Metamorphosis

Абонент разговаривает. Пожалуйста, подождите, или перезвоните по… Рихард раздражённо нажал на кнопку отбоя и уставился на плоский сенсорный экран телефона. Всё-таки раздражённо жать на кнопку или по-старинке бросать трубку было гораздо более приятным. Из дома он позвонил ещё раз, но услышал только длинные гудки. Отлично. Просто замечательно. Он подошёл к ростовому зеркалу и, задрав рубашку, уставился на живот. Ничего особенного, ну располнел чуть-чуть. Никакого намёка на то, что живот резко начал увеличиваться, обычный его собственный немаленький живот. Рихард расстроено вздохнул. Если он выглядит так на таком маленьком сроке, то на более поздних его раздует как дирижабль. Рихарда передёрнуло. Не поправляя рубашку, он сел на диван и спрятал лицо в ладонях. Живот лёг на колени. Теперь он будет постоянно его замечать и не сможет от него избавиться. Но, что хуже, все заметят, и утаить кота в мешке он не сможет. Придётся всем сказать. Но сначала Тиллю. Тилль не ответил на звонки ни в этот день, ни на следующий. Один раз вызов скинули, три раза телефон абонента выключен или вне зоны действия сети. Рихард постепенно закипал. Спать он перестал вовсе, голова раскалывалась невыносимо, а этот говнюк его игнорировал. Как будто это Рихард должен думать об этой проблеме. Как будто это Рихарду было бы неприятно узнать обо всём последним из таблоидов. Заголовки будут вкусными. «Скандальный гитарист Раммштайн, Рихард Круспе, похоже, в положении! Кто же счастливый отец???» «Да, Тилль, кто же счастливый отец?» — сжав зубы, думал Рихард, пытаясь аккуратно маневрировать в плотном потоке машин. Что за мысль была поехать через центр города в пять часов вечера в будний день? Сейчас он готов был плюнуть на всё и закурить, наконец. Вдруг перед носом машины выскочил огромный джип, попытавшийся пролезть вперёд его машины в полосе. Рихард быстро вжал в пол педаль тормоза и резко остановился, сзади возмущённо загудели машины. Он почувствовал, как фоновая злоба и раздражение, копившиеся в нём несколько дней, вскипают и горячей лавой льются на поверхность. Подрезавшая его машина неуклюже встала боком, перегородив две полосы. Рихард опустил стекло и высунулся оттуда чуть ли не по пояс. — Ты куда прёшь, уёбище? У тебя, блядь, глаз что ли нет? Встал нахуй поперёк дороги, чуть в морду мне не въехал! — Ебало завали! — не остался в долгу водитель джипа, — заснул, блядь, за рулём, едва тащишься, так пропусти других! — Это ты завали себе! Нахуячил и выёбывается! Я тебе руки вырву и в жопу воткну, может, хоть так нормально водить будешь блядь! — в запале он не видел даже лица водителя. — Ебало завали! — у спорщика явно закончились аргументы. Сзади нетерпеливо засигналили и раздался другой наполовину заглушенный гудком нецензурный возглас. — Пиздуй, куда пиздовал, и не выёбывайся! Мне, блядь, нельзя волноваться! — выкрикнул напоследок Рихард в закрывающееся окно. Джип газанул и, заскрипев шинами, таки вклинился вперёд. Рихард с ненавистью уставился на маячащий впереди номерной знак. Пробка и не думала рассасываться. Дрожащей рукой он открыл бардачок, и начал раздражённо выгребать оттуда скопившийся там хлам на соседнее сидение. Проехав ещё пару метров и снова встав, он, наконец, нащупал пачку сигарет, отложенную на чёрный день, и тяжёлую дорогую зажигалку рядом с ней. Он начал выковыривать сигарету правой рукой, одним глазом следя за дорогой. От раздавшегося телефонного звонка он вздрогнул, роняя пачку себе под ноги, и чуть не въехал в едущего впереди придурка. Поймав телефон, он рявкнул в трубку — Да? Кто это? — Привет, — пробасила трубка, — ты хотел со мной поговорить? — О, и что же навело тебя на такую мысль? — прошипел Рихард. Он чувствовал, что его несёт, но уже не мог остановиться. — Ну, у меня несколько неотвеченных от тебя на телефоне, — простодушно ответил Тилль, делая вид, что не замечает что он на взводе. — Предчувствие тебя не обмануло. Нужно серьёзно поговорить. — С тобой что-то случилось? — в голосе Тилля слышалась реальная озабоченность, что странным образом разозлило только больше. — Почему сразу со мной, может, я звонил по делам группы? — Тогда ты звонил бы не один. — Так если ты понял, что я хочу поговорить с тобой по важному вопросу, почему так долго не перезванивал? Игнорировал, сбрасывал звонки? — Я, вообще-то, занят, — Тилль тоже ощутимо начал закипать, — звонок скинули один раз, я попросил Дени скинуть, потому что всё равно бы не ответил, — Доснимаем клип, начинается промотур, скоро выйдет альбом… — Знаю я, чем ты занимаешься в своём промотуре. Не всех ещё баб там перетрахал? — Если тебе важно было со мной поговорить, позвонил бы секретарю, она бы мне сказала, и я перезвонил бы! — Оооо! Дожили. Чтобы попасть на приём к господину Линдеманну, я должен испросить разрешения у его секретаря! Тилль пыхтел в трубку, явно пытаясь сдержаться и не наговорить ему таких же гадостей в ответ или не кинуть раздражённо телефон в стену. — Ты хотел о чём-то поговорить, говори сейчас. — Это не телефонный разговор. Приезжай ко мне, или я приеду к тебе, всё равно. — Рихард, я не в стране, — раздражённо, чуть повышая голос, выговорил Тилль, словно объясняя ребёнку что-то очевидное. — Так приедь! Это касается не только меня. В твоих же интересах меня выслушать! — У меня всё расписано — не знаю когда смогу приехать! — практически перебил его Тилль. — Пускай твоя секретарша всё распределит, — елейным голосом предложил Рихард. Пробка постепенно рассасывалась. Прижимая телефон ухом к плечу, Рихард съехал на более свободную полосу. Один день твои друзья проживут без тебя. — Не на этой неделе. — Ты… Из трубки доносились короткие гудки. Естественно, на следующие несколько звонков Тилль не ответил. Рихард уже не отказывал себе в том, чтобы ругаться в полный голос, то и дело со всей силы ударяя по рулю ладонью. Придурок, вечно сбегает от конфликта! Паркуясь в гараж, он размышлял: стоит ли пойти по лёгкому пути и разбить что-нибудь в доме, или по сложному и пойти делать кардио в спортзал. Увлечённый мыслями, он не сразу заметил изменения в гараже. Там была припаркована машина Киры. Кажется, придётся выбрать наиболее сложный путь.  — Привет! — Кира сияла, — Извини, что без приглашения, думала, ты будешь дома, но тебя не было, так что… — Да ерунда, для чего иначе у тебя ключи? Заваливайся в любое время! — натянуто улыбнулся Рихард. Раздражение всё ещё бурлило внутри, но дочь была последней, на кого стоило это выливать. — Кстати, насчёт заваливаться… — Кира сделала умоляющие глаза, которые Рихард про себя называл «ну папочка!» — Мы с Мэрлином собираемся устроить вечеринку… — А сам он, что не приехал с тобой просить? — спросил Рихард. Раздражение поднялось к самой поверхности и лизнуло огненным язычком край. Но не перелилось через него. — Ну, у него рабочие дела? — усмехнулась Кира. Они оба прекрасно знали, что Кире-то он точно не откажет, поэтому она и пришла как парламентёр, — а мы с тобой давно не виделись, только перезванивались. Я и ужин нам привезла, — Кира ткнула пальцем в сторону кухни, где на столе стояло несколько контейнеров с едой, — если только у тебя нет других планов? — Я абсолютно свободен, — он притянул её к себе и поцеловал в макушку, — раскладывай всё, я пойду надену что-нибудь поудобней. В своей спальне он, скинув одежду, пометался по комнате, стараясь выплеснуть скопившееся раздражение. Как жаль, что сигареты остались в машине. Но может это знак, что надо держать себя в руках? Прежде чем надеть мягкую домашнюю футболку, он подошёл к зеркалу и уставился на свой живот. Повернулся к зеркалу боком. Так ему показалось, что форма живота немного изменилась. Или это было самовнушение. — И когда намечается ваша вечеринка? — спросил он, вяло ковыряясь вилкой в салате. — Через пару недель, — ответила Кира, со вкусом хрустя салатными листьями, — пока не определились с точной датой. Но твоё согласие у нас есть? — она глянула на него искоса хитрым лисьим взглядом. — Есть, — рассеяно сказал Рихард, перебирая пальцами свободной руки несуществующую сигарету. Может, стоило попробовать перезвонить Тиллю сейчас? Он почувствовал лёгкий укол вины. Наорал на него. Знал же, что он теперь спрячется в раковину на время, и теперь его не достанешь. Насколько было проще, когда они были моложе, жили вместе. И с Кирой Тилль отлично ладил… — Спасибо большое! — сказала Кира, легко накрывая его беспокойную руку своей, — витаешь в облаках. Рихард встретился взглядом с дочерью, она спокойно улыбалась. — Просто перенервничал на дороге, подрезал один мудак — объяснил Рихард — Неужели так переживаешь из-за этого придурка? — удивилась Кира. — Нет, но теперь ужасно хочется курить! А я бросил, — не удержавшись, похвастался Рихард. Глаза Киры округлились. — Серьёзно? — Уже больше двух недель, — отрапартовал он. — Так это же потрясающе! Просто супер! Какие отличные новости! — Кира даже положила вилку в остатки салата, чтобы хлопнуть в ладоши, — так горжусь тобой! Рихард улыбнулся ей и уткнулся в тарелку. Салат сразу стал аппетитней, а жизнь немного легче. Собирая посуду в мойку, Кира мимоходом потрепала его по голове. — У тебя корни видны. Отращиваешь? Рихард издал неопределённый звук. На самом деле, он не был уверен, что при беременности можно красить волосы. Надо будет уточнить у доктора Пройс. Когда Марго была беременна, она даже не стриглась. Хотя, он будет выглядеть как чучело, если не сделает что-то с причёской в ближайшее время. — Хм, у тебя нет водки в холодильнике! — А должна быть? — Ну, обычно бывает. — Ты же бросила, — шутливо поддел Рихард. — Бросила, но то, что ты бросил курить стоило бы отметить! — сказала Кира, отбрасывая волосы на плечо. — Я и не пью теперь. Кира развернулась к нему и пристально на него уставилась. Рихард поёжился. Он не знал, кого ему напоминает её сканирующий взгляд, может её мать, может его мать. — Теперь я точно знаю, что что-то случилось. — Почему никто не верит, что я просто хочу вести здоровый образ жизни? — жалобно-шутливым тоном попытался уйти от ответа он. — Не заставляй меня спрашивать. — Не заставлять тебя спрашивать что? Кира резко вздохнула, поджав губы. — Ты ждёшь ребёнка? Рихард окаменел. Во рту пересохло. — Ты… С чего ты решила? Кира сложила руки на груди и начала раскачиваться с пятки на носок, глядя на него исподлобья. — Ты бросил пить и курить, ты постоянно раздражён и беспокоишься о чём-то; в прошлом месяце тебя явно тошнило, и ты не следишь за тем, чтобы корни были прокрашены, что странно, а сегодня ты весь вечер трогаешь свой живот, — Кира махнула рукой в его сторону, и Рихард, вздрогнув, понял, что и правда держит руку на животе. Убрал её оттуда, уперев в бок. — А ещё… — Кира глянула на него слегка виновато, — у тебя на тумбе в коридоре ворох счетов из клиники, специализирующейся на мужской беременности. Рихард раздражённо зашипел и, запустив руки в волосы, отвернулся к окну. Чёрт бы побрал его нерасторопность со счетами. — Слушай, ну прости, я не хотела смотреть, просто случайно зацепила стопку сумками, когда вошла, а потом увидела, что это, пока собирала. Рихард, вцепившись в волосы, молча стоял у окна. На улице начал накрапывать мелкий дождь. Боже, как он ненавидел осень. Особенно эту. Кира аккуратно приблизилась к нему, как подходят к раненному животному. — Так я права? Скажи, пожалуйста. Рихард медленно выдохнул через сложенные в трубочку губы. Повернул к ней голову, потирая затылок. — Да. Ты права. Он ожидал шквала вопросов, сдобренных скрытыми упрёками и намёками. Но Кира молча подошла ближе и, уткнувшись виском ему в спину, обняла. Он сжал её руки, скрестившиеся у него на груди. Всепоглощающая нежность накрыла его с головой, к горлу подступил ком, в глазах защипало. Так они простояли несколько минут, чему Рихард был рад, сейчас он не доверял своему голосу. В конце концов, Кира, шумно выдохнув, спросила: — А отец тот, о ком я думаю? Рихард неловко выпутался из объятий дочери, но лицом к ней не повернулся. Прочистив горло, он ответил: — Да. Но он ещё не знает, — Рихард выкручивал себе пальцы один за другим, — пожалуйста, не говори никому. Я сам всем расскажу. — Конечно. *** Вечером Рихард смотрел старые фотографии Киры и Мэрлина, фото и видео с Максим, которые были в памяти телефона, чувствуя, как расклеивается. В горле стоял комок, и, кажется, даже нос уже заложило от поступающих сентиментальных слёз. Чёртовы гормональные бури. Он открыл список контактов на телефоне, глянув в верхний правый угол экрана. Полвторого ночи. Вряд ли он спит. Через пять гудков, Рихард подумал, что зря это затеял и хотел сбросить вызов, но в трубке неожиданно раздался протяжный вздох, и хриплое «да». — Ты что, спишь? — удивился Рихард вместо приветствия. — Полчетвёртого. Полчаса назад лёг, — неразборчиво пробурчал Тилль. Рихард замялся. От захвативших его переживаний, он уже и забыл, что хотел говорить. — Слушай, насчёт нашего разговора днём… Тилль издал страдальческий стон-вздох, настолько громкий, что Рихарду пришлось отодвинуть трубку от уха. — Пслушай, Шолле, не психуй, я приеду. — Так ты пьяный? — догадался Рихард. Тилль согласно промычал. Рихарда почему-то начал разбирать смех. — Крче, послезавтра. Пръеду ужинать. Жди. — Хорошо, я понял. Проспись там, дай печени восстановиться! Ответом ему была тишина и, прорывающееся сквозь статические помехи, сопение. Уснул. Рихард покачал головой, нажимая на отбой. В груди появилось щекочущее чувство ни то предвкушения, ни то нервозности. *** Через день, вечером Рихард совсем измотался и устал от ожидания. В конце концов, он спустился в спортзал и, включив музыку, попытался сбросить напряжение на беговой дорожке. Обычная тренировка шла тяжело. Довольно скоро он начал пыхтеть и позорно отдыхиваться. Но даже это не заставило его сосредоточиться на том, чтобы наладить правильное дыхание или на том, как переставлять ноги. Мысли, разве что, стали чуть более хаотичными, но постоянно крутились вокруг одного. Эта одышка — это от того, что он забросил тренировки, или от того, что он уже на втором триместре? Дальше будет хуже? Как сказать Тиллю? Кто это будет — мальчик, девочка? Нет-нет-нет, об этом лучше не думать. Как сказать Тиллю? Надо как-то мягко сказать. Максимально корректно всё объяснить, спокойно подвести к разговору… Нет, так дальше просто не может продолжаться! Рихард замедлил скорость дорожки, переходя на спокойный шаг и вытирая лоб полотенцем. Пот лил с него ручьями, лёгкие горели огнём, а ноги предупреждающе гудели. Кажется, он перестарался. Краем глаза он заметил движение — лежавший на скамье телефон горел и вибрировал. — Привет, ты дома? — Да, да, извини, я просто включил музыку и не услышал звонка. — Хорошо, давай поднимайся, я уже добрых десять минут звоню. Рихард быстрым шагом направился в направлении входной двери, понимая, что на нём пропитанная потом футболка и тренировочные штаны. Ну ничего, Тилль видел его и не таким. Тилль мялся на пороге с бутылкой вина в руке. Одет он, к облегчению Рихарда, тоже был просто: в толстовку и видавшие виды джинсы. — Привет! Рихард приобнял его правой рукой, прижимаясь щекой к щеке. Потом вспомнил, что он в тренировочной одежде и рассмеялся. — Извини за это, — он неопределённо помахал руками на уровне туловища. — Да ерунда, я тебя и не таким видел, — улыбнулся Тилль, явно немного расслабляясь. — Пошли, — мотнул головой Рихард. Приготовленная им к ужину рыба с овощами немного остыла, поэтому он сунул её в духовку разогреваться. Тилль, между тем, хозяйничал в гостинной, доставая и расставляя тарелки и бокалы. Раздобыв штопор, откупорил вино, потянул носом воздух. — Рыба? — Сибас. Тилль цокнул языком. — А я принёс красное. Рихард рассмеялся. — Ерунда, это не имеет значения. Он и не понимал, как ему этого недоставало. В последние годы они с Тиллем общались всё реже. Даже по работе совместить их планы было непросто. А просто встретиться, поужинать вместе один на один, практически не получалось. Вот только сейчас они встретились не просто. Рихард почувствовал, как при этой мысли подвело живот. Автоматически он положил правую руку на низ живота, но, заметив движение, резко одёрнул руку. Воровато оглянулся на Тилля. Тот, кажется, ничего не заметил, разливая вино по бокалам. Выражение его лица было удивительно умиротворённым. Разложив рыбу и овощи по тарелкам, Рихард сел не сразу, а отошёл, чтобы налить себе стакан воды. Есть начали в тишине. Рихард не предложил выпить за встречу и не пил вино, а только отпивал из бокала воду. Тилль, почему-то, не предложил тоже, явно чувствуя сгущающуюся атмосферу. Рихард всё прокручивал в голове варианты начала разговора и не мог вымолвить ни слова. Язык словно прилип к нёбу, он не чувствовал вкуса еды и глотал с трудом. Тилль, смотря на него, тоже не уделял большого внимания еде. Рыба снова остывала. Наконец, Тилль прочистил горло.  — Ты скажешь мне, наконец, зачем меня позвал? Рихард вздохнул и отодвинул тарелку с разорённым остовом рыбы. — Готовишь ты отлично и приятно встретиться за ужином… — Я залетел. Тилль нахмурился и часто заморгал. — Что? — Я залетел, — с нажимом повторил Рихард, не чувствуя никакого облегчения от того, что сказал правду, — Забеременел. Тилль откинулся на спинку стула, его взгляд опустился вниз, где он мог бы увидеть живот Рихарда, если бы он не был скрыт столом. — Кто отец? — спросил Тилль, складывая руки на груди. Рихард почувствовал, как кровь кинулась ему в голову. — А ты как думаешь? — прошипел он, наклоняясь ещё ближе к столу, нарочно, чтобы не дать Линдеманну пялиться на свой живот, — я бы очень хотел услышать твои предположения! — У нас свободные отношения. — Господи, Тилль, — Рихард покачал головой, усмехаясь, — пожалуйста, не будь ребёнком. Ты прекрасно всё понял. Я не стал бы звонить лично тебе и говорить с тобой один на один, если бы не был уверен, что ребёнок твой, — он нервно перебрал пальцами, — К тому же, ты прекрасно знаешь, что я предпочитаю женщин. Зубы Тилля были сжаты, взглядом он буравил пустоту над правым плечом Рихарда. Толстые пальцы вцепились в бицепсы мёртвой хваткой. Пару раз коротко вздохнув, он, наконец, выдавил из себя: — И какой срок. Напряжение звенело в воздухе. Казалось, ещё секунда и потрескивающий воздух рассечёт молния. Не выдержав нервозности, Рихард, проскрипев ножками стула, встал и начал ходить по комнате, заламывая руки. Хотелось курить. Хотелось отхлебнуть вина из горлышка бутылки, а потом разбить её о голову Тилля. — Четырнадцать недель Линдеманн, научись уже считать, — выплюнул он. — Значит, для аборта поздно. Рихард рассмеялся во весь голос. Так плохо ему не было уже давно. — Я не ожидал этого, ясно? Когда я узнал, в чём дело, аборт было делать уже поздно! Тилль тоже встал. Стол дрогнул, жалобно звякнул о бутылку не тронутый Рихардом бокал. Лицо Тилля было багровым, сжатые губы — белыми. Он дышал, раздувая ноздри, словно разгорячённый и разозлённый бык готовый кинуться в атаку. — Тебе же было хреново, — тихо сказал он, — Весь август ты загибался и ходил зелёный. Но я подумал — «Он же взрослый человек, оставь его в покое, он разберётся со своей жизнью самостоятельно». Выходит, я был не прав, — Тилль скрипнул зубами, — каким же я был дураком! Надо было схватить тебя за руку и тащить к врачу, — продолжил он, повышая голос, — и сидеть рядом с тобой, чтобы слушать, что он скажет, будто ты снова на наркоте и совершенно без мозгов! Тилль надвинулся на него, словно огромная тёмная масса. Рихард, уже ослепший от ярости, видящий всё через дрожащее красное марево, быстро сделал навстречу Тиллю несколько шагов, практически сталкиваясь с ним. — Любимый, кажется, ты что-то путаешь, — Рихард услышал свой сладкий издевательский голос, словно со стороны, — Давай я тебе кое-что объясню. Рихард чувствовал разгорячённое дыхание друга на своём лице и, вздёрнув подбородок, уставился на расплывающийся контур его лица. — Я не твоя залетевшая любовница. Мне не нужны твои деньги, мне не нужна твоя помощь, а что мне нужно меньше всего, так это твои советы и стенания, — Рихард толкнул его в плечо, проходя мимо, не в силах больше пытаться различить в расплывающейся багровой массе знакомые любимые черты. — Ты должен понять — то, что я решил рассказать тебе первому, это одолжение, чтобы ты не мучился неизвестностью. Ты должен быть мне благодарен. Говоря это, Рихард резкими движениями отпирал входную дверь. — Всё, что тебе нужно знать — да, ты отец этого ребёнка. Но кроме одного перепиха без резинки, никакого отношения к нему не имеешь и иметь не будешь. Тилль за спиной фыркнул, словно бы собираясь что-то сказать. — Возвращайся туда, где был. Бухай, еби баб, ломай челюсти случайным прохожим, меня совершенно не волнует, чем ты займёшься. А тебя не должно волновать, чем занимаюсь я. Дверь, наконец, поддалась онемевшим пальцам, и Рихард, чуть пошатнувшись, распахнул её настежь. — А теперь, выметайся. Тилль, словно тёмная груда, замер в дверях прихожей. Он пялился на него исподлобья. Начавшие отрастать, закрашенные в нелепый ярко-чёрный цвет пряди лезли ему в глаза. Неровные красные пятна, покрывающие шею сползали за ворот толстовки. — Я сказал, — повысил голос Рихард, — пошёл вон отсюда! Тилль, наконец, сдвинулся и, идя всё быстрее и быстрее, пронёсся мимо, глядя прямо перед собой. Как только он вышел за дверь, Рихард со всей силы захлопнул её. От грохота зазвенело в ушах. За звоном не слыша собственных шагов, он кинулся назад в кухню, схватив по дороге початую бутылку вина. В кухне он перевернул её горлышком вниз над раковиной. Красная жидкость толчками полилась из горлышка, марая мелкими каплями светлый кухонный гарнитур, его одежду и руки. Когда бутылка была почти полностью пуста, она выскользнула из непослушных пальцев. Раздался звон разбившегося стекла. Осколки разлетелись по мраморной рабочей поверхности и выложенному дизайнерской плиткой полу. Звон в ушах внезапно прекратился, и Рихард услышал абсолютную тишину. Неловко отступив назад, он понял, что наткнулся на что-то ногой. Сделав ещё шаг, увидел на полу кровавый след. Рухнув на стул и положив травмированную ступню на колено, он уставился на кровавое месиво. В конце концов, различив торчащий поблёскивающий зелёный осколок, ухватился за него пальцами и потянул. Осколок нехотя поддался, с неприятным хрустом выходя из толстой кожи ступни. Рихард не глядя отбросил осколок в сторону раковины. Крупные густые капли крови мягко падали на пол, одна за другой. Рихард облокотился на стол, закрыв лицо руками. *** — Отбросим условности, — сказал Рихард, прямо глядя в глаза врачу, — могу ли я сделать аборт прямо сейчас, не дожидаясь ответов анализов на патологию? Врач неловко заёрзал в кресле. — Согласно нашим данным, ваш срок 11 недель. Аборт без медицинских показаний можно сделать до 12 недель. Так что формально да, можете. — Что значит формально? — Вам нужно будет сходить на беседу с психологом и принести его заключение. Также, вас должен проконсультировать социальный работник. Рихард раздражённо хмыкнул. — Думаю, я смогу уложиться в неделю. — Послушайте, — Врач посмотрел на него, заломив брови, — многие люди в вашем возрасте и гораздо младше, и мечтать не могут о том, чтобы забеременеть естественным путём. А ваш ребёнок несмотря ни на что по всем показателям абсолютно здоров. Это же чудо! Не стоит уничтожать его. Рихард наклонился над столом, наставив на врача палец. — А теперь послушайте вы. Мне плевать на других. Мне плевать, что кто-то за желание сделать аборт сочтёт меня сумасшедшим, мне плевать, что наше государство спит и видит, как я рожаю ему табун чистокровных немцев. Мне плевать как там у других, и знаете что? Им будет абсолютно плевать на меня, решу я рожать или делать аборт. Не надо рассказывать мне о других, расскажите мне обо мне. Расскажите мне о том, как у меня окончательно развалится спина, расскажите мне о том, как я могу умереть от осложнений. Не надо рисовать мне картинки из тупой социальной рекламы, мне не двадцать, и я на них не поведусь. — Вы сгущаете краски, — промямлил врач, — современный уровень медицины позволяет… — Я решу делать мне аборт или нет на этой неделе. И это будет моё решение. Мне плевать, кто и что думает. Я приму его сам и отвечу за него сам. Рихард быстрым шагом направился к двери, твёрдо решив, что никогда не вернётся в этот кабинет к этому врачу. Неделя прошла в мучительных раздумьях. Каждый новый день не приносил облегчения и ответов на вопросы. Определённости не появлялось. За раздумьями семь дней истекли. И тогда Рихард решил, что ждать — это и есть его решение.