталась в старой квартире в Нью-Йорке. — Подожди-подожди, ты разве не француженка? Ты ведь даже говоришь без акцента*, — в ту же секунду смутился архангел. — Наполовину. Папа — коренной американец, а мама — парижанка. Они развелись, когда мы ещё жили в США. Причём из-за такого… Такого пустяка! Сью осталась с ним, а мы с мамой на следующий же день уехали. Такая громкая ссора была, до сих пор мурашки, — Хлои замолчала, опустила взгляд и преподнесла к губам трубочку, медленно попивая холодный коктейль. — Семейные ссоры — это правда просто невыносимо, понимаю. Один раз мои старшие братья так сильно поссорились, что… — совершенно забывая о своей «амнезии», мужчина говорил на нахлынувших эмоциях, невольно вспоминая те времена, когда Михаил и Люцифер навеки стали злейшими врагами, хоть и любили друг друга. — Боже, ты вспомнил! — резко перебивая его и визжа чуть-ли не на всю улицу, она одной рукой крепко обняла собеседника. С её лица не сползала радостная улыбка. Когда Агрест приблизилась к нему и положила голову на плечо, то архангел вновь почувствовал сладкий запах её ванильных духов, который хотелось вдыхать постоянно и непрерывно. Особенно сильно пахли кудрявые и на удивление, очень мягкие волосы, что никогда не слушались её. Отстранившись от мужчины, Хлои всё ещё не отрывала от него зелёных глаз, буквально блестящих от восторга. — А что было дальше? Что стало с твоими братьями, и как их звали? — с нетерпением поинтересовалась она. — Ну, между ними всегда было лёгкое напряжение. Но в какой-то момент они совсем разругались и просто возненавидели друг друга из-за отца. Хотя, это было вполне оправдано, но чересчур жестоко. Ох, ту ссору можно было назвать настоящим Апокалипсисом. Одного звали Михаил, а другого… — ему не хотелось пугать её именем второго по старшинству архангела, поэтому он умело сделал вид, будто не помнил этого. — Как только его имя всплывёт в памяти, то я обязательно скажу, — Габриэль едва заметно поджал губы, натянуто улыбаясь. Вспоминать о семье — не самое его любимое занятие. — Ты не представляешь, как я рада, что ты вспомнил хоть что-то.