***
Я с силой сжимала прутья решетки и со вселенской ненавистью смотрела на стража, который, будто бы не замечая моего взгляда, преспокойно читал газету, иногда косясь в мою сторону. — Я ни в чем не виновата! — в сотый раз проорала я, пиная ногой запертую дверь обезьянника. Сторож угукнул в ответ и показал рукой на несколько набитых белли кошельков, лежащих на столе. — А это, как я понимаю, по случайности оказалось у тебя в руках и ты, не имея никаких плохих намерений, хотела вернуть их владельцам. — Именно! — и ведь, черт, звучит нелепо, но это реально правда! Конечно, намерения у меня были совсем иные, но факт, что не я их украла, а просто подобрала в переулке! А тут вдруг эти приперлись… Тьфу! Надо было же позариться на легкую добычу! — Ага, — флегматично отозвался страж и вновь отвлекся на газету. Я кулаком стукнула по решетке и тут же отдернула руку, шипя от боли. — Ты это, не буянь. А то уже голова болит. — Так тебе и надо, фараон чертов, — зло выплюнула я, но достаточно тихо, чтобы мой надзиратель ничего не услышал. Умостила свою пятую точку на скамье и тяжело вздохнула. Надо же было так попасться! А ведь братья говорили, что нельзя на халявное вестись. Сами не раз в прошлом попадали в такие неприятные ситуации, но они хотя бы могли отбиться, а я… Эх! Хоть несколько приемчиков и знаю, но с этими бугаями мне не тягаться. Уж пора бы мне всерьез задуматься о тренировках. Оперлась затылком о холодную стену, мысленно проклиная себя. Дура, дура, дура… Какая же я дура! — Ну, может быть, на первый раз вы меня простите и отпустите, а? Я честно-честно больше так не буду, — и плаксивые глазки, от которых тают все. Ладно, вру, только Магра умилялся, но ведь у такого хорошего, доброго стражника не такое черствое сердце как у разбойников? — Нет. Вот же сволочь. — Да ладно вам, как говориться один раз не п… — Нет! — мужчина убрал газету в сторону и неожиданно рассердился, хотя до этого был спокоен, как обожравшийся удав. — Как же ты меня достала! Сиди тихо, ты мешаешь мне сосредоточиться! — На чем? На газете? Да чего вы там такого интересного нашли? Она ж недельной давности, а вы ее дочитать не можете до сих пор, — а теперь гаденькая улыбочка. Да Олли, разозли его еще больше. — Мелкая!.. Мелкая!.. — задыхаясь от возмущения, пытался обозвать меня страж, но никак не мог найти подходящее слово, полностью описывающего меня в его глазах. — Да ладно, дядь, не злитесь. Вы ведь уже взрослый, чтобы на такую маленькую девочку как я сердиться, — мужчина судорожно выдохнул, скривив в недовольстве губы, потом глубоко вздохнул и… Гаденькая улыбочка медленно начала перерастать в ехидную усмешку. — Такой взрослый, а все следите за обезьянником. Какой же вы никчемный дядя. — Да ты!.. — воскликнул надзиратель, поперхнувшись воздухом. — Ты мелкая дрянь! Да что ты себе позволяешь?! — Так я ведь это… имею право свободы слова! — Не имеешь! — Имею! — С какой такой стати!? — С такой! Если вы меня сейчас же не отпустите, то я!.. — То, что?! — стражник покраснел от злости так сильно, что его лицо было похоже на сочный спелый помидор, который еще чуть-чуть и лопнет от натужности. — То я позову своего деда! — выкрикнула я. Вот-вот! Позову Гарпа, он то и научит его ценить такие прекрасные цветы жизни как я, с помощью своего Кулака Любви! Только мой надзиратель хотел было что-то вякнуть в ответ, как дверь отворилась, являя нам высокого и мускулистого мужчину в белой форме, на голове которого красовалась кепка со знаком Дозора. Тут и я, и страж закрыли свои рты, в изумлении смотря на него. Первым опомнился стражник и, отдав честь (хотя он не являлся подчиненным дозорного) поинтересовался, что ему нужно. — Да вот, поймали несколько воров, — он рукой показал куда-то за свою широкую спину. — Ну и шустрые у вас здесь преступники, еле догнали. Так еще и расплодились в Нижнем Городе, как кролики. Что не переулок, так грабеж! Что в Сером Терминале у вас тогда творится, а, молодой человек?! — М-мы, как можем, пытаемся стабилизировать уровень преступ-пности в к-королевстве! — громко и четко произнес стражник, будто пытаясь оправдаться. Я же тем временем пялилась на этого бугая. Челюсть медленно падала вниз, а глаза превращались в блюдечки. Он был такой… здоровый! Предполагаю, что даже больше Гарпа и некоторых представителей компашки Блюджема! А еще от него веяло чем-то… Нет-нет, не неприятным запахом! А скорее аурой… Но вот какой, я никак разобрать не могла, слишком уж непонятное ощущение было у меня. — Ну так мне заводить воров или отпустить, чтобы вы без посторонней помощи стабилизировали ситуацию с преступностью? — Дозорный изогнул бровь и насмешливым взглядом посмотрел на нервничающего мужчину. — Д-да! Заводите! И с-спасибо, что по-помогли! — Да не за что, — усмехнулся здоровяк и обратился уже не к нам, а к тем, кто стоял в коридоре. — Хана! Марк! Заводите этих жуков! Дозорный, до этого момента стоявший прямо на пороге и еле помещавшийся в дверной проем, посторонился, пропуская девушку и парня, которые судя по форме, тоже являлись дозорными. Эти двое вели троих мужчин, у которых на лицах было одинаковое страдальческое выражение и синяки. Меня передернуло. Вот это их разукрасили. Дверь в камеру тем временем отворили, для того чтобы впустить моих новых сокамерников, однако я, не желая торчать здесь, черт знает сколько времени, быстро прошмыгнула в тот момент, когда дверь была открыта настолько, чтобы мне удалось без проблем выбраться из камеры. Страж от неожиданности вытаращил глаза и оторопел, однако быстро пришел в себя и поймал меня за волосы уже у двери. Остальные присутствующие с интересом за этим наблюдали, не спеша вмешиваться. Зашипела и защипала его руки, чтобы высвободить свои волосы из хватки, но никак не получалось и страж, корча лицо от неприятных ощущений, опять закинул меня в камеру. Больно ведь, урод! — Не получится у тебя сбежать, — мужчина с довольством улыбнулся. Потерла рукой загривок. Ну и ладно! Мальчишки все равно скоро поймут, что я попала в беду, и будут искать меня! Вот тогда-то ты и познаешь кузькину мать! — Ох, а что у вас в камере делает такая честная и прекрасная девочка? — бугай-дозорный широко улыбнулся. — Вы что, ее знаете? — с удивлением спросил страж. Я с таким же изумлением вытаращила на него глаза. Что-то до меня не доходит… — Конечно! Эх, Майя, Майя! — дозорный с упреком покачал головой. Я впала в еще большее недоумение. — Твой отец будет волноваться! Как ты здесь оказалась? С недоверием прищурилась. Не поняла. Неужели он хочет вытащить меня отсюда? Но зачем? Жалко стало? Или может быть он знал еще прошлую меня, когда в этом теле была другая душа, и мы правда знакомы? А может он преследует какие-то свои личные мерзопакостные цели?.. Если последнее, то думаю лучше отмахнуться от его помощи и остаться в камере. Но, блин, мне так хочется выбраться из этого поганого места! Рискнуть? Хм… Я в нерешительности прикусила губу. Ладно, была не была, подыграю. — Как я здесь оказалась?! — состроила полную возмущения моську. — Да я просто прогуливалась по городу, иду, иду и тут вижу несколько кошельков валяются! А тут еще и стражи прибежали и схватили меня, обвинив в воровстве! А этот на меня еще и орал! Предательский жест в сторону стражника. Тот аж побелел от страха. — Но ты же хотела отнести их в опорный пункт, чтобы они вернули кошельки хозяевам? — спросил меня дозорный, продолжая улыбаться. — Конечно, дедушка! — хлопнула себя по груди, смотря на него честными-пречестными глазами. Благо, обращение «дедушка» было применимо к дозорному, так как он пусть и был в прекрасной физической форме, однако морщинки на его лице были доказательством его почтенного возраста. Стражник, стоявший рядом, замер и впал в состояние «ни живой, ни мертвый». Видимо вспомнил мои уверенные слова о неком дедушке. Хе-хе! Это ему на всю жизнь запомнится. — Вот и хорошо внученька, — он усмехнулся, совсем не мерзко или ехидно, а добродушно. Это вроде бы должно было меня подкупить, но у меня возникло плохое предчувствие. С осторожностью взглянула на своего спасителя. Может, я зря на это согласилась?***
Чувство самосохранения вопило не в себя, паника сжимала легкие, а ноги с каждым шагом врастали в землю все глубже. Как я и предполагала, дозорный не собирался отпускать меня просто так. Ну то есть отпустить он меня отпустил, но вызвался меня проводить. Я, конечно, отказалась, но он ответил, что у меня нет выбора. Это меня не на шутку испугало и ничего лучше того, чтобы просто идти до своего дома, не отказываясь от его компании, я не придумала. Небо постепенно темнело, лишь у горизонта оставаясь оранжевым, постепенно перетекающим в розовый, а после в фиолетовый, который растворялся в темно-синем. Фонарщики еще не успели зажечь фонари, так что шли мы в полумраке, который разбавляли освещенные окна домов. Улицы в Нижнем городе на удивление были пустынны, хотя обычно здесь даже поздним вечером можно было встретить большие группы людей. И все это не на шутку разыгрывало мое воображение и еще сильнее давило на нервы. Я понимала, что мне от него теперь так просто не избавиться и совершенно не знала, что ему от меня надо. На все мои робкие вопросы он задумчиво хмыкал и молчал. Он не заводил меня в темные переулки, мы никуда не поворачивали и шли по главной дороге, прямиком к главным воротам, за которыми царил мир беззакония и нищих — Серый Терминал. Я была этому рада и одновременно была в недоумении. Меня пугала неизвестность. Я не могла представить, не могла сообразить, какие цели преследует дозорный и какого черта я ему нужна. Вскоре моя паранойя дошла до такой степени, а страх так стиснул грудь, что я быстро перешла к решительным действиям. — Вот мой дом, — я остановилась у двери в какой-то кирпичный, двухэтажный домик. На первом этаже горел свет и через приоткрытое окно доносились тихие голоса. — Большое спасибо, что проводили, но мне пора. Мужчина прищурился, с каким-то неверием, посмотрев сначала на дом, потом на меня. — Я пойду с тобой. Застыла в шоке, не ожидав такого поворота событий. — Что? — недоуменно хлопнула глазами. — Я сказал, что хочу пойти с тобой, чтобы отчитаться перед твоими родителями, ведь я в ответе за тебя, — спокойно повторил дозорный. Сглотнула, заводя руку за спину и нервно сжимая край куртки. — Не надо. — Почему? — Я… не хочу, чтобы родители знали о том, что я побывала в обезьяннике. — Но ты ведь попала туда по ошибке, верно? — мужчина сделал несколько шагов к дому и остановился рядом со мной, то есть тоже у двери. — Я просто не хочу. Они будут расстроены, — нахмурилась. — Но я должен рассказать. Они вероятно очень обеспокоены. — Они будут обеспокоены, увидев незнакомого мужчину рядом со мной! — вскрикнула я, тут же захлопнув рот и поджав губы. Дозорный вновь с прищуром посмотрел на меня и подошел к окну. Для него заглянуть в комнату было плевое дело, благодаря большому росту и нелюбви жителей дома закрывать шторы. — Так у тебя есть сестра? — с удивлением произнес он. — У меня нет… — я тут же заткнулась, поняв, что чуть не спалилась и продолжила: — … у меня нет никого кроме сестры, и я ее очень люблю. — Значит, своих двух братьев ты не признаешь и не любишь, — мужчина довольно усмехнулся и обернулся ко мне. Внутри все похолодело. Ну вот. Попалась. Заметив мой страх и панику в глазах, дозорный похлопал своей лапой по моему плечу и знаком сказал идти дальше. Я хвостиком, семенила за ним. Теперь ведущим был он, а не я. — Тебе страшно? — спросил он вдруг меня. Я промолчала, опустив взгляд. Он вздохнул. — Значит страшно. Не бойся, я не собираюсь ничего с тобой делать, просто хотел с тобой поговорить. Я не уверен, но… В общем, та татуировка у тебя на шее… Я тут же закрыла ладонью заднюю часть шеи, и испуганно следила за мужчиной. Вроде бы ничего такого, но заинтересованность в моей татуировке напрягала и в душе вызывало не просто страх, а ужас. Дозорный замолчал, но ненадолго: — Ты ведь знаешь, что для тебя это слишком рано. Тебе на вид лет десять всего! А знаешь, как это потом будет выглядеть в старости? Все обвиснет и будет висеть гармошкой. Тем более ты ведь девочка! Я от неожиданности сказанных слов споткнулась на месте. Он… Он серьезно?! Обвиснет?! Да я тут чуть от страха коньки не откинула, столько нервов угробила, а он «обвиснет»! На смену страху и панике пришел гнев. Однако я не стала кричать на мужчину, тихо матеря его в мыслях. В ответ я лишь тихо произнесла: — Спасибо, но я сама разберусь, что мне можно делать, а что нельзя. Оставшуюся дорогу мы шли молча. Я была очень рассерженна, и все утреннее настроение смылось в унитаз. Вот так всегда. День начинается отлично, а потом обязательно случается какая-то хе… кхм, проблема. У меня было такое негодование, что мне срочно нужно было его куда-нибудь выплеснуть, но пока было некуда. Остановились мы уже у ворот. Дозорный нахмурился, и я чувствовала, что он хочет сказать что-то еще. Пауза начала затягиваться, и мне стало казаться, что он не может вспомнить какое-то слово или завис, как это бывает со многими, особенно пожилыми, людьми. Я уж хотела было уйти, как он меня остановил. — Ты помнишь когда сделала татуировку? — Вы опять за свое! — рассерженно выдохнула. — Я выразился неточно. Ты сделала татуировку или кто-то другой ее тебе сделал? Замерла. С чего такие вопросы? Почему он так настойчиво интересуется моей татуировкой? Вздрогнула, вспомнив, слова Сабо о том, что набор букв у меня на шее уж очень напоминает маркировку товара или экспериментов. Я приняла это за шутку, за неудачные догадки, но сейчас слова блондина все повторялись и повторялись в голове, будто заевшая пластинка. — Я… я не помню, как сделала татуировку, — слова вырвались сами собой. И я не жалела. Нет, наоборот, какое-то дикое любопытство проснулось во мне. — Я вообще не помню ничего, кроме последнего года. У меня амнезия. — Хорошо, — выдохнул он с облегчением. — Это очень хорошо. Слушай, я дам тебе кое-какие советы. Никогда, ни за что на свете не связывайся с пиратами и Дозором. Скрывай татуировку и живи тихо. Если хочешь жить, ты послушаешься меня. На меня будто ушат холодной воды вылили. Я стояла в полной растерянности, не понимая, зачем он мне это говорит. Что вообще происходит? Нездоровое любопытство разожглось еще сильнее, требуя ответов. — Но почему? Что происходит? Вы что-то знаете обо мне? Расскажите еще! — я судорожно вцепилась в его форму. Я чувствовала, как близко прошлое, как близко вопросы, руку только протяни, но дозорный с печалью в глазах смотрел на меня и молчал. — И последнее: никогда не задавай вопросы. Иногда лучше быть в неведении. Так спокойнее. Так безопаснее. Не говори никому о том, что я тебе сказал. Забудь меня, но не мои слова. А теперь пока. Надеюсь, ты будешь умней, чем другие и выживешь. Другие? Получается есть кто-то другой? Кто?! Опомнилась, будто проснувшись ото сна, и осмотрелась по сторонам — дозорного уже нигде не было. Руки мелко подрагивали, а мелкие волосы на загривке встали дыбом. В мыслях полная сумятица, как и в душе. Все чувства просто взяли и свалили в котел, перемешивая их, готовя варево, которое прожигало все внутри, словно кислота. Я отчаянно не хотела верить во все свои догадки, но где-то на задворках сознания, я четко понимала, что являюсь частью чего-то очень неприятного. А судьба прям преподносит мне знаки, указывающие на это, щекоча мое любопытство. Я хочу спокойной жизни. Но не уверена, что мне удастся ее сохранить, не погрузившись в омут, полный опасности и неизвестности, называемый моим "прошлым". Нервно, практически истерически захихикала. Главное успеть снять тапочки перед погружением. Я не могла продолжать стоять истуканом и тихо хихикать, так как караульные начали с подозрением коситься в мою сторону, да и мне не хотелось ни с кем связываться. Вообще ни с кем. Просто появилась какая-то необходимость побыть в полном одиночестве. Хах, а ведь только утром я жаждала внимания и общения. Думаю, если ко мне в таком состоянии кто-нибудь привязался с разговором я бы неприлично его послала в одно славное место. Однако, к счастью, я никого по пути не встретила и благополучно добралась до дома, где царило спокойствие и… одиночество.