Грани Пустоты

— Ты знаешь историю Матье Беламона и великого предательства в Чейдинхоле? Убей мать мальчика, и месть пробудится в сыне… — Я читал в старых книгах, что сиродильское Убежище два века назад подверглось Очищению. Ты был там? Что там было? Расскажи мне. Люсьен сидел на камне, глядя на серые языки огня, лижущие толстый сруб сосны. Иногда огонь потрескивал и вспыхивал снопом белых искр, растворяясь в черно-сизых сумерках. Невдалеке всхрапывал Тенегрив, шумно принюхиваясь к барсучьей норе, шуршали среди деревьев мелкие лесные обитатели, попискивая и быстро топоча маленькими лапками. Где-то завыл волк, его вой подхватили собаки в ближайшей деревне. Слышащий смотрел на призрака, ожидая, пока тот начнет свой рассказ, но он казался задумчиво-отстраненным, погрузившись в собственные прижизненные воспоминания. Он не торопил Лашанса, даже примерно не представляя, что тот должен чувствовать сейчас. — Однажды мне поступил контракт от отца семейства из Анвила, который был слишком труслив, чтобы самостоятельно избавиться от опостылевшей жены. Её звали Лили Айрис. Анголим, тогда мой куратор, хотел, чтобы это убийство было обставлено как нападение некромантов, это сильно бы помогло при выполнении другого, смежного контракта и отвело бы подозрения с мужа убитой. Заказ показался мне интересным и увлекательным. Я был молод, амбициозен и жаждал признания братьями и сестрами. — Люсьен умолк, телекинезом сдвинув бревно поближе к центру кострища. — Я узнал, где она живет, это было самым простым. Запасся черными свечами и выбрал время, когда она вернется со своей службы домой. Я убил её сразу, как она переступила порог: это было до неприличия легко. Лесной гомон притих, словно тьма, собравшаяся между стволами деревьев, тоже прислушивалась к низкому и тихому голосу спектрального ассасина, вникая в каждое сказанное им слово. А перед внутренним взором его вставали картины давно минувшего прошлого, яркие и живые, будто он вернулся в ту летнюю ночь, напитанную ароматами жасмина. — Я отнес её на кухонный стол и отделил голову от тела, затем обставил труп черными свечами и поджег их, чтобы создать видимость проводимого ритуала. Конечно, я направлял её душу Ситису. Возможно, даже произнес это вслух, — он усмехнулся и опустил голову, полупрозрачный капюшон закрыл малоэмоциональное лицо. — Было душно, и я скинул капюшон, полагая, что кроме меня и моего, уже выполненного, контракта, в доме никого нет. Но я ошибся: когда я уже уходил, то заметил мальчишку, затаившегося под одним из высоких шкафов. Несомненно, он видел каждое мое действие, он мог даже рассмотреть мое лицо. На вид ему было года три или четыре, для меня он не представлял опасности, и я — наивный молодой глупец! – не убил его, покидая дом. Прости мне мою легкомысленную небрежность, мне не было и двадцати, меня переполняли чувства: мне чудилось, что сам Ситис направляет мою руку при выполнении контрактов. Тогда мне казалось, что я просто не способен на ошибку… Тишина опускалась на плечи, вязкая и тяжелая, приглушая прочие звуки и даже потрескивание костра. В последних словах Люсьена так отчетливо сквозила горечь, что Слышащий не торопил его с продолжением рассказа. — Годами спустя я вернулся в этот дом, чтобы позвать в Семью Матье Беламона. Кто мог знать, что он был сыном Лили Айрис, которая в замужестве отказалась брать фамилию своего мужа? Матье быстро стал своим, я обучал его лично, переживал с ним все его ошибки и все триумфы. Я им гордился. О, Ситис! Не было ученика более талантливого, внимательного, старательного. Я любил его, ценил. Я ставил его в пример другим, пока он взращивал в своей душе ядовитые ростки мести за убитую мать, тронувшись рассудком и ведя гибельные для меня записи в своем дневнике. Он умело оплел Братство путами смертей братьев и сестер, виртуозно выставив предателем именно меня. И Длань поверила ему – я был казнен в муках за деяния, которых не совершал. Меня казнили те, кого я любил за смерть тех, кого я любил не меньше. Матье Беламон победил. Голос его утих, слившись с легким порывом ветра, который словно унес его признание. Лашанс надолго замолчал, снова глядя в серый для него огонь, гася в себе вспыхнувшую было боль. Лицо его было бесстрастно, ни один мускул не дернулся, только горько опущенные уголки губ давали Слышащему понять, что его компаньон заново переживает те страшные для него дни. — Всегда убирай свидетелей, всегда, дитя. Не бывает лишних смертей во имя Ситиса. И один маленький мальчик может разрушить до основания даже такую прочную структуру, как Темное Братство, если допустить маленькую, казалось бы, незначительную ошибку – и оставить его в живых. – Люсьен повернул голову в сторону Слышащего. — Я могу попросить тебя об отпуске? Я бы хотел вернуться в Сиродил, взглянуть, как он изменился за эти два века. — Да, конечно, — кивнул тот, всё еще глядя в огонь, голодно доедающий бревно. — Я понимаю, конечно. Месяца тебе хватит? Я не стану призывать тебя раньше, если в том не будет необходимости. — Благодарю тебя, Слышащий, — Люсьен поднялся с камня, склоняя голову в знаке признательности и уважения. Мгновение – и его полупрозрачный силуэт исчез, затерявшись среди густого подлеска. Он возвращается домой.