Боже, храни АлиЭкспресс

Глухая ночь, горят огни, шумят машины за окном, мы с этим городом больны, и снится нам тревожный сон: деревья выше облаков, зайчата в лапах у волчиц, волчицы им поют без слов. В ночи не видно морд и лиц. Все люди звери, звери, знать, похожи нынче на людей. Они скребутся о кровать и тянут за руки к себе, готовят, верно, славный пир, где ты не гость, совсем не гость. Нам снится очень странный мир, но быть в нем так не довелось. Шумят машины, тусклый след они оставят на снегу. А я иду за следом вслед. А может быть, от них бегу... Шерил Фэнн

      Она проспала всю ночь кряду, только вечером, когда её горе луковое внесло её в их дом и уложило на кровать, она ещё что-то понимала. Но как-то только голова коснулась подушки, всё человеческое замерло. Уснуло. До утра.       А утром всё как обычно, будто и не было душного вчера с огоньком и канители. Словно всё сон и больное воображение.       Юля повертела головой, проснувшись, и первым делом наткнулась взглядом на кота. Мда.       Юля не любит Ваську. Ма-аффина. С ним слишком много хлопот, а ещё из-за него. Потому что если бы не Джокер, она бы наплевала на все «Гринписы» и выпроводила бы кота туда, откуда он пришёл. Пшёл вон, злобный комок шерсти. Уёбывай. Но… Джокер доходчиво объяснил, что этого делать нельзя, иначе он о-оч-чень расстроится. «Плавали — знаем». Но ей хочется немного тепла после вчерашнего дня, хочется ощутить себя живой и внимания своего злодея, как это бывает иногда по утрам. Если прохладно — укрывшись под одеялом, он сверху, и под ним жарко, если душно — распинать одеяла и устроить родео.       Сегодня прохладно, и Юля прижалась к своему психоприпадочному не_принцу, уткнулась носом в его плечо и заискивающе поискала его глаза. Она не будет спрашивать, простил он её или нет за этого блохастого кота. Ей не всё равно, но она боится его гнева, а сегодня у Джокера, кажется, хорошее настроение, потому что шоу прошло на ура.       Юля стрельнула глазами на его грудь и словила меховую печальку. «Ну да, ну да, пошла я на хер». Васька лежал на его груди, поджал под себя лапки и зажмурился. Мурчал. Пел свои кошачьи песни и всем видом предвещал Юле облом.       Джокер. Он стал для неё нормальным. Человеком. Слишком живым и натуральным. И это ненормально. Юля перестала каждый день напоминать себе, что он хорошая подделка, стоящая потраченных когда-то давно денег. Насмешка. Джокер всегда считал деньги хорошей шуткой: их можно сжечь и понаблюдать, как людишки забьются в вое и в слезах-соплях. И главная шутка состоялась, когда Юля заказала это чудовище. Заплатила за него деньги. Заплатила, чтобы он стал её игрушкой, которую время от времени можно убирать в шкаф. А сегодня Джокер снова Джокер, в своём фирменном гриме.       Может быть, он перестал быть подделкой с того дня, как приехал к ней. Она потянулась к нему, всё ещё неуверенная, что можно, надеялась, что её не щёлкнут. Юля попыталась спихнуть кота, чтобы занять его место. Потянулась к губам Иудушки, к его скалящейся ухмылке. Задорной. Ехидной. Приглашающей.       — Тебе, м-м, было вчера ма-ало? — наполняя свой тон интересом по самые верхушки, спросил Джокер.       Сучонок. Опять ковыряется метафорическим ножом в Юлиных незаживающих невидимых душевных язвах. Зад уже не горит, жар не полыхает на коже. А вчера было… Пожарище. Будто перца чили насыпали и оставили так.       — Давай сделаем это хоть раз нормально, а? — попросила она и заглянула в его глаза.       — Без ножей, — поцеловала его в плечо.       — Без укусов, — вытянулась из-под одеяла и прикоснулась губами к его искалеченной щеке.       — Пожа-алуйста, — робко добавляет в конце. Почти слёзно.       Он молчит. Приоткрыл рот, в глазах что-то такое… как нож для консервных банок. Взгляд какой-то туманный, тягучий, словно Джокер где-то не здесь. Но он здесь. Всё слышал, всё понял, придумывал теперь, что с этим делать. Он похож на несмешного клоуна с фотокарточки, он весь как фотография, застывший во времени и в пространстве, и вдруг фото ожило. Джокер облизнулся, причмокнул и многозначительно перевёл взгляд на кота. Цокнул языком.       — Маффин, — и вздох. А голос такой, будто Юля у Джея в долг просила сто тысяч, а ему позарез надо отказать ей, но так, чтобы и дружбу сохранить, и денег не дать. И глаза такие честные-честные, такая в них переливается правда и невинность, что аж блевать радугой хочется.       Победителей не судят, а Джокер всегда победитель, он родился под какой-то особенной звездой — изломанной, но каким-то чудом чудовищно счастливой. И под словом «чудовищно» подразумевались именно чудовища, а не редкая удача.       — Ага, Маффин, — бой проигран, мародёрам нечем поживиться, впору отступать, теряя по дороге гордость. Она приносила своему личному чудовищу кофе по утрам, улыбалась, а в уме подсыпала проклятие: «Что б тебя, мудака, гастритом тоже скрутило». Вот бы крысиным ядом угостить, так ведь он внутренним детектором лжи тут же всё пронюхает и самолично Юлю накормит питательной отравой.       Сегодня мистер не суетлив, не болтлив, из порядочной гниды ненадолго перешёл в разряд порядочного злодея. Юля полезла мимо него, но он тут же сцапал её за плечо. Больно, однако! Потянул к себе.       А нет, всё нормально, никакого понижения. Остался порядочной гнидой.       Неизменно одно: нельзя верить напускному спокойствию Джокера. Иногда Юля попадалась на этот крючок: ни на секунду не забывала, кто живёт с ней бок о бок, но обманчивое перемирие иногда перетягивало одеяло на себя. Вот и сейчас Юля попробовала выскользнуть из пока ещё недостаточно сильной хватки, но пальцы тут же схлопнулись медвежьим капканом. Коне-ечно, тянется в голове голос Джокера. Любовью ведь тут и не пахнет. «Да, мой маленький монстр?»       — …н-но ты можешь сделать своему па-апочке приятно, — и она как всегда его не слушала. И не слышала. Дурочка.       Он убрал руку с её плеча и положил пальцы на подбородок. Прикоснулся большим к губе, погладил.       — Сахарные губки, — от него это не звучало, как комплимент. Скорее, ещё одна скрытая угроза.       Потянул её, чтобы не потревожить кота, к своим ногам, и ей пришлось оседлать его. Но не так, как она хотела. Не для этого. Но, как говорится, можешь засунуть свои планы себе в карман, потому что Джокеру начхать на чужие планы.        «Сахарные губки» — это приглашение, потому что Джокер осторожно откидывает одеяло и взглядом, чуть приподняв голову, указывает на свои боксеры. Кто бы мог подумать, что этот человек, который вне правил и рамок, носит трусы? Юля послушно оттянула край резинки, и Джокер чуть приподнял бёдра, давая ей стянуть бельё. Какая галантность! Просто английский сэр!       Но среди ядовитых мыслей плавает похоть. Ей хочется сделать ему так хорошо, чтобы ему стало отвратительно от этого, чтобы он проклинал себя самого за удовольствие, чтобы отравился им. Такое ведь тоже бывает. И совесть тут ни при чём. Она не стала смотреть ему в глаза, чтобы не дать похоти смениться на ярость. Всё равно ничего не увидит в его зрачках нового. Только старые-добрые хиханьки да хаханьки.       Она наклонилась, зачесала волосы за уши и проглотила папочкин подарочек. И смех и грех: никто на просторах официальных комиксов ещё не изображал минет Джокеру.       Кот лежал на груди мистера Джея и мешал процессу, как только мог. Он принялся махать хвостом, то и дело попадая Юле то по носу, отчего хотелось чихать и фыркать, то в глаза. Юля приподняла руку и попыталась удержать хвост на месте. Сложно сосредоточиться на двух делах одновременно: удерживать член во рту и следить за котом.       Джей не скрывал своих ощущений, он с удовольствием демонстрировал свои чувства и возбуждение. Громко дышал. Театрально вздыхал. «А-ах… ку-уколка… Твоему папочке о-очень хорошо-о». Он положил пальцы на её руку, и Юля ожидала, что он сбросит её ладонь с кошачьего хвоста. Но он ничего не предпринял. Джей участвовал и одновременно не вливался в процесс. Она ждала, что он примется давить на голову, выкинет что-то экстранеординарное, но… нет. Ничего не происходило. Возможно, на это он и рассчитывал: Джокер любил удивлять, и это более чем странно.       Тогда она сжала его пальцы в своих, чтобы чувствовать его и свою причастность. Он позволял ей управлять процессом. Не вмешивался.        «Малыш-шка».       В соседней комнате зазвонил телефон, и Джокер ухватил Юлю за волосы и оторвал от себя. Она вытерла ладонью влажные от слюны губы, не понимая, что происходит.       — Принеси-ка мне телефон, детка.       Оу, как романтично! Хотя разве утренний член во рту — романтичнее?       — Что? — спросила Юля и попробовала отвести голову в сторону. Пальцы Джокера отпустили, перестали удерживать её. Его взгляд из-под век даже в такой момент вскрывал. Препарировал. Выворачивал. Изучал. Нездоровый человек с нездоровым эго. С ненормальной философией.       — Телефон, — он смотрел на неё в упор. Блеск в его глазах уж точно не из разряда добрых. Джокер покивал и указал пальцем на дверь.       Телефон к тому времени смолк, и в давящей тишине Юля выбралась из кровати, шурша одеялом и простынёй. На ходу вытирала губы, прислушиваясь к ощущениям. Солоноватый вкус уже не такой навязчивый.       Телефон лежал на диване. Юля не удержалась и посмотрела на экран, кто же звонил. Мама. Она обернулась и посмотрела на дверь в их спальню, лелея желание уйти в ванную под предлогом справить нужду. И там, за дверью без защёлки, сесть на стульчак унитаза и нажать на заветный значок. Перезвонить. Услышать родной голос. Говорить шёпотом, прикрывать рукой телефон и находиться в двух шагах от нервного срыва.       Она не стала рисковать. Джокер не дурак, он всё поймёт, и это будет ещё один плохой день в веренице таких же странных дней. Ей хватило и вчерашнего урока, поэтому она послушно ушла в спальню, протянула Джокеру телефон и развернулась, чтобы пойти на кухню. Кофе сам себя не заварит. Но только она отвернулась, как Джей поймал её за руку. Он не смотрел на Юлю, ковырялся в телефоне, но явно давал понять, что не забыл ни о чём.       — Ложись.       Это всё, что он сказал, прежде чем утонуть в телефоне. Он молчал, а Юля стояла рядом, не зная, подчиниться или всё-таки попробовать вытянуть руку из его горячих пальцев.       — Хм, — он закрыл один глаз, а вторым посмотрел на неё, приподняв бровь.       Пришлось подчиниться. Она перелезла через его ноги, аккуратно, легла на подушку и когда потянула одеяло на себя, Джокер переложил телефон в другую руку. А свободной ухватил за край одеяла и отбросил его в ноги. Ну что сейчас-то? Телефон с тихим стуком отправился на пол, а Джей лёг на бок, подложив под голову локоть. Кот сел в ногах своего хозяина и принялся лениво вылизываться.       — Поиграем? — загадочно спросил Джокер.       — Уже играли вчера, — Юле не хотелось ещё раз попасть под раздачу. Зад болел, а на руках остались синяки.       — Оу, — это предупреждение. Он приподнялся и повернул голову вбок и недобро хмыкнул. Он так и не смыл с себя вчерашний грим и выглядел пугающе: тёмный взгляд из-под век, приоткрытые гранатовые губы, застывший кончик языка в уголке неестественно ярких губ.       Он не исполнял ничьих желаний, потому что Джокер — не тот человек, к кому следовало обращаться с просьбой о подарках. Но, может быть, это часть игры, чтобы сбить с толку. Подкупить. Ослабить бдительность. Потому что последовавший утренний секс действительно можно назвать нормальным. Но как неоднократно убеждалась Юля, нормальность Джокера — это ненормально. Это часть какого-то плана. Но она позволила себе раствориться.       Позволила бы.       Бы — это одно из условий, потому что кот сидел совсем рядом, в ногах, и наблюдал. Ушки навострил, глазищи вылупил и с огромным интересом юного натуралиста следил за процессом. Были бы у него руки, просто обязан держать свечку. Хочется закрыть глаза и отдаться порыву, ненормальной нормальности, но она смотрит на кота. А кот — на неё. Он сидит у её ног, а она лежит под Джеем, пытается насладиться его скользкими толчками, его напряжением внутри себя, хочет запомнить, каково это — ощущать тяжесть его тела, дыхание на щеке.       Но она злилась на себя, потому что не могла сосредоточиться, и всё из-за кота. Джокер подсунул ладонь под её голову и крепко сжал волосы, потому что ему надоело возвращать её голову к себе. Юля зашипела, скривилась от боли в затылки, но он прижался губами к её губам, укусил — несильно. Как внимательный любовник.       Она хотела задыхаться, хотела, чтобы не хватало воздуха, хотела задыхаться от его поцелуев. Так и было. Он поглощал её. Насиловал её рот. Так, как хотелось ей.       Васька заурчал и принялся месить лапками простынь. Падла мохнатая.       Юля, опираясь на локти, чтобы иметь почву под собой, вытянула правую ногу и наотмашь стукнула воздух. Мимо. Кот не шелохнулся. Она видела его краем глаза, потому что до сих пор не могла повернуть голову. Ей смешно, потому что кот не должен её волновать, пошёл он к чёрту. Джокер разорвал долгий душный поцелуй и, чуть склонив голову, присмотрелся к Юле. Недоверчивая улыбка появилась на его лице, насмешливая.       — Ты ещё тут, детка? Со мной? Я… знаю, что подо мной, — он подался вперёд, толкнулся в неё, и захотелось раствориться, но он дёрнул её за волосы. — Так в чём дело, малыш?       Юля хрипло ответила:       — Кот. Смотрит.       Это звучало глупо и слишком по-детски, но слово не воробей. Сказанное никак не выгребешь из ушей Джокера, и он сменил недоверчивую улыбку на довольную, сытую, полную здорового сарказма.       — А-а-а, — протянул хитро, низко, понимающе.       Обернулся, посмотрел на наглого кота и усмехнулся.       — Но ты же так этого хотела, так старалась для меня, — он отпустил её голову, перехватил руки и прижал запястья к кровати. Примерился пальцами, выверяя хватку, чтобы ему было удобнее.       Кому она решила пожаловаться? Ему? Вот у этого человека она искала понимания? «Женщина? Что с тобой не так?»       Она вздохнула, ахнула, сжала кулаки. От удовольствия. Он входил жёстко, останавливался, давал ей прочувствовать его, вжимал свои бёдра в её. Она хотела выгнуться, но он ложился на неё, прижимался губами к шее, но не кусал. Прикасался языком к коже. Вот всё то, чего ей так не хватало: касаний кожи к коже, приятной тяжести, переполненности чувствами, его дыхания на её шее. Его грубых поцелуев, пошлых, громких, с причмокиванием.       К чёрту кота. Она вернула вытянутую правую ногу на его бедро, успела скользнуть туда, где сидел Васька, и успела увидеть, как он спрыгнул с кровати. Закрыла глаза, всхлипнула, отдаваясь пожару новых поцелуев. Горьких, как полынь. Ядовитых. Необходимых, как воздух в лёгких.       — Пожалуйста, укуси, — и подставила шею.       Потому что уже не может без этой дозы. Без самого сладкого наркотика его зубов и губ, его языка. И Джокер смеётся, вливает свой отравленный смех прямо ей в ухо, заставляет слушать. И Юля успела пожалеть о своей просьбе, потому что… Потому что тут не хватит всех предлогов, чтобы объяснить. Он прикоснулся к её шее, ласково, нежно, выдохнул. И сомкнул зубы. Юля ахнула. Задохнулась от боли, вдруг стало темно. Наверное, она выгнулась. Наверное, кричала. Неважно.       После горячего, душного секса всё вернулось в прежнее русло.       Юля собрала себя из сотен осколков, слепила заново и принялась жить дальше. Иудушка захотел позавтракать, и она поплелась на кухню. Почистила кофе-машину, загрузила.       Кажется, Арес не ночевал дома. Но именно сейчас не хотелось проверять, где он там шатается-мотается. Она в состоянии сварганить завтрак: нарезала кабачок, навела яйца с молоком и обжарила на сковородке нехитрый и вкусный завтрак. Так как вегетарианца на горизонте не видать, после первой партии добавила в серединку каждого кругляшка немного фарша, найденного в холодильнике. Первые же четыре горячих кабачка остались на тарелке ждать Ареса.       На запах еды явилось древнейшее зло, село за стол и потянулось за кабачком. Юля едва успела схватить тарелку и поменять её на мясную. Кажется, Джокер не возражал. Он просто поводил пальцами над тарелкой, выбрал понравившийся кабачок и сунул его в рот. Вроде его не очень-то смущало, что завтрак ещё не успел толком остыть.       Юля налила им с Джеем по чашке кофе и присоединилась к трапезе.       Расправившись с кабачками, мужчина достал из кармана домашних брюк с котиками телефон. Поковырялся в записной книжке. Потыкал. Набрал найденный номер и поднёс телефон к уху.       — Птенчик-Птенчик, это добрый Санта, — многозначительно произнёс он, когда на том конце ответили. — Послушай. Нам нужны люди, ответственные. Самые лучшие ребята, каких сможешь найти. Через… хм… час я вас жду. Да. Че-ерез час-с.       В течение отведённого времени Юля приводила в порядок их с Джокером жилище и себя заодно. Наёмники наёмниками, а предстать перед ними нечесаной девчонкой, похожей на заложницу, не очень-то хотелось.       Умыться. Припудриться. Навести на голове порядок. Мелочи, казалось бы, но такие, без которых современной девушке никуда.       Юля натянула домашние джинсы, футболку с улыбающейся акулой и принялась ждать «гостей». Наёмники не заставили себя ждать и явились ровно в срок в количестве четырёх тел. Улыбающиеся, довольные, розовощёкие. Ну прелесть просто, а не маньяки высшего сорта. И где только Джокер таких откапывал? Психи у него высшего качества, самые лучшие, самые психованные.       Они расселись в комнате: Джокер на своём любимом продавленном диване, а остальные - где пришлось. И сразу видно, кто в доме хозяин. Юля в это время тёрлась на кухне, а когда появилась в комнате, обвела собравшихся долгим взглядом и хотела шмыгнуть обратно в убежище, Джокер её поманил к себе. Похлопал рядом с собой, дескать, садись, не стесняйся. Под общими взглядами Юля прошла через комнату и села рядом со своим неугомонным мужчиной, на всякий случай поближе к нему, чтобы уж наверняка никто не посмел на неё откровенно пялиться. Как и ожидалось, дикие изучающие взгляды тут же опустились куда угодно. В пол, на стены, «какой интересный рисунок на ковре!»       Они обсуждали Квакшу. Джокер о-очень недоволен тем фактом, что лягушонка прошляпили, то есть оставили в живых. И теперь он где-то отсиживался. Но вот удача! Он не успел спрятать жену, и теперь её жизнь целиком и полностью в руках Джокера.       — Как там её? — Джокер поморщился. Он не торопился смывать вчерашний грим. Часть краски осталась на подушке, часть — на лице, и это смотрелось довольно угрожающе. — Анжела? Да? Н-ну… Давайте удивим лягушонка. Скажем…       Конечно, у него всё продумано, а сейчас на арене их дома тысячи трупов разыгрывался спектакль одного актёра. Зрителям выпала честь слушать и охреневать.       — Ска-ажем… Снимите-ка с мисс Квакши её шёлковую шубку.       Юля едва сдержала вопрос при себе, не разрешила губам разомкнуться. «Ты это, блядь, серьёзно?! Только не говори, что это то, о чём я думаю…»       — Шубку? — переспросил один из наёмников. Он сложил руки на коленях, внимательный, спокойный, в глазах холодный расчёт.       Джокер пожевал нижнюю губу и покивал, затем опустил голову и посмотрел на наёмника снизу, из-под век.       — Мне дать вам инструкции, как снимают шкурку? — это прозвучало с угрозой. — Н-на самом деле я могу.       Он поднял голову и теперь смотрел на приспешника сверху, из-под век, прищурившись. Юля уловила скрытый смысл: если ты не понял, мил человек и многоуважаемый маньячелло, я дам тебе мастер-класс, но опыт проведу на тебе. А наёмник не дурак. Тоже, кажется, уловил скрытый посыл. Сглотнул тяжело, зачесал растрёпанные тёмные волосы назад и кивнул. Когда Джокер убедился в том, что парни вполне понятливые, он только тогда принялся раскладывать всё по полочкам. Что, где, с кого. Юля старалась утонуть в себе, но уши отказывались отключаться. Несмелые догадки превратились в жестокую правду: Джокер действительно приказал снять с жены Квакши кожу. Живьём ли или с мёртвой — «ах, мальчики, на ваше усмотрение». Кормил внутренних тараканов маньяков, позволял им разгуляться. Разрешал повеселиться.       Юля поставила локти на колени и утопила лицо в ладонях. Шумно выдохнула через рот, пытаясь не потерять рассудок.       Джокер не обращал на неё внимания, он продолжал обсуждать с парнями предстоящие дела. При этом недавний приглашающий жест сесть с ним рядом красноречиво говорил о том, что он ментально не отпускал Юлю даже на кухню.       — Завтра с утра всё должно быть готово, — вкрадчиво подытожил Джокер, внимательно посмотрел на ребят и облизнулся.       В этот момент с кухни вышел Васька. Сел посреди комнаты, повертел ушами и оглядел гостей. Судя по надутым щекам кота — явно незваным. Он их не ждал, он их не звал, а они припёрлись.       Васька подошёл к одному из стульев, на котором сидел седой, но крепкий, жилистый мужичок, и принялся шумно и прицельно точить когти о ткань. Всё путём. Но седой мужичок глянул на Ваську, повёл бровью, цыкнул «брысь» и легонько отопнул Ваську.       Ой балда-а…       Ой что было…       Потому что кот отпрыгнул, отскочил к ногам своего хозяина и прижал уши. Джокер подхватил кота, поднялся. Принялся Ваську гладить да наглаживать, затем посмотрел на наёмника, и тот разом всё понял и охренел. Почувствовал приближающийся кирдык.       — Эм-м… Все знают, что Маффина обижать нельзя.       — Босс… — наёмник пытался понять, он уже труп или ещё поживёт маленько. — Босс, я не хотел обижать кота. Он царапал мебель.       Все зависли, а Юля больше всех. Хотя нет, собравшиеся наёмника подохренели куда культурнее, потому что переживание о сохранности мебели — это не то, чем славятся преступники. Если их бизнес не завязан на стульях, например. В общем, наёмник приготовился умирать и вроде даже пытался сообразить, как этого не допустить. «Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьем, понял, что сейчас его будут бить, может быть, даже ногами».*       — Н-но ты можешь попробовать попросить прощения, — Джокер цокнул языком. Дело ясное, что дело тёмное. То есть накануне дикой пакости Квакше Джокер не хотел лишаться ребят. Энергоресурсы трудновосполнимы в период дедлайна.       Мужчина недоверчиво посмотрел на Джокера. Типа серьёзен ли он? Вполне. Босс не улыбался, но приподнял брови и выжидающе смотрел в упор.       — Сначала у кота.       Наёмник ждал объявления шутки. Шутка не объявилась.       — Прости… — мужчина развёл руки в стороны и с удивлением добавил: — Кот.       — А теперь у меня, — Джокер ухмыльнулся.       Вот это тоже неджанчик. Юля наблюдала за этим представлением, и интерес не покидал — наёмник правда это сделает?       — Босс! Простите меня, босс! Ваш кот — мой кот… Не так! Ваш кот мне дорог. Не надо на меня сердиться.       Наёмники охреневали. Мужик охреневал. Юля выпала и не впала обратно. Только Джокеру и коту норм, они, кажется, единственные словили тот самый «лол».       — Но-о… Ты просишь у меня прощения, но делаешь это без уважения, — Джокер всё ещё играл обиженку.       Вот это он щас серьёзно? На серьёзных щах?       — Дон Корлеоне, блин, — пробубнила Юля.       Джокер метнул в неё острый, колючий взгляд и вернулся к провинившемуся наёмнику. Перехватил кота поудобнее, тот не сопротивлялся. Протянул руку, щёлкнул пальцами перед самым носом приспешника и посмотрел на него сверху вниз.       — Целуй руку в знак уважения, Брухо.       Наёмник сначала скривился, типа «чо?!», поозирался, потом понял, что Джокер не шутки шутил. Точнее шутил, но шутка могла быть фатальной. Пуля промеж глаз — это ведь тоже в какой-то мере смешно, если пораскинуть мозгами в прямом смысле.       Наёмник, прозванный Брухо, осторожно наклонился вперёд, прикоснулся губами к тыльной стороне ладони и недоверчиво глянул на босса. А тот с жадностью голодного волка наблюдал за происходящим, скалился, сверкал глазами, а после знака уважения глянул на кота. Взял одну его переднюю лапу и вытянул вперёд.       — А теперь лапку кота, — ласково, но очень настойчиво потребовал Джокер.       Хрена се!       Вот и наёмник тоже так явно подумал, но артачиться не стал. Наклонился снова, поцеловал мохнатую лапу, за что тут же получил цап-царап по носу.       Джокер засмеялся в голос. Хохотал, чуть не выл и погрозил пальцем мужчине, дескать, оценил кошачью шутку.       Кажется, Джей раздумывал, убить или не убить. Или просто попытать маленько, для упокоения бессмертной русской-китайско-американской души. И пока он что-то варил в своей неугомонной голове, явился Арес. Он, кажется, единственный в комнате не понимал, по какому поводу все офигели и офигел над ними. Ему единственному удалось выплыть из этого состояния и уплыть на кухню подобру-поздорову.       Джокер же, между тем, кажется, уже не так залип на ситуацию с котом и продолжил обсуждение. Сколько прошло времени — Юля не знала, но через какое-то время он отослал её на кухню за кофе. До обеда ещё далековасто, но перекусить — самое оно.       Ах вот зачем Аресу нужен отварной рис и накрученная в мясорубке капуста! Он сидел за столом и лепил пельмени. Вегетарианские. Принёс готовое тесто — как пояснил позже, сварганенное у милого-любимого.       Юля благополучно забыла, зачем пришла, и предложила лишние руки для этого творческого занятия. Арес, естественно, не отказался, так как один-то наверняка проплюхался бы до вечера. И так сидели они, лепили, за жизнь беседы беседовали, пока в дверях не появился Джокер.       — Ой, — опомнилась Юля, но поздняк метаться.       Маэстро шагнул в кухню, встал у плиты, склонил голову набок и принялся наблюдать за процессом. Кажется, лепка пельменей его загипнотизировала, и Юля очень понадеялась, что он забыл про свой наказ.       — Эм-м… Юмми, Арес. Это, — Джокер указал пальцем на действо и многозначительно покивал, — что?       — Пельмени, — легко и непринуждённо ответил Арес.       — Пель-мени, — Джей вздохнул и что-то принялся в голове варить.       Видимо, сварил, потому что позвал своих прихвастней, велел им притащить из комнат стулья-табуретки и рассадил за столом.       — Раз уж у нас сегодня шоу «Очумелые ручки», то-о… предлагаю провести время с по-ользой. Приступайте, ребята, — велел он прихвостням. — Насладитесь этим чудным занятием, пусть оно принесёт вам удовольствие.       Последнее слово он промурлыкал.       Юля, Арес и четверо наёмников, помывших перед важным занятием руки, лепили пельмени. Один раскатывал тесто, вырезал широкой рюмочкой кругляши, а все остальные занимались непосредственно лепкой. Джокер навёл себе кофе, стоял у плиты, аккурат напротив стола, и наблюдал за процессом.       Пельменная мафия в деле. Они с лёгкостью могли бы занять эту нишу, вытолкнуть с рынка какого-нибудь мастодонта и продавать свой товар на прилавках местных магазинов. А там, чем чёрт не шутит, пошли бы на всероссийские рынки. И стал бы Джокер террористом в пельменном бизнесе, анархистом по полной программе — начинки из шоколада, из ягод. Стоп. Это ж вареники. Неважно! Гулять так гулять! А там, глядишь, заняли бы и котлетную нишу, и блинную, и…       — Арес, — Джокер прервал Юлины мысли, — думаю, хм, пора опробовать то, что вы наколдовали.       И уже минут через сорок на столе стояли семь тарелок с дымящимися пельменями. Юля с восторгом первооткрывателя нового вида в мире фауны наблюдала за Джокером, подцепившим вилкой пельмешек. Окунул его в сметану и отправил в рот. Боги всемогущие, такое товарищу Кристоферу Нолану даже в самом наркотическом сне не могло присниться. Письмецо ему, что ли, накатать? С фотками.       Даже если не получится сфоткать этакую картиночку, развидеть это всё равно невозможно.       Джокер выложил телефон на стол и принялся обговаривать дела с приспешниками. Планы — они такие. Телефон ожил, сверкнул экраном и завибрировал. Юля так и застыла с пельменем, не донесла до рта. Потому что на связи мама. Юля с опаской посмотрела на Джокера, чувствуя, как паника охватывает её с головой. Да что ж такое, мама?! И Юля отложила вилку, зарыла лицо в ладони и шумно выдохнула. Пиздец.       Джокер цокнул языком, усмехнулся и протянул «так-так-та-ак». Подхватил телефон, посмотрел внимательно на Юлю, небрежно качнул головой и ответил на вызов.       — Я вас-с внимательно слушаю, ма-а-ма.       Юля подняла голову и посмотрела на своего психа с ужасом, который наверняка не смогла скрыть.       — Ты не… — язык то ли заплетался, то ли завязывался в узелок.       Джокер поднёс палец к её губам и ласково-ласково прошептал: «Тш-ш-ш».       «А… вы кто?» — послышалось на том конце.       — Здра-а-авствуйте, — его голос глубокий, высокий, елейный. — Я… м-м… парень вашей дочурки.       «Парень?» — всхлипнула мама, и в голосе прослеживались изумление и радость одновременно.       — А она вам про меня не рассказывала? — Джокер сыпанул в тон немного сладкой обиды, подкупающей лёгкой наивностью.       «Н-нет. То есть… Нет», — мама растерялась.       — Ну так она сейчас вам расскажет, ма-ама! — задорно ответил Джокер и протянул Юле телефон.       И так на неё зыркнул, что сразу понятно: попробуй взболтнуть что-то не по сценарию — сдохнешь быстрее, чем успеешь пискнуть.       Юля взяла дрожащей рукой телефон и поднесла его к уху, не в силах оторвать взгляд от Джокера. Все в кухне молчали, как в гробу.       — Мам, — отозвалась Юля. — Привет. У меня вот… мужчина есть, да. Да вот, пельмени лепим. Почему не звонила? Да вот… Из-за любви вообще про всё забыла… И связь дорогая. «Юленька! Как здорово! А где познакомились? Кто такой? Чем занимается?»       И вот как после такого рассказать маме, что мужчину заказала из Китая, потому что страсть как хотелось познакомиться с шизофреником на всю голову! А ещё таким радостным голосом с интонацией доктора Кокса рассказывать: «Маму-улечка! А ещё он психопат, негодяй, террорист, агент хаоса, сжёг вчера человека живьём и кот у него такой же пристукнутый! Люблю их обоих!»       Арес во все глаза сочувствовал Юле, протянул ей даже конфету — на, закуси перед смертью, а наёмники наблюдали за ней и за Джокером и пытались понять — она ему кто? Любовница или заложница? Ма-альчики! Берите выше: всё и сразу.       — Да вот… Мам… Он иностранец, а в Россию по работе приехал. Да. И ещё он важная шишка.       «Юленька! Ну наконец-то тебе нормальный мужчина попался! Не зря я тебе всегда советовала ждать кого покрупнее!»       Да, мамуль. Твоя дочь отхватила нехилый такой кусок пирога. Криминальный авторитет, террорист номер один — Бен Ладен от зависти локти кусает. А главное! Это Джокер, мам! Живой! «Когда-нибудь он меня, наверное, убьёт, но до этого времени поживём. Ух как поживём!»       «То есть он обеспеченный?» — мама беспардонно била вопросами сразу в лоб.       — Конечно! — пришлось умолчать, что банки грабит лучше всех. Мог бы мастер-классы проводить.       «А кто такой? Вдруг по новостям про него рассказывали?»       Юля вздохнула и почесала затылок. Показывали, мам. Поищи последние новости про Август, лады? Только в обморок не торопись падать, а то самое интересное пропустишь.       — Да он бизнесмен просто, — отмахнулась Юля, рассматривая Джокера, давящегося беззвучным смехом.       Интересно, его рассмешило, что о нём наплела Юля и то, что она не могла рассказать всю правду? Могло статься, что ему смешно от всего и сразу.       Мама охала, ахала, радовалась за дочь неразумную, призывала любить своего мужчину и быть ему верной спутницей и подругой. Оправившись от смеха, Джокер забрал у Юли телефон, облизнулся и заверил маму:       — Ваша дочка просто душка. У-умница. Она в хоро-оших, — это слово он пропел, — руках.       Они ещё поворковали немного, мама расхваливала Юлю вдоль и поперёк, а Джокер ухмылялся и разглядывал свою притихшую Мальвину.       — Ах, Юмми-Юмми, как же мне с тобой повезло! — когда они закончили разговор, Джокер облокотился о стол. — А тебе… тебе со мной повезло?       И он заржал, громко и пугающе, хохотал прямо перед её лицом. Даже наёмники отпрянули, враз побелев. А Юля вжалась в стену, вовремя поняв, что это даже не риторический вопрос, а доза эстетического издевательства.       Джокер постучал ладонью по столу, щёлкнул пальцами перед носом Юли и поднялся с табуретки. Не оборачиваясь, вышел из кухни. Юля проводила его взглядом, посмотрела на выпавших в прострацию наёмников, затем посмотрела на Ареса. Тот пожал плечами и выдохнул через рот, при этом вздёрнув брови. Типа жарковато тут, ага.       В общем, после обеда добрый папочка разрешил Юле с Аресом выбраться из дома и порадовать себя всеизлечивающим шопингом. Сладкое слово! Сла-адкое! Джей не контролировал расход наличных, и это очень подкупало. И тут сталкивались сразу две проблемы лбом. Ну как проблемы: одна — да, вторая — не очень. Джокер щедр на бабло, и это вот просто оно самое — женское счастье! Купила себе сразу двадцать платьев? Да пожалуйста! Сколько хочешь косметики, цена не имела значения. Но без «но» такая прелесть просто не могла обойтись: особо выгулять всю эту красоту некуда, потому что сиди тихо и не рыпайся. То есть деньги-деньжата Юля могла тратить в неограниченном количестве, но выйти в свет не могла. На кой хрен все эти платишки, если носить их некуда?       Очень сомнительное женское счастье.       В общем, после обеда Джокер отпустил Юлю с Аресом выгуляться. И первым делом они ринулись в магазин нижнего белья: Арес как порядочный гей купил себе и женского, и мужского, а Юля изо всех сил надеялась, что её "щастье" оценит что-нибудь из приобретённого ею. Как-никак для услады его взора подбирала. Тут же пришла мысль, что если не оценит всех этих кружавчиков, Юля, наверное, весь этот ворох трусов бросит в своего злодея. Ибо нефиг. После бельевого магазина они отправились за платьем. Джокер между делом дал понять, что и от фейерверка Юле не отвертеться, и раз деваться некуда, то куда деваться. Если пиздеца не избежать, то пусть хотя бы это случится в платье.       Выбор платьев шикарный. Лавли никогда не подводили. Цены тут бессовестные, выбор шикарный — Лавли поможет сразить наповал любого мужчину. Разве что... Джокер им вряд ли по зубам. Пока Арес рылся в отделе маленьких чёрных тряпочек, Юля набрела на стойку с зелёными нарядами. Так. Она не потеряется ведь на фоне своего злодея? Что у него там зелёного в гардеробе? Хм. Жилет. Волосы. Нормально, нормально. Юля поперебирала вешалки, и вскоре к ней подплыла консультант.       — Могу я вам помочь? — девушка не стала разглядывать Юлины джинсы и футболку с чужим.       — Мне нужно что-то очень бессовестное, но оставляющее место для фантазии.       — Тогда вам за мной.       Девушка шагнула к стойке с другими платьями и сразу сняла с вешалки кое-что. Да это не кое-что, а ого-го! Чёрное, приталенное. Верх на аккуратных бретелях, а от бедра в пол уходил откровенный, пикантный, соблазнительный и бессовестный вырез. Края обшиты чёрным кружевом, с первого взгляда довольно простым, но на платье оно играло. Завораживало. Так и просило задрать подол и обследовать, что там внутри, под ним. Как оказалось, бретели можно отрегулировать и спустить на предплечья, и это запрещённый приём, которым стоило воспользоваться.       — Под это платье не обязательно надевать бельё, — девушка продавец прикрыла глаза и кокетливо улыбнулась. — Ваш мужчина будет в восторге.       — Мой мужчина будет в восторге, — Юля поправила бретельки и спустила их пониже, — если под платьем я буду прятать напалм, а не голую себя.       Девушка восприняла сказанное за шутку и улыбнулась.       Арес особо ничего не выбрал, так, порылся просто. А Юлину покупку одобрил: наверное, если бы его пчёлка любила опылять девочек, он бы без зазрения совести бросил к её ногам весь мир. Но, но, но. Если с Джокером не сработает это платье, придётся облиться бензином. Уж это он без внимания не оставит.       Они выбрали тихую кафешку и заказали по кофе: обмыть покупки. Юля пожаловалась:       — Кот меня уже достал. И этот тоже бесит. Джокер. Жизнь моя жестянка, живу я как поганка, а мне летать охота.       Арес придвинул стул к ней поближе и приобнял Юлю за плечо.       — Да... У босса очень непростой характер. Может, ещё как-то притрётесь, так-то он, сама видишь, не самый плохой человек.       Есть люди и похуже, да. Джокер лишь выворачивает всю гнилую суть наружу, показывает, насколько всё наигранно и ненатурально.       — А у вас с Микой как? — Юля отпила из кружки.       Арес заулыбался.       — Великолепно! Знаешь, впервые за долгое время мне не хочется возлюбленного задушить. Влюбился я, что ли. Или старею.       — Или нашёл наконец своего человека! — бодро перебила Юля, и они с Аресом рассмеялись.       Найти своего человека — это не дорогу на зелёный перейти. Тут столько граблей по пути может попасться, что о-ой!       — Какие у вас план на ближайшее будущее? — поинтересовалась Юля. Арес пожал плечами и улыбнулся.       — Ну... Пока так поживём, я к нему прихожу, когда в гости, а когда и на ночь остаюсь. Хотелось бы к нему переехать, конечно...       Он глянул на Юлю, а она махнула рукой.       — Ты мне давно не нянька. Надо с Джокером поговорить, может, отпустит.       — Слушай! — встрепенулся мужчина. — А ведь я могу и тебя с собой забрать, будешь под моим приглядом, если что.       Юля невесело усмехнулась и дотронулась пальцем до ручки на кружке.       — Уж кого-кого, а меня он не отпустит.       — Да, — согласился Арес, — об этом я как-то не подумал.       — Но про себя спроси обязательно! И если Джокер даст добро, не раздумывая уезжай.       Когда они вернулись домой, Юля принялась разбирать покупки. Положила платье на кровать и ушла ставить чайник, а когда вернулась, на дорогущем платье уже лежал кот. Васька обнаглел, свернулся клубочком и одним глазом смотрел на Юлю. Насмешливо. Типа "Ну? И что ты мне сделаешь?" А то. Пока Джей сидел на кухне и дел не знал, Юля ухватила Ваську и скинула его на пол. "Брысь!" И притопнула до кучи. Кот взмявкнул и унёсся рысью на кухню. Жаловаться ушёл подлец. "Ничего, накручу ещё тебе хвост на лопату", — злорадно подумала Юля и отправилась вслед за котом. Васька сидел на коленях у Джокера, мурчал — от удовольствия — и щурился на Юлю. Довольный весь. Типа выкуси, женщина.       — Завтра будь готова, Юмми, — не отвлекаясь от газеты, обратился Джей к Юле. — Завтра мы-ы едем навестить лягушонка. Утром. В девять должный выйти, не позже. Ты за рулём. Всё поняла? Повеселимся немно-ого.       — Поняла, — ответила Юла.       Веселье, значит. Ну ок. Будет тебе веселье, мистер Джей.       __________________________       * «12 стульев»