In Aeternum.

Юнги нигде не чувствовал себя так хорошо, как в гостях у варваров. За неделю пребывание в деревне гладиатор очень много узнал интересного. Основное занятие варваров, осевших на землях Римской империи — это скотоводство и земледелие. Хоть сейчас зима и ничего нельзя вырастить, Юнги был поражен тем, сколько площади у них занимают пашни, он даже пошутил, что их размер вдвое больше, чем площадь Колизея. Выбор овощей и зерна у варваров намного больше, чем в империи, по крайней мере у них всё рядом, а не как из Египта везут тростниковый сахар, а из иудейской земли оливковое масло первого отжима, и пока всё это попадает в Рим, часто портится или товар просто крадут. Гладиатор все эти дни только и ест, тем самым веселя Сона, который с заботой кладёт ему больше мяса или старается готовить каждый день что-то новое. Помимо охоты, которой больше всего занимаются именно в зимний период, жители деревни также рыбачат, ловят диких уток. В летний период они собирают ягоды, травы, как для врачевания, так и для еды. В период между летом и зимой они собирают грибы и высушивают их на зиму, как те же ягоды и даже овощи. Некоторые ягоды Юнги не нравятся из-за кислоты, а вот розово-красные и тёмно-синие — его любовь. Однажды Сон подал на завтрак Юнги непонятную жаренную белую жидкость с жёлтым кружочком внутри. Это было блаженством ровно до того, как ему не сказали, что это не родившийся птенец, точнее яйцо. Гладиатор выплюнул всё в тарелку, после чего побежал полоскать рот, крича на Сона, что он не настолько голоден, дабы жрать неродившихся детей птицы. Дома, мебель, домашняя утварь и всё, что нужно для жизни, варвары делают из дерева. В деревне также есть кузнецы, работающие с металлом, бронзой, серебром и золотом, которое используется только для украшений. Юнги любит наблюдать за работой жителей деревни, в первое время их раздражал римлянин, но гладиатор знает отличный подход к людям, и через некоторое время ему стали улыбаться или угощать домашней выпечкой. — Вы живёте богаче, чем в империи,— говорит Юнги, смотря на то, как альфа с бородой мастерит различные изделия из кожи. Юнги занят тем, что спит, кушает и гуляет по деревне, только вот все его мысли об одном Чонгуке. Прошло уже полторы недели с их расставания, но омега продолжает заниматься самокопанием и ругать себя за то, что так и не попрощался с Гуком. Ему нужны тренировки, только они помогут хоть ненадолго заглушить мысли и сконцентрироваться, но Ходж по-прежнему не даёт разрешение, даже под присмотром Ё и с деревянным оружием. Чимин пришёл в сознание пару дней назад. Только это никак не помогло, что он лежал, пока спал, что сейчас лежит с открытыми глазами — одинаково. Знахарь кормит омегу с ложечки и заставляет пить, иначе Чимин сам этого не сделает. — Он не говорит, Ходж,— устало произносит Вэр, дыша морозным воздухом вместе с вождём. Пожилой альфа устаёт, ухаживая за Чимином. Он также обучает своих учеников, которые заменят его, когда придёт время. И в дереве много кто болеет в зимний период. — Что делать? — Ждать. — Я не могу ждать! — кричит Ходж, злясь на себя, на Чимина, на знахаря. После того, как он получил предсказание от заклинателя и увидел Чимина с пустыми глазами, он не может контролировать свою агрессию. Волки в лесу не такие устрашающие, чем альфа невысокого роста. — Его душа просто не смогла со всем справиться, поэтому он такой. Я о нём забочусь и приходил его друг гладиатор, но всё без толку, он не реагирует. Ходж не сказал Юнги про Юлиана из опасения, что гладиатор что-то учудит, и так ему хватает безжизненного Чимина. Альфы молчат, наблюдая за играющими детьми, за взрослыми, работающими на благо деревни, и замечают Юнги, который подружился с жителями и смотрит на тренировку юношей. Ходж оборачивается на скрип двери. Из дома медленно выходит Чимин. Его лицо такого же цвета, как и снег, а губы такие же, как вода в замёрзшей реке. Омега молча садится на ступеньки. — Чимин, — зовет Ходж, наклоняясь близко к лицу омеги, и поняв, что тот не реагирует, разочарованно цокает. — Вэр, сделай ты с ним хоть что-то! Если так и продолжится, то легче его убить, чем нянчиться, и так столько забот,— не выдерживает конунг, поднимая голос на пожилого альфу. — Он мне нужен ради получения земель. Если он не вернётся к нормальному состоянию через три дня, я перережу ему горло. Мне не нужен тот, кто не приносит пользы. Знахарь ничего не отвечает, понимая Ходжа, и в тоже время ему искренне жаль светловолосого мальчика с завораживающими глазами цвета коры дуба, в которых больше нет искры, а как её вернуть, он не знает. Альфа в чёрном плаще разворачивается и ступает сапогом по покрытой снегом земле. — Где Юнги? — хриплым голосом спрашивает Чимин. — Ну надо же, заговорил, — театрально разводит руками Ходж, в отличие от задумчивого знахаря. — Где Юнги? — повторяет омега, тем самым окончательно выводя альфу из себя. Он неделю к нему приходил, сидел с ним, говорил, а ему, видели, понадобился гладиатор. А между прочим у Ходжа столько дел навалилось, но он продолжал навещать его. — Где-то здесь. Чимин поднимается со ступеньки, благо хоть меховой плащ не забыл надеть, который закрывает всю его фигуру и достаёт до щиколотки. Осторожно идёт по снегу, немного качаясь из стороны в сторону. Ходж вопросительно смотрит на знахаря, а тот только плечами пожимает и заходит в дом. Юнги жуёт пирог, сидя на пеньке в чёрном плаще с серым меховым воротником. Гладиатор удивлённо приоткрывает рот, замечая идущего Чимина. — Ты поправился? Омега не отвечает, осматривает поляну с молодыми варварами обоих полов, тренирующихся на мечах. — Сразись со мной. Юнги аж давится пирогом. — Я не могу. — Потому что думаешь, если я не гладиатор, то быстро сдамся? — Дело не в этом. Мне Ходж не разрешает. Омега стоит пару минут, после чего подходит к различному оружию, и взяв два меча, встаёт напротив сидящего гладиатора. Тренировка прекращается, и варвары пытаются понять, что происходит, один из них собирается вмешиваться, но Ходж, следующий за Чимином, останавливает его рукой. Ему самому любопытно, что затеял омега и примет ли вызов гладиатор. Египтянин кидает меч к ногам Юнги. — Сразись со мной, — настойчиво требует Чимин. Юнги отпихивает оружие ногой и кладёт в карман штанов недоеденный пирог. — Нет, — твёрдо произносит гладиатор, смотря в карие глаза напротив; ему не нравится поведение Чимина, потому что знает, чего тот хочет и почему нарывается на конфликт. — Почему? — Я дал слово гладиатора Ходжу, что не возьму в руки гладиус без его одобрения. — Вот как. Твоя преданность меня всегда удивляет. Наверное, ты бы умер за Сокджина, ведь так сильно его почитаешь, несмотря на то, что его раб, — усмехается Чимин, разглядывая меч с расписанной разными узорами рукояткой. — Я больше трёх лет являются свободным от рабства и остаюсь в доме сенатора в качестве наёмного рабочего. Я отличные деньги получаю не только от Рима за свои выигрыши на арене, но и от сенатора. — Ты мог бы уйти. Зачем быть таким преданным кому-то? Юнги тяжело вздыхает, а со стороны выглядит таким равнодушным и апатичным. — Тебе не понять, Чимин, и я не собираюсь тратить своё время на пустые разговоры. Я сказал свой ответ, поэтому если хочешь с кем-то тренироваться на мечах, то проси их, — указывает гладиатор на юношей и плюхается обратно на пенёк. — А если я на тебя нападу с оружием, что тогда? Чимин выглядит странно. Весь разговор он рассматривает варварский меч, дотрагиваясь до острого лезвия тонкими пальчиками, не боясь порезаться. Его спокойствие и монотонный голос успокаивает всех и заводит в заблуждение, кроме Юнги. — Остановлю тебя без оружия. Голубые глаза внимательно смотрят на омегу, на то, как он равнодушно трогает меч, на то, как стоит, и даже на то, как дышит. Юнги подмечает абсолютно всё и успевает оценить обстановку вокруг. — Понятно, — безэмоционально говорит Чимин и наклоняется, острый конец меча дотрагивается до земли, и все вокруг облегчённо вздыхают, поэтому не успевают среагировать на то, с какой быстротой омега нападает на спокойно сидящего гладиатора. Юнги ждал нападения, был готов и с легкостью уклоняется от удара. — Сам сказал, оружие брать не будешь. На бледных губах проскальзывает улыбка, в отличие от серьёзного выражения лица оппонента. Чимин держит двумя руками меч, как когда-то его учил Хосок в Египте, и снова наносит удар, от которого Юнги спокойно уклоняется. — Чимин, приди в себя! — кричит Сон и кидается к омеге, потерявшему рассудок, но тот никак не реагирует на слова, снова нападая. — Отпусти!— брыкается Сон, пытаясь вырваться из сильной хватки Ё, который по приказу Ходжа не допускает никого к римлянам. — Он же убьёт Юнги. — Не убьёт, — спокойно отвечает Ё. Ругаясь на весь мир, Юнги пару раз уклоняется, после чего всё же выходит из себя и хватает рукой лезвие. На его лице ни один мускул не дрогнул, кровь сочится через сжатую ладонь, окрашивая снег. Чимин пытается вырвать меч из руки, прикладывая все свои силы, но только ещё больше углубляет рану. Несколько варваров хотят его остановить, но всё же не решаются нарушить приказ вождя. Спокойный взгляд Юнги меняется на тот самый взгляд гладиатора на арене. Голубые глаза больше не кажутся равнодушными, а наоборот, они стали высокомерными. На лице ухмылка победителя, который развлекается со своей жертвой, так глупо попавшейся в его сети. Видно, какое удовольствие ощущает Юнги, наблюдая за жалкими попытками Чимина вырвать меч. Подождав, когда глупый египтянин выдохнется, он со всей силы ногой наносит удар противнику в живот. Слышится крик боли, но омега всё же смог каким-то чудом устоять на ногах, правда, не смог удержать окровавленный меч, и тот падает на снег. Гладиатор наносит ещё один удар в область грудной клетки, хоть он и ударил в пол силы, Чимин, задыхаясь, падает, ударяясь лицом о землю. Не обращая внимание на льющуюся кровь из ладони, Юнги подходит к Чимину и здоровой рукой хватает того за тонкую шею. Омега хрипит, пытаясь вырваться, чужие руки больно сжимают шею, а ноги больше не чувствуют землю и жалко болтаются над ней. — Хочешь умереть? Чимин хрипит, смотря в голубые глаза, в которых видит Рим. — Я спросил, мне тебя убить? — громко произносит Юнги, наблюдая, как тело египтянина перестало дёргаться, и карие глаза закрываются, ожидая своей кончины. — Да, — на последнем издыхании шепчет светловолосый юноша. Вместо того, чтобы встретиться с Анубисом в загробной жизни и наконец-то стать по-настоящему свободным, он ощущает щекой мокрый снег. Горло ужасно саднит и горит, а живот и область грудной клетки отдают сильной болью. Юнги швырнул его к ногам Ходжа. — Я обещал тебе, что никого не убью, пока нахожусь на твоей территории. Можешь делать с ним всё, что захочешь. — То есть даешь мне право убить его? Чимин сглатывает вязкую слюну, держась за шею с отпечатками чужих пальцев. Ходж наклоняет голову, думая, что же ему сделать с надоедливым римлянином, который своей выходкой обеспечил вождю неприятности и ополчил против себя жителей деревни. В голове так и бьётся набатом: «Да убей же его, и без него справишься». — Я могу его отпустить, и тогда он сам себя убьёт. Ходж утверждает и в то же время задаёт вопрос, по-прежнему прожигая Чимина ненавистным взглядом. — Он не сможет себя убить, поэтому сделает так, чтобы другие это совершили, — зевая, произносит гладиатор. За свою долгую карьеру он не раз встречался с такими, как Чимин, и не раз их убивал, даря им желанную свободу. — Если я прикажу тебе его убить. Что ты сделаешь? Чимин приподнимается на трясущихся ногах. Гладиатор улыбается, смотря свысока на всех собравшихся. — Я достаточно в своей жизни омылся кровью. Сильный ветер приподнимает полы плаща, и в ярких лучах зимнего солнца Юнги выглядит величественно и устрашающе, прямо как на арене, когда получает ликование римской толпы. Сейчас вместо римлян на него смотрят варвары с таким восхищением, от которого Юнги, то ли смешно, то ли грустно. Куда бы он не пошёл, все смотрят на него одинаково. Голубые глаза замечают Сона, в глазах которого отражается не только восхищение, но и самая настоящая влюблённость. Такой взгляд Юнги не перепутает, потому что видел десятки сотни раз от омег и от альф, жаждущих заполучить внимание триумфального гладиатора. — А если скажу, что убью тебя, если не убьёшь Чимина. Что ты сделаешь? — Ходж, знаешь, сколько раз я подставлял гладиус к своей шее и сколько раз оказывался без оружия на арене, дабы меня убили? Множество раз. Я даже прыгал на противника в надежде, что его оружие проткнёт меня. Я, разумеется, не дамся так просто и буду сражаться с твоими варварами, но в то же время я буду надеятся, что кто-то из них подарит мне покой. Покой, который заберёт с собой не меня, а память о тех, кого я убил. Я убил десятки ни в чём неповинных людей, рабов на арене. Я убивал наёмников, приходящих в дом моего господина. Я убивал легионеров, слуг и даже вельмож. Как думаешь, Боги правильно поступают, дав мне столь страшное наказание жить и помнить всех, чьей кровью я омылся? Сон всхлипывает от услышанного, прижимая ладошки к груди. Минк со своим мужем одаривают Юнги печальным взглядом, тем самым говорящим «Мы понимаем тебя». — Я не верю в Богов, — после короткого раздумья отвечает Ходж, он не ожидал такое услышать от Юнги и был уверен, что тот предпочтёт свою жизнь, нежели Чимина. — Если тебе суждено прожить долгую жизнь, от чистого сердца желаю, чтобы ты прожил её счастливо и нашёл покой, дабы твоя душа больше не терзала тебя. Ходж рукой приказывает двум варварам взять Чимина и отвести в дом знахаря, а остальным — продолжать заниматься своими делами. — Ты жалок, Чимин, — напоследок бросает Юнги, когда его «друга» тащат двое альф, после чего достаёт пирог из кармана, откусывает и садится на пенёк. — Твоя рука! — восклицает Сон, схватив кровоточащую ладонь. — Ерунда, — отвечает Юнги, но всё же позволяет омеге её перевязать. — Ты ведь мог взять меч, он же под ногами валялся, — ругается Сон, и ему приходится ещё одним куском ткани перевязать рану, из которой продолжает течь кровь. — Я всегда держу свои обещания и не нарушаю их. — Идиот! Юнги смеётся, и схватив Сона за руку, наклоняет его как можно ближе к своему лицу. — Признайся, я тебе нравлюсь. Омега приоткрывает рот от столь дерзкого заявления. Юнги для пущего эффекта проводит языком по своим губам и подмигивает. Сделай он так в Риме, омеги попадали бы в обморок, а альфы молча унесли бы столь прекрасное зрелище в свою спальню. — Да ты! — Я что? — улыбается Юнги, смотря на пунцовые от смущения щёки варвара. — Идиот! — всё, что может выговорит Сон, и вырвав руку, быстро уходит. — Но тебе же это нравится! — кричит вслед Юнги и хохочет. — Такой миленький. Не могу удержаться, чтобы не подразнить. — Ты что творишь? — ругается Ходж на Чимина и сдерживается, чтобы не дать пощёчину омеге. И так в деревне не жалуют римлян, а после такой выходки так подавно. Старейшины сделают всё, чтобы пошатнут его власть и забрать её в свои руки после того, как Ходж смог поднять деревню из руин. Чимин молчит, в дом к знахарю тоже не заходит, просто стоит с красной щекой на улице и рукой поглаживает область живота. — Хочешь умереть? Пожалуйста, иди. — Куда? —В лес, — толкает Ходж Чимина к забору, за которым начинается густая чаща, — пусть тебя сожрут дикие звери, коль твоё сердце жаждет смерти. Чимин молча перелезает забор и уходит. Ходж хмыкает, посчитав, что омега конечно же вернётся. Он нервно топает ногой в ожидании, вот только Чимин не показывается. Подойдя ближе к забору, вождь видит небольшие следы на снегу, идущие в глубь леса. —Я думал, от гладиатора будут проблемы, — говорит Минк, потрясённый больше словами Юнги, чем поведением глупого светловолосого мальчишки. — Юнги воин с честью, таких редко встретишь,— произносит Ё, видя то, как в спешке Ходж садится на коня и с легкостью перепрыгивает забор, мчась в лес. Благо скакать пришлось недолго, и Чимина он быстро настигает. Омега, насупившись, тяжело бредёт по сугробам. — Ты совсем с головой не дружишь? Зачем пошёл? Ходж спрыгивает с коня и хватает Чимина за руку, который в свою очередь вырывается и упрямо продолжает свой путь в никуда. — Ты сказал, я и пошёл. — Как же я замучился с тобой, — почти что воет Ходж, и взяв лёгкого омегу за талию, осторожно сажает на коня, затем сам запрыгивает. — Ни с кем я так не носился, как с тобой. Упрямый баран. Лошадь быстро скачет, оставляя следы на снегу, уносясь куда-то вперёд, а не назад к деревне. — Мы разве не в деревню? — Нет, погуляем немного. — Ты меня убьёшь? — Не ну вы посмотрите на это! — кричит Ходж, и не будь он на лошади, точно бы придушил надоедливого ребёнка. — Нам обоим нужно остудить голову. Ношусь с тобой, словно ты мой ребёнок или муж. — Хочешь? — Что? Чимин поворачивает голову, смотря на острые скулы и на тонкие губы, над которыми видна милая родинка. — Буду твоим мужем. Ходж вздрагивает то ли из-за слов, то ли из-за того, что с ветки дерева на его голову упал снег. — Тогда я скажу, что духи от меня отвернулись. Молчи. Чимин не отвечает, ощущает горячее дыхание Ходжа, и почувствовав себя спокойно, прижимается сильней. Лошадь останавливается на возвышенности, открывая прекрасный вид на зимний лес, такой пейзаж египтянин видит впервые. — Так отличается от Египта, — с восхищением говорит Чимин, смотря на снег, укрывающий деревья, который на солнце мерцает словно сотни драгоценностей. — Ты хоть бы о брате подумал, перед тем, как убить себя. — Хосок мне не брат. — Возлюбленный? — Друг, который со мной больше двенадцати лет. Он так злился, когда его приставили ко мне. Отец у него генералом был. — Я не знаю законов твоей страны, но думаю, что ты был из богатой семьи, если к тебе приставили друга. — Ты прав, из самой богатой семьи Египта. Ходж молчит, прекрасно понимая, что Чимин хочет что-то сказать, но не решается. Конь, на которого сел Ходж, был ему подарен отцом почти что перед страшными событиями в деревне несколько лет назад. Альфа очень полюбил чёрного жеребца с густой гривой, который не раз спасал его во время битвы тем, что отлично перепрыгивал через преграды, быстро скакал и словно чувствовал на расстоянии тех, кто хочет причинить вред всаднику. — Я последний выживший из правящей семьи Египта, — Чимин произносит эту фразу на одном дыхании и резко замолкает. — То есть твой отец император? — без удивления уточняет Ходж. — Фараон, так называют в Египте. — Не боишься мне это говорить? — Ты ничего не сделаешь, а если расскажешь тому же Намджуну, он не поверит. В Фивах про моё существование не знали. — Для фараона позор, если первенец-омега? — Можно и так сказать. Жил я как птичка в клетке, и смотря с балкона на город, завидовал тем, кто может ходить, куда хочет, любить, кого хочет. — Мне было столько же, сколько тебе сейчас, когда я стал вождём. Я не хотел, и мне было страшно. Просил Минка занять пустующее место, но он, жители деревни и даже старейшины выбрали меня. Я натворил многое из-за своей импульсивности, сейчас я стал старше, поэтому она утихла. Получив имя конунг, мне нужно было соответствовать, только вот я всё никак не хотел, — Ходж устало вздыхает. — К сожалению, правителем быть тяжкий груз, ты имеешь власть, но в то же время зависишь от людей, которые могут в любую минуту отвернуться от тебя, и власть рухнет. — Намджун очень сдержанный, ходит и говорит надменно, а ты показываешь свои эмоции и у тебя проблема с контролем гнева. — Вот наглец! — произносит Ходж и начинает щекотать Чимина. Омега заливисто смеётся, и повернув голову, улыбается. На фоне красного заката и белого снега он выглядит как тот самый первый весенний цветок, который появляется из промёрзшей земли. Ходж молчит, продолжая смотреть, подмечая несколько родинок на лице омеги, красные от мороза щёки и красивые губы. Приходит в себя альфа только когда до него доходит, что сейчас полдень и никакого заката быть не может. Чимин поворачивает голову туда, куда смотрит Ходж, и приоткрывает рот, осознавая, что где-то что-то горит. Причём не просто горит, а полыхает так, словно там прошелся несущий смерть, принося с собой алые языки пламени. — Там есть пару деревень, они по дороге к крепости, куда собрался легион. По телу Чимина пробегает табун мурашек, и в груди возникает тревожность вперемешку со страхом. Так же горела Александрия. — Чонгук, — шепчет омега и со слезами на глазах отворачивается от красного зарева. Он уткнулся в меховой воротник альфы, пытаясь скрыться от болезненных воспоминаний. — Вернёмся в деревню. Ходж ударяет ногой по боку лошади, и натянув поводья, быстро скачет через лес. В деревне волнение, поэтому когда вождь прибывает, к нему бегут Сан с Минком. — Ты видел? Горит там, где деревни на границе! — кричит Минк, указывая рукой в сторону пожара. — Сан, собери тридцать воинов, пусть все сядут на коней. Срочно, мы направляемся туда. — Слушаюсь, конунг,— произносит Сан. Конь, ощущая волнение, исходящее от хозяина, начинает непокорно ходить, и альфе приходится сильней натянуть поводья, дабы животное остановилось, и успокаивающе поглаживает по гриве. — Ходж, — подбегая к коню, запыхавшись говорит Юнги, который, поняв что что-то случилось, выскочил из дома, чудом захватив плащ, — возьми меня с собой. Я пригожусь тебе. — Все в сборе! — кричит Минк верхом на тёмно-коричневой лошади со светлой гривой. — Дать коня гладиатору. Живее!— торопит Ходж. Убедившись, что все готовы отправиться, он поднимает руку, таким образом командуя «вперёд». — Ты зачем его взял?— спрашивает Минк спустя какое-то время и головой кивает на Чимина. Ходж удивлённо смотрит на спокойно сидящего с ним омегу. — Я забыл про него. — Как можно было забыть? — кричит Минк. — Ну он мне не мешал. Сидит тихо, — мямлит Ходж, смущаясь перед братом. — Уже поздно возвращаться. Снег падает с еловых веток от топота копыт. Варвары только к закату смогли добраться к месту пожара, и на фоне красного зарева языки пламени кажутся еще более устрашающими. Кони останавливаются на земле, покрытой кровавым снегом. Тела разбросы повсюду, многие без головы, пожар продолжает поглощать дома. Нет никаких звуков кроме тресканья пламени и тяжёлого дыхания лошадей. — Сан, остаёшься со своими здесь. Ищи выживших. Ё, ты скачешь в дальную деревню. Думаю, там многие смогли спрятаться или уйти. Ываль, ты направляешься к деревне, что справа. Я направлюсь в деревню с левой стороны. Минк, прочесывай лес в округе, наверняка, есть те, кто сбежал. — Они никого не найдут, — говорит Юнги, смотря вслед Минку и его людям. — Чонгук обожает догонять, как настоящий зверь. Ходж ничего не отвечает, и натянув поводья, скачет в соседнюю деревню c пятью варварами и Юнги. — Сан, мы нашли детей,— кричат воины из разных мест. — Отлично. — Мы нашли раненого воина, — говорит один из варваров, указывая туда, где стоят несколько альф. — Меня зовут, Сан.— произносит омега наклоняясь к раненому. — Наш конунг отправил нас, когда увидел зарево. Римляне? — Да,— сплёвывая кровь, слабым голосом говорит воин, придерживая руку в области живота; меховая жилетка пропиталась кровью, а лицо испачкано, видимо, уже чужой. — Светловолосый на коне приказал что-то своим легионерам и те начали забирать нашу еду и скот. Мы стали сопротивляться, и тут явился он. — Кто? — Он кинул факел в один из домов, и тот вспыхнул, затем вытащил меч и стал убивать не только воинов, но и мирных жителей. Тот на коне улыбнулся и уехал, оставив десять человек. Я думал, мы справимся, но тот с тёмными волосами был страшнее зверя, он рубил головы, разрезал тела детей, омег. Его невозможно было остановить, ноги не слушались от страха, он монстр, — альфа сильно кашлял кровью, тяжело дыша. — Те легионеры, которые были с ним, боялись его и просто стояли в стороне. Когда уже некого было убивать, весь в крови с двумя мечами, он направился в лес, куда бежали жители и оттуда были слышны крики. Варвары с ужасом на лице смотрят друг на друга до тех пор, пока Сан не приказывает оказать помощь раненому и торопит всех продолжать искать выживших. Ходж со своими воинами осматривают деревню. В отличие от первой, она не так сильно полыхала огнём, но запах крови и горящих тел стоит ужасный. Чимину приходится прикрыть нос рукой в меховой варежке, которую заботливо дал Ходж, чтобы он не замёрз. Юнги в отличие от остальных не ходит, он внимательно смотрит. Наклонив голову вправо, он что-то бурчит и идёт к земле, затоптанной римской обувью и сапогами варваров. Гладиатор прыгает пару раз, вызывая вопросы всех присутствующих, которые переглядываются, затем победно улыбается и начинает руками что-то откапывать. — Что встали? Помогите мне, — кричит Юнги и Ходж приказывает двум воинам помочь ему. Под снегом лежат наспех наложенные доски, и сняв их, варвары видят испуганных детей разного возраста и пару омег. Они все жмутся друг к другу, многие в лёгкой одежде, а кто-то без обуви. — Меня зовут Ходж. Мы прибыли, когда увидели зарево,— говорит вождь в чёрном плаще омегам и нескольким юношам возраста пятнадцати-шестнадцати лет после того, как им помогли выбраться из тайника. — Отец приказал собрать кого можно из детей, омег и спрятал нас, — произносит один из детей. — Мы не хотели лезть,— говорит уже юноша постарше, держа младенца на руках. — Но отец накричал и затолкал силой. Он приказал спрятаться всем, когда увидел зарево и понял, что идут римляне. Сам остался со взрослыми альфами и теми, кто отказался прятаться, и встал на защиту деревни. — Конунг, мы нашли ещё выживших и пару раненых воинов! — кричат варвары. — Собрать всех и отправляйтесь в первую деревню. — Кто-то убежал в лес? Дети кивают, поэтому Ходж поднимает руку для приказа, но услышав слова рыжего омеги, опускает. — Он всех догнал и убил. — Крики стояли настолько громкие, что уши детям пришлось закрывать,— говорит рыжеволосый омега, придерживая рукой большой живот. — Кто? — непонимающе уточняет Ходж. — Чонгук,— отвечает Юнги за омегу с абсолютно равнодушным голосом. — Сразу понятно, что он тут был, — добавляет Чимин. — Видимо, он в спешке убивал, иначе бы нашёл и их. Вам повезло. Спасённые варвары с опаской смотрят на светловолосого юношу и на блондина, говорящих на языке тех, кто сжёг их деревню и убил любимых. Ходж прослеживает за взглядами и прикусывает язык, ругаясь, что взял с собой Юнги и Чимина. — Ему нужно вернуть своё звание и благословение Намджуна. — Ну разумеется, Чимин. Чего ещё ожидать от несущего смерть? — Юнги харкает на снег, показывая своё отношение. — Я похожу по деревне, может, увижу ещё, где могли спрятаться. — Ты в этом хорош, гладиатор. Юнги усмехается на комплимент от Ходжа, и не оборачиваясь, громко произносит свою любимую фразу: — Я выжил пять лет на арене и многое что умею. Говорил же тебе, от меня много пользы.