Боже, храни АлиЭкспресс

      Мыслишки-то ещё трепыхались всякие да всяконькие, но тут уж одного хор-рошего урока хватило с избытком, чтобы понять: гнать всю диверсию веником! Хватило уже одной такой по самые помидоры. Ума сразу прибавилось. И вроде как героями не рождаются — героями становятся, но иногда всю отвагу на корню так хрясь! И готово. В общем, в Чаки Норрисы больше метить не хотелось. Юмми и Юмми, ничем не хуже, особенно когда под боком целый Джокер. Маньяк, лиходей и упырь, но при этом вроде как и личная охрана. Кто посмеет Юлю тронуть, тому вечная память и гореть синим пламенем. И хоть это не совсем по-человечески, жаловаться уже не приходилось. Сиди и молчи, женщина. А то хуже будет.       То-то же.       Кое-что хорошее тоже есть в жизни с этим странным зеленоволосым шизиком. Пятьдесят оттенков долбанутости. Так вот. О хорошем. Особенно приятно засыпать и просыпаться рядом, лежать, потягиваться, прижиматься. Это так… по-человечески. Лечь головой на его грудь и почувствовать его руку на своём плече — обнимает. Тут ведь как в пословице: любовь зла, полюбишь и… Вслух лучше такое не говорить, кто тут козёл. А вот в интимном плане возникли некоторые технические сложности — теперь так просто не пошалишь, приходится считаться с полученной травмой. Так что первое же утро, проведённое вместе, Юля встретила в позе наездницы. Их-ха! На самом деле нет, никаких бешеных скачек, так как больно и немного страшно за швы. Потихоньку заживающая рана внесла свои коррективы, не без этого.       А вообще, если бы у кого-то и получилось слить из игры Джокера, то это всё равно как вывести из большой партии самого Цезаря. Кто смог, тот и Брут. Но фишка в том, что Джокер мог и не быть Цезарем, шутка в том, что он и есть Брут. А Цезарем мог быть Бэтмен, если бы существовал в Августе, но раз пока главзлодей одинок, нет у него и забавного героя.       Эх, поваляться бы утром всласть! Юля слезла со своего злодея и кое-как улеглась рядом, даже голову до подушки не успела донести, как её догнал голос:       — Нет времени, Юмми. Поспишь в другой раз.       То есть как только простил, то тут же закончилось и время на выздоровление. Сдохни или умри. Пришлось передышать родившуюся в заживающей ране боль и кое-как вылезать из кровати.       — Арес, ты дома? — выбравшись из комнаты, позвала Юля.       Он выглянул из ванны: лицо в пене, под глазами патчи, волосы стянуты повязкой.       — Ага! — бодро отозвался он.       — А ты ночью вернулся, что ли?       — Ну почти, пару часов назад, — отклеивая патчи, ответил мужчина.       Юля замялась. Ей неловко было просить о помощи, ведь Арес и так уже потратил уйму своего времени на неё, но и без него она в некоторых вопросах никуда.       — Я это… Попросить хотела немного о помощи. Можешь помочь поменять повязку?       — Конечно, без проблем, — Арес поправил волосы.       Только он успел сказать, что сходит за аптечкой, как с кухни раздалось громкое и грозное:       — Юмми!       Арес странно как-то посмотрел на Юлю и на всякий случай уточнил, помирилась она с Джокером или это очень плохой знак просто. На что она ответила, что вроде как помирилась и даже получила какой-никакой, а аналог прощения.       В сухом остатке не осталось ничего. То есть Джокер вёл себя так, будто ничего не произошло и не он тут недавно учинил кровавую расправу в лучших традициях Квентина мать его Тарантино. Она просто как могла скорее надела спортивные брюки со свободной резинкой на поясе и просторную футболку. Для полноты образа первой гангстерши на деревне не хватало кепки и красной банданы под ней. В таком неполном образе Юля явилась по зову своего принца-маньяка и встала в дверях, готовая к труду и обороне. Джокер с интересом оглядел её с головы до ног и в обратном порядке, причмокнул — как-то уж очень насмешливо и, конечно, не стал себе отказывать в возможности поиздеваться.       — Эм-м… куколка, ты куда-то собралась?       Юля на скорую руку перебрала в уме недавний разговор с Джокером по поводу сегодня и ошарашено ответила:       — Так ведь ты сам говорил, что надо быть готовой, куда-то едем…       — И куда? — перебил её Джокер.       — Не знаю. Я у тебя не уточняла, — Юля чувствовала себя героиней какого-то не того романа.       Что-то вроде «Гордость и предубеждение и зомби». Вроде герои всё те же, и миссис Беннет по-прежнему хочется укокошить с первых же страниц, желательно вилами, и мистеру Дарси дать бы затрещину за его снобизм, но не покидало ощущение куда поважнее — что-то тут не так.       — И… эм-м… почему-у же ты не уточнила? — промурлыкал Джокер и по-кошачьи подтянул к себе сахарницу.       — Не знаю… Не сочла… э-э… нужным, — Юля тут же трижды прокляла себя за опрометчивость и не пожалела о проклятиях.       — Ух! Ух-ха! Эхе-хе! То есть, — нервно тряся головой и скалясь, сквозь смешки цедил Джокер, — ты теперь главная и решаешь важные вопросы?       Юля чуть не поперхнулась захлестнувшим её гневом, но смогла удержать за зубами ядовитые слова. Вместо этого она возмущённо выпалила:       — Нет!       — Ты-ы… уверена?       Джей положил в кружку две ложки сахара, лениво помешал и медленно повернул голову к Юле, чтобы уставиться на неё прожигающим, колючим взглядом. Взгляд Джокера — это детектор лжи с билетом в один конец. Иногда в оба, но тут кому как повезёт.       — Уверена. Ты босс, — вздохнула Юля, признавая очевидный факт.       Он отвернулся от неё, отпил из кружки и мягко протянул:       — А-ага-а.       Поставив кружку, хлопнул ладонями по столу и громко констатировал:       — Итак!       И снова посмотрел на Юлю, на этот раз склонив голову набок и вздёрнув брови.       — Сегодня у нас-с… ах! Немного времени.       Вопросительно посмотрел на неё исподлобья, типа будут ли возражения. Юля непонимающе развела руки и, простояв так секунду-другую, сунула их в карманы брюк. Не было смысла спрашивать, копаться в идеях Джокера, докапываться по поводу того, на кой хрен он устроил недавний фарс с Маратом, выспрашивая подробности о её состоянии и боевой готовности.       За последние два дня, с момента так называемого прощения, изменилось всё и не изменилось ничего. Одновременно. Два взаимоисключающих факта встретились, столкнулись, и произошёл большой взрыв. Одно противоречило другому, но при этом пазл складывался правильно, картинка не искажалась. Джокер делала вид, что ничего не произошло, во время секса он даже не разглядывал Юлину повязку и не пытался под неё подлезть, чтобы разглядеть уродливую заживающую рану. Всё выглядело так, будто её не было, словно Юля сама придумала её, одна видела её.       Пока Джокер играл в одному ему понятную игру, Юля подыгрывала и тоже старательно делала вид, что всё хорошо. Но это не мешало ей вздрагивать, когда Джей заходил на кухню или в спальню, разбивая мимолётное одиночество. В такие моменты их взгляды сталкивались, и взгляд Джокера был красноречивее любого выплюнутого им слова. В этих глазах читалось: «О-о, детка, тебе это не приснилось!» Мгновение пугающего откровения таяло, оставляя кровавую память тлеть дальше.       Юля не заводила неправильных разговоров, не задавала неудобных — для себя — вопросов и не будила лихо. В конце концов шрам — это и есть все слова Джокера, этот отпечаток его злого юмора навсегда останется с ней. И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.       — Ну-у, — Джокер пересел на табурет возле холодильника и развалился, положив ногу на ногу, а руки — на столе, при этом не забывая барабанить пальцами, — чем думаешь заняться?       Юля пожала плечами. К такому внезапному повороту дня она оказалась не готова и сходу не смогла ничего придумать лучше, кроме одного:       — Можем кино посмотреть.       В старой тумбе под теликом лежали забытые богами и людьми видеокассеты и видеомагнитофон. При удачном стечении обстоятельств сея кайнозойская аппаратура вполне могла подойти по размерам проводков к телевизору. Панелька хоть и современная, но не настолько, чтобы забыть нулевые. Прототип времён аккурат после мамонтов.       Юля нервничала. Вот-вот у Джокера фейерверк, со дня на день, а он какой-то спокойный. В былые времена он устроил бы что-то массовое, феерическое, чтобы никому мало не показалось, именно к этому Юля и готовилась в этот погожий день. Но лист календаря перевернулся, и ничего не произошло. Вместо забористого действа они правда завалились на диван, включили видеомагнитофон, и вот она классика советского кино. «Джентльмены удачи». Джокер залип. Да не просто, а посмеивался и хохотал! Уж очень ему зашли и лже-Доцент, и его бригада зеков, и их разухабистые приключения.       И как это она раньше не догадалась мистера Джея познакомить с советским кинопромом? Вот незадача! Сидит довольный, как кот.       К слову о Ваське. Тот лежал на коленях у хозяина и спал. Ну а Юля сидела рядышком, в какой-то момент Джей её даже приобнял за плечо и притянул к себе. Было немного не по себе, потому что она тут же вернулась в злополучный вечер, а после пронеслась по развесёленькой недельке. Вот это Джокеровское «да нормально всё, не ссы» на самом деле тоже не очень нормальное. Вот такими моментами он её как раз и наказывал — не давал забыть. Живи и помни, кто ты и с кем ты. Она не стала ничего ни говорить, ни тем более спрашивать: одного урока более чем достаточно.       Тем более воевать с Джокером бесполезно. Раз не можешь победить зло, прими его и живи с ним.       Кажется, больше всего Джею зашли моменты побега из тюрьмы и когда лже-Доцент заставил своих подопечных делать гимнастику на бодрящем морозе. Во издевается! На всякий случай Юля покосилась на Джокера, пытаясь прикинуть — а не заставит ли этот лиходей своих подельничков, а заодно и её, тоже вести издевательский здоровый образ жизни? Кто ж знает, что сварит в его гениальной башке. Интереса ради она попробовала отпрянуть, чтобы проверить, насколько много у неё осталось шансов на личное пространство, но его цепкие тонкие пальцы довольно многозначительно впились в плечо. Пришлось смириться.       Тили-бом, тили-бом, Джокер с ломом идёт в ваш дом. Будет резать будет бить.       Юля вздрогнула, потому что пальцы мужчины вплелись в волосы и слегка дёрнули, а потом неаккуратно и грубовато подбросили. Она обернулась, а Джокер не смотрел на неё. Так и сидел, накручивал на пальцы её синие волосы. Глаза же, по классике жанра обведённые чёрным, впивались в экран. Он словно и не тут, ничем не выдавал внимание к Юле. Но ведь на самом-то деле весь тут, она даже попробовала немного повернуться, за что тут же Джокер дёрнул её волосы сильнее.       Он не напоминал, не говорил, не стрелял в неё своим фирменным взглядом, но она чувствовала. Как будто он передавал через прикосновения, каждое касание — это послание чёрта — «Я по-омню».       Он прижал её к себе чуть плотнее. «Я по-омню».       Он повернул голову и коснулся губами её виска. Почти нежно. Почти иронично. «Я по-омню».       — Да я ведь, чёрт возьми, твоя, — Юля не ожидала от себя ничего подобного, но рот сам исторг из себя слова. Без её желания на то.       И реакция Джокера не заставила себя ждать. Он наконец повернул к ней голову и включил фирменный изучающий взгляд, взгляд-консервный-нож, залезающий под кожу, вскрывающий мозг. Юля выдержала его, не отвернулась. Хотя пульс, кажется, участился. Ну, рядом с Джокером по-другому и быть не могло.       — Эм-м… Я зна-аю, — и улыбнулся. Чеширский котяра. И снова поцеловал её в висок. Поцелуй-выстрел.       — Ну, нам пора, куколка.       Он встал как ни в чём не бывало и снял со спинки стула, стоящего рядом, пальто. И картинка дополнилась: грим, костюм двойка, перчатки. Месье что-то не договаривает.       — Стой… Стой, стой! Как пора? Ты же говорил, всё отменяется, — Юля припомнила кухонный разговор, вспоминая: Джокер дал чёткое указание — отбой.       — Эммм… Я всего лишь сказал, что-о у нас немного времени. Эхе-хе, про отмену ничего не говорил.       Он самодовольно захихикал, и когда Юля поднялась с дивана вслед за злодеем, он подхватил её за руку и притянул к себе. Положил одну руку на поясницу, прижал к себе, вторую подхватил и стал покачиваться. Вслед за ним принялась покачиваться и Юля, утопая в догадках и удивлении.       — У нас… у нас будет до-олгий день. И я, эм-м, должен знать, выдержишь ли ты его на ногах, куколка.       Танец с Джокером — это… весьма странно и непривычно. При других обстоятельствах Юля поклялась бы на комиксе про Бэтмена, что Джей убьёт её сразу после этих покачиваний. Но. Но она ведь всё ещё его игрушка. Немного сломанная, но идущая на поправку. И она кивнула.       — Ладно, — получилось как-то не очень уверенно, но и этого ответа хватило Джокеру.       Он отпустил Юлю и молча пошёл в коридор, покачивая на ходу головой. Лучше не тормозить. Ещё недели две она бы молча обложила его хуями, а вслух более культурно озвучила бы парочку мыслей, культурно некультурных, чтобы не словить леща.       На улице Арес бросил Юле ключ, она ловко их поймала и полезла на пассажирское сиденье фургона. Совсем другая машина, какой-то серый китаец; Юля не разбиралась в китайских машинах от слова совсем, но, закрыв за собой дверь, пожала плечами. Ок чо. Хозяин — барин. Надо будет, на мётла всех пересадит.       Но жизнь продолжается, и это, вроде как, круто. Ага.       Джокер сидел в фургоне, за затонированными стёклами не видно ни его, ни ребят. Арес рядом, на пассажирском сиденье, раздавал указания, куда поворачивать, где лучше проехать, чтобы не натолкнуться на полицию или ДПС. Юля послушно следовала инструкциям, кивала, была немногословна, чтобы оставаться собранной и готовой к любому сюрпризу.       Остановились позади здания Октябрьского суда города Августа. Тут, с оборотной стороны, просто картина маслом. Будто прошлое и будущее пересекли грань времени одновременно и встретились на перепутье. Покосившиеся чёрные деревянные дома — в простонародье «деревяшки», всё заросло крапивой и прочей сорной травой. Кругом мусор, асфальта эта сторона отродясь не видала, тут только колея, и та выглядела ну очень сомнительно. Возле огромной кучи помойки расхаживали важные вороны, то и дело копались в мусоре и растаскивали его по округе, прибавляя красок унылости округе. Видавшие виды — точно не про эту местность. От дома к дому тянулись заросли не пойми чего, где-то ругались мужик с бабой, мат стоял такой, что хоть уши в карман складывай. Вся обочина завалена бутылками, то тут, то там виднеются кострища с островками грязной одноразовой посуды. И перед всем этим хаосом и кусочком апокалипсиса возвышается он — гордый и могучий суд.       Здание новёхонькое, только-только выстроили, ещё, как говорится, остыть не успело. В общем, Русь-матушка во всей красе. Тут тебе и трущобы, тут тебе и зажиточная боярыня-государыня власть имущих.       Джокер вышел вслед за наёмниками, огляделся и принялся раздавать указания. Арес протянул Юле маску Пьеро, чёрную мантию и перчатки. Кажется, будет весело. Или не очень.       Юля поспешно оделась, Джокер оглядел её и тут же, потеряв всякий интерес к своей игрушке, направился к зданию суда. Завтра у него по плану фейерверк, а сегодня месье задумал что-то ещё.       Когда они подошли к запасному выходу, один из наёмников, тоже одетый в маску Пьеро и в мантию, постучал три раза в дверь, выждал паузу и быстро постучал ещё два раза. Дверь открыли не сразу. Видать, и тут у маэстро всё на мази. Неподкупных людей не бывает, любого можно купить, кого угодно — продать, были бы рычаги давления. А у Джокера всегда всё под прицелом, чтобы ни шагу влево, ни шагу вправо без его «ни-ни».       Когда на лестнице им попались первые служители закона, приспешники побросали сумки и явили миру ружья да пистолеты. И Джокер недалеко ушёл, откуда-то из-под пальто достал ружьё и закинул его на плечо. Первой же онемевшей сотруднице суда задорно подмигнул и причмокнул. То отсюда, то оттуда выходили мужчины в костюмчиках, причёсанные, все такие джентльмены, но от образов российских Джеймсов Бондов их отделяло оружие в руках. Вот те ра-аз! Джокер не просто подкупил парочку мелких сошек, он, судя по всему, заменил внутренний слаженный механизм государственной структуры своими пешками. Хорошими актёрами. День за днём улыбающиеся администраторы да адвокаты, а в чёрный час куклы перестали быть добренькими дядечками и стали первоклассными бандитами.       Джокер — чёртов гений!       Выбравшиеся со своих служебных мест серые кардиналы тут же устремились на первый и второй этажи, чтобы обезоружить всех и всякого.        «И повторится всё как встарь».       Юля шагает по лестнице вверх. Рука об руку с каким-то верзилой, а её сумасшедший гений слова и дела впереди всех. Иуда Искариот. Понтий Пилат. Человек со шрамом на лице. Он взрывает не людей, он выворачивает их души наизнанку, чтобы показать человечеству — вот вы какие. Джокер не притворяется, он не прячется за маску добрячка. Он зло и правда.       Злая правда. Некрасивая. Уродливая правда, которую люди знать не хотят. Но приходит человек с улыбкой Глазго и начинает игру.       Тили-бом, тили-бом, у человека с улыбкой в руке лом.       Лом?       Юля чуть не поперхнулась. Откуда? Ёкарный бабай.       Против лома нет приёма.       Процессия всадников апокалипсиса останавливается у дверей в один из залов суда, Джокер поправляет пиджак, стряхивает с лацканов невидимые пылинки, разминает плечи и снова горбится. И-и-и… Та-дам! Двери нараспашку! Зал дружно ахает. Хором. Потому что Август давно уяснил, что Джокер, который завёлся в городе, не любит, когда с ним шутят. И если кто-то принимался посмеиваться над шутом, то шут отвечал самой серьёзной пулей промеж глаз. Нож под рёбра, кстати, тоже не менее весомо.       Джокер меж тем прошёл вперёд, развязно, поигрывая ломом, чтобы все видели, кто тут самый опасный клоун в мире. Конечно, зал притих сразу же, героев не нашлось, дураков, впрочем, тоже. Он поднялся по ступеньке к столу судьи, обошёл и встал около пожилого мужчины. Приподнял руку и по-дружески опустил на плечо бедолаге. Тот сначала вздрогнул, раззявил рот, но промолчал. Оглянулся только. Сначала посмотрел на руку, потом поднял ошарашенный взгляд на Джокера и издал единственный звук: «А-а-э-э…» И смолк.       — Ну-с, дамы и гос-спода, — Джокер опустил голову и посмотрел на присутствующих исподлобья. На лице ни тени улыбки. — Послужите сегодня верой и правдой продажному закону.       И сдёрнул с судьи его мантию, отчего мужчина крякнул, вскрикнул и опустился обратно на стул. Тяжело, грузно опустился. Наёмники же тем временем разбрелись по залу.       — О, не волнуйтесь, — указал Джокер на одну из женщин, пытающуюся найти в сумочке телефон. — Здание оце-еплено. И… если полиция прорвётся сюда, то… хм… да… никто из ва-ас живым отсюда не выйдет. О-бе-ща-аю!       Он мотнул головой и широко улыбнулся, и женщина всхлипнула, прикрыв рот рукой.       — Сейчас мой помощник обойдёт ряды, и-и вы, дамы и гос-спода, будьте так любе-езны, эхе-хе, сда-йте все ваши телефоны, смарт-часы и-и… Всё сдайте. Ничего не утаивайте, — он кокетливо подмигнул залу. — А тем, кто меня обма-анет, я буду…       Он приподнял лом, подбросил его в воздух и поймал.       — Тому не поздоровится! — рявкнул он и обвёл зал ломом.       В зале сплошь белые лица, кровь враз схлынула с бедолаг, ставших невольными соучастниками и пешками в злой игре Джокера.       Юлю посадили на скамью, с краю, как замыкающую один ряд. Она посмотрела влево и встретила испуганный взгляд немолодой женщины. Хотелось усмехнуться: «Хотите шутку? Я тут тоже заложница». Смешная, до нелепого странная ситуация. Только они все заложники по ту сторону зазеркалья, а Юля по эту, страшную, кровавую, испещрённую пожарами.       — Бесовщина какая-то, — прошептал мужичок впереди и перекрестился.       Ага, крестись пуще, дядя, авось поможет. Славный «авось» вместо «аминь». Юля, чувствуя подступающую истерику, тихо хихикнула в маску: «Во имя отца и сына и святого духа. Авось».       Джокер времени не терял. Аккуратно подхватил судью под белу рученьку и вывел из-за стола, а уж у лесенки толкнул в спину, и судья чуть не улет носом вперёд. Точнее, улетел бы, но его успел подхватить стоявший там мужчина в светлой футболке и серых брюках. Заложник. На них сразу устремились несколько злодейских взглядов, и мужчины поспешили сесть на свободные места в зале, благо они были. Товарищ злодей сел на стул, разгладил стол перед собой, будто тот пыльный, хотя на самом деле ничего не мешало. Насвистывая что-то незамысловатое, Джокер оглядел зал. Взгляд глубокий, испытующий, заинтересованный и вместе с тем вопросительный. В общем, от такого ни под одну скамейку не спрячешься. Если понадобится, Джокер научится взглядом прожигать поверхности. То ещё золотце.       — Ита-ак, господа присяжные, — он подался вперёд и облокотился о стол. — Сегодня вам выпала честь побывать на суде, и-и…       Он вдруг метнул взгляд на одного из наёмников.       — А где об-ви-ня-е-мый? А-а? Не вижу его среди нас-с.       Наёмник в маске кивнул, вышел из зала, и через некоторое время в зал ввели брыкающегося молодого мужчину. Волосы всклокочены, глаза на выкате, а во рту кляп. Так что бедолаге оставалось только мычать что-то нечленораздельное. Джокер небрежно махнул на один из пустующих столов напротив судейского, и обвиняемого усадили за него.       — Ну-с! — Джокер хлопнул по столу. — Позвольте представить. Вацлав! Ведущий радиопередач «Полдень с Вацлавом» и «Платоническая любовь». М-м, лирично.       Джокер вдруг заприметил молоточек и тут же ухватился за него, повертел перед лицом, покривил рот, затем ударил по подставке, и стук прокатился по залу. Вслед за ним охнули люди. Даже Юля не удержалась. А Джокер ухмыльнулся, покрутил молоточком и пожал плечами:       — А-ах, всегда хотел попробовать!       Затем бросил молоток на стол и сложил руки перед собой в замок. Облизнулся.       — Суд выносит обвинение Вацлаву в то-ом, что о-он… Хм-м… Развяжите-ка ему рот, ребятки. Пусть сам скажет, за что мы тут его, эхе-хе, су-удим.       С Вацлава сорвали повязку, закрывающую рот, и он закричал:       — Я не виноват! Не… не виноват!       Ер отмахнулся:       — Все так говорят.       — Я всё сделал так, как вы и просили!       — Я ни о чём не просил, — Джокер облизнулся и сделал самое невинное лицо. — Я чётко дал поня-ять, что если ты не выполнишь небольшо-ое дельце, то получишь ата-та. И-и ты не выполнил свою часть.       — Но от меня ничего не зависит! — взмолился Вацлав. — Не я решаю, что пускать в эфир, а что нет! Я ведь всего лишь ведущий…       — А от кого это зависит? — строго спросил Джокер.       — От… да много от кого. Режиссёр, редактор… Директор…       Джокер закатил глаза и изобразил пальцами «бла-бла-бла», сопровождая движения губами.       — Ну… это… Хм, не оправдание. Зачем тогда тебе язык без костей, от которого проку что от беззубой кошки? М-м-м? Так давай… решим проблему, — Джокер махнул одному из наёмников. — Отрежь ему язык, Тедди.       Парень в маске кивнул, достал нож из ножен и направился Вацлаву. Тот завизжал, забился, но сделать ничего не мог, так как за плечи его ухватили ещё два парня.       — Не делайте этого! Не надо! — закричал Вацлав Джокеру.       А Джокер недоумённо пожал плечами, облизнулся. Посмотрел в потолок, затем вернул невинный взгляд к ведущему.       — Н-ну… не я же собрался вырезать тебе язык. Попробуй договориться с Тедди, он босс.       Джокер ехидно захихикал и зловеще улыбнулся.       Вацлав визжал. Тем громче, чем ближе к нему подходил наёмник с ножом. Зал тихо гудел, ахал, охал и наполнялся шепотками. «Боже, нет…» Юля поступила мудрее — она закрыла глаза и стала считать миленьких белых барашков, прыгающих через розовый забор. Почему-то барашки были странные. У кого брюхо вспорото, у кого язык вывалился, а у кого-то и вовсе не было шкуры. Так и прыгали кровавыми тушками. Юля глубоко вздохнула и прогнала из мыслей всех непослушных баранов. Пшли нах!       Кажется, все присутствующие разом вжались в спинки скамеек, обомлев, побелев, а кто и позеленев, когда Тедди раскрыл пасть Вацлаву. Явилась людям картина: Геракл, разрывающий пасть льву. И вот уже просунут нож в пасть визжащего на децибелах ведущего, как Джокер подал вдруг голос:       — А впро-очем… Те-едди. Отпусти бедолагу, не будь таким извергом.       И зашёлся лающим смехом, так что заложники хором всхлипнули. А Джокер как ни в чём не бывало достал из кармана пальто колоду игральных карт. Вытряхнул их из пачки в ладонь, осмотрел со всех сторон и принялся тасовать. Даже Вацлав перестал подвывать, слышны только тихие всхлипывания. А Джокер увлечённо продолжал своё дело. Р-раз! Разделил колоду на две части. Два! Положил их рядышком. Тр-ри! Ловко смешал обе стопки. В зале стоял характерный карточный треск.       — Как ты думаешь, Вацлав… Хм…       Джокер покивал головой и облизнулся, хаотично пробежавшись языком по нижней губе.       — Сколько надо раз перетасовать колоду, чтобы… Чтобы порядок карт стал абсолютно случайным?       Он посмотрел на молочно-белого от страха ведущего и ухмыльнулся.       — Хаос… Карты лучше прочих игр могут быть хаотичными в колоде. Шахматы, например... это по-ря-док. Шахматы не терпят хаоса. И если в партию привнести… скажем… немного хаотичности, то фигуры, важные фигуры, — Джокер многозначительно цокнул языком, — могут погибнуть первыми. А то и вовсе игра прекратится. А если не-ет? Знаешь что случится? Нет?       Джокер подался вперёд и указал на Вацлава пальцем. Как-то… по-дружески. Будто делился с ним важным секретом.       — Пешки быстро и беспрепятственно дойдут до конца. И тогда.. Хм… Ка-ак зна-ать… На что способны пешки.       Джокер паясничал. У него дрожали руки, когда он их поднимал, чтобы жестикулировать. Но Юля знала, что ничему в его ужимках верить нельзя. Джокер подкупал. Если человек хочет продать свою доверчивость, Джокер тут как тут.       — А во-от ка-арты… — протянул Джокер, сложил губы уточкой и тут же поморщился. Прищурился. — Карты — это синоним нашей жизни. Никогда не знаешь, что тебе выпадет. Карты могут обмануть, но… Эхе-хе… Никому не удастся провести их.       Зал молчал. Даже наёмники слушали внимательно. И за дверями тоже тишина, только откуда-то с улицы доносился вой сирен, но Джокера это не волновало. Он поделил колоду на четыре неравные части и поводил над ними рукой. Скривил губы и прищурился снова. Сел вполоборота и посмотрел на Вацлава внимательно.       — Всегда… Хм… Всегда ждёшь свою карту, в любой игре! — Джокер сжал зубы и затряс руками перед лицом, перебирая невидимый шарик в пальцах. — Игра! Но! Но. Но-о… Важнее всего то-о, какая карта не-е твоя.       Он приподнял руку и замолчал, давая Вацлаву обдумать услышанное.       — Все хотят вытащить из колоды туз, но шутка в то-ом, — Джокер быстро закивал, облизыаясь, — что никто не зна-ает, что с ним делать. И ту-ут…       Он взял одну стопку и с грохотом обрушил на соседнюю.       — Бах! Также никто не хочет вытащить из колоды джокера, но одновременно мечтают вла-адеть этой картой.       Джокер приподнял одну из стопок и заглянул под неё. Опустил уголки губ и недоумённо пожал плечами. — Ска-ажем… Вот тебе досталась дикая карта. О! И под дикой картой я, конечно же, имею в виду джокера.       Джокер не улыбнулся и не ухмыльнулся. То есть он не переводил всё сказанное в шутку. Серьёзный клоун — это поистине серьёзно.       — Никогда… — зарычал Джокер, и зал снова заохал. — Никогда не открывай колоду, если не уверен, что справишься с выпавшей картой!       И тут он засмеялся. Хохотал долго, аж чуть не подпрыгивал на стуле, подавался вперёд, широко раскрывая рот и извергая из себя хохот гиены. Отсмеявшись, Джокер развалился на стуле.       — А ещё в карты можно проиграть жизнь. Или наоборот — выиграть. Даже чужую.       Джокер посмотрел на Вацлава и подмигнул ему, отчего ведущий снова заскулил.       И вдруг лицо Джокера стало каким-то… невинным. Джокер выглядел несколько растерянно, особенно когда изобразил удивление. Он поозирался, не забывая при этом облизывать нижнюю губу. Затем посмотрел на Вацлава, выглядя по-прежнему простовато.       — Я готов предложить тебе… — он пропевал слова, пропуская их через свою чёрную душу, а не просто выталкивая их из глотки, — …сделку. Твоя жизнь взамен на их жизни.       Джокер махнул на зал, но взмах больше напоминал невидимый взрыв, нежели простой указательный жест. Это напрягло Юлю не на шутку. Она следила за Вацлавом не отрываясь . Он медленно обернулся, переваривая услышанное, оглядел присутствующих и сглотнул. Кажется, она точно видела, как дёрнулся его кадык. Сколько людей в зале? Человек двадцать. Это много или мало?       — Это… не шутка? — надтреснуто спросил ведущий, повернувшись обратно к Джокеру спустя некоторое время.       — Эй! Эй… Я… похож на шутника?       Джокер подался вперёд и строго посмотрел на Вацлава. Тот быстро затряс головой, давая понять, что Джокер уж точно не шут. И злодей довольно выдохнул через сжатые зубы, показывая залу оскал.       — Вы отпустите женщин? — тихо спросил Вацлав.       Ёбаный в рот! Это он сейчас серьёзно? Мужик! Мужик, очнись! Это же Джокер! Он и тебя не отпустит живым!       Юля ощущала себя пчелой в осином улье. И все эти люди вокруг, заложники, такие же пчёлы, им всем суждено погибнуть. Не хотелось верить в свою собственную смерть, поэтому она до последнего гнала от себя негативные мысли.       — Время… — Джокер вздохнул. — Не бесконечный ресурс.       Он нарочито громко причмокнул. Замерший до этого зал оживал, шелестел охрипшими от страха голосами, возмущение нарастало. И вот что удивительно: люди шипели и посылали мольбы не лиходею и карточному гению — Джокеру, а Вацлаву.       — Так вы… отпустите женщин? — всё ещё неуверенно переспросил ведущий.       Джокер зажмурил правый глаз и потянул рубашку за ворот, затем пощёлкал пальцами и облизнулся.       — Ну… нет.       Один из мужчин-заложников вскочил со скамьи и помчался к выходу. Миг. Другой. Он тянется к двери, удивительно молчаливый, только пыхтение раздавалось. Несколько наёмников ринулись было за ним, но с быстротой кошки Джокер вскочил на ноги, опрокинув стул, и запустил вслед убегающему лом. Шарахнуло так, что зал взвыл. А беглец, сбитый с ног ломом, влетел головой в стену и рухнул на пол. Люди повскакивали с мест, вытягивая шеи и пытаясь рассмотреть, жив ли горе-герой. Двое подоспевших наёмников подхватили его под руки, приподняли и поволокли в конец зала.       Юля тоже встала с места и наблюдала за тем, как капли крови ударялись об пол, а обмякшее тело размазывало их, оставляя грязную бордовую дорожку. Несколько женщин всхлипывали, кто-то тихо причитал, басовитый мужской голос прорывался в гул голосов молитвой. Шёпоты и шепотки разносились по залу нестройным жужжанием.       — Ита-а-ак!       Джокер неторопливо дошёл до стены, поднял с пола и лом и закинул его на плечо. Проследил взглядом кровавую дорожку, хмыкнул и повернул голову к Вацлаву, чуть склонившись вперёд.       — Время вышло, Вацлав.       — Моя жизнь! — заверещал ведущий. — Я хочу жить!       Люди... Ни живы ни мертвы. Те, кто стояли, так и рухнули на скамьи. И покатилась по рядам брань. «Паскуда! Побойся бога! Гореть тебе в аду!»       — Я так и думал, — Джокер причмокнул, выпрямился и в несколько широких шагов настиг Вацлава. Навис над ним, широко улыбнулся и выдохнул.       — Тогда… лети на свободу, пта-ашка!       Вацлав не истал испытывать судьбу и, не глядя на зал, но враз осунувшись, поднялся и быстро засеменил к выходу.       — О! Я кое-что забыл! — пропел Джокер.       Вацлав остановился, но не обернулся. Плечи его мелко затряслись от безмолвных рыданий, а Джокер что? Ему хоть бы хны. У него ведь ни совести, царя в голове. Он бодренько дошёл до ведущего, порылся в карманах пальто и извлёк некую вещицу. У Юли нехорошо засосало под ложечкой. Ой не к добру…       И точно. Вацлав коротко взвизгнул, а Джокер хлопнул его по плечу и что-то поколдовал над руками ведущего. Чека. Он выдернул из гранаты чеку и зажал пальцы на скобе. Вацлав завыл, заметался было, затрясся весь, побелевший, лицо его исказила гримаса боли.       — Ну! Передавай привет полиции!       Джокер открыл дверь и бодро вытолкнул Вацлава наружу. Сначала долго стояла тишина, зал прислушивался. Джокер тоже молчал. Затем раздался вопль, а затем послышались рыдания и удаляющиеся шаги.       Свобода не всегда вкусна, друг Гораций. Только сейчас Юля заметила, что её тоже трясёт от страха.       — А тепе-ерь!       Джокер склонил голову набок и оглядел изучающим взглядом заложников.       — Вы ведь отпустите нас? — пугливо спросила одна из женщин.       Джокер присмотрелся к ней, пожевал нижнюю губу и удивлённо глянул на заложницу.       — Ну… Малыш Вацлав уже разыграл свою партию, и…       С места поднялась молодая девушка и принялась расстёгивать белую блузку. Пальцы её дрожали.       — Я хочу выкупить себя! — уверенно выпалила она и сняла блузку.       Джокер указал на неё ломом.       — Это честно предложение, но-о я уже получил плату.       Он развёл руками, наигранно извиняясь. А затем подал знак наёмникам, и они пошли стекаться к выходу. Люди, опомнившись, повскакивали с мест и потекли за ними, но прогремело несколько выстрелов. Зал утонул в визге. Один из первых ринувшихся к выходу мужчину лежал на полу лицом вниз, и толпа ошарашено отступила. Замерла. Джокер и приспешники воспользовались замешательством; Юля успела пробраться вперёд, не на шутку испугавшись, что от неё решили избавиться таким гадким способом. Но на пороге Джокер не оттолкнул её, а ухватил за шею и вывел из зала ойкающую от боли.       Когда дверь закрылась и наёмники крепко-накрепко заперли её, подтащив несколько скамеек для баррикады, только тогда заложники опомнились. Ринулись к выходу, застучали, закричали, моля о помощи.       Юля помнила, что окна зарешёчены, так что деваться людям некуда. Только если смогут выбить дверь. Она хотела обернуться, но Джокер сильнее сжал пальцы на её шее, отчего она зашипела.       Уходили поспешно. Полиция скорее всего до сих пор занята Вацлавом. У чёрного входа тоже полицейские, но вышедшие преступники устроили приём что надо. Изрешетили и тачки, и представителей закона. С центральной улицы уже спешила помощь — десяток полицейских примкнули к стене, прячась то за баками, то за пузатыми мешками со строительным мусором и принялись пробираться вперёд, то и дело отстреливаясь.       До фургона рукой подать. Создавалось ощущение, что Джокер и Ко не слишком заморачивались над привлечением внимания. Рисковый парень! Если его сейчас схватят, то плакали его фейерверки. Теоретически. А практически?       Юля торопилась, подгоняемая впившимися пальцами в шею. Чуть только она отставала, хватка усиливалась. Когда они достигли фургона, под прикрытием наёмников Джокер втолкнул её внутрь фургончика, залез следом, а за ними — несколько человек. Визг тормозов оглушил. А резкий поворот заведённой машины чуть не стоили Юле сознания, она хорошо приложилась затылком об окно и не сползла на сиденье. Джокер сидел рядом, но не торопился помогать ей.       Кажется, водитель не очень-то торопился. После «ГикКона» погоня была что надо.       — Ты хочешь, чтобы нас поймали или это какая-то ловушка? — справившись с дурнотой, спросила Юля.       Джокер глянул на неё внимательно, проследил за тем, как она собрала себя буквально по кусочкам — метафорически, а затем недобро усмехнулся.       — О, пове-ерь мне, куколка, сейчас им будет не до на-ас.       Что? Как? Юля посмотрела в окно, толком ничего не соображая. Что он задумал? Когда она повернулась к Джокеру, он предостерегающе улыбнулся, и…       …и что-то так грохнуло, так громыхнуло, что даже черти в аду наверняка перевернулись со своими котлами. Джокер довольно захохотал, оглядываясь. Он довольно открывал рот, втягивал шею и наклонялся вперёд. Позади полыхало. Небо заволокло дымом, огромные чёрные клубы устремились ввысь, и вой сирены, до того преследовавший фургон по пятам, кажется, отстал.       Несколько наёмников выли от удовольствия и тыкали пальцами в окна, гогоча похлеще самого Джокера.       — Ты взорвал здание суда, — бесцветным голосом пробормотала изумлённая Юля. Осознание произошедшего никак не помещалось у неё в голове.       — Да! — довольно ответил Джокер, словно поступок достоин гордости.       — Но там же были люди, — на смену изумлению пришёл страх. — Они…       Джокер захихикал.       — О, куколка, это только репетиция завтрашнего представления! Обещаю: будет намно-ого веселее!