Особенный

— В последнее время меня практически не трогают, — продолжил оборвавшийся разговор вернувшийся с двумя бумажными стаканчиками Освальд. На улице потеплело, поэтому прогулки стали все чаще проходить на улице, однако поднимающийся от стаканов теплый воздух все еще превращался в заметный полупрозрачный пар. — Я принес нам пить. Парень протянул кофе другу, а сам с немного смущенным видом уткнулся в свой чай. Джим лишь едва заметно улыбнулся, прислонившись поясницей к невысокому покрытому тонкой мраморной плиткой ограждению. Широкий тротуар отделял их от загруженной дороги, мимо быстро сновали туда-сюда торопливые пешеходы, периодически проходил раздающий газеты подросток лет тринадцати. Место, серое и пыльное, не вызывало бы симпатии, даже несмотря на мутно зеленеющий парк рядом с оживленной авеню, если бы не захватывающий вид на башню с часами и возвышающееся над гудящим Готэмом здание Уэйн-Энтерпрайз. Обе высотки были своеобразными визитными карточками города уже долгие годы, но, несмотря на то, что они являлись олицетворением надежды — лучшей части города, — эффектнее всего башни смотрелись в мрачном антураже низко висящих тяжелых туч. — Ты тогда хорошо им наподдал, — Кобблпот столкнул нависавшие над его бровями черные очки с небольшими круглыми стеклами вниз, и они опустились на его переносицу, скрывая за собой его светло-серые глаза. Он снова стал похож на большую слепую мышь. Почему-то Джеймс почувствовал облегчение. Мужчина вообще часто ощущал себя несколько неловко под чужим внимательным и обязательно участливым — как же без этого — взглядом. Черт бы побрал эту освальдову вежливость. Когда Гордон говорил, тот буквально пожирал его прямым внимательным взглядом. Это, конечно, приятно, когда собеседник так поглощен твоими речами, но смотреть при этом в душу вовсе не обязательно. Но Джим продолжал снова и снова назначать встречи и принимать приглашения Освальда. Отчасти это было обусловлено тем, что их «рабочие» маршруты пересекались, так что полчаса-час в день они обычно проводили за разговорами или просто небольшими прогулками неподалеку от городского архива. Затем Кобблпот либо шел на одну из своих работ, либо уходил в библиотеку заниматься, а Джеймс сначала возвращался после перерыва заканчивать смену, а затем просто брел домой, раздумывая на тему своего будущего. В последнее время во всей этой трудовой рефлексии Освальд стал ему просто необходим, и Джим ощущал от того немного детскую зависимость, когда ловил себя на мысли о том, что в каких-то вопросах затруднялся сделать вывод, не перекинувшись парой слов с Кобблпотом. Не то чтобы тот знал вообще все о Готэме, однако часто помогал ему увидеть ситуацию немного шире. — Почему ты сам им не отвечаешь? — как-то машинально ответил Гордон спустя несколько долгих секунд звенящей пустоты в голове. Освальд не выглядел как человек, который приятно пахнет, но большую часть времени от него веяло стерильностью напополам с легким запахом какого-то не раздражающего едва ощутимого парфюма. Когда с его лица наконец сошли пожелтевшие синяки, тот наконец перестал их маскировать неестественного цвета тональным кремом. И спустя какое-то время Джеймс начал об этом жалеть, так как периодически невольно засматривался на чужие немного аристократичные сглаженные черты. Кобблпот был каким-то немного неказистым, но даже в этом была своя эстетика. Почему-то всё — вплоть до цвета его кожи, до его дурацких ребячьих веснушек — вызывало в Джиме такое напряженное волнение, что периодически, приходя домой, он даже выпивал легкие седативные. Иногда в виде виски. — Я? — Освальд смущенно замялся, грея руки о стаканчик и опустив голову. — Посмотри на меня, Джим, — он закусил губы изнутри. — Что я могу им сделать. Я бы, может, и хотел, но… — его брови забавно приподнялись над очками. — Если ты продолжишь терпеть, то они так и будут вытирать об тебя ноги, — фраза довольно привычная, но никогда не работавшая ни на ком из тех, кому Джим ее адресовал. Все равно, что сказать грустному человеку «не грусти». — Это явно не тот случай, в котором нужно подставлять левую щеку, если ударили по правой. Да и, мне кажется, ты бы справился, — он и сам не верил в то, что говорил. Стандартные советы, словно существующие чтобы заполнять время разговора бесполезными словами и искусственным сочувствием. Кобблпот снова повернул к нему лицо, задумчиво водя плотно сжатыми губами из стороны в сторону. Эта подвижность забавляла. В конце концов парень опустил очки на кончик острого носа, снова открывая глаза. Джим сглотнул и мысленно напомнил себе найти девушку. На нем явно не лучшим образом сказывалось длительное ее отсутствие. — Думаешь? — Освальд не улыбался. Словно бы задумался о его словах. Джеймс мысленно взмолился о том, чтобы тот продолжил сбегать, а не пытался выходить в открытую борьбу со своими обидчиками, потому что иначе его явно в итоге найдут в какой-нибудь сточной канаве неподалеку от Котла. Только идти на попятную вот так вот сразу было как-то совсем неловко. Поэтому он лишь молча пожал плечами, надеясь, что не слишком делано философски рассматривает башню с часами. При этом Гордон практически физически ощутил, как скользнул по нему чужой взгляд перед тем как снова скрыться за темными стеклами. — Наверное, странный вопрос, — Джим покосился на закуривающего какие-то дешевые сигареты Кобблпота. — Но у тебя интересное сочетание фамилии и имени. Почему такое? — У меня еще второе имя Честерфилд, — парень хохотнул и Джеймс сам невольно улыбнулся тому, как забавно это прозвучало. — Это имя моего деда. Ну, как и фамилия, — Освальд задумчиво гонял небольшой камушек начищенным мысом ботинка. — Мама любит Германию, хотя бабушка со своей семьей были вынуждены оттуда бежать. — Бежать? — уточнил мужчина. — Немецкие евреи, — как само собой разумеющееся, пояснил Кобблпот и мило улыбнулся. — Бежать им помог дед, обживались они в Англии, потом через какое-то время мама, оставшись одна, уехала в США. — Готэм? Странный выбор… — Гордон машинально покачивал головой, прокручивая услышанное в голове. — Этот город обладает какой-то невероятной притягательной силой. Плюс тут относительно просто обживаться, — парень улыбнулся. — Но, скорее всего, она просто ввязалась в какую-то авантюру и попала сюда случайно. Гражданских сюда заносит обычно либо в роддом, либо обстоятельствами от них независящими. — Значит, ты у нас еврей? — подводя итоги, немного насмешливо уточнил Джим, видя, как плечи Кобблпота уже подрагивают от смеха. — А что, не похож? — Кобблпот забавно тряхнул головой, откидывая с глаз челку. — Как с картинки, — было сложно сдержать улыбку. На какое-то время повисла тишина, в которую Освальд докуривал сигарету и допивал свой чай. Джим, давно прикончивший свой кофе, закинул оба стаканчика в мусорку и отряхнул зачем-то ладони. — Джим, я еще с первой встречи хотел уточнить, — парень провел языком по покусанной покрасневшей нижней губе. — У тебя очень знакомая фамилия… «Ага, "знакомая" . Да ты всех прокуроров в последних нескольких коленах знаешь наизусть. Знакомая. Конечно». — Уточняй уже, — Джеймс опустил взгляд на серую плитку под ботинками. — Прости, если я ошибаюсь, потому что это было бы, наверное, слишком большим совпадением, — затараторил Кобблпот, — но Питер Гордон ведь твой отец, я прав? Мужчина выдохнул, затем кивнул. Ну, конечно же, Освальд знал о том, что произошло с бывшим прокурором и его сыном. Парень был подкован в теме политической истории больше многих других. К этому, почему-то было сложно привыкнуть. Кобблпот молча замер, теперь он сам задумчиво смотрел куда-то вдаль, сцепив руки в замок перед собой. Гордон невольно залюбовался тонким профилем: плотно сжатые губы, длинный нос с хищно, но одновременно мягко очерченными узкими ноздрями. Парень был необычным. Особенным. Было в нем что-то такое тревожащее, что не давало Джиму покоя. Люди с таким живым цепким умом должны иметь какие-то ориентиры, чтобы не попасть в водоворот местного дерьма. А ориентиров у Освальда не было, но — судя по тому, насколько вдохновляли его, несмотря на ярко выраженную идеалистичность, слова Джеймса — он сам мог стать для него тем самым маяком. — Город меняется, — неожиданно заговорил парень. Их встреча подходила к концу, — я не уверен, но что-то происходит. Какие-то странные тенденции в мелочах… — Город как город, Освальд, Готэм никогда не был обычным, — но Гордон осекся, когда на него внимательно посмотрели поверх очков. — Он становится темнее, — парень прикрыл глаза и чуть поморщил нос. — Но я разберусь, я пойму, что происходит. — Если оно происходит, — Джеймс возразил, но что-то внутри него неприятно вязко откликнулось на чужие слова. — Джим, — Кобблпот подступил чуть ближе, понизив голос. — Мы ведь друзья? Мужчина рассеянно кивнул, ощутив, как от такой близости ему резко стало жарковато. Нужно было придумать какой-то ответ, так как Освальд явно ждал чего-то еще. — Говорят, что идти с другом по темноте лучше, чем одному — при свете дня, — зачем-то процитировал он Хелен Келлер, не сразу осознавая, насколько глубокомысленно это получилось. Парень удивленно заморгал, затем коротким порывистым движением обнял Джеймса, крепко обхватив его руками, но быстро отстраняясь. — Спасибо.