Боже, храни АлиЭкспресс

      Почему вдруг автобус? Юля оглянулась.       Из колонок тихо напевал Сплин, вливая в уши слова, подходящие под события последних часов как ничто другое: «Любой обманчив звук, страшнее тишина…», и хочется спрятаться ещё глубже. Вспомнилось, как они угнали автобус. Кажется, это было совсем недавно, и вот сегодня Юля снова в автобусе, только теперь уже в качестве пассажира. Не преступница. Уже не заложница. У слова «свобода» привкус дорогого терпкого вина, лёгкие приятные мурашки пробегали по коже. Юля чувствовала, как загорались глаза. Свобода. Сердце замирало. Свобода. Вкус шоколада на языке. Почему-то горького, без сахара: наверное, потому, что это опьянение досталось не по заслугам, а по обстоятельствам.       Так почему автобус, а не поезд? Лежать бы на полке, смотреть в окно, пропускать пейзажи лесов и урбанистических фабричных районов, вылезших из киношной постапокалиптики и книжной антиутопии. Смотришь — и сразу повеситься хочется. Красота. Аж за душу берёт.       Заунывь. Дождик крыш касается, и звёзд не видать. На стекле только отражение ламп и уличных фонарей. Юля прислонилась к окну и закрыла глаза, в очередной раз задавая себе один и тот же вопрос: почто не поезд, подруга? Господи, когда она примет хоть одно верное решение? Надо бы список составить важных дел, а точнее антидел, типа какие ошибки больше ни-ни. Не моги. Баста. Табу. Итак, пункт первый: чтоб ни одного Джокера больше в её жизни, ни на пороге, ни за порогом. Хватит. Наигралась. Вообще со злодеями лучше заканчивать, только начав. Пункт второй: если собираешься куда-то сбегать, то ПОЕЗДОМ. «Чух-чух, понимаешь?»       Поезд покачивался. Поезд баюкал. Поезд мчался сквозь леса и приносил много новых мыслей. А автобус любит светофоры с красным сигналом, собирает все ямы — не специально, а дороги такие. В конце концов, никакой романтики и спина затекла.       Юля обернулась. Её соседка, молодая женщина в светлом плаще, блаженно зажмурилась, вслушиваясь в только ей ведомые звуки наушников.       Позади две бабули пытались разгадывать сканворды, изо всех сил сопротивляясь законам физики. То есть делая вид, что писать в автобусе очень удобно, да.       Впереди дедушка с внучкой тихо обсуждали какую-то детскую книжку. Юля поначалу пробовала прислушиваться, улавливать какой-нибудь смысл, а потом поняла, что ничего не поняла, и бросила это дело.       Пришла странная смешная мысль, что каждый в этом автобусе убегал от какого-то своего Джокера, пусть даже метафорического. Может, Юля тоже на самом деле уезжала от себя, а не от шизофреника, который не в ладах не то что с людьми, а с собой как следует ужиться не мог. Но всё туда же, ей-богу. Как кот Шрёдингера, только не кот, а Джокер. Власти хочу, но не хочу. Всех завоюю, но идите на фиг. Хочу внимания. Упс, уже не хочу. Хуже женщины, блин.       Ехали долго и тряско. Девушка рядом, кажется, так и не спала за всю поездку, а Юля приноровилась. В конце концов, у неё были почти солдатские условия: шаг влево, шаг вправо — сама виновата.       От мысли о поездах она вернулась к окошечку билетной кассы. Неулыбчивая немолодая женщина с химией на голове безучастно ожидала, когда пассажиры перестанут тупить. Юля исключением не стала. Долго околачивалась около расписания, открывала-закрывала карту России. Водила пальцем по городам и сёлам, борясь с искушением смотаться куда-нибудь в Америку, но это точно не с автовокзала. Из Кострова, малой родины Юли, они перекочевали в Патрушев, а оттуда — в Заусск.       Первые несколько минут очень хотелось бросить всё и вернуться домой, к маме, к бабушке, к прежней пресной жизни. Юля чертыхнулась. Когда это дом успел стать пресным? Уж не после ли промывки мозгов Джокером? Хотелось сказать «нет», но мозг настойчиво твердил: «Да щас, конечно после общения с антисоциальным элементом».        «Дом, — говорил он, — это слишком абстрактное понятие, чуждое природе человека. Люди постоянно куда-то бегут, от себя, от других, из дома, из города. Если ты уходишь из дома — сама или нет, неважно, — ты пробуешь новое. Это как если бы ты всю жизнь питалась хлебом, горячим, вкусным, свежим, а потом однажды попробовала бы хорошо прожаренный стейк. И вот перед тобой выбор: хлеб или стейк?»       И если со стороны водителя подпевали «Сектор газа», как бы намекая строчками «домой, пора домой», то в сердце творилось что-то другое. Непонятное и сомнительное.       Дома — хлеб, матушка и бабушка. Уют. Родная постель, соскучившаяся по хозяйскому теплу. Правое полушарие прямо-таки вопило, что надо бросать всё и мчаться со скоростью бешеного северного оленя в родные хоромы, в Костров. «Ишь чо девка удумала! Тоже головой, видать, повредилась. А ну марш домой!» Хм. Нет. Домой надо возвращаться, когда тебе пятнадцать, потому что это возвращение блудного неразумного дитя. А после — нельзя. То есть можно, но лучше не стоит. Типа пора отпочковаться, свить своё гнездо и всё такое.       Юля посмотрела на улицу и проводила взглядом одинокий фонарь, раздвигающий тьму вокруг себя. Одинокий боец. Ему суждено проигрывать ночь за ночью, только заря ему спасительница. Как Бэтмен.       Тьфу ты.       В общем, домой можно, но лучше не надо. Это возвращение к истокам, которые не во благо развития, а тормозящие жизнь. Ни один выросший и оперившийся птенец не вернётся в родительское гнездо. Так чем человек хуже? В конце концов, в любом возрасте можно строить судьбу, особенно когда за плечами только мама, бабушка и бесценный опыт глупостей.       Может, город с летним названием Август станет именно тем прибежищем, в котором Юля пустит корни и вырастит своё семейное древо. А нет — так и ладно. Что ж.       Город без Джокера и без зоны комфорта. Кстати, зона комфорта и Россия — вещи несовместимые. Из неё невозможно выйти, если ты там никогда не был. Это, может, в Готэме всё складно и шоколадно, все отсиживались в своих внутренних мирках, а в России человек рождался и тут же получал сполна. Сперва по заднице: на, падла, за то, что родился. В общем, родился и тут же провинился.       Юля прижала рюкзак к себе и встретила взглядом ещё один фонарь. Правильно ли она поступала, сбегая ото всех? От себя. От мамы. От Джокера. Мчалась навстречу туманному завтра, пахнущему весенней сыростью и прогретой землёй. Юля мысленно договорилась с внутренним я, что если завтра с утра её встретит дождь, то она лоханулась и харе выпендриваться, собирай монатки и дуй к мамке. Падай ей в ноги и проси прощения. А если солнышко поцелует в щёки, то, аллилуйя, это первое правильное решение.       Хорошо ли без Джокера? Без него спокойно. А вот Гарика уже не хватало. Не хватало его стихов и горячего крепкого чая. Гарик — это оплот странной русской человечности. Страшная улыбка, щербатый нос, синие наколки и льющиеся стихами Цветаева и Есенин. Интересно, проникся ли этим Джокер или ему русская душа, широкая и глубоко несчастная генетически, что ворону новые грабли? Может, с ним надо было чаще говорить о Достоевском, например? Подсунуть Льва Николаевича: просвещайся, страдай, постигай русскую душу, китайско-американская диковинка. Обрастай совестью, человече, блин. Автобус проехал по лежачему полицейскому, и мысли перемешались, как в калейдоскопе.       Надо бы Джеку Воробью написать. Спросить, как он там? Жив ли ещё? Похвастаться, что удалось отвязаться от своего чудика. И что теперь, когда она ринулась в пустоту городов, в голове поразительно звучал голос Джокера, будто раз он не мог оказаться тут физически, то хоть так. Фантомно. Враз всплывали все его слова, тягучие и лёгкие, горькие и несъедобные, ядовитые и убивающие наповал одними только губами. Он как путеводитель, как указатель. Джокер проложил невидимую дорожку, и теперь Юля нашла её в темноте и шла по ней, как Элли.       Надо будет вытрясти из головы всё это. Очиститься от скверны. Потому что когда выпадала карта, которую ничем нельзя покрыть, надо разворачиваться и уходить. Проиграешь в любом случае, так к чему тратить силы на то, чего не можешь преодолеть. Юля нарочно выискала в колоде Джокера и выдала это за судьбу, но будь это судьба, а не нарочный выбор, она бы удовольствовалась и десяткой, и валетом. Да хоть бы и двойка. Плевать.       Юля вообще не картёжница и хрен знает, чего она полезла не в своё дело. Она, может, герой не своего романа. Массовка, которой вдруг повезло.       Люди! Почему всё простое всегда так сложно понять? Где логика?       Автобус всё ехал и ехал. Юля положила голову на высокую спинку и закрыла глаза, как раз приглушили свет, и в салоне воцарился полумрак. Может, во сне придёт какой-нибудь ответ.       Город с диковинным названием Август встретил шестичасовым утренним солнцем и вчерашними лужами, в которых застыло отражение голубого неба и белых облаков, часто прячущих светило за своими телесами. Пахло весной и свободой. Юля ещё раз попробовала фривольную мысль на зубок: ни Джокера, ни проблем. Хорошо-то как! Пустовато пока с непривычки, но нормально. Привыкнется.       Она поправила рюкзак и несмело шагнула в новую неизвестность. Всё смутно напоминало роман Лукьяненко «Черновик», и Юля вдруг из человека обыкновенного перебралась в роль функционала, который по какой-то пока непонятной причине себя не нашёл. Зато её все успели позабыть. Она перестала существовать по всем параллелям, а в новую так и не влилась. Типа баг такой.       Так, в мыслях, Юля вышла с автовокзала и встала у перекрёстка, оглядываясь по сторонам. И куда? В автобусе всё выглядело как-то более оптимистично, а за пределами ящичка на колёсиках реальность окатила ледяным равнодушием. На типа, красна девица, умом обделённая, жизни тебе горстка. Иди и живи как можется.       Ладно. «Тварь я дрожащая или право имею?» Юля поприставала к прохожим: одна бабуля не ответила, как-то подозрительно быстро уковыляв прочь, хотя до этого хромала очень убедительно. Э-э-э… Ну ок.       Подростки, как им и положено, ничего не знали. Тут всё оказалось по канону.       И только какая-то по счёту женщина охотно выудила из бездонной сумки лист бумаги и зелёную ручку и нарисовала Юле карту. Вот здесь администрация, вон там соцзащита, а если их миновать, то можно сразу к волонтёрам. Они люди более душевные, потому что страдали за идею, а не за шуршащую бумажку в кармане. Из разговора Юля вынесла мораль, что в администрации помогут великим и могучим русским словом, но в случае чего попробовать можно, как запасной вариант; в соцзащите попросят паспорт и сто бумажек, доказывающих, что ты точно человек, но шанс выплыть выше, чем в первом случае; волонтёры проведут опрос, проверят своими внутренними детекторами на вшивость и после, возможно, помогут, чем смогут.       Что ж. Наверное, это будет первым правильным Юлиным выбором. Конечно, волонтёрская организация «По волнам добра». И сразу как гора с плеч, ведь не пришлось часами или даже днями околачиваться по вокзалам: авто и ж/д. Ну не в злачные же районы переться, и это без Джокера.       Если всё кажется легче лёгкого, то жизнь подставит подножку.       — Красавица, не хочешь прокатиться? — голос вклинился в её жизнь почти сразу, как только Юля поблагодарила милую женщину.       Конечно, голос не принадлежал «ему», но мозг сам всё допридумывал и дорисовал, поэтому когда Юля отшатнулась и посмотрела на водителя припарковавшегося авто, она очень удивилась, увидев человека как человека, а не Джокера. Она бы поклялась на чём угодно, что Джокер сговорился с дьяволом и устроил Вальпургиеву ночь раньше времени, то есть добрался до Августа гораздо раньше автобуса на реактивной метле. Так вот, увидав гладко выбритого парня за рулём, сначала у Юли гора с плеч упала. Но тут же выросла новая.       — Красавица, красавица, — нараспев тянул парень, и уши едва в трубочку не сворачивались, потому что петь Казанова не умел.       Юля надела на себя маску безразличия и сделала вид, что очень торопится. Прибавила шагу, и парень в машине не отстал — поравнялся. Видимо, вместе с покупкой Джокера как бонус добавили всякие приключения на задницу. Посчитали, что человеку, заказывающему Джокера, очень скучно живётся, поэтому от души насыпали всяких ништяков. Свести отпечатки? Ну конечно! Подсунуть мудаков? Обязательно!       — Запрыгивай — подвезу, — не отставал парень. — Тебе куда?       — Спасибо, но я сама как-нибудь, — не оборачиваясь, ответила Юля, обдумывая, стоило ли сворачивать в какую-нибудь подворотню или нет.       Парень посигналил, и сердце чуть не выпрыгнуло от неожиданности. Ёпт.       — Испугалась меня, что ли? Девушка, я не такой, я не бандит. Я хороший. Спроси меня о чём-нибудь, я тебе всё о себе расскажу. Честно.       — Не хочу ничего спрашивать, вообще не хочу с вами разговаривать. Отстаньте от меня, пожалуйста, — не очень дружелюбно попросила Юля.       Парень не отставал.       — А хочешь, я угадаю, как тебя зовут?       И усмехнулся своему остроумию. Ну началось. Это расплата за побег от Джокера или за покупку Джокера? А? Как же всё сложно оказалось. И понеслась. Маша. Женя. Лена. Алёна. Ирина. Несть им числа.       Юля молчала, не отреагировала даже тогда, когда участь перечисления имён не обошла стороной её имя. Кажется, даже бровью не повела. Пусть гадает или думает, что безымянная. Может, она Безликий из мира Миядзаки: как сожрёт его сейчас, как проглотит!       Тело среагировало само, Юля от себя даже не ожидала. Пройдя мимо школы, она завернула в приоткрытые ворота, соединяющие школу и «сталинку». Белый бетонный забор почти спрятал её во дворе, как звук мотора затих. Ну отлично. Юля обернулась, услышав звук захлопывающейся двери. Просто шик, блядь. А вокруг ни души: хоть бы один собаковод какой вывел своего Тузика погулять. Тишина.       День обещал быть весёлым, жарким и последним в жизни Юли. Она оглянулась ещё раз и увидела идущего за ней Казанову. Он не сводил с неё взгляда и на ходу подкуривал сигарету. Мрак какой-то. Юля осмотрела двор.       Господи, куда? Мысли запутались, как муха в паутине, и чем больше мыслей, тем глубже какой-то грёбаный фатум. Ну нахер.       Юля нырнула между двумя одинокими гаражами и выбежала на соседний двор, встретивший её новостройкой и покосившимся сараем. Откуда-то из-под ног выпрыгнула жирная страшная крыса и скрылась в прошлогодней листве, напоминая о себе только шуршанием. Пиздец какой-то. Не крыса, а преследующий парень. Юля побежала к новостройке, обогнула её и помчалась по дороге, которая когда-то в лучшие времена называлась асфальтом. Под ногами шуршали камушки и отзывались эхом. Нет, нет. Это парень выпрыгнул из-за гаражей и уже бежал следом, тоже оглушая тишину шорохом камней.       И снова вокруг никого. Детский сад сиротливо проводил единственных людей тёмными глазницами окон, уперев в них зрачки-куклы на подоконниках.       Нельзя кричать «помогите», потому что люди будут ещё тише, ещё ниже, станут незаметными, как призраки, и город вымрет на мгновение, на время бега.       — Пожар! — что есть мочи закричала Юля, выбежав со двора и попав на второстепенную улочку с таким же бездорожьем. — Пожар!       Парень поддал газу и схватил за плечо, и Юля снова заголосила: «Пожар! Пожар!» Из бойлерной впереди стоящей «хрущёвки» выскочил усатый седой мужичок с метлой наперевес и выпучил глаза.       — Пожар! — заорала Юля, скинув с плеча чужие пальцы и припустив к дворнику.       Добежав до него, она вцепилась в его руку и чуть не разревелась, глядя на остановившегося парня. Он потерял где-то по дороге сигарету и, озадаченно поправляя штанину, постоял так недолго и пошёл обратно.       — Где пожар? — испуганно и строго спросил дворник.       — Нет пожара, — запыхалась Юля. — За мной этот, — она кивнула на преследователя, — гнался.       Дворник почесал за ухом и удивлённо посмотрел на неё:       — А почему пожар? Кричала бы «помогите».       Теперь настал черёд Юли смотреть на мужчину удивлённо. Серьёзно? Типа он бы сразу выбежал, весь такой из себя дон Кихот? Спасти донну Дульсинею? Ага, как же. Зарылся бы в своём подвале небось и в ус бы не дул, приговаривая: «Чур, меня, чур». Поэтому Юля выдавила из себя всё ещё запыхавшееся «спасибо» и, наконец выдохнув спокойнее и глянув на опустевшую улицу — парень ушёл, достала из заднего кармана джинсов сложенный вчетверо листочек.       — Скажите, а далеко мне ещё до улицы… э-э… Роза парковая? Дом семь.       — А что там? — спросил дворник и лениво махнул метлой по дороге.       Юля пожала плечами.       — Да так, к подружке иду.       Мужчина усмехнулся.       — Рановато для подружки. Парень небось? Да ладно, я не мамка, ругать не буду. Значит, смотри, — он указал черенком на маячившую впереди центральную улицу, — выйдешь туда и поднимешься вверх до перекрёстка. Оттуда налево… ну… квартала три, наверное. Упрёшься в Розу парковую, а там ещё спросишь, где дом твоего милого.       Ох, дядя, знали бы всю историю путешествия до этого «парня», вызвали бы тихую бригаду.       Автобусы в это время и в этом уголке города, видимо, не колесили. Такси, как много в этом слове для сердца напуганного слилось! К тому же парень, гнавшийся за ней недавно, мог прятаться где угодно, выжидая, когда это одинокая глупая девушка пойдёт дальше. Пешком. Юля вышла с пыльной улочки и оглянулась. У ещё не открывшегося продуктового стояло заветное такси, и водитель оказался не занят, согласился довезти одинокую бедолагу до места назначения. По кошельку поездка не ударила, цена приятно порадовала.       Юля гнала от себя мысли о родном городе, о доме и о Джокере, а также о том, чего она лишалась, бросив это всё, но получалось очень вяло. Мысли втекали обратно в голову, словно волны, и приносили каждый раз новую порцию сомнений. Она в такси. Может, это знак? Надо только раскрыть рот и попросить ехать на вокзал, прыгнуть в поезд и мчаться туда, где её ждали. Где действительно ждали, чтобы обнять, а не стукнуть, например. Джокер, наверное, тоже обрадовался бы её возвращению, но встретил бы по-своему. На этом моменте фантазии обрывались, отказываясь рисовать во всех красках, на что способен псих. Искалеченные подушечки пальцев наверняка не всё, на что он мог решиться.       А ещё захотелось совершить что-нибудь безрассудное, чтобы почувствовать себя живой и свободной. Можно угнать такси, например. Вместе с водителем. Юля покосилась на него: а что, очень даже ничего, и кольца на пальце нет.       Стоп. Сто-О-оп!       Надо заканчивать с этим ментальным влиянием Джокера. Хватит. Она от него избавилась: как только она села в автобус, тут же нагрянула свобода. И тут же чувство захлестнуло Юлю, она столько времени была заперта внутри своего страха, что забыла, что такое ощущать себя нормальной.       Наконец-то можно сказать себе: «Хьюстон, у нас никаких проблем».       Хватит о Джокере. Надо подумать о том, что она скажет волонтёрам. Как она отреагирует на предложение отправить её домой. Юля прислушалась к себе. Она чувствовала себя так, будто попала в Хогвартс, а её там не ждали. Никогда не была главной героиней в своей же жизни, и вдруг — бац! Странные дела.       Выходя из машины, Юля готовилась встретиться с закрытыми дверями, и тогда, ожидая начала рабочего дня, она снова погрузится в себя. Словно в собственной душе ещё есть что раскапывать. Но волонтёрская конторка оказалась стареньким жилым деревянным домиком, одноэтажным, так вот: конторка встретила её круглосуточным бдением. Удивительно и приятно. Однако. Юля несмело приоткрыла дверь и заглянула внутрь: длинный коридор, советский ковёр от порога, многодверье. Словно из российской глубинки попадаешь в отель «Оверлук», точнее, в его филиал.       Снова появилось желание сбежать. Домой. К Джокеру. К себе.       Нельзя быть такой бесхребетной. Раз уж взялась за побег, так беги до конца.       Одна из дверей приоткрылась, и в коридор высыпался сонный растрёпанный парень в синих трико и кофте в духе Фредди Крюгера. Он туманно глянул на Юлю и махнул ей рукой, призывая зайти внутрь.       — Комната семь, там, в конце, — сказал и исчез в туалете.       Юля несмело дошла до конца и оглянулась по сторонам. Кашлянула и постучала в дверь. Внутри что-то ожило, зашуршало, пришло в неловкое движение, и раздался голос: «Открыто».       Перед тем как войти, Юля быстренько собрала мысли в кучку и напомнила себе, что, перешагивая через порог, она как бы входила в новую жизнь. Так вот. Надо пообещать себе: первое — больше не думать о Джокере, второе — перестать думать о нём. Серьёзно, сколько можно? А, и третье! Когда она убедится, что с этим человеком её больше ничего не связывало, завести себе собаку. Или кошку. Рыбку, на худой конец.       — Заходите! — раздалось из-за двери громче.       Юля открыла дверь и шагнула в новую жизнь.       Волонтёры приняли её хорошо. Выслушали сбивчивую историю о парне, от которого Юля сбежала, несолоно хлебавши. Кажется, ей поверили, потому что три пары глаз то и дело спускались с её неумолкающего подрагивающего рта к шее, украшенной «ожерельем» из отпечатков.       — А с руками что? — спросил Никита, парень с синими волосами и самым откровенным пирсингом на лице.       — Ну-у… — протянула Юля.       — Правильно сделала, что ушла от него, — подбодрила Лиза, такая же синеволосая и пирсингованная. Только у Никиты волосы до плеч, а у неё — аккуратный ёжик на голове.       Юля кивнула, поставила кружку с остывшим чаем на стол и огляделась. Коробки, наполненные нужными вещами. В комнате сквозняк. В приоткрытые двери заблудшим котом вкатывался ветер, гуляющий по коридору. Стук. Стук. Входная дверь метрономом отсчитывала удары. Пружина, наверное, разболталась.       — Да, — вслух согласилась Юля, не до конца осознавая, с чем именно. Со своими мыслями или с тем, что ушла.       Никита забрал кружку и поставил в микроволновку, уместившуюся среди упорядоченного хаоса на тумбочке в углу.       — А домой? — прозвучал вопрос, который такой же обязательный атрибут каждого общения с ребятами подобных душевных рвений.       Так, наверное, для всех было бы проще. Если Юля согласится, ей купят билет, может даже довезут до ж/д вокзала, чтобы убедиться, что не сдаст заветную бумажку.       Дом, который ждал её. А это матушка, которая по Юле плачет украдкой. А это бабуля, которая маме несёт корвалол. А вот дом другой, в котором Джокер всему закон.       Юля мотнула головой.       — Не могу домой, — она поджала губы.       Повисло молчание. Понятно. Она всё усложнила, хотя три волонтёра в комнате как один ждали утвердительного кивка, чтобы облегчённо и радостно вздохнуть, а потом поздравить друг друга с хорошо выполненной работой. Не срослось. Нескоро они друг другу руки жать примутся. Сейчас, наверное, попробуют зайти с другой стороны вопроса.       — А прописка как же?       Так и есть. Паспорт не врал, демонстрируя штамп в доказательство о том, что Юля не элемент без определённого места жительства.       — С мамой контры? — на помощь пришла Лиза, и Юля ступила на скользкую дорожку, приняв решение кивнуть.       Джокер бы обрадовался: она выбрала стейк.       Чёрт, а как же правило номер раз? Не вспоминать о Джокере. «Вбей это себе в голову, женщина».       — Мы обычно стараемся поговорить с одной из конфликтующих сторон. С родителями бывает сложнее всего, так что, может, как-то можно связаться с парнем?       — Зачем? — тут же напряглась Юля.       Никита развёл руками и выдохнул воздух через губы. Звук получился смешной и в то же время многозначительный.       — Не скажу, что часто, но бывали случаи, когда удавалось парней поставить на место. Ну, то есть, вывести на путь истинный.       Юля покачала головой.       — Ничего не выйдет.       Все трое волонтёров хором спросили:       — Почему?       Настала очередь Юли подать какой-нибудь многозначительный знак телом, и она повертела пальцем в воздухе.       — Он… того. С приветом. С большим.       В этот момент ей было сложно сказать, кого ей жальче. Себя или волонтёров. В первую очередь себя, наверное. Хотя… Первым делом Джокер прибьёт их, а потом примется её закатывать в пол. Или сначала её порвёт на лакмусовые бумажки, а потом перепуганным волонтёрам выдаст билет к праотцам. А может, всех сразу наколет на ножичек, как на шампур, и вуаля.       Юля размотала бинты на одной руке с каждого пальца и подняла ладонь вверх, демонстрируя работу своего гения, поехавшего кукушкой.       — Как думаете, кого первого он забетонирует? Вас по очереди или меня, как привилегированную, пропустит вперёд?       В глазах волонтёров отчётливо читалось: «Господи, где ты такого отрыла, девочка?» Купила. Сама.       Ребята переглянулись и задумались, а Юля изо всех сил надеялась, что её доводы звучат внушающее. Встречаться с Джокером, от которого она сбежала, совсем не хотелось. Поэтому если волонтёры будут настаивать на своём, то лучше уж тут не задерживаться, потому что ничем хорошим встреча не закончится. Достанется всем, и мало никому не покажется.       В душе переливались из одного невидимого сосуда в другой жалость к себе и печаль. И только Юля собралась опуститься на дно своих тяжёлых мыслей, толком не успев из них выбраться как следует, как проблема разрешилась в её пользу. Не так, как хотелось бы, но хоть что-то.       Никита попробовал всё же настоять на своём, но Лиза и Жанна поддержали Юлю, согласившись, что раз уж парень поступал таким образом, то и разговор с ним мог не состояться. Или мог, но не на словах, а на кулаках.       В любом случае, ситуация разрешилась.       — Мы помогаем людям, но не совсем в таком направлении. У тебя есть прописка, у тебя есть дом, — когда Лиза говорила об этом, душа Юли, и без того измученная, сворачивалась калачиком в уголке сердца. — Мы бы могли отправить тебя домой хоть сегодня. Но раз ты отказываешься…       Лиза пожала плечами, и Юля изо всех сил держалась, чтобы не залить тут всё вокруг горючими слезами, вот-вот обещающими устроить потоп.       — Можем подвезти тебя до наших товарищей, братьев по доброму делу, — перебила Жанна, и Никита с Лизой уставились на неё с интересом. — «Перекати-поле». Эти ребята помогают автостопщикам, бездомным и тем, кто сбежал из дома. Если бы мы замолвили за тебя словечко, может, они согласились бы взять под своё крыло и помочь.       Душа воспряла. Вот это поворот! Хорошие новости по утрам порой даже лучше свежесваренного кофе. Юля улыбнулась и закивала в знак согласия.       Сказано — сделано. Уже через пятнадцать минут они с Жанной сидели в Ниве и ехали в другую волонтёрскую организацию. Руки дрожали, потому что Юля боялась, что ей могли отказать. Не подросток ведь, чтобы искать приключения по миру. Взрослая девка. Но если перефразировать народную мудрость, то глупости и жажде нового все возрасты покорны.       В «Перекати-поле» их встретили дружелюбно и угостили булочкой и горячим чаем. Что очень кстати. Жанна пересказала Юлину историю администраторам — Карену и Алисе. Они поглядывали на неё, сидевшую в уголке в плетёном кресле. Она вертела в руках журнал о путешествиях, но не могла найти в себе силы раскрыть и прочитать что-нибудь, потому что мозг отказывался впускать в себя любую информацию. Алиса о чём-то тихо спрашивала Жанну, Карен кивал и поглядывал на раннюю гостью. Потом они принесли два пластиковых стула и сели около стола напротив Юли.       Никто не задавал вопросов о причинах побега или о сути конфликта. Вопросы звучали разные. В основном о планах на жизнь, о стране, о путешествиях. Потом Алиса попросила Юлю рассказать всё, что та сама пожелает. Это самое непринуждённое собеседование, его даже можно назвать условно приятным, потому что в целом обстановка дружелюбная. Кажется, эти ребята действительно любили своё дело и не считали его рутиной. Несмотря на то, что наверняка имели дело и с бомжами, и с преступниками, с бродягами и чёрт знает ещё с кем.       — У нас есть кризисная коммуна, — в конце собеседования сказала Алиса. — Старенький домик, но чистый. Ребята там живут на самообеспечении, но первый месяц мы обычно помогаем: работа, продукты. А дальше сама, ребята поддержат если что. Коммунальные платежи поделите с девчонками по комнате, никаких проблем не возникнет. Обычно мы не берём никого туда вот так сразу, но раз Жанна замолвила за тебя слово, то в беде не оставим.       Юля не верила своим ушам. Жанна могла сказать правду, что она не знала эту новенькую девчонку, не знала, можно ли ей доверять, но могла посеять в сердцах Алисы и Карены семена сомнения и позволить им взойти. Могла. Но не сделала это. После общения с Джокером, кажется, пошатнувшаяся вера в человечество бодро воспряла. Неужели такое ещё встречалось?       — Спасибо, — ошеломлённо ответила Юля откуда-то из тумана своего сознания. И смогла только повторить, всё ещё не в силах выйти из ступора: — Спасибо.       Они не соврали. На задворках сознания сидело опасение, что её в итоге выдворят восвояси, но «Перекати-поле» и правда оказалась очень дружелюбной организацией. За первый же день своего пребывания Юля встретила по меньшей мере пять или даже больше автостопщиков, которым нужно где-то перекантоваться. Двое бездомных, выглядевших, надо сказать, не как отбросы общества, по старой дружбе пришли за куском хлеба. И им не отказали, накормили и обогрели. Юля разделила с ними трапезу за одним столом, слушая их беседу. Внезапно начитанные мужчины обсуждали Булгакова: заросшие, правда, но в целом выглядели скорее как хипстеры, а не как бродяги.       После обеда Алиса отвезла Юлю в коммуналку. В мыслях это место представлялось чем-то вроде того же клоповника, из которого удалось сбежать. Пропойцы. Дебоширы. И солнце не солнце над домами, а туманный шар. Но опасения не подтвердились: с порога их встретил чистенький старый палас, выходец из Советского Союза. Почти у каждой двери стояли тумбочки, некоторые украшали искусственные цветы в вазах, на некоторых аккуратными стопками лежали книги.       — Можно взять почитать, — пояснила Алиса, — но обязательно верни на место.       Юля кивнула.       Над головой лампочки-солнышки, освещающие длинный коридор. Чистота. Покой. Порядок. Тихо мурлыкала музыка в одной из закрытых комнат, откуда-то раздавался голос: кажется, смотрели телевизор. Чуть дальше пела девушка. Вживую.       Остановившись у одной из дверей в конце коридора, Алиса, девушка-веснушка с ярко-красными волосами, негромко постучала, и голос внутри разрешил войти.       — Машуль, ты выходная сегодня? — спросила Алиса, зайдя внутрь.       Кудрявая высокая девчонка лет девятнадцати кивнула и помахала гостьям. В комнате чисто и светло. Четыре кровати. Над той, что ближе к Юле, висели плакаты с Мэнсоном и Мьюз.       — Ну, знакомься, привела вам постояльца.       Первое, что сделала Юля, обосновавшись на новом месте, — купила два газовых баллончика. Хотела три, могла бы больше, но рук столько не нашлось на теле, а быть похожей на Вассермана с кучей карманов очень не хотелось. Один баллончик всегда лежал в рюкзаке как запасной, а второй приятно оттягивал карман ветровки. Какое-никакое, а оружие.       Первую неделю Юля тенью передвигалась по району, стараясь не отказываться от сопровождения новых знакомых, и честно боялась встретиться с парнем, преследовавшим её в первый день. Но больше всего переживала за то, что Джокер не заставит себя ждать и прискачет как миленький. Ни того, ни другого на горизонте не видать. И это радовало.       В эту же первую неделю Юле подыскали работу: официантка в гик-кафе «ГикКон». Ах, мерзавцы, словно чуяли, что эта тема ей ой как близка, особенно через психоприпадочного, от которого она сбежала. С этих пор Юля нарекла его не иначе как «тот-чьё-имя-нельзя-называть». А ещё она исполнила давнюю мечту и покрасила волосы в розовый цвет. На новой работе эту приятную перемену во внешности встретили на ура.       По дороге на работу и с неё она была предельно внимательна, в любой момент ожидая нос к носу столкнуться с одним из придурков, коих в её жизни образовалось два. Точнее полтора. Псих, что за ней гнался, не дотягивал до целого числа, вот и пусть будет серединкой на половинку.       Вторая неделя прошла немного спокойнее. Юле выдали бейдж, посвятили её в официантки волшебной трудовой книжкой и нарекли Юмми. Таковы правила. Каждому работнику присуждался ник, чтобы лучше влиться в атмосферу гик-среды. А ещё ей выдали костюм Шерифа Вуди в фем версии.       Жизнь налаживалась.       В начале третьей недели появился новенький, которого почти сразу прозвали Питером. Производное от его настоящего имени. С Юлей примерно та же история.       Было уютно, сытно и хорошо. Она с удивлением взвешивала на внутренних весах своё странное образование: культуролог. Потомственный, блин. У бабушки такая профессия, у мамы тоже. Господи, о чём думали эти женщины, отпуская своё чадо неразумное по проторенной тропе, ведущей в никуда? Почему на путь истинный не наставили? В мире столько полезных профессий, которые способны быть не только интересными, но ещё могли прокормить, а Юля пошла искать счастья не пойми куда.       Нет, нужная специальность, если есть куда себя применить. Тут не поспоришь.       И если бабушка ещё нашла себя в театре бутафором, то мама прозябала то кондуктором, то внештатным журналистом, которому платили хрен да маленько. При этом в театр она не хотела. Женщина! Что с её мозгами не так?       Юля тоже недалеко ушла от бабули и мамули, зато хоть успела пожить интересно.       С такими мыслями протекала третья неделя Юлиной свободы. Подростковая. Беззаботная. Милая. И к чёрту цифры в паспорте! Они нагло врут. Эта приятная суета в окружении таких же серьёзных и в то же время беспечных и неунывающих людей приятно радовала. Пьянила. Страшно подумать, чего бы она лишилась, если бы решила вернуться домой!       А в конце этой самой третьей недели произошло кое-что странное.       Юля заскочила в подсобку, чтобы перекусить, где её встретила Лолла. Экстравагантная высокая дива модельной внешности, которой очень шёл образ Джессики Рэббит. Так вот, конец недели обещал быть горячим: работы выше крыши, ни присесть, ни прилечь, так что каждую свободную минуту стоило беречь и тратить действительно во благо передышки.       — Киса, — ласково обратилась Лолла к Юле, — тут тебе письмо принесли.       Юля опешила и застыла, не донеся бутерброд до рта.       —Эм... А кто?       — Паренёк какой-то. Я не читала.       Она протянула простой белый конверт Юле. Одна сторона чистая, на второй ручкой написано «Для Юмми». Тайный поклонник, да? Она приподняла конверт, чтобы разглядеть его под светом лампы. Внутри вроде как листок. Ну… Ладно. Если это любовное послание, она так и быть, переживёт это.       Внутри и правда находился лист, но вот написанное на нём, мягко говоря, изумляло. У кого-то времени вагон и толстенький пазик, раз неизвестный так запарился. Из вырезанных журнальных букв всех цветов и размеров складывалось странное послание.       Питер, Юмми и Лолла — цирковые клоуны. Во время отпуска они зарабатывают, как могут: каждый из них владеет двумя профессиями из шести: писатель, скрипач, водитель грузовика, игрок в гольф, парикмахер, инженер. Сможешь ли ты определить, кто какими профессиями владеет, если:       Водитель грузовика ухаживает за сестрой игрока в гольф.       Скрипач и инженер посещают школу волонтёров вместе с Питером.       Водитель грузовика насмехается над розовыми волосами скрипача.       Юмми получила от инженера в подарок коробку шоколадных конфет.       Игрок в гольф купил подержанную машину у писателя.       Лолла съедает пиццу быстрее, чем Юмми и игрок в гольф.       Важное дополнение. Сегодня пятница. Разгадай эту загадку до вечера субботы, и получишь главный приз. Тик-так, тик-так.