Metamorphosis

Какое-то время они стояли обнявшись. Этот момент бесконечно растянулся во времени, и Рихард не мог бы сказать: стоят они так несколько минут или, может, полчаса. Наконец, Тилль первым неловко шевельнулся. — Ммм, так мы…? — неуверенно начал он. Рихард поднял лицо, делая вид, что не понимает, о чём Тилль. — Что мы? — спросил он с невинным выражением лица. Тилль вздохнул так тяжело, будто на его плечи обрушился вес всего неба. — Ты опять за своё. — Ты же хотел как раньше, — подмигнул Рихард, обхватывая запястье лежащей у него на животе руки и вытягивая Тилля прочь из пахнущей краской жёлтой комнаты. — А ты обещал, что как раньше не будет, — проворчал друг. — Пока не решили как жить по-новому, старые трюки сойдут, — качнул головой Рихард. Оказавшись на пороге собственной спальни, он почувствовал жгучую неуверенность. Они спали вместе бессчетное количество раз и это почти никогда не вызывало у них смущения или неловкости, какими бы странными не были обстоятельства. Рихард опустил глаза на живот. Но настолько странными они, пожалуй, ещё не были. Тилль тем временем щёлкнул выключателем, лампы зажглись, залив безжалостным обличающим светом всю комнату и в том числе Рихарда. Он поморщился. — Выключи! — Что? — рассеяно спросил Тилль, пристраивающий пиджак на спинку кресла. — Выключи свет и жди! — чувствуя, как в голос пробивается раздражение, скомандовал Рихард. Тилль поднял руки и, выключив свет, быстро отвернулся, чтобы включить прикроватный светильник. Рихард успел заметить, как на его лице мелькнуло недовольство. Конечно. Он любил трахаться при свете, и подготавливать его сам. Но сегодня этого не будет. Закрыв за собой дверь ванной, Рихард быстро открыл ящик под раковиной, чтобы достать оттуда всё необходимое, одной рукой одновременно расстёгивая чуть тугие пуговицы новой безразмерной чёрной рубашки. Перед тем, как зайти в душ, он кинул взгляд на своё отражение. На расплывшийся белый живот, украшенный по бокам багровыми растяжками. Поморщился от отвращения. И Тилль ещё был недоволен требованием выключить свет! Всё ради его блага. Закончив приготовления, он приоткрыл дверь в комнату. Тилль сидел на расправленной кровати, оперевшись спиной об изголовье. Абсолютно голым. В руках он держал подхваченный с тумбочки журнал и непринуждённо его листал. Рихард усмехнулся про себя. Как всегда, в своём репертуаре. Свет ночника придавал его коже золотистый оттенок. Чёрные волосы покрывали почти каждый свободный участок его тела, за исключением внутренних поверхностей предплечий, и многочисленных шрамов на животе, ногах, сплетающихся в паутину на плечах. Рихард почувствовал, что становится всё более заинтересованным. Раньше он бы тут же вышел из-за двери, как есть, не утруждаясь укрыться полотенцем. Но сейчас… — Выключи свет! — прошипел он, словно боясь разбудить кого-то, хотя в доме они были совершенно одни. Рот Тилля скривился, но он потянулся к лампе. Комната погрузилась почти в полную темноту, освещаемая только слабым светом уличных фонарей, пробивающихся через окно. Рихард быстро проскочил пространство между дверью и кроватью, проскользнув под одеяло. — В темноте и под одеялом, — протянул Тилль, — и правда что-то новенькое. — Заткнись и сделай уже что-нибудь, — огрызнулся Рихард. Тилль завозился, как медведь, пропихивая своё немаленькое тело под одеяло, приникая всем собой, зарывая нос в макушку и глубоко вдыхая. — Ты по-другому пахнешь, — прошептал он, проводя рукой по влажным волосам на затылке Рихарда. — Сменил шампунь. — Нет, ты сам. Мне нравится. Тилль притянул его ближе и, быстро проведя языком по нижней губе, поцеловал глубоко, заполняя собой всё пространство вокруг Рихарда и его мысли. Рихард застонал в поцелуй не сдерживая себя. Боже, как этого не хватало. Рука Тилля тем временем нахально двигалась ниже и приближалась к животу. Это слегка отрезвило Рихарда и он схватил его руку, отводя её в сторону. Тилль оторвался от поцелуя. В темноте было сложно разглядеть, но Рихард знал, что он смотрит на него в упор. — Не даёшь на себя смотреть, дай хоть трогать. Рихард выдохнул сквозь зубы и отвернулся, стараясь укрыться от невидимого взгляда. — Иначе, как ты себе это представляешь? — продолжил Тилль, — ведь ты же не хочешь просто трахаться. Ты хочешь меня. Рихард без слов кивнул. Да. С кем угодно, кроме Тилля, это было бы просто сексом. С Тиллем это было особенным. Каждый грёбанный раз. Как они могли убеждать друг друга, что это просто секс и ничего больше? — А я хочу тебя. Как можно больше тебя. Так что позволь мне. Рихард медленно разжал пальцы на запястьи Тилля, понимая, что сжимал слишком сильно, до белых костяшек, до синяков. Позволить. Довериться. Рука Тилля тут же скользнула назад, ложась на живот, быстро оглаживая, разворачивая к себе. Не отнимая руки, он протиснул колено между бёдер Рихарда, чувствуя его нарастающее возбуждение. Рихард потянулся к нему в ответ, зарываясь рукой глубоко в волосы на затылке, другой проводя по спине, глубоко вминая пальцы в плоть, смутно ожидая почувствовать ладонями следы от царапин, которые оставил там в последний раз, ещё летом. Целую жизнь назад. Тилль одобрительно простонал. Внезапно Рихарда пробила дрожь, он почувствовал, как буквально каждый волосок на его теле встал дыбом. Он хотел Тилля. Всего. Словно бы рухнул какой-то барьер, заставляющий его держаться отстранённо, делать вид, что ему наплевать. Всё равно как он выглядит для Тилля: кажется ли он ему некрасивым, слишком покорным, слишком несдержанным и сговорчивым. Плевать. Он урвёт всё, до чего только сможет дотянуться. Он подался навстречу Тиллю, переплетая их ноги накрепко, беспорядочно водя руками по его телу. Он испытывал странное чувство, как будто он делает это впервые, и одновременно не было ничего более знакомого, чем изгибы тела любовника под его ладонями, его кожа, сильные руки и широкий торс, большие ладони с короткими пальцами, которые с таким же воодушевлением оглаживали его в ответ. Рихард хотел прижаться ещё ближе, но разочарованно застонал: его живот встал между их телами, мешая вплавиться в Тилля, коснуться своим изнывающим членом его… — Погоди, — выдохнул Тилль, на секунду отрываясь от поцелуя, — так не получится, давай по-другому. Он попытался перевернуть его на другой бок, спиной к себе. Рихард заартачился, крепко зацепившись своей ногой за ногу Тилля, не давая ему сменить позу. — Я хочу тебя трогать, не хочу спиной! — Но как по-другому? Я не могу лицом к лицу, боюсь навалиться, — говоря, Тилль не переставал оглаживать его руками, покрывая шею и грудь мелкими быстрыми поцелуями, словно не желая тратить впустую ни одной секунды, — хочешь сесть сверху? Рихард протяжно вздохнул. Он был не против позы наездника и даже любил её, но не был уверен, что сейчас она ему по силам. — Ладно, — буркнул он, выпутывая свои ноги, и переворачиваясь на другой бок. Тилль тут же прижался к его спине, наваливаясь, буквально заворачивая в себя, влажно целуя в сгиб между шеей и плечом. Пахом он притёрся к заднице Рихарда, член проехался между ягодиц. Рихард завёл руку назад, вцепляясь в бедро Тилля, стараясь прижать его ближе к себе. Рука Тилля быстро и воровато огладила его живот, нырнув вниз к паху. Несколько раз проведя рукой по члену Рихарда, он слегка отстранился и протолкнул один палец внутрь, проводя по нежным чувствительным стенкам. — Не надо этого, давай быстрее, — нетерпеливо застонал Рихард, — хотя нет, подожди. Потянувшись и нащупав в темноте дверцу тумбочки, он достал оттуда презерватив и бутылку смазки. Не оборачиваясь, передал всё это Тиллю за спину, готовясь отражать его возмущение. Но тот ничего не сказал, нетерпеливо пыхтя и возясь у него за спиной. — Просто хочу расслабиться и ни о чём не думать, — всё-таки сказал Рихард глядя в пространство перед собой. Тилль развернул его голову к себе свободной рукой и вместо ответа глубоко поцеловал. Приподняв его ногу, раскрывая для себя, он приставил член к анусу и мучительно медленно вошёл на полную длину. Рихард замер. Он чувствовал себя наполненным до предела, Тилль был везде, внутри него, вокруг него. И он был его. Был с ним не потому что было нечего делать, или не было другого чтобы заняться сексом, а потому что хотел его и никого другого. «Это зашло слишком далеко» — пронеслась в голове Рихарда мысль. Он хотел, чтобы это зашло дальше. — Давай, — прошептал он, снова поворачиваясь к Тиллю и впиваясь в его губы поцелуем. Тилль начал покачиваться. Сначала неспешно, потом всё увеличивая и увеличивая темп. Отпустил руку на низ живота, нежно придерживая и притягивая к себе. Напряжённый член Рихарда то и дело проезжался по тыльной стороне его ладони. Рихарду казалось, что он ослеп и оглох от вылившихся на него ощущений. Заведя руку назад, он взял Тилля за затылок, зарываясь пальцами в его волосы, притягивая ближе к себе, вжимая лицом в свою шею. Спиной он чувствовал напряжённые мышцы Тилля, слышал каждый его маленький полустон полувыдох. Тилль приоткрыл рот, и при каждом движении его губы проезжались по шее Рихарда в странном подобии поцелуя. Рихард опустил руку вниз и стал нетерпеливо надрачивать себе, сталкиваясь пальцами с пальцами Тилля, поглаживающего его по животу. Он был не в силах ждать, казалось, он весь превратился в напряжённый комок, каждое прикосновение к его телу ощущалось неимоверно остро, на грани с болезненным. Тело Тилля вдруг прошила волна крупной дрожи, он напрягся, кончая. Рихард последовал за ним почти сразу, чувствуя, словно все внутренности скрутило узлом. За этим последовала тёплая и влажная темнота, наполненная их хриплым тяжёлым дыханием. — Я скучал по тебе, — голос Тилля охрип, словно после полугода непрерывных концертов. Он не отстранялся, и всё ещё был внутри. Рихард был этому только рад. — Я тоже скучал. *** Рихард проснулся среди ночи. Ничего странного в этом не было, с ним это периодически случалось. Но сейчас для этого, как ни странно, была причина — ему было холодно, несмотря на то, что он был завёрнут в одеяло. Видимо, ночью похолодало, и надо идти подкрутить отопление, чтобы спокойно спать дальше. Рихард поёжился — вылезать из-под относительно тёплого одеяла в промозглый холод комнаты, касаться голыми ногами ледяного пола? Ничего хуже нет. И тут его осенило. Сегодня он в кровати не один, а от Тилля всегда исходило невероятное количество тепла, которым он наверняка будет не прочь поделиться. Рихард, кряхтя, перевернулся на другой бок, с наслаждением и частью злорадством предвкушая, как прислонит свои холодные ступни к ногам друга, заставив его вздрогнуть от неожиданности. Но его планам не суждено было сбыться. В постели он был один. Высунув из-под одеяла руку, он провёл по второй смятой подушке — остыла. Чуть брезгливо отбросив пару налипших на руку чёрных волосков, он запихнул руку обратно под одеяло. Словно бы стало холоднее, но теперь это было совершенно не важно. Внутри у него всё оборвалось. Он почувствовал себя преданным. Снова. Когда только поверил, что всё может быть наладилось. Рихард изо всех сил стиснул зубы, борясь с приступом бессильной злобы. А чего он ожидал? От этих недоотношений, от Тилля? Он наверняка уже в самолёте на полдороге к… Куда бы там он ни летел. Безусловно, по важным делам или по работе. А может и не по важным, какая разница? Почему он ожидал, что Тилль останется с ним или попрощается, уходя? Сам же сказал ему, что хочет только секса, и чтобы всё было как раньше, а теперь злится и чуть не плачет, как ребёнок, которому обещали конфету и не дали. Стукнув раскрытой ладонью по одеялу, он откинулся на подушку. Сна теперь не было ни в одном глазу. Теперь можно сходить и включить отопление. Быстро отбросив одеяло, он сел. Холод от ступней мурашками быстро вскарабкался до самого загривка. Уже собираясь вставать, он заметил что-то странное. Какое-то время он не мог понять что. Что-то не вязалось, что-то было странным и лишним в том, что он видел перед собой. Вдруг его осенило. Он смотрел прямо перед собой на кресло, на котором возвышалась слегка неряшливая стопка вещей Тилля. Прищурившись, он различил в темноте плечи пиджака, пряжку ремня, рукав рубашки. Опустив взгляд вниз, увидел торчащие острые носки ботинок. Что же, сбежать без штанов и ботинок было слишком экстравагантно даже для Тилля. Встав, одновременно заматываясь в одеяло, Рихард вышел из комнаты. В ванной Тилля не было, в недоделанной детской тоже. На первом этаже по полу ощутимо тянуло холодным воздухом, к которому примешивался знакомый запах сигаретного дыма. Чувствуя, как тёплая волна облегчения омывает его с ног до головы, Рихард толкнул дверь на кухню. Тилль, в одних трусах, так же обмотанный покрывалом на манер тоги, стоял, высунувшись в окно чуть ли не по пояс. В темноте за окном вспыхивал и гас оранжевый огонёк сигареты. Рихард подошёл к нему сбоку, покрепче заворачиваясь в одеяло: из распахнутого окна веяло практически нестерпимым холодом. Заметив чужое присутствие, Тилль скосил на него глаза, но ничего не сказал. Рихард коснулся его руки. Плечо, покрытое гусиной кожей, было твёрдым и холодным. — Не жарко тебе здесь? — поинтересовался Рихард. Тилль усмехнулся синеватыми губами, но не ответил. — И давно ты здесь? — продолжил допытываться Рихард, уже зная ответ — конечно давно, не меньше получаса, — давай, заканчивай лечение холодом, пошли наверх. Тилль повёл головой. — Ты иди, не мёрзни, а я тут останусь, докурю. Ложись спать. Рихард вздохнул. Тилль иногда был таким упрямцем. Не говоря больше ни слова, он взялся за ставню и начал закрывать окно. Тилль, поняв, что спокойно ему постоять не дадут, торопливо сделал последнюю затяжку и выбросил окурок в окно. Опустившись за кухонный стол, он зарылся руками в волосы. Рихард включил лампу над кухонной рабочей поверхностью. После того их разговора он в течении полутора месяцев находил то тут то там незамеченные домработницей крошечные багровые капли вина, и с остервенением их оттирал. — Я бы предложил тебе выпить, но всё выбросил или раздал несколько месяцев назад, чтобы не было соблазна. — Знаю, я уже искал, — чуть приглушённо прогудел Тилль не поднимая головы. Рихард поставил чайник и сел рядом. Всё вокруг казалось странно зыбким, но уютным и знакомым. И шум чайника, и ночная кухня, и скребущиеся в окно голые ветви деревьев. Наверно, добрая половина его молодости прошла на захламлённых и прокуренных ночных кухнях. — Что случилось? — наконец спросил он и, не дожидаясь ответа, предположил, — кошмары? Тилль угрюмо кивнул, наконец поднимая голову. Какое-то время он молча играл с зажигалкой, гоняя её по столу туда-сюда. Рихард не спешил говорить. От горящей газовой конфорки кухня постепенно нагревалась. — Мне приснилось, что ты умер, — вдруг сказал Тилль, его голос чуть заметно дрогнул, — из-за меня. Тилль щёлкнул колёсиком зажигалки, высекая пламя, и тут же накинул на него крышку, туша. — Когда ты сказал мне, ну, о беременности. Я до усрачки испугался. Рихард фыркнул. — Нет, не того о чём ты думаешь. Не ответственности за ребёнка и прочего. Я испугался, что это навредит тебе, — Тилль с усилием сглотнул и продолжил, уставясь на зажигалку, — просто представил, как тебе будет тяжело перенести эту беременность, сколько может быть всяких осложнений, а уж в родах каких только ужасных вещей не случается. Я не воспринимал эту новость, как новость о ребёнке, я думал об этом, как о болезни, от которой надо было избавиться когда был шанс. Тилль самоуничижительно усмехнулся. — Во многом это было трусостью. Я орал на тебя, за то, что ты не решил эту проблему, я убеждал себя, что отцом могу быть вовсе не я. Ведь в конечном итоге, я хотел убедить себя в одном: если что-то случится, то виноват в этом буду не я. Раздался свист закипающего чайника, Рихард воспользовался возможностью отвлечься и встал, чтобы разлить чай по кружкам. Он не знал, что сказать в ответ на эту исповедь. Тилль замолк. Рихард поставил перед ним дымящуюся чашку и сел рядом. — Аккуратно, горячо, — сказал он. Тилль благодарно кивнул и аккуратно взял чашку за ободок. — Знаешь, на самом деле я не умираю, — проговорил Рихард, чувствуя себя довольно глупо, — это всего лишь беременность, которая зашла, — он огладил живот, — довольно далеко. — Я знаю и не хороню тебя, — Тилль улыбнулся краем рта, — просто, когда я наконец полностью всё осознал, мне стало сложно перестать беспокоиться. — Врач говорит, что всё идёт хорошо, я наблюдаюсь, — Рихард взмахнул рукой и всё-таки решил ответить откровенностью на откровенность, — но мне тоже бывает очень страшно. — Понимаешь, что всё в норме здесь, — Тилль постучал пальцем по виску, — а сердце не убедишь. — Да, — кивнул Рихард, зарываясь носом в чашку и чувствуя, как оживают его собственные тревоги. Тилль накрыл его руку, лежавшую на столе, своей. — Но теперь мы можем бояться вместе? — предложил он. Рихард разразился неуверенным дрожащим смехом. Как ни странно, дурацкое предложение его немного успокоило. — Договорились. А теперь пошли разберёмся с отоплением и спать, я продрог до костей! *** Между ними с Тиллем установились странные зыбкие отношения. Они так и не оговорили чего они ждут и чего хотят, и как это должно выглядеть. Словно танцуя ритуальный танец, они ходили вокруг друг друга, прощупывая почву, проверяя границы. У Тилля наступил своеобразный отпуск, он вернулся в Берлин, и они часто встречались в ресторанах, ходили на концерты, вечеринки к знакомым. Тилль оставался на ночь не реже пары раз в неделю, и утром они завтракали вместе. — Конфетно-букетный период, ну наконец! — радостно хлопнул в ладоши Пауль. — Заткнись, — проворчал Рихард, — как всегда: изливаю душу, а от тебя одни насмешки! — Должен же это был кто-то сказать, — пожал плечами Пауль, не проявляя никаких признаков раскаяния, — спустя столько времени вы, наконец, решили ходить на свидания, это рывок! Рихард страдальчески вздохнул. Происходящее между ним и Тиллем было ему хорошо знакомо: несколько свиданий и милых нежных разговоров, ночи, проведённые у него дома, выезд куда-нибудь на море, обещания большего. Всё это было привычной любовной рутиной, к которой он возвращался много раз, с девушками, жёнами, любовницами. Но на этот раз это был Тилль, и это-то и было странно. Казалось, им не нужно было узнавать друг друга, в их жизни было много гораздо большего, чем томные вздохи под луной. Но всё же было не ясно — к чему приведёт их нынешняя игра в почти-отношения, и чего они оба хотят этим добиться. — Ну чем ты недоволен? — Пауль склонил голову на бок, — знаю, что ты не хотел впутываться в эти отношения, но, вроде, всё идёт неплохо. — Да, — медленно кивнул Рихард, — он рядом, и мы снова общаемся, и он поддерживает меня. — Но? — Но, во-первых, это, кажется, слишком хорошо, чтобы быть настоящим. Пауль закатил глаза. — С кем я разговариваю, с тобой или с Тиллем? Такие рассуждения я слышу обычно от него. — Во-вторых, — с нажимом продолжил Рихард, не обращая внимания на замечание друга, — я не знаю, чего хочу. Пауль уставился на него, кусая нижнюю губу и явно пытаясь удержать рвущийся наружу колкий комментарий по поводу природы его желаний. — Объясни, — наконец, выбрав нейтральный вариант ответа, сказал он. — Я не знаю, что хочу от этих отношений, и хочу ли я этих отношений, — выпалил Рихард. — Но ты чах всю осень, я думал, ты хотел, чтобы между вами всё стало хорошо? Быть с ним? — Хотел, но что значит «быть с ним»? Раньше это было ясно, мы просто были друзьями и трахались от скуки и для развлечения. Но сейчас мне этого недостаточно. И ему тоже. Когда это случилось, и что нам с этим делать? Не можем же мы притворяться, будто только встретились, говорить слащавые любовные глупости? — Почему ты считаешь, что отношения предполагают «слащавые любовные глупости»? — осторожно спросил Пауль. — Это ритуальный танец, — отмахнулся Рихард, — все знают, какие действия надо совершать и какие слова говорить, это обязательная программа. Но в нашей ситуации, — он кивнул на живот, — с Тиллем это совсем не так, понимаешь? — То есть, ты хочешь сказать, что между вами всё по-настоящему, а благоглупости — не благоглупости, а правда? Иногда Пауль умел с абсолютной безжалостностью выхватывать из вороха словесной и событийной мишуры суть. — Я не знаю, — простонал Рихард, закрывая лицо руками — в том и дело. Всё выглядит простым и знакомым, я множество раз был в отношениях, я знаю Тилля с самых разных сторон, но всё это вместе мне совершенно непонятно и сводит с ума! — Я не семейный психотерапевт, — заговорил Пауль после небольшой паузы, — но, может, когда ты поймёшь, чего ты хочешь от этих отношений, тебе станет легче? И ты просто скажешь Тиллю, чего ожидаешь. — А что, если он ожидает другого и снова сбежит? — А что, если нет? — улыбнулся Пауль. *** Рождество они праздновали порознь, с семьями. На празднике Рихард чувствовал себя чем-то вроде своеобразного аналога рождественской ели. Живот увеличился ещё сильнее и, казалось, что если он будет ходить между гостями и предметами, то начнёт сшибать их собой. Поэтому он отсиживался на шезлонге у бассейна, пока Максим восторженно нарезала вокруг него круги. В кармане завибрировал телефон. Рихард разблокировал экран. «С рождеством.» гласило сообщение от Тилля. Рихард почувствовал, как губы помимо воли растягиваются в улыбке. Большинство друзей и родственников на рождественские каникулы разъехались по курортам — кататься на лыжах или купаться в тёплых морях. Обычно сам Рихард поступал так же, но, очевидно, этот Новый Год он проведёт в Берлине. Тилль приехал во второй половине дня тридцатого декабря, чтобы составить ему компанию. Вечер проходил в уютном молчании, Рихард возился в студии, Тилль, неосознанно трепля волосы на затылке, листал привезённую с собой книгу. На следующий день они планировали поехать на вечеринку к друзьям друзей, чтобы отметить новый год. Рихард был рад возможности выбраться куда-то вместе, но сомнения не давали ему покоя. Там будет выпивка. Там будут женщины. И хоть то, что было между ними, как никогда походило на отношения, они по-прежнему не говорили о том, являются ли их отношения открытыми, могут ли они встречаться с другими. «Кто сказал тебе, что у него не было никого в этом месяце? То, что он не сидит сейчас с девицей на коленях не значит, что он хранил тебе верность. Ты и не просил» Рихард раздражённо застонал, отрываясь от работы и пытаясь размять затёкшую спину. Чем больше становился живот, тем более угрожающе ныла спина, не справляясь с навалившимся на неё весом. Хотелось выгнуться изо всей силы, чтобы каждый позвонок, наконец, хрустнул и встал на место. Но сделать этого не получалось, и Рихард продолжал выгибаться в разные стороны, прекрасно понимая, что его поясница сейчас — бомба замедленного действия. Тилль на диване притих. Не было слышно ни ёрзанья, ни шороха страниц. Рихард удивлённо обернулся и увидел Тилля, пристально смотрящего на его частично обнажившийся живот. Рихард поспешно натянул футболку. Тилль раздражённо вздохнул. — Почему ты не даёшь посмотреть? — спросил он, в его голосе слышалась тщательно скрываемая обида. — А зачем тебе смотреть? — с деланным удивлением приподнял брови Рихард, уходя от прямого ответа. Тилль поднялся с дивана одним слитным мощным движением. Рихард почувствовал, как по коже побежали мурашки. Сколько в Тилле было мелочей, которыми он ему нравился? Тилль встал на колени перед его креслом и аккуратно, неотрывно глядя ему в глаза, положил обе руки на живот поверх футболки. Словно боялся, что Рихард кинется на него. — Покажи, — тихо попросил он. Закусив губу и не отрывая от него взгляда, Рихард закатал футболку. Тилль провёл по животу рукой, аккуратно обводя большим пальцем выперший наружу пупок. Его ладонь была горячей и шершавой, прикосновение к истончившейся сухой коже живота — практически болезненным. В груди поднималась стыдная удушающая волна жара. Ребёнок встрепенулся в животе. Она шевелилась совсем чуть-чуть, со стороны этого не было видно, да и сам Рихард едва замечал эти лёгкие движения. Глаза Тилля округлились, и, прижав руку к боку чуть плотнее, он рассмеялся во весь рот, показывая кривоватые выступающие клыки. — И чему ты так удивляешься? — поинтересовался Рихард, испуганно спеша нарушить странную интимность момента, — удовлетворил своё любопытство? Рихард начал тянуть футболку вниз, но Тилль остановил его руку. — Подожди, пока нет. Тилль прихватил задвинутый вглубь стола тюбик крема для рук и выдавил себе на руку. — Что ты делаешь? — А непонятно? — Тилль на секунду поднял взгляд на его лицо, начиная круговыми движениями размазывать крем по животу. Крем мгновенно начал плавиться и течь, распространяя тяжёлый запах лаванды и пачули. Руки Тилля теперь скользили по животу быстро и практически невесомо. Широким движением он развёл руки в стороны, практически охватывая живот ладонями. Рихард понял, что дышит через раз и густой, наполненный парфюмерной горечью воздух заходит в лёгкие с трудом. — Это же никуда не годится, — пробормотал Тилль. Кожа, напитавшаяся влагой, стала скользкой и бархатистой. Тилль, склонившись ближе к животу, прислонился чуть выше пупка приоткрытыми губами, проводя носом по изгибу, крепко притираясь щекой. Из его горла раздался странный полустон-полурокот. Рихард, не зная, что чувствовать, не зная, что думать, зарыл пальцы в его волосы. Пару хриплых вздохов спустя, Тилль немного отстранился и поднял на него остекленевшие глаза. — Очень красиво, — выдавил он хрипло. — Не сомневался, что тебе понравится, — нашёлся Рихард. Слова выходили с трудом, и ему пришлось прочистить горло, прежде чем продолжить, — тебе нравится множество странных вещей. — И ты. — Да. — Не прячься от меня. Ты красив, каждая твоя часть. Руки Тилля перебрались на его спину, марая жирными пятнами его любимую футболку. Рихарду было всё равно. На секунду всё стало кристально ясным и простым. Он чуть наклонился к Тиллю и коснулся своими губами его. Губы горчили. Следующим утром Рихард не смог встать с постели. При каждом движении, даже попытке движения, в пояснице вспыхивала острая боль, быстро пробегающая безжалостной волной вверх, до самого затылка, отдавая горячими искрами в ногу. Из упрямства, зная заранее, что из затеи вряд ли что-то выйдет, он попытался сесть резким рывком. За эту попытку он сразу же поплатился: на секунду мир кругом словно бы выцвел до ослепительной белизны, из глаз брызнули слёзы. Ребёнок колыхнулся в животе как-то особенно сильно, что напугало Рихарда гораздо сильнее. Ему почудилось, что начал болеть низ живота, или это спина разболелась настолько сильно, что он уже не мог определить источник боли. Покорившись своей судьбе, он тихо лёг назад, на бок. Мышцы спины напряглись, словно камень, пытаясь зажать сдвинувшиеся много лет назад позвонки. Тилль уже давно встал, Рихард слышал, как он ходит по первому этажу, тяжело топая и иногда слишком громко хлопая дверями. Когда Тилль хотел, он мог быть очень тихим и даже проворным. Сейчас он не хотел, но явно хотел дать Рихарду знать, что ждёт его внизу. Рихард криво усмехнулся. Он не хотел ехать на вечеринку, и был услышан высшими силами. Ему не придётся смотреть, как какие-то девицы увиваются вокруг Тилля, не имея даже возможности напиться до беспамятства и усадить к себе на колени выхваченную из толпы полуголую группиз. Этот новый год он встретит лёжа в кровати. — Кому-то пора вставать, если мы не хотим угодить в праздничные пробки, — воодушевлённо прогудел Тилль, врываясь в комнату, — хватит спать! Рихард поднял на него глаза, стараясь лишний раз не шевелить головой, потому что это каким-то образом приводило в движение весь позвоночник и бередило больное место. — Я не еду. — Что? — осёкся Тилль, — но мы же договорились, нас ждут. — Езжай без меня, — буркнул Рихард, проглатывая все едкие и обидные комментарии, скопившиеся на кончике языка. В конце концов, всё вышло лучшим образом для них обоих. Тилль подошёл и аккуратно сел на край кровати. От его взгляда не укрылось, как Рихард поморщился от колыхания матраса. — Что случилось, тебе плохо? — взгляд Тилля быстро метнулся к его животу и снова вернулся к побледневшему лицу. — Спину схватило, — поспешил развеять его невысказанные опасения Рихард, — даже перевернуться не могу. На лице Тилля быстро промелькнуло облегчение, сменяясь сочувствием. — Чёрт! — Да. — Может, можно выпить какие-нибудь обезболивающие? Сделать укол? — Мне почти ничего нельзя, — сказал Рихард, выдыхая воздух сквозь сжатые зубы, — можно парацетамол, да и то лучше воздержаться. Я хочу оставить, на случай, если боль усилится к вечеру. Тилль, скривившись, кивнул. — Давай я помогу тебе. После того, как Тилль буквально на себе дотащил его до туалета и назад до кровати, Рихард впал в уныние. Когда Тилль уедет, что он будет делать? Лучше ему не станет в ближайшие пару дней, и никого не вызвать на подмогу. — Завтрак в постель! — объявил Тилль, пристраивая на тумбочку поднос с едой, источающий аромат кофе. — Спасибо, — поблагодарил Рихард, понимая, что Тилль по-прежнему не готов к выходу. На друге были его растянутые домашние тренировочные штаны и застиранная, грязно-зелёного цвета мешковатая футболка, которые он носил у него дома, и хранил на специально отведённой полке в шкафу Рихарда. Часы показывали без пятнадцати час. Убедившись, что Рихард надёжно вцепился в чашку кофе, он обогнул кровать и сел рядом, шаря по тумбочке рукой в поисках пульта от телевизора. — А когда ты собираешься выезжать? Уже довольно поздно. Тилль посмотрел на него как на сумасшедшего. — Ты думал, я поеду туда развлекаться, зная, что ты лежишь здесь и даже спуститься на кухню не можешь? — Ну, — Рихард слегка смутился, — твои друзья… — Отлично проведут время без меня, как ты и говорил, — мягко сказал Тилль, — я понимаю, почему ты так думал. Он отвёл взгляд, крутя в руках найденный пульт. — Но я сказал то, что сказал — я буду рядом. Между ними повисла неловкая пауза. Рихард не знал, что сказать на такое. Было время, когда он и не подумал бы, что Тилль бросит его в беде и сбежит. Но было время, когда он именно так и поступил. Теперь он не знал, как к этому относится и что думать. Забывшись, он слишком резко сдвинулся и зашипел от боли, пронзившей поясницу, нарушая напряжённую тишину. Тилль прокашлялся. — Как у тебя здесь включается нетфликс? День лениво тянулся за просматриванием сериалов, серия за серией. Это странным образом напоминало дни, когда во время изматывающих гастролей они до отупения смотрели и пересматривали фильмы, лёжа на неудобных диванах своего автобуса, или на покрытых странными пятнами покрывалах гостиничных кроватей. Рихард практически не шевелился без надобности, подпихнув под спину подушку, и боль была практически терпимой. Он то и дело отпускал ехидные замечания по поводу действий персонажей, костюмов и качества спецэффектов. Тилль одобрительно хмыкал в ответ. Свет за окном быстро сменился темнотой. В окна постукивал мелкий дождь. Они не включали в комнате свет, темнота окружала уютным коконом. Рихарда мучило чувство недосказанности. Словно бы они не завершили какой-то важный разговор. Аккуратно повернув голову к Тиллю, он смотрел, как цветные вспышки от экрана телевизора отражаются в его глазах, причудливо ложатся на лицо, слегка искажая его мягкие черты. — Что? — спросил Тилль, скашивая на него взгляд. — Как долго мы протянем? — спросил Рихард. Тилль развернулся к нему и поставил фильм на паузу. На экране персонажи замерли в драматичных, чуть размытых позах. Рихард ожидал, что Тилль начнёт спрашивать, о чём речь, но ошибся. — Я хочу попытаться, — начал Тилль, — как можно дольше. Но боюсь загадывать. Надеюсь, что получится, но жизнь часто меняет наши планы. Он глубоко вздохнул, чуть шевеля губами, формулируя ответ. — Одно я знаю точно — без тебя мне плохо. И я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы не быть без тебя. — Я не хочу, чтобы ты спал с другими, — выпалил Рихард и чуть поморщился. Он словно бы нарушил поэтичность момента, словно бы нарушил изобретённое ими самими табу, но одновременно он чувствовал облегчение от того, что наконец-то сказал это вслух. Тилль в ответ задумчиво кивнул. — Я постараюсь. В этом ответе было так много Тилля. Как всегда невысокого мнения о себе и боится давать прямые обещания. — Не увиливай. Скажи прямо. — Я не буду спать с другими, — покорно сказал Тилль, — и постараюсь не делать тебе больно. — И я постараюсь, — тихо сказал Рихард, слегка неуклюже, из-за боли в спине, протягивая руку и находя ею руку Тилля. Персонажи на экране снова начали двигаться.