Рассвет

Как-то, подняв голову и взглянув на бескрайнее голубое небо, Маринетт стало интересно: какова она, жизнь после смерти? Может быть, душа действительно освободится от тела и перестанет что-либо чувствовать. Оно не будет помнить, какие испытания прошло. Вообще ничего не вспомнит. Именно об этом мечтала студентка, добираясь от лицея до дома. От дома до лицея. Каждый раз, наблюдая за проплывающими где-то вдалеке облаками, она хотела стать одним из них: взлететь и почувствовать невероятную лёгкость. Будто обрела крылья. Она бы не думала ни о чем, просто плыла вперёд и безэмоционально смотрела на снующих туда-сюда людей. Просто смотрела, они больше не имели бы никакого к ней отношения. Поэтому сон был для неё такой важной вещью — он полностью окутывал сознание и будто защищал от всего. Тонкая иллюзия спокойствия ненадолго поселялась в душе, и девушка позволяла себе окончательно расслабиться. Хотя бы до тех пор, пока её не посетят кошмары. Всвязи с опасным образом жизни, который не пришлось выбирать, кошмары действительно были частыми её гостями и иногда в точности воспроизводили реальные события. Или делали их ещё более ужасными, более продолжительными и мучительными. Она просыпалась и жалела, что не умерла во сне. Это могло решить все её проблемы. — Посиди здесь. Я скоро приду. — вновь предупредил отец прежде, чем пропасть на несколько дней. Маленькая Маринетт уже не воспринимала всерьез его слова, но часами сидела на том же месте, прижавшись щекой к входной двери. Её сердце не хотело воспринимать происходящее всерьез. Когда ожидание становилось невыносимым, она оставляла холодный порог и бесцельно брела вглубь гостинной. Отец в это время напивался в баре и хвастался всем выигранными купюрами, которые тут же тратил. Маринетт считала немногочисленные монеты, которых могло хватить ровно на одну простую булочку. Отец заказывал себе дорогие морепродукты и другие деликатесы, всё съедал со своими новыми знакомыми. Маринетт в это время доедала последний ломтик хлеба и не смела мечтать о каких-либо сладостях. Должно быть, это так прекрасно — когда ты не знаешь, на что способны люди. Тебе не хочется плакать от осознания их жестокости и безнаказанности. Ты не чувствуешь бессилия перед ними. Не нужно голодать и плакать. Плакать и терпеть. Ждать и снова плакать. Приятное чувство забвения заставило Маринетт окунуться в него с головой, и она почти растворилась в нём, пока яркий свет не ослепил синие глаза и не заставил в непонимании распахнуть их. Ещё некоторое время Маринетт не могла развидеть что-либо, но затем наткнулась на белый потолок и такого же цвета стены. Незнакомая комната выглядела почти идеально и даже не воспринималось, как что-то реальное. Картину портили только покрытые синяками руки девушки и бьющий в голову пульс. Всё ещё живая. Какое же разочарование. Веки снова опустились и скрыли её от света на некоторое время. Неужели она в больнице? В последний раз она появлялась там, когда Хлоя сломала ей руку, наступив туфлей во время травли. Воспоминания заставили тело вздрогнуть. Почему сейчас она снова здесь? Маринетт оглянулась, но не обнаружила капельницы и другой медицинской аппаратуры. На теле — только черная футболка, наполовину скрытая аккуратно накинутым сверху одеялом. Голоса за дверью вывели её из размышлений. Их как минимум двое, мужские. Если прислушаться, можно что-то разобрать. Но для Маринетт с её головной болью после пробуждения всё усложняется, поэтому она находит в себе силы переместить ноги на пол и тихо, насколько это возможно, двинуться в сторону двери. Прислонилась к плотно закрытой поверхности, отделяющей девушку от неизвестных людей, попыталась внимательно слушать. Стучащая в висках кровь и ускользающее от малейших движений сознание никак не давало ухватиться за суть разговора. — …Количество еды постепенно увеличивайте. Также необходим покой. Условия её жизни были далеко не самыми лучшими, есть вероятность повышения тревожности и других проблем. — Я позабочусь об этом. Документы будут готовы в ближайшее время. Один из голосов, который мог принадлежать только одному человеку, опустил её на землю резко и неожиданно. Она узнала его. Тело тут же покрылось холодным потом, в ушах зазвенело от дикой тревоги. Только не это. Он всё-таки нашёл её. Маринетт отшатнулась от двери, переполненная испугом. До того, как она отключилась, кто-то долбился в дверь. Это были не коллекторы. Это был он. Он. Разум кричал, требовал бежать и вновь покидал её, вызывая головокружение. Больше не колеблясь, девушка хваталась за всё подряд, целенаправленно подорвавшись к окну. Неожиданно голоса стихли, а шаги стали приближаться к комнате. Маринетт залезла на подоконник и лихорадочно задёргала ручку от окна, но та никак не поддавалась. Нуар оказался быстрее: загреб Маринетт в свои руки, снимая с подоконника, прежде, чем она успела открыть окно и что-то сделать с собой. Раздался оглушительный крик. — Не трогай! Пусти! Пусти! — она извивалась в его руках, как рыба, выброшенная на берег. Её ноги дергались в воздухе и ударялись обо все, что можно, но она будто не замечала этого. Её сорванный голос стал жутко хрипеть, и сбитый с толку парень расцепил руки на её талии. Сделал несколько шагов назад и столкнулся с истеричным взглядом синеволосой, успевшей повернуться к нему лицом. Она часто дышала, а глаза её бешено изучали пространство, не задерживаясь на самом Нуаре. В воздухе витал её животный страх, почти осязаемый. Адриан не двигался, старался не подходить, чтобы ещё больше не напугать девушку, только смотрел на неё в упор, тревожно и, на удивление для него же, шокированно. Ну конечно, чего он мог ещё ожидать после того, что сделал? Напугал до смерти никем ранее не тронутую девушку, избил до полусмерти. Выкинул её тело со второго этажа и даже не проверил после этого, выжила ли она вообще. С момента раскаяния он не мог простить себя и знал, что этого уже никогда не произойдёт. Прощения стоило ожидать только от Маринетт, чего он желал всем сердцем, но её нынешнее отношение к нему рассеивало какие-либо надежды. Нуар настолько крупный, что закрывал своими плечами практически всю дверь, а тень на лице от накинутого черного капюшона создавала впечатление угрозы. Её макушка не доставала и до подбородка, а крепкое телосложение больше её собственного в два раза. Казалось, дыхание парня сбилось так же, как и у нее, а малахитовые глаза продолжали наблюдать за ней и ожидать каких-либо действий. Маринетт в панике соображала: окно открывать слишком долго, снова успеют перехватить. В комнате нет острых и каких-либо других подходящих предметов, защищаться фактически нечем. Единственный выход — бежать напролом. Парень старался не подходить к ней, но перехватить девушку вынудила её новая попытка побега. Он молча терпел истошные крики, истеричные дергания, только смотрел на неё, плачущую и страшно напуганную. Ему никогда не приходило в голову, что он мог вызвать такие эмоции и когда-то почувствовать вину из-за содеянного. Всё, что происходило сейчас, вводило в состояние аффекта — он не понимал, что делать и как успокоить Маринетт. В аптечке припасено несколько уколов с успокоительным, но он оставил их на самый крайний случай. Ему хватит сил, чтобы совладать с девушкой и призвать её к спокойствию. — Не… под… хо… ди. — Маринетт захлебывалась в слезах и выдавала слова слогами. Стоило парню ослабить хватку, она тут же вырвалась и неровными шагами попятилась назад. Бежать некуда. Она в ловушке. В четырех стенах наедине с монстром. Сейчас снова всё повторится. Не верилось, что она снова с ним. В одной комнате. Только в кошмарах Нуар настигал её и снова насиловал. Только там он добирался до неё, а девушка каждый раз проверяла, закрыты ли дома окна и дверь. Мозг отказывался признавать, что опасность рядом, что вот-вот произойдет что-то ужасное, но глаза, глаза отчётливо видели его те же приглаженные светлые волосы и хищные омуты. Казалось, он только играет с ней, своей жертвой. Хочет усмирить её страх, чтобы резко напасть и в конце концов убить. Ноги подкашивались не то от бессилия, не то от отчаяния. Маринетт нырнула под кровать и, лёжа на животе, закрыла голову руками. Её тело содрогалось в неимоверной дрожи, а жгучие слезы никак не могли прекратиться. И вот снова она переживала сцену в темной комнате, снова чувствовала прежнюю адскую боль в животе и остроту ушибов по всему телу. На ней всего лишь одна длинная футболка — парню не составит труда снять её, и тогда девушка останется при нём совершенно голой. Как он будет издеваться над ней? Она не готова. Сознание не готово пережить это снова. Уж лучше пусть убьет её прямо сейчас. Или даст выпрыгнуть в окно, что она и собиралась сделать до его прихода. Дрожь не отпускала девушку, и она продолжала кричать с требованием не подходить к ней, но ничего не происходило. Нуар не хватал её и не волок никуда, как той ночью. Когда девушка почти притихла, в щели между кроватью и полом показались носки черных кроссовок. А затем Маринетт столкнулась со спокойным лицом Нуара, который не делал резких движений в её сторону. Он забрался под кровать, когда она отодвинулась к самому краю и выставила вокруг себя защиту в виде рук. — Убей. Убей меня сразу. После того, что ты сделал, я не хочу жить! — она больше не смотрела на Нуара, хотя знала, что он совсем близко. В её приглушенном голосе помимо слез слышалась неимоверная мольба. — Пожалуйста, задуши меня! Зарежь, выкинь в окно — мне всё равно, только убей! Нуар хмурился, не сводя взгляд с хрупкой фигуры напротив. Он не сказал ни слова, когда зашёл в комнату, и столкнулся с тем, о чем заранее был предупрежден доктором. Последствия его ошибки не ограничились одними побоями и изнасилованием. Он в самом деле полностью сломал её, как и хотел ранее. Но никогда его добровольно не просили убить себя. «Черт возьми, совсем сошла с ума из-за меня.» — покачал он мысленно головой, плохо понимая, как нужно реагировать, а вслух произнёс: — Я не собираюсь убивать тебя, как и повторять то, что сделал. — на последнем слове он понизил голос до тихого шёпота. Он не спешил рассказывать Маринетт о своем изменившемся мнении по поводу неё и искреннем раскаянии — для начала слишком много. Девушка не поверит ему и вновь начнет сопротивляться. Её руки по-прежнему лежали на голове в защитном жесте, а плечи мелко подрагивали от всхлипов — медленно, но верно успокаивалась. Молчала, видимо, осмысливая сказанные им слова. Ответственность за чью-то жизнь ощутилась Адрианом в полной мере только сейчас. Каждый раз, когда убивал, он не думал, что близкие будут искать этого человека, скорбить и истязать себя горем, когда узнают, что с ним случилось. Его интерес заканчивался с последним вдохом человека, а дальнейший ход событий мало волновал Агреста. Но её слезы душили. Больше не хотелось злорадствовать или причинять боль. В том, что она так ведёт себя, теряет рассудок и становится ненормальной — только его вина. Они лежали под кроватью достаточно долго, и Маринетт притихла окончательно, но по-прежнему не сказала ни слова. То ли боялась присутствия Нуара, то ли шок так на неё подействовал. — Я не трону тебя. Ты можешь лечь обратно на кровать. Могу дать воды, если хочешь. — чтобы не спугнуть её, он продолжил говорить мягко, пока вылезал из-под кровати. Маринетт только жмурилась и сжимала пальцы. Казалось, все слезы выплаканы, а нервы истрачены. Внутри одна пустота, но такая хрупкая — если он подойдёт к ней, буря эмоций, отнюдь не положительных, поднимется с новой силой. Придерживаясь новой стратегии, она опасливо вылезла из-под кровати и осмотрелась: Нуар успел покинуть комнату. И только девушка хотела этим воспользоваться, как он тут же оказался в помещении с наполненным водой стаканом. Всё, что ей осталось — опуститься на широкую кровать и забиться в самый дальний угол, лишь бы сохранить какое-то пространство между ними. Навязчивые мысли продолжали подкидывать ей различные варианты событий, ни на секунду не давая расслабиться, отчего дыхание всё никак не выравнивалось. Адриан старался не зацикливать внимание на поведении девушки и пододвинул к ней поднос со стаканом, сам же остался на прежнем месте. — Пей. Это должно помочь тебе. — медленно проговорил он, ожидая её реакцию. Маринетт мазнула взглядом по стакану, затем снова впилась синими омутами в парня напротив. — Там яд? — её губы подрагивали, а речь всё не выходила складной. — Травить тебя не собираюсь в том числе. Успокойся и выпей. Это простая вода. — голос стал более требовательным и настойчивым, а взгляд суровым. В горле пересохло и действительно захотелось пить, и что-то внутри заставило её поверить в слова Нуара, поэтому Маринетт осторожно подняла стакан и, прислонив к губам, сделала небольшой глоток. Скрестил сильные руки на груди и опёрся о стену, вдоль которой расположилась кровать. Наблюдал за гостьей, что оказалась здесь не по своей воле. Должно быть, эти изменения в жизни парня — наказание за совершенные грехи. Адриан не понимал, как справится, но надеялся, что в конце концов докажет Маринетт — ей не нужно бояться. Он не тронет её. Никогда. Маринетт всё же угомонилась и позволила себе опустить голову на подушку, прикрыть глаза без надобности изучать каждое движение парня. Вода действительно не была отравлена, но Агрест позволил себе добавить несколько капель успокоительного. Для её же блага. Либо стресс так повлиял на девушку, либо Адриан переборщил с лекарством, но Маринетт через некоторое время засопела, полностью расслабившись и провалившись в сон. Только тогда он облегчённо выдохнул и почувствовал, насколько устал — не прошло и суток, как он привез её в свой дом, а ощущения как после многочисленных разборок с недругами. Но даже прежние проблемы не сравняться с тем, что происходит сейчас. Опустился на край кровати, где спала миниатюрная девочка. Пока он накрывал её одеялом, размышлял, как в таком хрупком создании живёт столько смелости. Сломленная, она всё-таки смогла пережить уход отца и его отношение к ней в детстве. Смогла пережить смерть матери и попытаться начать всё сначала. Чем больше он вглядывался в её лицо, тем лучше понимал — в отличие от нее, он слабее. Не смог так же храбро выстоять уход матери и поддался искушению со стороны неправильной жизни. Он протянул к ней руку и осторожно погладил синюю макушку, боясь нарушить беспокойный сон. Терпеть и ждать — всё, что ему остаётся.

***

Новое пробуждение прошло гораздо мягче, и Маринетт больше не чувствовала головокружения или каких-либо болей. Но надеялась, что эта комната — игра её злого воображения, последствия самых страшных дней, но нет — жмурилась и открывала глаза, щупала себя и надавливала на ушибы — всё реально, и это то, что действительно происходит, к её несчастью. — Проснулась? — услышала мягкий мужской голос со стороны двери и повернулась — в проёме стоял Нуар, на этот раз без капюшона. Его волосы не были уложены, как при первой встрече, и от того смешно торчали. Конечно, она не проникнется к нему доверием из-за одного милого вида. Пусть даже и не мечтает. Взгляд опустился ниже, и она с удивлением обнаружила в руках парня своего маленького пушистого друга. — Нуар! — тут же присела на кровати, озадаченно всматриваясь в черный комочек шерсти. — Что он у тебя делает? Адриан аккуратно передал животное гостье, и она притянула его к себе так, будто они не виделись уже давно. Кот довольно замурчал, оказавшись в объятиях хозяйки и позволил себе лизнуть её щеку. — На самом деле его зовут Плагг и… вообще-то это мой кот. — пробормотал парень, зарывшись рукой во взлохмаченные волосы. Маринетт тоже не выглядела аккуратно — только что проснувшаяся, с опухшими от слез глазами и торчащими нитями из-под общей копны синих волос. — Не верится даже. — ещё тише продолжила диалог, боясь не то, что говорить с Нуаром — смотреть на него, монстра, насильника. Разве может такой человек, как он, держать дома животных? Скорее, его питомцами могли быть проститутки или должники, но никак не коты. Когда Нуар подался немного вперёд, девушка отодвинулась вместе с котом, как бы защищая малыша. Вдруг это ловушка? Возможно, Нуар решил втереться к ней в доверие с помощью животного, и если так — она не позволит ему. Адриан почти сразу уловил замешательство на бледном лице и, оставаясь сидеть там, где сидел, поспешил уточнить: — Это не то, о чем ты думаешь. Я не настолько изверг. — его прищур говорил о том, что и девушка в его понимании выглядит не менее подозрительно, но Маринетт проигнорировала его выражение лица и напряжённо продолжила слушать. — Плагг пропал ещё зимой, и всё это время я пытался его найти, но это оказалось невозможно. По крайней мере, я уже не наделся найти его. Просто хочу сказать… Кхм. Спасибо, что не бросила его. Маринетт показалось, Нуар с большим трудом поблагодарил её, после чего сделал невозмутимое лицо, будто это не он только что откровенничал с ней. Глаза потемнели в нежелании и дальше показывать неженку перед ней. Кот замяукал и начал шевелиться, устав лежать в неудобной позе, после чего направился на колени к светловолосому — там и примостился. В голове не укладывалось — монстр из её ночных кошмаров чуть заметно улыбался и гладил кота. — Если всё ещё не веришь, посмотри сюда. — Агрест осторожно поднял лапку Плагга так, что виднелось пятнышко, затем указал на небольшой шрам на черном ушке. — Это его отличительные знаки. Жаль, что ошейник никак не хочет носить — вечно каким-то образом снимает его и сгрызает. — он по-доброму усмехнулся и провел ладонью по гладкой шерсти. Внутренний страх никак не позволял просто взять и довериться малознакомому человеку. Она всё ещё не верила ему. Это же Нуар — он способен обвести вокруг пальца всех и каждого. Её обмануть так и вовсе не составит труда — один раз уже получилось. Но больше она не позволит себе попасть в его капкан. Полную тишину в комнате нарушало только мурчание Плагга (новое имя кота звучало довольно непривычно), казавшееся ещё более громким, чем обычно. Его присутствие немного успокаивало Маринетт, она не чувствовала себя такой одинокой. — Могу ли я узнать, где мы и почему здесь находимся? — вопрос не давал покоя с самого начала, но при первом пробуждении девушке было уж точно не до расспросов. Адриан тут же обратил на неё внимание, удивленный её разговорчивостью. — Ты в моем доме и теперь будешь жить здесь. — как только она хотела что-то добавить, явно возмущенная ответом, он предупреждающе поднял руку вверх. — Это не обсуждается. — Но почему? Что я тебе сделала? — казалось, её снова накроет истерика: плечи задрожали, как и губы, неспособные теперь произносить четкие слова. Ужасно осознавать, что ты находишься в логове врага, но ещё хуже — становиться его пленником. — Это необходимо. Здесь ты в безопасности, коллекторы и одноклассники тебя не достанут. К тому же, голодать тоже не будешь. Ты имеешь полное право находиться в этой квартире. — предупредил он все вопросы, выпуская кота из рук. Что-то двигало им в тот момент — возможно, дикая натура, не признающая закон и какие-либо моральные ценности, возможно, невинный взгляд Маринетт, который сводил его с ума своей необузданностью — он вновь сократил расстояние между ними, оставив меньше полуметра. Слишком близко. Настолько, что она чувствовала жар его тела на оголённых участках кожи. Плечи Маринетт снова задергались, и Адриан мягко накрыл её ладонь своей, пытаясь успокоить. Она не видела, но, черт возьми, он столько сил прикладывает! Она просто обязана довериться ему. — Я не буду жить здесь. Верни меня домой. — процедив сквозь зубы, девушка попыталась отстраниться, но Нуар усилил хватку, и её глаза расширились, с опаской глядя на парня, который навис над ней, словно грозовая туча, готовая вот-вот разразиться громом и показать свою истинную сущность. — Ты будешь слушать меня. Я сказал: нет! — его глаза потемнели от злости, а желваки на красивом лице заходили ходуном. Хватка на её руке стала гораздо сильнее, и лицо Маринетт исказилось от боли. — Обратно ты никогда не вернёшься. Это ясно? — с нажимом произнес и, отстранившись, резко разжал пальцы. Маринетт зажмурилась и вжала голову в плечи, когда дверь за хозяином дома громко захлопнулась. Она осталась одна. Раньше её надеждой был отец, который пусть и не бывал часто дома, но зато приходил к ней, и они перекидывались хотя бы парой слов. Дюпен-Чен выкрали из убежища и лишили последнего, что, казалось, отнять не получится — свободы. Невыносимо. Больно. Мучительно. Сердце в груди болезненно сжалось, и девушка зарыдала в голос, прижав холодные колени к груди, пытаясь хоть как-то скрыться от внешнего мира. Господи, но почему это не может закончиться прямо сейчас? Агрест с раздраженным вздохом повалился на диван в гостиной, зарывшись руками в блондинистую шевелюру. Ноздри расширились, с шумом втягивая воздух, а пожар в голове напоминал кипящую воду в чайнике. Или переполненную чашу терпения, учитывая, что в последнее время его как будто и не было. Бешенство, бурлящее в крови Агреста, едва ли контролируемо. Он старался. Действительно старался не сорваться и не напугать её, но как же эта девчонка невыносима! Просто скопление изворотливости, её источник. И это жутко бесило. Агрест сжимал и разжимал пальцы на своей голове, едва не выдергивая волосы. В последнее время вся его жизнь идёт через одно место. Похоже, успокоительное скоро потребуется не только Дюпен-Чен.