Рассвет

Вокруг пусто. Окутавшая помещение тишина, казалось, усилила звук тяжёлого дыхания. Уже несколько часов Маринетт продолжает всхлипывать и бормотать себе под нос. Несправедливо. Почему, черт возьми, именно она? Почему, почему, почему… Вновь и вновь блуждает по собственному дому, шелестя босыми ногами, словно призрак, и от безысходности рвет на себе спутанные волосы. Снова ощущает холод стены за спиной и скатывается по ней, истерично дёргая плечами. У неё… больше нет сил. Прошло несколько дней с визита в то самое казино, её последнего с отцом разговора. Теперь отец — слишком громкое слово. Она пришла туда с сумасшедшим, помешанным на деньгах незнакомым ей мужчиной. Он исчез в тот же день, собрав все свои оставшиеся вещи и не предупредив об уходе, о том, что ушел, судя по всему, насовсем. Несмотря на чемодан, который ему так благородно вручили, отец не оставил ей ни копейки из собственных сбережений, мало того — забрал даже последние деньги дочери. Она проверила все тайники — каким-то образом мужчина прознал об их существовании и стащил всё, что нашёл. Глупая Маринетт, а чего ты от него ожидала? Неужели действительно поверила, что он изменился и решил помочь, вытащить обоих из ямы, в которой и отец, и дочь пустили корни? Нет, он по-прежнему думает только о себе и спасает лишь собственную шкуру. Сбежал, как самый настоящий трус. Исчез без следа, оставив дочь одну, на растерзание незнакомым людям… Она никогда ему этого не простит. Всё ещё не может прийти в себя и сделать хоть что-нибудь. В коллеже Дюпен-Чен больше не появлялась, телефон молчал будучи выключенным. К работе так и не притронулась. Нуар всё это время не отходил от нее и тёрся о нервно трясущиеся руки хозяйки, тихо мяукал, должно быть, от голода. Как бы ей не было плохо, кот всё ещё не лишён чувства голода, а значит, ей нужно сохранить хоть малую часть здравого смысла. С отрешенным видом и спутанными мыслями девушка вытрясла всё, что было на кухонных полках и в холодильнике, оставив съестное коту, сама же ни к чему так и не притронулась. В горло ничего не лезло, а сами мысли о еде вызывали чувство рвоты. Картинки, не выходящие из головы, начали прокручиваться по новой, все в деталях, с его голосом, въевшимся в разум, как и приводящая в ужас одним своим видом ухмылка. Почувствовала, как начала задыхаться, и схватилась за горло. Лёгкие ужасно горели, а воздуха категорически не хватало. Снова всё вспомнила: как её затащили в комнату и грубо швырнули на кровать, придавив сильным телом, предотвращая любые попытки сбежать. Как в темноте сверкали хищные зелёные глаза насильника, убившего в ней всё живое. И боль — постоянные болезненные вспышки. Он изнасиловал Маринетт и против воли лишил девственности. Париж считался одним из самых криминальных городов во Франции, здесь постоянно что-то происходит. Практически каждый день аварии, убийства, изнасилования. Каким же наивным человеком нужно быть, чтобы всерьез надеяться, что нас подобное не настигнет рано или поздно, а ужасные вещи будут происходить где-то далеко, а мы останемся в безопасности, как и раньше. Размышления на подобные темы приходили не часто, а то и никогда: вдоволь хватало издевательств в коллеже, было не до размышлений. По сути криминал уже ворвался в жизнь девушки и стремительно начинал её рушить, поступок Нуара только подлил масла в огонь и… Он однозначно поставил точку в её более-менее спокойной жизни. Маринетт знала: когда-нибудь всё закончится, её убьют либо одноклассники, либо коллекторы, либо обычные преступники. И всё же, в душе затаилась надежда на нормальную жизнь, где нет Хлои с её дружками, последствий пьянства отца, но есть достаток среднестатистического человека, что поможет построить скромное будущее. Маленькими шажочками она стремилась к этому, по крайней мере в материальной жизни действительно начали происходить какие-то изменения. Но слепая вера в отца сделала своё дело и перечеркнуло шанс на светлое будущее. Не помнит, что происходило потом, только дикое ощущение боли и его голос где-то вблизи. А дальше — пустота. Очнулась уже с рассветом, где-то в кустах, полностью обнаженной. Вблизи лежали вещи. Сознание быстро ввело в курс дела и напомнило одну ужасную вещь. Этой ночью её сломали. Покалечили, убили морально, истязали — называйте, как хотите. Знакомый балкон, воспоминания о котором просачивались в обрывках памяти, дал понять, что должно быть, её выбросили со второго этажа. В тот момент, прокручивая произошедшие события в голове, Маринетт обняла себя руками и прижала ноги к груди, больше стараясь успокоиться и прийти в себя, чем скрыть наготу. Не знает, что было у него в голове и действительно ли он хотел убить её, но ему это не удалось, во всяком случае. Как можно быстрее натянув на себя всё, в чем пришла тогда, девушка немедленно убралась прочь, не в силах и дальше находится там. Шок пронзил всё тело и притупил боль от многочисленных ушибов, которые она получила от издевательств и при падении. Как же хотелось забыть, вырвать из головы вместе с волосами каждое слово, каждое безумное действие, но это невозможно, нельзя так просто взять и стереть жуткие вещи из памяти. Бежала быстро, стараясь не останавливаться, хотя ноги горели и дико ныли. Боялась, что он нашел её, уже стоит прямо за спиной: удовлетворённо хмыкает, упивается её страхом и безысходностью. Ждёт, когда силы добычи окончательно иссякнут, чтобы вновь настигнуть и утащить в ту самую комнату. А она даже не может ничего сделать. Он уже в её голове и, наверное, никогда не оставит в покое. Только оказавшись за дверью квартиры Маринетт позволила себе кричать во всю глотку, срывать голос и давиться горькими слезами. — Ненавижу, ненавижу! Слышишь?! — впервые за всё время её накрыла самая настоящая истерика: вся посуда, что оказалась на виду, была тут же разбита, стулья отброшены в сторону, а занавески безжалостно разорваны. Гнев быстро сменился на отчаянный рев, но успокоиться так и не удалось, как бы она не старалась вычеркнуть из памяти его зловещий образ и тянущиеся к ней противные руки. Свернувшись в клубок у стены в комнате, пыталась убаюкать себя покачиваниями из стороны в сторону, но всё бестолку: сон не шел, и девушка всё ещё продолжала бодровствовать. Ушибы дали о себе знать с новой силой, ещё больше зацикливая внимание Маринетт на произошедшем. Почему люди так издеваются друг над другом? Их рука со свистом опускается и безжалостно разрывает человеческую плоть. Сердце не обливается кровью, ночью не снятся жуткие, сбивающие с толку кошмары — оно радуется. Так легко и весело, будто произошло что-то воистину хорошее. Нуар, видимо, один из них: этот смех, руки, слишком сильно сжимающие её худое тело, противный шепот у самого уха, вывернувший душу наизнанку. Кое-как добравшись до стола, она жадно опустошает стакан воды и по неосторожности обливает и без того грязную футболку, обычно спальную, но теперь не снимаемую уже несколько дней с тех пор, как Маринетт вылезла из ванной, смыв с себя всю кровь и грязь. Но и это не помогло избавиться от кошмара, что продолжал стоять перед глазами четкой картинкой и давить, давить и без того покалеченную психику. Копаться в себе и своих болячках — самое худшее, что может делать человек. Вся боль, что копилась долгое время внутри, начинает медленно выходить наружу подобно тяжёлой болезни, лечение которой не приносит никаких результатов. Ты задыхаешься, лёгкие горят от недостатка кислорода, а глаза застилает пелена жгучих слёз. Становится больно, как никогда. Больно. Больно. Больно. У сердца есть одно желание — обрести покой. Тот самый, о котором грезим во сне, но не решаемся представить в реальности. А так хочется хотя бы одно мгновение провести в искреннем счастье, без страхов и ужасов, сомнений и терзаний. Поверить в сказку, которая просто не может существовать. Только не здесь, не в этом грешном, забытом Богом мире. Когда теряешь нить жизни, забываешь себя и даже не замечаешь этого. Она ускользает от тебя, как песок сквозь пальцы, не останавливаясь, глядя на твой ступор, но не ожидая решения. Ты даже не заметишь этого, а когда очнешься — уже будет поздно. Пальцев больше не коснутся частички того прошлого, которое ты так бережно хранил. Больше не вспомнишь себя и свои привычки, ценности и мечты. Ради чего жил и кого любил. Не понимаешь, как докатился до такой жизни. Словно кошмар наяву. Боль разъедает изнутри, выходит наружу, обвивая шею толстой змеёй, а тебе всё равно некуда её девать. Хрипишь, скулишь, тебя лихорадит — безумно. Но лучше не становится, просвет не коснется ресниц своими тёплыми лучами, и ты теряешь надежду на то, что это может вообще когда-либо произойти. Так как же разобрать теперь свет и тьму? Где тот самый заветный выход, который должен оказаться как никогда близко после всего пережитого? Мы никогда не получим ответы на свои вопросы, пока не познаем всё на собственном опыте. Неизвестно и то, сколько времени нам понадобится, чтобы прийти в себя. Горькая правда. Именно в такие моменты одиночество ощущается сильнее всего. Ты совершенно один, нет никого, кто бы смог понять твою невыносимую боль, что сокращает жизнь с невероятной скоростью, только и ждёт, когда ты сам опустишь руки. И всё становится таким бессмысленным. Дорога под названием жизнь больше не кажется интересной и полной неожиданных поворотов. Больше не идёшь по ней легко и смело, не боясь препятствий впереди. Маринетт не знает, как жила раньше. Как будто очнулась после долгого сна и осознала, где находится и что происходит на самом деле. В ней рос монстр, съедавший всё живое, что только могло быть. Он был с ней все эти годы, с начала самых ужасных дней. Она заболела и больше не чувствовала себя здоровой. Осознаешь, насколько поздно дошла истина. Только когда ты растоптан, практически убит, без капли надежды смиренно повинуешься течению, уносящему тебя в неизвестность. Как бы она хотела, чтобы в конце этого пути удалось обнять маму. Ей больше ничего не надо. Только бы почувствовать хоть самую малость тепло и нежность материнских рук. Взглянуть в родные глаза и увидеть в их отражении когда-то счастливую себя, маленькую девочку по имени Маринетт. Ничто не сможет убить её любовь к Сабине. Этой любви недостаточно для собственной жизни, но она помогает даже сейчас сохранять человечность. Время шло, казалось, невероятно медленно, а тело не слушалось и продолжало неподвижно лежать на полу, между телевизором и диваном. Маринетт прикрыла опухшие от слез глаза и сосредоточилась на дыхании, тяжёлом, казалось, затихающем. Какой сегодня день? Уже не поймёшь. Разум мертв, а тело всё ещё живо, и девушка не знала, сколько протянет. Как долго сможет протянуть. С каждым днём сил всё меньше. Молится лишь о том, чтобы побыстрее оказаться рядом с мамой и забыть, забыть навсегда о том, кого встретила тем вечером и кто предал её за деньги. Слышать стук колотящегося сердца становилось настоящей пыткой, и она всё ждала, когда же оно совсем затихнет, а душу унесет в другой мир, такой желанный и необходимый. Лишь бы поскорее выйти из этого кошмара. Куда-нибудь деться. Исчезнуть! Заставляя стены трястись, а посуду в шкафах звенеть, раздалось громыхание за дверью: кто-то пытался вломиться в квартиру и настойчиво бил о железную поверхность. Тело всё также не шевелилось, несмотря на попытки кота — бегал вокруг и мордой утыкался в бок, уговаривал подняться. Но это бесполезно. Какая теперь разница, ворвутся коллекторы в дом или нет? У Маринетт больше ничего не осталось, только одна никчемная жизнь, от которой она была рада избавиться. Вот оно: за ней пришли. Осталось совсем немного… Перед глазами всё плыло, шум стал каким-то приглушённым. Она слышала мужские голоса, но не могла разобрать их. Голоса смешались, сознание ускользало от неё. Неужели так и умрет, даже не повидав толком жизнь? Спасительная тьма накрыла внезапно, а напряжённое, покалеченное жизнью тело, наконец, обрело долгожданный покой. Она уже не слышала, как дверь слетела с петель.

***

Адриан пожалел, что пошел в разгульную этой ночью: большое количество алкоголя дало о себе знать, отзываясь тупой головной болью и провалами в памяти. Кое-как разлепил глаза, приподнялся на локтях, чтобы осмотреться. Его тело валялось на смятой постели черного цвета, в привычной комнате, оставшейся без изменений — он всегда просыпался в беспорядке, с распахнутой дверью на балкон, зашторенными окнами, которые почти не пропускали свет. Но ощущения в этот раз совсем другие. Он не мог связать это чувство с похмельем, хотя Адриан никогда не напивался до этого дня. Более того, Агрест вообще не пил. Вокруг слишком много врагов, чтобы позволять себе такую слабость как отрешение от реальности. Солнце только-только поднялось над горизонтом, дав о себе знать редкими лучами, что пытались пробиться в помещение через плотную ткань. Ветер, проникающий через балкон, заставил поежиться внезапно почувствовавшего себя неуютно Агреста. Конечно, он всё помнил, хотя и урывками — собственный позор мало кто забудет, тем более настолько масштабный. Да как эта выскочка посмела? Взять и так просто выиграть главу мафии Парижа, большого человека, которому никто не смеет перечить. Дюпен-Чен первая, кто решилась на сопротивление в попытках спастись. Он в определенной мере понимал её: девчонка осталась без отца, один на один с неприятностями, и нужно было как-то выпутываться из ситуации. Нуару нравится избавлять людей от надежды, издеваться над ними. Но в этот раз судьба всё же сыграла с ним злую шутку. Ухмылка чеширского кота расползлась на красивом лице: о какой судьбе вообще идёт речь? Он не верит в эти бредни. Агрест сам является вершителем судеб, решая, кто помучается на этом свете подольше, а кому лучше отправиться в землю, прямиком под крышку гроба. Как раз Маринетт ждёт вторая участь в роли безвольного человека, его добычи. Девчонка, видимо, слишком много возомнила о себе после того, как дала отпор обидчикам во время избиения в коллеже, но совсем забыла, что те псы — совершенно безобидны по сравнению с чудовищной сущностью Черного Кота. Проигнорировав холодный воздух, парень откинулся на кровать и запустил пятерню в пшеничные волосы. Виски стучали, а в горле пересохло. Он мог послать горничную за стаканом воды, но видеть никого в данный момент не хотелось. Казалось, он преподал малявке урок. Растоптал её в грязь, лишил сокровенного и, скорее всего, заставил забыть значение слова «надежда». Но ему всё было мало, темное нутро не унималось, а черти в голове всё бесились. Прошло уже несколько дней. Небось сбежала и думает, что отделалась? Наивная. Как будто стены и запертая дверь защитят её от самого Нуара. Маринетт перед ним была абсолютно беспомощна, и он до сих пор помнил её животный страх, большие, наполненные ужасом глаза и первородные крики. Запах волос и шелковистая кожа особенно хорошо отложились в памяти. Агрест с жутким удовольствием сминал под собой миниатюрное тело, такое хрупкое, что при желании можно легко сломать. Он любил девушек и удовольствие, которое можно получить с ними. Напивался им, привык, как наркоман к порошку. И, конечно, подобно ему, не мог спокойно существовать без подобных утех. Но тот вечер в компании девушки был особенно ярким, не только из-за того, что партнёршей стала сама Маринетт Дюпен-Чен. Под старой мешковатой одеждой она прятала довольно симпатичное тело, никем ранее не тронутое. Наверное, поэтому и такое особенное. Ночь показалась Адриану слишком короткой, и он хотел ещё немного поиздеваться над девчонкой. При виде неё у парня возникали двоякие чувства: с одной стороны это его враг, человек, который явно идёт против Адриана, а с другой — такая же жертва обстоятельств, как и он сам, как и те, над кем ему доводилось издеваться. Но что это меняет? Наверное, ничего. Не считая того, что ему становится жаль её. Он не собирается признавать этого и более чем доволен своими действиями. Но эти оленьи глаза, огромные и бездонные дурацкие глаза, взгляд которых он часто ловил… Просто экзотическая внешность. Он никогда раньше не видел ничего подобного. Она идеально сошла бы за героиню какой-либо картины или скульптуры, без возможности говорить и действовать. Прекрасная девушка с отвратительным наполнением. Его бесила её непослушность: в то время как другие готовы ему ботинки лизать ради пощады, она мало того, что активно сопротивлялась, так ещё и выставила свои условия. А он повелся, уверенный, что и в этот раз не проиграет. Такого исхода он предугадать не мог будучи всегда победителем. Агрест сам заставил её прийти, но теперь жалел об этом. Их встреча кажется Адриану зелёным светом для новых игр. Хотелось найти её. Подойти вплотную и сжать тонкую шею, смотря в пустые глаза противницы, которая никогда не станет сильнее него. Хотелось вновь показать чудовище, что живёт внутри и требует крови. Маринетт подписала себе смертный приговор, когда ступила на территорию Нуара. — Глупая девчонка. — с ненавистью бросил парень и, поднявшись, принялся собираться. Если Маринетт думала, что это все неприятности, она глубоко ошибается. День только начался. Агрест принял для себя решение — Дюпен-Чен нужно убрать. Это не является проблемой, ведь он знает её адрес. Может, и с Дюпеном пересекутся. Тогда отбросов станет на два меньше. Маринетт не заслуживает жалости. Она такая же корыстная, как и все остальные женщины. Такая же, как его мать. Будучи за рулём машины, несясь по дорогам города, он теперь отчётливо понимал, почему девчонка его так бесит: слишком напоминает ему мать — последнего человека, которого он хочет вспоминать. Настолько бесит одним своим существованием, что перевернула его жизнь с ног на голову: он стал раздражительнее обычного, постоянно мрачный, погрязший в размышлениях, так ещё и напился, пытаясь забыться и ни о чём не думать. Ни о прошлом. Ни об отце, ни тем более о матери. С собой Адриан взял нескольких охранников, кое какое оружие и спец костюмы, которые они с остальными надевали на каждую вылазку, мало ли что могло произойти. На самом деле, ей защита нужна гораздо больше, чем ему. Ведь он хотел большего — убить девчонку. Только так кошмарное нутро успокоиться и всё станет таким же привычным, как и в недавнем прошлом. Будучи на пороге, коллекторы выполняли «грязную» работу и пытались выбить дверь. Было предсказуемо, что девчонка не откроет, постарается избежать неприятностей. Агрест не сомневался, что Маринетт просто напросто больше негде укрыться, кроме как здесь, в родительском доме. — Слишком поздно бежать, милая. — прошептал он одними губами, и в его руке блеснул складной нож. — Ты пожалеешь, что появилась на свет. Хозяйки квартиры словно и не было, когда дверь всё-таки сорвалась с петель и с шумом рухнула на пол, впуская незваных гостей внутрь. Девушка нашлась практически сразу, и при виде неё Агрест уже практически потерял терпение — хотелось замучить чертовку здесь и сейчас. Одни люди остались у выхода на случай бегства девушки, а другие прошли внутрь квартиры, чтобы осмотреться. Их глава, словно хищник, медленно прошел в гостиную, не сводя с темноволосой взгляда и смакуя момент. Он уже давно представлял, что сделает с ней и теперь, когда решился покончить со всем, наконец, можно воплотить мысли в реальность. В руках его подчинённых пистолеты, а Агрест не любил быструю смерть, предпочитая сначала «побаловаться» режущими предметами. Он вертел в руках нож, уверенно подходя всё ближе, отставляя сомнения прочь. Адриан — не тот человек, который способен на сочувствие. Девчонка может даже не надеяться на пощаду. Не придав значения неподвижности Маринетт, Нуар опустился перед телом и совершенно не узнал ту девушку, которая пришла к нему всего несколько дней назад: её тело в одной футболке казалось ещё более худым, чем обычно, а впалые щеки и мертвенно бледная кожа, что почти сливалась с футболкой, выглядели довольно пугающе. Вот только Агресту было плевать, и он резко дёрнул за маленькое плечо, которое от одного касания, казалось, готово рассыпаться. — Решила таким образом отделаться? Или заставить пожалеть себя? — он склонился ещё ниже и прошипел данные слова с особым удовольствием, пока кончик лезвия легко скользил по белой коже на шее. Казалось, девушка вот-вот среагирует и в ужасе распахнёт глаза, начнет умолять не трогать её и сохранить жизнь, что побудит парня к новым действиям, но ничего не происходило. Агрест недовольно поморщился и отстранился, продолжая прожигать женское тело мрачным взглядом. Коллекторы молча стояли в коридоре и ждали приказов хозяина, что создавало полнейшую тишину в квартире. Нарушило её внезапное мяуканье, которое заставило Агреста заинтересованно повернуть голову в ту сторону, откуда доносился звук. Нож со звоном полетел на пол. — Плагг? — шокировано произнёс Адриан и тут же подлетел к черному коту, показавшемуся из-под дивана неподалёку. В четвероногом существе он, к своему удивлению, узнал кота, которого потерял уже достаточно давно. Кто бы мог подумать, что Плагг всё это время был здесь? Ярость исчезла, сменившись шоком и… радостью. Единственный лучик солнца, который успокаивал парня в тяжёлые дни, нашелся так же внезапно, как и исчез из его жизни. Адриан отчаялся, уже не надеясь найти маленького друга, решив, что он замёрз на одной из улиц, хотя его люди и прочесали все окрестности во время поисков. Это чудо, что он всё ещё жив. В тот момент Адриану показалось, будто он вернулся в детство, в один из самых счастливых дней в жизни, когда семья ещё не развалилась, а жила в мире и любви. Плагг, видимо, тоже узнал хозяина и довольно замурчал, когда тот приблизился к нему. Агрест аккуратно поднял кота на руки и трепетно прижал к своей груди, зарывшись в мягкую шёрстку. На ухе тот самый шрам, а на лапке пятно в виде клевера — это определенно его кот. Как же Адриан скучал по нему… Ощущения захлестнули его с головой и вызвали бурю эмоций как хороших, так и не очень. Должно быть, Маринетт подобрала кота до того, как это сделали его подчинённые, и приютила у себя дома. Осмотрев Плагга, он убедился, что тот выглядит здоровым. Его шерсть всё такая же гладкая, а зелёные глазища продолжают ярко светиться. Она действительно ухаживала за ним всё это время. И тут парень почувствовал укол жгучей вины. Ещё бы немного, и он убил её, перерезал глотку, поздно узнав, что эта девушка спасла его кота, кормила и любила его всё это время, когда Агрест решил, что кот уже давно мертв. Внутри появилось некое чувство благодарности к девушке. Даже странно, после всего-то. В голове не укладывалось: он ошибся, приняв Маринетт за бессердечную оборванку, желающую вызвать жалость к себе, преследующую свои цели. Но помнится, он узнал об этом и раньше, просто не поверил в её слова, сказанные во время драки, которую он застал, проезжая мимо. «Что вы за изверги такие?! Неужели у вас совсем нет сердца?! Для вас страдания людей — это цирк! И чужие смерти для вас ничего не значат. Бездушные твари…» Выходит, это не просто слова. Маринетт действительно волнует то, что происходит вокруг неё. Она — не эгоистка, как он решил сначала. Шок всё ещё бурлил в крови, а происходящее никак не укладывалось в голове. Определенно он больше не навредит Дюпен-Чен. Вздохнув, парень поднялся с места и велел отнести его кота в машину. Коллекторы удивились поведению парня, но спрашивать ничего не стали. Когда последний человек скрылся за дверью, Адриан снова присел на корточки перед девушкой, посмотрел на неё на этот раз уже взволнованно. Маринетт лежала всё это время без сознания, а он даже не обратил внимания. Нездоровый вид говорил о том, что ей нужна помощь и как можно скорее. — Спасибо тебе, Маринетт. — наверное, впервые в жизни Адриан чувствовал искреннее раскаяние перед кем-то, а тем более перед девушкой. С самого детства, с тех пор как мать покинула их с отцом, ненавидел женский пол и презирал его всей душой, привыкнув после отыгрываться на каждой. Но Маринетт пошатнула его мнение. Она не заслужила всего, что с ней произошло. Не заслужила испытать на себе его злость. Адриан аккуратно поднял девушку на руки и, оглянувшись в последний раз, унес её прочь из старой квартиры.