Как день и ночь

      Я проснулась, когда уже рассвело. Учитывая, что мы легли около четырёх часов утра, то проснулась я никак не позже семи, потому что отель ещё спал, а на улице вовсю сновали машины и автобусы, переполненные людьми, спешащими на работу.       Сон был какой-то тревожный, что не удивительно, но я точно не могла припомнить, что мне снилось.       Когда я открыла глаза, то поняла, что не только совсем не выспалась, но и чувствую себя ужасно: голова раскалывается, лицо опухло, горло болит. И в целом чувство очень сильной слабости во всём теле.       Я уже подумала устроиться поудобнее и снова попытаться заснуть, как уловила краем уха какие-то звуки из спальни Димаша.       «Порнушку он там, что ли, смотрит? Получше времени не мог найти, жучара бездушный!» — подумала я про себя.       Однако, прислушавшись, я поняла, что звуки эти были вовсе не эротического характера. Решив разобраться в чем дело, я, кряхтя как старуха, встала с дивана и направилась в сторону спальни, потягиваясь и хрустя пальцами на ходу.       Я поняла, что Димаш, видимо, спит, и во сне разговаривает, только мне никак не удавалось разобрать слова. Я прислонилась к двери, надеясь услышать его отчётливее.       Что меня удивило, так это то, что он пытался говорить на смеси казахского, русского и английского. И звучал его голос очень обеспокоенно. —"Нет, пожалуйста…» — донеслось до меня.       Затем был довольно громкий всхлип и звук, словно Димаш начал метаться по кровати.Похоже ему снится кошмар. Бедняга, я знаю, что это такое.       Стоны тем временем резко перешли в крики, да такие громкие и отчаянные, словно его там живьём сжигают, а не страшные картинки показывают.       Но когда в его беспорядочных криках начало проскальзывать моё имя, я больше не могла, да и не хотела, оставаться в стороне.       Я на всякий случай постучала и, разумеется, не получив ответа или разрешения, открыла дверь.       Моему взору открылась такая картина: Димаш рывками метался по кровати, выгибал спину и руки, сильно зажмурившись, всё лицо мокрое, волосы всколочены, а из горла вырывается дикий крик.       Я не уверена, как мне следует поступить, так что отключаю мозг и поддаюсь инстинктам или наитию, точно не знаю.       Я подлетаю к кровати и пытаюсь разбудить парня, несколько раз позвав его по имени. Мои действия не вызывают ожидаемого эффекта, однако он по крайней мере уже не так громко кричит и не так сильно извивается на кровати.       Тогда я продолжаю его звать и решаю потормошить его, чтобы быстрее привести его в сознание. Бедный парень, смотреть на эти муки страшно, что же ему такое приснилось?       Мне удаётся разбудить Димаша. Он явно дезориентирован, не сразу понимает, где находится, но почти сразу стискивает меня в объятиях, продолжая извиняться, словно грешница на исповеди. Я честно пытаюсь его успокоить, но он ведёт себя абсолютно неадекватно и уже начинает меня пугать.       Я отправляю его в душ, привести себя в порядок, а пока достаю запасной комплект постельного белья.       Когда я надевала последнюю наволочку, из душа вышел Димаш. Он предусмотрительно закутался в белый махровый халат так, чтобы не смущать меня своим голым телом. Очень мило с его стороны, учитывая то, что у него только что был самый настоящий нервный срыв.       Он садится на кровать, перебирает пальцами пояс от халата и старательно избегает моего взгляда. —Слушай, не волнуйся так, всем иногда кошмары снятся. Мне раньше очень часто снились. Хочешь я закажу тебе выпить? Или чаю? Я обычно пью чай, но может мужчинам больше подойдёт алкоголь? Он улыбается одним уголком губ, на мгновение бросает на меня взгляд и говорит: —Спасибо, думаю чай будет в самый раз.       Я выхожу из комнаты в зал. Блин, если я сделаю заказ, уже завтра мне житья не дадут, с такой скоростью тут слухи и сплетни расползаются. Ну да ладно, о завтрашних проблемах подумаем завтра. Я беру телефон и звоню на ресепшн. —Доброе утро, ресепшн отеля «Фор Сизонс Континенталь», чем я могу вам помочь? — раздаётся в трубке приятный молодой мужской голос с бледными нотками британского акцента. Я сразу перехожу на английский, потому что на нём говорю вполне уверенно, чего пока не скажешь о корейском. —У меня ещё ночь, Стивен.– устало выдыхаю я в трубку, потирая глаза. —Саша? — недоверчиво взвизгнул парень. Потом быстро взял себя в руки и перешёл на шёпот. —Какого чёрта? Ты что, в номере господина Димаша? Так нечестно! Я первым должен был туда попасть, сучка! — с наигранной злобой зашипел на меня Стивен. Стивена, как и меня, тут тоже не жаловали. Он также был иностранцем, приехавшим учить язык, но если я просто внешне была всем неприятна, с лишним весом и татуировками, то его невзлюбили за свою «через чур открытую позицию ориентации». Корея уже давно не страна гомофобов, так нам говорят по крайней мере, однако у взрослого поколения ещё куча старых, невыветрившихся стереотипов и предрассудков, от которых они не спешат избавляться.       Стивен был ярким представителем своего меньшинства, он абсолютно подходит под тот стереотипный образ, который всплывает у всех в голове при слове «гей». Он высокий, красивый, занимается спортом, у него ровный загар и белоснежная улыбка. А когда он не на работе то одет вроде бы и очень стильно, и не слишком вульгарно, и косметикой почти не пользуется, однако сразу все понимают, что он гей. Я не знаю, как это работает, просто сам мыслишь стереотипно, и когда видишь его или говоришь с ним, то в голове сразу появляется чёткая мысль: «Да он же гей!» Я сама так отреагировала, чем не горжусь, но прямо признаю.       Так, по негласному правилу, мы стали неофициальными изгоями в коллективе, и потому иногда держались вместе. Другом я назвать его не могу, всё-таки мы знакомы всего ничего, и общаемся не слишком тесно, но если бы сейчас из всего коллектива мне пришлось выбрать, с кем действительно начать общаться и искренне дружить, то я бы выбрала Стивена. Всё таки он классный парень. Плюс ко всему чуть ли не единственный представитель мужского пола, которого можно не опасаться. —Расслабься, Стив, на это есть причина. Можешь отправить в номер чайник зелёного чая. С ромашкой или жасмином. И надеюсь, это останется между нами, мне не нужно ещё больше неприятностей. И пришли нам наименее болтливого из официантов. И не называй меня Сашей.– в тысячный, наверное, раз говорю я. —Разумеется, АЛЕКСАНДРА, — с нажимом на моё имя, явно намекая что его раздражает моя неуступчивость в вопросе моего имени, говорит Стив.– Я всё понял, но учти, что с тебя долгий разговор со всеми грязными подробностями. А про трёп не волнуйся, я никому не скажу, хотя вряд ли это тебя спасёт, девочка. Официанты сегодня все как на подбор стервы и козлы. И хуже всех Чжин Ын, она сегодня старшая по смене. Я попытаюсь её устранить, но сама понимаешь, уж она не упустит шанса попасть к знаменитому богатому красавчику в номер. —Разберёмся. Спасибо, Стив, увидимся.       Я кладу трубку. Да уж, тяжело получается. Со мной всегда куча проблем, только раньше я в них разбиралась сама. А теперь Димаш…       Может он тоже проблемный парень, и при нашем контакте наш магнит на неприятности работает с десятикратной силой? Или он самый обыкновенный, а я перекинула свои неприятности и на его плечи, проведя с ним столько времени? Не знаю. У меня нет ответа. У меня вообще голова не соображает, спать хочется дико.       Я возвращаюсь в комнату к Димашу. Он сидит на кровати в той же позе, в какой я его оставила. Он старается держать себя в руках, но я вижу, что его потряхивает и он готов вот-вот снова разразиться слезами. Нужно его как-нибудь отвлечь. —Слушай, можешь сыграть мне какую-нибудь простую композицию на фортепиано? — выдала я первое, что пришло в голову. Мне вообще-то это нафиг не сдалось, но Димаш серьёзно относится к музыке, так что он наверняка отвлечется от своих тяжких мыслей, сев за рояль.       Моя фраза возымела эффект: Димаш удивлённо уставился на меня, на секунду задумался, а потом молча кивнул и встал с кровати, направляясь в зал к инструменту. Я пошла за ним.       Мы вместе сели за фортепиано, Димаш привычным для него движением положил руки на клавиши и начал наигрывать красивую мелодию. Мне она незнакома. Он плавно нажимал на клавиши, извлекая из огромного куска дерева восхитительные звуки. Мелодия похожа на классическое произведение: сначала нежная, плавная и тягучая, потом внезапно громкий удар низких нот, потом тревожный отрезок быстрых обрывистых нажатий клавиш, и затем снова лёгкость и простота. —Красиво.– честно признаю я.– Что это? —Не знаю.– просто ответил Димаш, не отрываясь от клавиш. —То есть как? — не поняла я. Он что, такой виртуоз, что на ходу сочиняет? Снова не прерывая мелодии, Димаш тихим грустным голосом мне ответил: —Я не знаю, что это за произведение. Я точно слышал его когда-то в детстве, и оно мне так понравилось, что я на слух примерно запомнил его. Но сколько бы я его не искал, нигде не смог найти ни автора, ни названия, ни нот.       Фига себе! Интересно так. В лучших традициях фильмов и романов за этим должна крыться трогательная сложная история, вроде рано погибшей матери-музыкантке, или первой любви детства, напевающей мелодию. Аж сердце защемило, как было бы интересно узнать развязку этого дела. Даже если оно раскроется предсказуемо или слишком просто и неинтересно, всё равно интересно раскрывать тайны мира. —Прикольно.– просто на пофигизме отвечаю я. Не стоит ему знать, что он меня заинтриговал, я и так получила от него очень много эмоций и впечатлений; хватит с него.       Раздаётся стук в дверь. Язык не поворачивается попросить Димаша открыть дверь, он ещё глубоко подавлен. Эээх, ну значит придётся самой. Я встала из-за рояля. —Подожди чуть-чуть, я скоро вернусь.– говорю я, слегка сжимая плечо парня в знак поддержки. Он обречённо кивает, не отрываясь от клавиш.       Я подхожу к выходу и, ещё не представляя в какие неприятности я вляпаюсь, открываю дверь официанту. Вернее официантке. Ох, ты чёрт, Стив наверное издевается! Это он так постарался сплавить её подальше? Или он руководствовался принципом " спрячь под носом– там никогда не найдут»?       На пороге, с небольшим фарфоровым чайником с чаем на тележке для еды, стояла Чжин Ын. Самая мерзкая сотрудница нашего отеля по моему личному субъективному мнению.       Это достаточно высокая для кореянки девушка с каре, с лёгким макияжем и нейтральным маникюром в форменной одежде отеля. Но она только выглядит приятно. Больше ничего хорошего в ней нет. Она дочь какой-то корейской шишки, который проплатил ей учёбу в лучшем университете страны и по блату устроил её в один из лучших отелей Сеула для практики. Она жутко избалована, на всех смотрит свысока, характер отвратительный. Работает она добросовестно, с посетителями ведёт себя почтительно, но только потому, что из-за её поведения и манер ей часто делали выговоры и штрафы, и могущественный родитель был этому недоволен, так что под угрозой лишения её всех благ, таких как шикарной машины, огромной квартиры в центре Сеула и огромного счёта в банке, ей пришлось стать образцовым работником. Но с персоналом она ведёт себя также, как вела себя всегда со всеми, кто ниже её по статусу: оскорбляла, хамила и так далее.        А также она являлась непосредственным центром и главным звеном всех сплетен и интриг, что происходят в отеле, что с самого её появления было для меня главной проблемой. Как она обо всём узнаёт– ума не приложу, но уже на следующий день, когда ко мне приставали пьяный постоялец, об этом инциденте знали все. Что уж говорить про то, что мы с Димашем вместе приехали из аэропорта, вместе были у маэстро и вместе развлекались.        Но, учитывая всю нелепость этой ситуации, всё посудачили немного, но никаких неприятностей мне не устраивали. Ну, кроме Кима разумеется. Мысленно меня передёрнуло.       Зная богатую фантазию Чжин Ын, не удивлюсь, если она по всему отелю пустила слухи, наподобие «Она его потерявшаяся сестра», «она тайная любовница его матери», "она приворотом его к себе притянула» и так далее. Но никто, понятное дело, в эти слухи не верил. Ей следовало не в отеле работать, а в жёлтой прессе, вот где у неё действительно талант.       Как бы всем не была интересна природа наших отношений и причина, почему мы общаемся, никто в этот бред не верил, потому что это просто невозможно. При всех странностях ситуации никто не поверит, что между нами действительно что-то есть. И тут картина маслом: знаменитый сексапильный юноша заказывает рано утром чайник чая, а дверь в номер открывает всех раздражающая толстушка-иностранка, в слухи о распутстве которой никто не верил.       Я даже не удивилась, когда она быстрым и резким движением откинула фартук и из заднего кармана джинсов достала супернавороченный смартфон какой-то последней модели, и начала делать снимки, пихая свою трубу мне прямо в лицо. —-Ааайщ, ну какого хрена, Чжин Ын? Прекрати! — пытаюсь отступить я. Потом понимаю, что Димаш сейчас в крайне нестабильном состоянии. Вряд ли он захочет, чтобы кто-то ещё увидел это, тем более чтобы это просочилось в сеть. Даже предупреждать его не стоит. А значит надо выпроводить её из номера, пока она его не увидела. Музыку она уже услышала, сомневаться в этом не приходилось, так как, убрав телефон, она тут же стала тянуть шею, пытаясь заглянуть в глубь номера.       Я довольно резким движением, за которое мне ни капельки не стыдно, выпихиваю нахалку из номера, прикрывая за собой дверь. —Вот это бомба! — начинает злорадно приговаривать эта избалованная кобыла.– Я так и знала, что что-то происходит, когда из номера Димаша поступил заказ, а Стивен очень настойчиво просил меня проверить, не закончил ли свой завтрак постоялец в другом крыле. Так и знала, что он прикрывает твою жирную задницу своим небесно голубым плащом.– и очень стервозно хихикает Чжин Ын. —Заткнись, а? Тебя это не касается.– огрызаюсь я.       Не обращая на мои слова ни капли внимания, эта горгулья продолжает злопыхательствовать. —Не могу поверить, что такой мужчина клюнул на такую уродину, как ты. Я сначала думала, что он общается с тобой из вежливости и благодарности за помощь, но теперь я думаю, что у него или весьма специфичные извращённые вкусы на женщин, или, что более вероятно, он захотел поэкспериментировать и попробовать что-то новое, и остановил свой выбор на толстой тупой бабище из села, не обладающей ни красотой, ни шармом, ни умом, ни деньгами, ни связями, ни талантами. Боже, как так могло произойти? Как он мог даже не взглянуть на меня? Мне рассказали эти две курицы, как он с ними забавлялся в вестибюле, а потом их отшил. Чего ещё ожидать, они только на такое и годятся– вертеть своими дешёвыми хвостами перед сильными мира сего, рассчитывая получить максимум одну ночь в их постели. Я была крайне впечатлена, узнав, как он их унизил.– на лице девушки появилась хищная, почти маньячная улыбка. Но она померкла, и через секунду превратилась в оскал, так и говоря всем видом «ещё чуть-чуть и я вгрызусь тебе в глотку».– Однако на них он хоть мимолётом обратил внимание. Я же, сколько не крутилась рядом, не была удостоена такой чести.– с сарказмом и ядовитой ухмылкой, не отменяющей хищный оскал, процедила Чжин Ын, не сводя с меня испепеляющего взгляда.– Не могу поверить, он даже не взглянул в мою сторону.       Девушка устало сложила руки на груди и привалилась плечом к стене, не отрывая от меня своего взгляда. Пока она не открыла ту помойку, что называет ртом, я начинаю говорить. —Я не в восторге от сложившейся ситуации, в которую невольно была втянута, но могу тебя уверить, что мы с Димашем общаемся исключительно…– начала я оправдываться, и оборвала себя на полу слове.       Минуточку! А почему это я вообще должна ей что-то объяснять? То, что связывает нас с Димашем, не её ума дело. На секунду я об этом позабыла, напуганная её гневной тирадой.       Делаю глубокий вдох и, уже расслаблено, повторяю зеркально её позу. —Короче, это не так важно. Нас с Димашем ничего не связывает, ничего предосудительного мы не делали, дальше общение продолжать не планируем, и это всё, что тебе нужно знать. Если он не обратил на тебя внимание, то это не моя забота и не моя проблема. Я на этого парня не претендую. Если он тебе нравится и ты хочешь заполучить его, я мешать не буду, это не в моих интересах. Но когда он отошьёт тебя также, как тех двоих куриц, не вини во всём меня, так как я и близко не при делах. Мне как бы всё равно, объясняться я перед тобой не буду, я не на смене, меня позвали в отель в качестве гостя, правилами это не запрещено. Природу наших с Димашем отношений я раскрывать не стану, если ты настолько в себе уверена, насколько говоришь об этом, то тебе не составит большого труда влюбить в себя этого парня, а потом из него веревки вить. Он-то тебе в том случае всё и объяснит. Если, конечно, попадёт под твои чары.– заканчиваю я свой монолог, мысленно бросая этой пигалице вызов, и повторяю злорадную ухмылку, которой эта же самая особа часто одаривала меня.       Я вижу, как на её симпатичном кукольном личике отражается целая буря отрицательных эмоций. Заиграли желваки. —Ну что ж, посмотрим во что это всё выльется.– принимая вызов, задорно улыбается Чжин Ын. Она отлипает от стены, подходит к тележке и указывает на неё рукой. —Ваш заказ доставлен: чайник зелёного чая с цветами жасмина и сакуры. Так же на столике вы найдёте две чашки, сахар, сливки и домашний мармелад. Благодарим вас за заказ, приятного дня.– насквозь фальшивым учтивым голосом проговаривает заученные фразы девушка и, не удержавшись, отвешивает гротескный поклон. После чего в последний раз ухмыляется мне и плавной походкой удаляется от номера в сторону лифтов, соблазнительно покачивая бёдрами.       «Да что же за непруха-то?» — мысленно заорала я, пиная и царапая воздух, не издавая не звука.       Успокоившись через пару секунд, я открыла дверь в номер, и вкатила туда столик с чайником и всеми дополняющими.       Димаш стоял недалеко от рояля, возле небольшого журнального столика и, не отрываясь, смотрел в пол. —Кхе-кха-ха.– прокашлялась я, привлекая его внимание.       Он дёрнулся от испуга, и уставился на меня неверящими глазами. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, я в середине глаза собралась слеза, готовая пролиться в любой момент.       Однако он расслабился, закрыл рот, и не позволил этой слезе упасть. Отвернулся от меня и уставился в панорамные окна, наблюдая, как уже почти полностью освещённый солнцем город пробуждается ото сна. —Что-то ты долго.– безэмоционально говорит он, словно просто констатирует неинтересный факт, ни капельки не заботящий его на самом деле. Мне не нравится такой Димаш. Меня пугает такая резкая перемена его поведения. Что же ему такого приснилось, и как я могу вернуть его в прежнее состояние? —Да так.– отмахиваюсь я, решая не вдаваться в подробности.– С коллегой заболталась.Твой чай.       Он, опять же, без всякого интереса оборачивается и смотрит на столик на колёсах, на котором стоит чайник. Отрешенно кивает, и отворачивается обратно к окну.       Ну нет, так не пойдёт! Как я это объясню его команде и господину Чону? Виноватой ведь сделают меня! Хотя это не так меня страшит, как возможная необратимость его состояния.       Я размышляю, какой тон общения выбрать: шутливый, ласковый или принудительно-грубый. Решаю, что я достаточно сообразительна, и что смогу привести его в чувство, руководствуясь не когда-то давно прочитанными медицинскими и психологическими статьями, а собственным чутьём, интуицией и искренним желанием помочь. Так что я не выберу какую-то одну тактику общения. Я, мать вашу, их смешаю! Ещё и оливку добавлю, за счёт заведения. Зря я, что ли, месяц практику барменом проходила? —Так, ну-ка приди в себя, тряпка! Задолбал уже.– гаркнула я на парня. Тот опешил, но ничего не ответил.       Выглядел он неважно: лицо бледное, даже чуть осунувшееся, под глазами тёмные круги. Я немного смягчаюсь. —Давай, иди в спальню, ложись в кровать, я сейчас сделаю чай и подойду. Димаш покорно следует моим указаниям, словно даже не задумывается над своими действиями.       В принципе, это объяснимо, я по себе могу сказать, что когда у тебя сильное эмоциональное расстройство, когда ещё немного– и поедет крыша, самостоятельно думать весьма затруднительно, куда проще тупо следовать чьим-то указаниям.       Когда за парнем закрылась дверь спальни, я принялась готовить оживляющее «зелье». Налила в чашку горячего, настоявшегося зелёного чая, добавила кубик сахара, капнула пару столовых ложек сливок и аккуратно размешала. Ставлю чашку на блюдце и направляюсь в обитель «принца».       Мой горе-герой полусидит в кровати, откинувшись на спинку, укрывшись одеялом и неотрывно смотрит на свои нервно сцепленные пальцы.       Я медленно подхожу к кровати, присаживаясь с левого бока. Удерживая чашку на блюдце в левой руке, правой накрываю сцепленные руки Димаша, пытаясь их расслабить. Я несильно начинаю их гладить, чуть массируя, и начинаю говорить. —Знаешь, однажды мне приснился очень страшный сон.– я чувствую как его руки напряглись у меня под пальцами ещё сильнее.       Отставляю чашку на прикроватный столик. Забираюсь на кровать полностью, повторяя позу своего «пациента». Я, прикладывая небольшое усилие, расцепляю его пальцы, и беру его левую ладонь в плен своих рук, сразу начиная массировать. Обычно это не хило так расслабляет. Однако Димаш не спешит приходить в норму. Тогда, не прерывая успокаивающего массажа, я продолжаю своё повествование. —Так вот, это случилось где-то за год до того, как я поехала в Корею. Я тогда ещё даже не знала, что скоро родители преподнесут мне такой сюрприз, и даже не представляла, что так скоро начнут исполняться мои мечты. И вот я, уставшая после очередной тяжёлой смены в ресторане, прихожу домой, принимаю душ, и смотрю перед сном какую-то лёгкую романтическую комедию, знаешь, из тех, что тысячами снимаются и никакой смысловой нагрузки в себе не несут, снятые просто для приятных эмоций. Вот, посмотрев фильм, моментально выплывший у меня из головы, я легла спать.       Мне часто снятся сны, но я редко их запоминаю. Как мне говорили многие, я часто разговариваю во сне, ну или бормочу что-то неразборчивое. И вот, в тот раз, проснувшись утром, я запомнила весь сон до мельчайших деталей, каким бы нелогичным и абсурдным он не был.       Мне приснилось, что я уехала в Корею. За несколько часов сна я прожила целую жизнь: я увидела, как прилетела в Корею, как пошла учиться, как завела кучу друзей, стала душой компании, у меня были отличные оценки, меня все любили, ни одна вечеринка не обходилась без меня. Я была умна, красива и не обделена талантами и шармом. За мной часто ухаживали парни. Я нашла хорошую работу, очень легко вписалась в коллектив, со всеми подружилась.       Уже приехав сюда я поняла, что во сне обстановка вокруг больше напоминала Лос-Анджелес, нежели Сеул, я была в каком-то очень красивом городе, всегда залитым ярким солнцем, и с запахом морского бриза в воздухе.        Я познакомилась с кучей разных людей, и со всеми разговаривала на их родных языках. Хотя я кроме английского никаких иностранных языков не знала, но в том сне я была настоящим полиглотом. Знаешь, когда просыпаешься и вспоминаешь всё, что тебе снилось, то иногда это кажется чем-то нереально глупым, но во сне всё кажется само собой разумеющимся и логичным.– я так увлеклась рассказом, что забыла разминать Димашу руку.        А он явно был от этого не в восторге, потому что как маленький ребёнок, не говоря ни слова и не смотря на меня, требовательно дёрнул меня за руку, когда я остановилась перевести дыхание.       Я усмехнулась. Не совсем то, на что я рассчитывала, но уже намного лучше того, что было до этого. Я тянусь к столику и беру чай. —Выпей, тогда я продолжу.– предлагаю я, протягивая Димашу чашку, оставляя выбор за ним. На секунду я испугалась, что же мне делать, если он не захочет, если снова закроется в своей депрессии. Но, слава Богу, этого не произошло.       Димаш, как бы нехотя, потянулся свободной рукой за чашкой и взял из моих рук блюдце. Протягивая мне обратно свою левую руку, он поставил блюдце себе на бёдра, а свободной рукой взял чашку с чаем и поднёс к своему рту, делая маленький, аккуратный глоток. Посмаковав первую порцию напитка, оценивая послевкусие, Димаш удивлённо поднял брови и, уже с удовольствием, сделал большой глоток уже остывшего, но всё ещё вкусного целебного чая авторства Александры. Он не стал пить всё сразу, решив растянуть его на подольше. Мудрый выбор, уважаю.       Я принимаюсь снова мягкими плавными движениями массировать его руку с обеих сторон, нежными круговыми движениями вводя в лёгкий транс. —Так вот, — решаю я продолжить свой рассказ.–Я просто млела, это было шикарное чувство. Я чувствовала себя на своём месте. Я была важна для кого-то, была кому-то небезразлична. Это чувство пьянило. И вот на очередной студенческой тусовке я знакомлюсь с парнем- корейцем. Высокий, красивый, умный. Мы сразу находим общий язык. Слово за слово, обмениваемся контактами. Он очень красиво за мной ухаживает, мы не торопимся. Через пару лет он заканчивает университет и получает очень хорошую должность в известной компании. Мои дела тоже идут в гору. Через год я беру кредит и открываю своё дело. Я нашла своё предназначение, как я думала, у меня интересная жизнь, куча друзей, семья меня поддерживает, и любимый человек рядом.       Ещё через два года, когда моё заведение набирало обороты, дела шли отлично, у парня тоже всё было отлично, мы решаем съехаться. Буквально через пол года он делает мне предложение. Мы поженились, жили вместе душа в душу, оба занимались любимым делом, всё было прекрасно.       Потом я забеременела. Заведением с тех пор почти всё время руководила дистанционно, было тяжело, но очень здорово. В итоге через десять лет у нас были трое прекрасных сыновей и маленькая дочурка. Мы купили дом, когда дети подросли я вернулась на работу, и всё было шикарно. И вот нам уже под пятьдесят, дети уже взрослые, учатся, развлекаются, набивают себе шишки и радуются жизни. Мы же с моим любимым берём отпуска и отправляемся во второй медовый месяц.       И вот я вижу, как мы едем по пустой дороге вдоль побережья на белом кабриолете, держимся за руки, солнце приятно греет наши головы, одновременно украшая поверхность океана миллионами белых бликов на воде.       Ветер раздувает наши волосы и я понимаю, что прожила свою жизнь так, как и не рассчитывала. Оглядываясь назад я понимаю, что лучше быть просто не могло. Словно поцелованная судьбой. И вот я смотрю на своего любимого, уже с седыми волосами, с морщинками у глаз и у рта, уже немолодого мужчину, и понимаю, как же я счастлива. И.....просыпаюсь.– заканчиваю я свой рассказ.       Димаш уже выпил весь чай, его больше не трясёт, взгляд разумный, рука тёплая и расслабленная в моих руках. Он пришёл в себя. —Ты ничего не путаешь? — спокойно, не пытаясь подшутить надо мной, спрашивает Димаш.– Ты вроде говорила, что это был страшный сон. —Так и есть.– киваю я. —Как же так? Это же отличный сон! Что у него общего с кошмаром? —Как же ты не понимаешь? Этот сон тем и страшен, что был слишком хорош. И со временем он становится только страшнее. Представь, я прожила в своей голове целую жизнь, которой мог бы позавидовать каждый, я была на своём месте, у меня был любимый человек, прекрасные дети и любимая работа. И определённость. А потом я проснулась в своей обычной жизни. Где у меня довольно посредственное образование, непритягательная внешность, всего один друг и полная неизвестность грядущего.       А потом меня пытаются износиловать, я проливаю на себя кипящий мармелад, и хоть и переезжаю в страну своей мечты, становлюсь настоящей белой вороной. Учусь хорошо, но не могу найти друзей, я везде лишняя. Нахожу пару хороших знакомых, устраиваюсь на практику в хорошее место и переживаю ещё три попытки изнасилования.        И никакой определённости в том, чего я хочу от жизни, чем хотела бы заниматься, никакого любимого мужчины.       Я перевожу дыхание, пересаживаюсь так, чтобы быть к Димашу лицом и пристально смотрю на него. —Какой бы кошмар тебе не приснился, это ведь не страшно совсем. Чем страшнее события сна, тем приятнее проснуться и осознать, что всё это лишь проделки воображения и ничего больше. Просто пойми, что-то, что тебе приснилось, скорее всего никогда не произойдёт. И это такое облегчение.       А теперь представь, ЧТО я почувствовала, проснувшись после такого восхитительного сна в своей старой, обычной и неинтересной жизни? Я бы и врагу не пожелала пережить такое разочарование и отчаяние.        Ты понимаешь, куда я клоню? Намного лучше приходить в себя после кошмаров и понимать, что всё на самом деле не так плохо и страшно, и что всё наладится, чем проснуться после настоящей сказки и осознать, что всего этого не было и скорее всего никогда не будет.       Димаш надолго погрузился в себя, задумавшись над моими словами. Словно не отдавая себе отчёта, он переплёл наши руки, и свободной рукой начал выводить какие-то незамысловатые узоры на моей коже.       Через несколько минут, словно очнувшись от транса, он дёрнулся на кровати, часто заморгал глазами и удивлённо уставился на наши соединённые руки. —Ой! — воскликнул он, резко отпуская мою руку.–Прости, задумался. —Да ничего, бывает.       Глаза уже слипаются. И не у меня одной. Димаш сладко потягивается и зевает, прикрывая рот ладонью. Зевота заразительна, все ведь знают? Ну вот и я от него начинаю зевать. —Посидеть с тобой ещё немного? — на всякий случай спрашиваю я. —Да, пожалуйста. Если тебя не затруднит.– просит парень, укладываясь головой на подушку, накрываясь одеялом и поворачиваясь ко мне спиной. —Ну что ты. Ни капли.– уверяю его я, усаживаясь поудобнее, и мягко начинаю поглаживать его по голове, легко перебирая пряди волос пальцами. Димаш довольно жмурится, сильнее натягивает одеяло и немного ёрзает, пытаясь устроиться поудобнее; вот уж точно большой ребенок.       Однако уже через минуту он снова немного напрягается и лежит с открытыми глазами, словно боясь смежить веки. Делает глубокий и тяжёлый вдох.       А мне приходит в голову ещё одна мысль. Я, продолжая мягко гладить его по голове, начинаю петь: «Наш дом уснул, Но мир не ждёт…»       Димаш напрягается рядом со мной, но быстро расслабляется. Он явно не ожидал, что я начну петь. Я вдруг подумала, что я не тому человеку решила спеть. Что может почувствовать профессиональный певец, слушая любительский и не очень качественный кавер.       Однако он меня не останавливает, не сбивает. Думаю даёт добро петь дальше. Это не очень сложная песня, я могу её спеть так, чтобы ни у кого не пошла кровь из ушей. «Зовёт дорога нас вперёд… Покуда шлёт лучи звезда До грани ночи, а тогда: Уйдёт туман и исчезнет тень, Наступит новый светлый день… Светлый день…» — легко, чуть навзрыд заканчиваю я.        Очень люблю эту песню. Не уверена даже, можно ли считать это песней, такая коротенькая, но она мне очень нравится. Я часто пою её просто для себя. —Любишь «Властелин Колец»? — доносится до меня сбоку голос. —А кто не любит? — отвечаю я вопросом, пытаясь подавить улыбку. Он знает! Он узнал эту песню! Сколько раз я её напевала и никто никогда не узнавал её. Наконец-то кто-то оценил. —Резон.– согласился Димаш.–Спой ещё что-нибудь. Ну, меня дважды просить не надо! —"Мы бредем чрез мглистых гор хребет…»**– пытаюсь я придать своему голосу низкие глубокие ноты. «В пещеры, где не брезжит свет. Наш путь лежит сквозь тьмы гранит, Чтобы найти злато в пути. Ветра стонали в мраке ночном, Шептали ветви все о своем. То рьян и ал огонь пылал, Бушуя с небом наравне.» — заканчиваю я. Димаш уже слегка посапывает, проваливаясь в объятия Морфея. Я тут же, не давая ему опомниться и проснуться, завожу следующую колыбельную, которая приходит мне в голову, на этот раз ничего общего с миром Средиземья не имеющую. Мягко и тихо я начинаю петь: —"Мой милый малыш, Однажды день настанет, В чудесном и наивном колесе…»***– я в самом деле люблю эту песню, сама её часто слушаю, да и называется она «Колыбельная». Димаш тем временем мирно засыпает под звук моего голоса и мои пальцы в его волосах. —"Педали детства ты крутить устанешь — Ты станешь взрослей И станешь злей, как и все…».– надеюсь тебе не приснится больше ничего плохого. Спи крепко и ни о чём не думай. Завтра, вернее уже сегодня, будет новый день, новые взлёты и падения, и ко всему тебе нужно быть готовым. Так что отдохни хорошенько. —"Знай, и в счастье, и в беде Я отдам тебе Всю любовь мою…».– надеюсь я помогла тебе справиться с твоей проблемой, хоть и подозреваю, что сама стала причиной её возникновения. Всё то со мной не так. Настоящее ходячее бедствие. Может я переношу и приумножаю свои неудачи на тех, кто ко мне близок? —"Над тенью сонных век Словно оберег Я её храню…» — сегодня я постерегу твой сон, но дальше нам с тобой не по пути. Тебе же лучше будет больше не попадать под пагубное влияние моего магнитного поля, или идти под моей звездой, или знакомиться с моим ангелом-хранителем, или чем ещё обуславливается то количество неприятностей, что выпадает на мою долю, которые я невольно перекладываю на чужие плечи. Последняя ночь, вернее день. Я побуду рядом ещё немножко. Я пока ещё могу найти в себе силы оставить тебя. Я смогу встать и выйти, не оборачиваясь. Смогу… Но немного попозже.       Димаш сейчас такой спокойный, умиротворённый. Как разительно внешне отличается спящий человек от бодрствующего. Вот уж правду говорят: «Покой нам только снится». —"Погасли огни, Мысли гони прочь. Мы здесь одни, Пусть нам поёт ночь Колыбельную.»