Моё сердце из камня (всё ещё бьётся)

Последовавшая пауза ужасно рассмешила Цзян Чэна. Лань Сичэнь смотрел на него в полном недоумении, алея ушами, и только и делал, что без толку открывал и закрывал рот. Цзян Чэн никогда не видел его таким растерянным и теперь отчаянно боролся с желанием засмеяться. Пришлось задавить его ровным и уверенным голосом: — Конечно же, не будем забывать, что я прошу тебя пойти против правил клана Лань. Сомнительно, что подобное вообще придётся тебе по душе. Я прекрасно понимаю, что у тебя найдётся ещё тысяча причин отказать мне. Всплеск искренней паники на лице Лань Сичэня заставил Цзян Чэна улыбнуться, несмотря на все попытки удержать суровое лицо. Он аккуратно убрал руку с ладони Лань Сичэня и мысленно завернулся в своё полное яда спокойствие. — Да и где двум главам жениться? Как всё устроить? Настоящий кошмар, а не предложение. На этом Цзян Чэн послал Лань Сичэню острый взгляд и задержал дыхание в надежде, что тот всё поймёт. Этого хватило: Лань Сичэнь в одно мгновение стряхнул с себя удивление и беспокойство и расслабил плечи, слегка улыбнувшись. На его лице отразилось понимание, но щёки и уши продолжали гореть румянцем. Наверняка это было его первое предложение руки и сердца, да ещё и такое откровенное. Придётся потом извиняться за подобную наглость. — К тому же, мы оба мужчины, и у нас не будет наследников, — продолжил Цзян Чэн, старательно притворяясь, что всё хорошо обдумал. Лань Сичэнь, к его радости, продолжал улыбаться. — Родных, по крайней мере. А какой скандал разразится, если мы оба вдруг объявим себя обрезанными рукавами? Разве я могу просить тебя замарать подобным образом твою идеальную репутацию? Даже предположить, что ты согласишься, слишком смело с моей стороны! Только скажи, и я пойму, если прошу слишком многого. — Лань Сичэнь молча глотнул чая. — А твои ученики меня поголовно возненавидят, — добавил Цзян Чэн для верности, — но это как раз может понравиться моему совету. Лань Сичэнь тихо засмеялся, качая головой, и поудобнее перехватил чашку. — Вижу, ты всё обдумал, глава клана Цзян? — Возвращение к титулам означало, что Лань Сичэнь в игре. Интересно, как бы обществу заклинателей понравилось узнать, что их воплощение идеальной красоты было вовсе не прочь поучаствовать в подобной афере? Цзян Чэн с трудом подавил приступ злорадного смеха. — Разумеется. Я знаю, о чём прошу, — кивнул Цзян Чэн, взяв в ладони тёплую тарелку с супом. На деле он едва ли продумал хоть что-нибудь, но это было неважно. — Нельзя так просто взять и пожениться, даже если всё сделать правильно. Подобные обязательства станут тяжёлым грузом на наших плечах. Лань Сичэнь кивнул и наполнил его пустую чашку свежим чаем. — Должен признаться, я удивлён твоим выбором, — сказал он мягко, недрогнувшей рукой поставив чайник на место. В глазах у него блестело любопытство и смех. — Неужели я подхожу по всем параметрам? — Ты слишком скромен, глава клана Лань, — хмыкнул Цзян Чэн, чувствуя, как горят уши. — По всем, кроме одного, о котором я готов забыть. — Вот как? — Смешно, но Лань Сичэнь действительно этому удивился. Список запросов Цзян Чэна был разослан каждому клану ещё в самом начале утомительных попыток женить его. А значит, в какой-то момент Лань Сичэнь прочёл этот список, по крайней мере один раз. Так с чего же ему удивляться совпадению? — Очень благородно с твоей стороны. — Вовсе нет. — Разговор становился слишком откровенным, и Цзян Чэн торопливо вернул его в нужное русло. — Меня больше волнуют твои запросы. Зная, что для тебя важно дождаться человека, который тебе предназначен… Насколько невежествен мой совет, что осмелился вынудить меня приехать сюда? Мне стыдно называть их Старейшинами. Одного этого уже достаточно, чтобы глава клана Лань мне отказал. Лань Сичэнь снова усмехнулся: по крайней мере, происходящее его развлекало, а в его улыбке снова читалась та странная нешуточная нежность. Внутри у Цзян Чэна всё сжалось. — Мы, Лань, действительно предпочитаем личный выбор политическим решениям, — кивнул Лань Сичэнь, рисуя кончиками длинных пальцев узоры на стенках своей чашки, — но случались и исключения. Был ваш совет ведом отчаянием или невежеством? Цзян Чэн стиснул зубы, не отводя глаз от тарелки и следя за своим дыханием. — В любом случае, им не следовало поступать подобным образом. Лань Сичэнь кивнул; Цзян Чэна окатило волной облегчения от мысли, что Первый Нефрит клана Лань с ним согласен. — Им не следовало давить на тебя. Твоя позиция честна и проста, и никто не смеет обвинять тебя в медлительности, учитывая судьбу юного господина Цзинь. Глава клана Цзян слишком занят, чтобы думать о браке. — Поэтому я и пришёл, — честно сказал Цзян Чэн, отбросив все игры. — Ты лучше всех меня понимаешь, и даже отказом поможешь моим целям. — И согласием тоже. — Именно так, — из-под злости и гнева показалась обида и усталость, и Цзян Чэн угрюмо улыбнулся. — Они хотят, чтобы я женился на ком-то из Лань. На ком, они не уточняли. Сами виноваты. — Говоря о перспективах, — пальцы Лань Сичэня замерли, но чай в его чашке продолжил вращаться по кругу, а белый пар над ней превратился в кролика, скачущего со стенки на стенку. — Наши кланы никогда не были связаны браком. Дружбой и сотрудничеством, но не семейными узами. Женившись на мне, Цзян Ваньинь, ты очень громко о себе заявишь. — Не обязательно, — напомнил ему Цзян Чэн, наблюдая за белым кроликом, и предательский румянец согрел ему щёки. Лань Сичэнь так просто об этом говорил… — Одного предложения достаточно, чтобы они до скончания веков плевались кровью. — Чего мы и добиваемся, верно? — Улыбку Лань Сичэня отравила грусть. — Но после такого скандала ты, возможно, уже никогда не женишься. — Я знаю, о чём прошу, — обрубил Цзян Чэн, взглянув на племянника, и ощутил, как уверенность ещё сильнее укрепилась внутри. Остаться навсегда в одиночестве — очень маленькая цена за то, чтобы Цзинь Лину никогда не пришлось сомневаться в себе. Вот и всё. — Я готов к любым последствиям. Лань Сичэнь кивнул, и его лицо смягчилось пониманием и беспокойством, хоть улыбка и осталась нежной. Оглядев по очереди племянника и дядю, Лань Сичэнь тихо вздохнул, явно поняв, в чём дело, и прикрыл глаза. Его сердце наверняка было полно сопереживания, но он не будет стоять на пути у Цзян Чэна. И этого было достаточно. Помедлив ещё мгновение, Лань Сичэнь поднял глаза: — Это официальное предложение главы клана Цзян? Цзян Чэн выпрямился и кивнул, готовясь к окончательному крушению своей репутации. Было, на удивление, даже не страшно. Забота о Цзинь Лине принесла ему столько сил и упрямства, что запасы удивляли его самого. — Так и есть, глава клана Лань. Лань Сичэнь усмехнулся и слегка поклонился, следя за Цзян Чэном смеющимися глазами из-под пушистых ресниц. Цзян Чэн застыл, пойманный ещё не сказанными словами. — Я с радостью принимаю твоё предложение. Он… Что? Цзян Чэн успел склониться в поклоне прежде, чем осознал сказанное, и торопливо вскинулся, так резко, что что-то хрустнуло в шее: — Что?! — Я принимаю твоё предложение, — совершенно спокойно повторил Лань Сичэнь и отпил из своей чашки, очевидно довольный происходящим. — Я выйду за тебя, Цзян Ваньинь. Если, конечно, ты этого хочешь. Цзян Чэн пялился на него, чувствуя, как горит лицо. — Хочу?.. — Он даже не был уверен, отвечает ли на вопрос или тупо повторяет за Лань Сичэнем. Тот кивнул, удовлетворённый таким ответом. Цзян Чэн застыл, недоумевая, в какой момент всё пошло наперекосяк, и Лань Сичэнь явно не собирался ему помогать. — В таком случае, с этого момента мы обручены, Цзян Ваньинь, если у юного господина Цзинь нет возражений. Цзинь Лин вскинул голову прямо с ложкой во рту. — Фто? — пробубнил он, нарушая собственные строгие правила приличия за едой, и оглядел взрослых — одного в ужасе, другого в абсолютной безмятежности. — Юный господин Цзинь, могу ли я выйти замуж за твоего дядю? — церемонно спросил Лань Сичэнь, явно опьянённый своей игрой. Цзян Чэн отчётливо ощутил, как вена на лбу запульсировала от прилившего жара, и бессмысленно понадеялся, что её прорвёт, и он истечёт кровью прямо на месте. Вряд ли судьба будет к нему столь великодушна. — Если пообещаете быть хорошим, — совершенно серьёзно заявил Цзинь Лин, вскинув брови и вытянув губы. С подобным лицом он когда-то объяснял своему маленькому двоюродному брату, как правильно сажать лотосы, хотя малыш А-Сонг едва ли понимал тогда хоть слово из его речи. — Дяде нужен кто-то хороший. Лань Сичэнь, как есть безумец, серьёзно кивнул. — Обещаю, юный господин Цзинь. Цзян Чэн закрыл лицо ладонями и застонал, не в силах смотреть на их счастливые лица. От радостного смеха это его не спасло. Пришлось бросить на Лань Сичэня острый взгляд поверх пальцев: — Но почему? — спросил он, борясь с растерянностью. — Почему ты согласился? Кролик из белого пара снова возник над чашкой. Лань Сичэнь спокойно улыбнулся в лицо нарастающему шторму Цзян Чэна. — Почему нет? Цзян Чэн впился в свою тарелку, надеясь, что жар отхлынет от его лица и перетечёт в остывший теперь бульон. — Могу перечислить добрую сотню причин. Лань Сичэнь беззаботно хмыкнул. Он вообще представляет, что сейчас творится с Цзян Чэном и его сердцем? — С удовольствием выслушаю и отмету каждую, одну за одной. Цзян Чэн ощутил, как некрасивая, неверящая улыбка кривит его губы. — Ты свихнулся. — Ты сам сделал мне предложение, — с дразнящей мягкостью напомнил ему Лань Сичэнь, и в глазах его появилась грусть. — Или ты был уверен, что я откажу? — Конечно, — бросил Цзян Чэн на грани злости. Он ведь действительно надеялся на отказ. Как Лань Сичэнь мог ответить иначе? Как мог согласиться на это безумие? — Если желаешь разорвать помолвку, только скажи, — сообщил ему Лань Сичэнь с тихой тоской в голосе, — но это будет твоё решение, не моё. Я свой выбор сделал. Делай, как хочешь, но в этом я не отступлю. — Ты желаешь быть моим мужем, — выдохнул Цзян Чэн с вызовом, даже не вопрос, а выпад. Лань Сичэнь ответил ему тем же: — Верно. Почту за честь. — Ты желаешь быть моим мужем, — Цзян Чэн попытался снова, едва не сорвавшись в отчаянное замешательство, но Лань Сичэнь даже не дрогнул. — Да. — Такой спокойный, такой собранный. Кто дал ему чёртово право так легко распоряжаться сердцем Цзян Чэна? “Почему я?” Этот вопрос хотелось прокричать, но слова застряли в горле, стоило взглянуть на растерянного Цзинь Лина. Цзян Чэн закрыл глаза и постарался дышать ровно, чувствуя, как паника жидким огнём течёт по венам. Вспомнив, как это делал Лань Сичэнь, Цзян Чэн повторил за ним замысловатый узор на стенках своей тарелки, перенаправляя эмоции в суп. Энергия закружилась в тарелке водоворотом, утекая прочь из тела, и с каждым глубоким вдохом пальцам становилось теплее, пока суп в тарелке не закипел, исходя паром. Цзян Чэн сосредоточился, и пар обратился белой лошадью, пойманной между стенок, в отчаянии бегающей по кругу. Суп под её копытами булькал и кипел, но всё было без толку, выбраться ей не удавалось. Прежде, чем суп выкипел окончательно, ладони Цзян Чэна накрыли чужие тёплые руки, и лошадь тихо развеялась белым паром. — Цзян Ваньинь. Цзян Чэн медленно выдохнул и поднял глаза. Лань Сичэнь смотрел на него взволнованно и ласково, а рядом стоял Цзинь Лин и крепко держался ручками за пояс его ханьфу. — Дядя?.. Он должен был успокоиться. — Всё хорошо, А-Лин. Злясь на себя за потерю контроля, Цзян Чэн окатил свой страх ледяной волной логики. Ну и что с того, что Первый Нефрит клана Лань свихнулся? Это же никак не помешает его планам? Скандал состоится, и совет будет охвачен паникой, а может ещё и помрёт кто-нибудь (например, Лань Цижень). Правда, Лань Ванцзи может успеть убить Цзян Чэна раньше. Что тоже неплохо. А пока он продержится достаточно долго, чтобы Лань Сичэнь одумался и бросил его, как делают все остальные. Вот и всё. До свадьбы никогда не дойдёт. Не нужен Лань Сичэню такой человек, как он, и в конце концов это станет очевидно. Не может же глава клана Лань быть идиотом? И даже если так, кто-нибудь обязательно отговорит его от этой затеи, и они не успеют даже дату назначить, прежде чем всё развалится. — Понимаешь ли ты, что нам придётся понять, как пожениться, будучи главами кланов? — спросил Цзян Чэн напряжённым дрожащим голосом, чувствуя, как возвращается уверенность в себе. Лань Сичэнь улыбался ему, и Цзян Чэн тянулся к нему, словно лотос — к тёплому солнцу, раскрывшийся и беспомощный. — Это не так, — ответил Лань Сичэнь, и мягкая волна ци перетекла от его рук к рукам Цзян Чэна, успокаивая и согревая. Суп в тарелке перестал кипеть, а из пара снова возник белый кролик, игриво запрыгал вдоль стенки. Цзян Чэн натянуто улыбнулся. — Почему это? — Потому что это проблема твоего и моего советов, — поведал ему Лань Сичэнь с лёгким лукавством в голосе, и Цзян Чэн усмехнулся в ответ. Под маской красоты и изысканности прятался хитрец и коварный тип, а Цзян Чэн своими руками спустил его с поводка. — Ты и правда сошёл с ума, — пробормотал Цзян Чэн, разглядывая белого кролика. Цзинь Лин бросил суп недоеденным и забрался к Цзян Чэну на колени, устроился поудобнее, заглядывая в тарелку. Ради него или себя самого, Цзян Чэн снова сосредоточился на покое, и кипучая энергия внутри затихла, успокоилась до тихих волн, которыми он обычно укачивал Цзинь Лина долгими вечерами. Сила просочилась меж его пальцев, и белая лошадь снова возникла из пара, присоединилась к кролику. Цзинь Лин довольно заулыбался. Лань Сичэнь склонил голову и улыбнулся, и от его нежной улыбки у Цзян Чэна заболело в груди, стесняя дыхание. — Может, и так. Но всё честно: ты выбрал меня, не раздумывая, и я поступил точно так же. — Вот и нет, — пробубнил Цзян Чэн, не особо вкладываясь в возражения. Чем дольше Лань Сичэнь смотрел на него с такой теплотой, тем больше ему хотелось сдаться. Это было словно глоток воздуха, когда вынырнешь из-под воды, болезненный и желанный одновременно. Лань Сичэнь кивнул, но не отстранился, и его ци мягко превратила энергию Цзян Чэна из бурной реки в тихий журчащий ручей. Пар вокруг кролика и лошади пошёл завитками и расцвёл бутонами лотосов, распустился нежными белыми лепестками. Кролик и лошадь сошлись в середине, нос к носу, и рассеялись вместе, превратившись в очередное облачко лотосов. Суп Цзян Чэна превратился из бульона в воздушное юньмэнское озеро. — Изменится немногое, — тихо сказал Лань Сичэнь, глядя на расплывающиеся паром белые лотосы, — ровно столько, сколько мы захотим. Пусть твой совет разбирается с логистикой и другими проблемами. А мой дом можешь считать убежищем для себя и господина Цзинь. Приходи, когда захочешь, и даже не думай о том, что скажут другие. Цзян Чэн покачал головой, чувствуя, как последние сомнения растворяются тёплыми волнами ци. Не нужно было так легко доверять Лань Сичэню, но он доверял. И прекрасно понимал, почему. — Мой дом — твой дом. Мы теперь вместе, и всё моё — твоё. Вот тебе моё требование, если желаешь и дальше участвовать в этом безумии. Глаза Лань Сичэня осветились довольством — или только показалось? Он мягко сжал пальцы Цзян Чэна, и того снова окатило теплом. — Вместе, — повторил Лань Сичэнь, ещё раз кивнув. — Всё моё — твоё. Цзян Чэн глубоко вздохнул, примиряясь с этим, позволил облегчению затопить себя — и отпустил его, медленно и ровно. — Так значит, я женюсь, — хмыкнул он. В ответ ему достался смешок. — Вот как, Цзян Ваньинь? И кто же твоя счастливая невеста? — Бесстыдник, — пристыдил его Цзян Чэн, а Лань Сичэнь только улыбнулся шире. Вот ведь… Цзинь Лин подёргал Цзян Чэна за ворот, привлекая внимание. — Дядя? — Чего? — Цзеу-цзюнь теперь моя тётушка? Цзян Чэн поперхнулся воздухом. Его племянник решил звать Первого Нефрита клана Лань “тётушкой”. Первого Нефрита, на котором Цзян Чэн собрался жениться. С которым был обручён. По-настоящему. — Так, всё, — проворчал Цзян Чэн, чувствуя, как подступает головная боль. Как Цзинь Лин должен называть его суженого? Такой титул вообще существует? — Я передумал, забираю свои слова назад. Лань Сичэнь не собирался ему помогать. Угораздило же обручиться с предателем! — Господин Цзинь может называть меня, как захочет. Цзинь Лин засиял от радости и прижался щекой Цзян Чэну к груди. — Дядя женится на тётушке, — заявил он, зевая. — А мне можно на свадьбу? Будь на то воля Цзян Чэна, Цзинь Лин был бы единственным гостем на этой свадьбе. Которой не случится. — Да, А-Лин, можно, — устало вздохнул Цзян Чэн. Малыш повозился и прижался к нему посильнее, счастливо вздохнув. Цзян Чэн обнял его одной рукой, удерживая на месте. — Засыпаешь? — Дядя, я не устал, — возразил Цзинь Лин, часто моргая: многообразие впечатлений и полный живот сделали своё дело. Не пришла ещё пора для него забыть о дневном сне. — Дядя? Цзян Чэн снова вздохнул и искренне понадеялся, что Цзинь Лин не забыл, что они не одни. — В чём дело? Цзинь Лина нисколько не беспокоило присутствие главы Лань. Словно они сидели у камина в Пристани Лотоса, готовясь ко сну, малыш сонно улыбался и лениво теребил кончики волос Цзян Чэна. — У мамы была песенка для свадьбы? От улыбки Лань Сичэня у Цзян Чэна запылало лицо. Чудом будет, если он переживёт этот день, не растеряв последние крохи достоинства. — Была, — ответил он, не в силах соврать, сожалея, что нельзя сбежать на улицу. Момент был просто отличный. Лань Сичэнь, к счастью, сжалился и оставил их вдвоём, занявшись полупустым чайником. Цзян Чэн сглотнул и закрыл глаза: его мир сжался до клубочка тепла у него на коленях, до маленькой ручки, которая держалась за его одежду. Песня вышла тихой, мягкой, насколько возможно, и пришлось убеждать себя, что в этом нет ничего такого. Он просто укладывал ребёнка, вот и всё. Ничего страшного. Лань Сичэнь не торопился их прерывать. А Цзян Чэн не мог понять, к лучшему это или нет. Слишком уязвимым он себя чувствовал, раскрывая кому-то мягкую нежность, которая жила в нём лишь для Цзинь Лина. Надеясь не сдохнуть на месте от стыда, Цзян Чэн упрямо держал глаза закрытыми. Лань Сичэнь, судя по шагам, двигался от комнаты к комнате. Проверил чайник, а затем прошёл куда-то к окну или дверям. Начав третью песню, Цзян Чэн услышал негромкий стук, а следом тихий голос Лань Сичэня. Значит, всё же дверь. Скоро она закрылась, и Лань Сичэнь вернулся на кухню, поставил чайник. Он не вернулся к столу, пока Цзян Чэн не перестал петь. Устроившись на своём месте, Лань Сичэнь наполнил их чашки свежим чаем и одним касанием снова согрел тарелку с супом. — Кажется, с предупреждением о буре я не ошибся, — сказал Лань Сичэнь, словно бессердечный и злобный Саньду Шэншоу не сидел посреди его комнаты, мягко укачивая пятилетнего ребёнка. Между бровей главы Лань пролегла лёгкая морщинка. — Первая буря этой зимы, раньше срока. И правда. У них же были проблемы с крышей. — Переживёт ли бурю кладовая? Лань Сичэнь смущённо и беспомощно улыбнулся: — Честно говоря, я не знаю. Стыдно признаться, но я ничего не понимаю в строительстве. Адепты и слуги вместе пытаются решить эту проблему, а я могу лишь довериться их совместным усилиям. Цзян Чэн аккуратно фыркнул, стараясь не разбудить сопящего у него на коленях Цзинь Лина. — Первый Нефрит клана Лань чего-то не умеет? — Мой наречённый ведь не выдаст моей тайны, — поддразнил его Лань Сичэнь. Жестокий, злой человек, а от каждого его слова Цзян Чэна окатывало теплом. Боги праведные. Цзян Чэн тронул свою ложку, помедлив, и оставил её в тарелке. — Я могу починить твою кладовую, — предложил он, вспомнив о том, в чём хорошо разбирался. — В сезон наводнений мне довелось перестроить бесчисленное количество домов. С одним маленьким сараем я быстро разберусь. — Я не смею просить тебя об этом, — быстро отозвался Лань Сичэнь, — и не хотел бы будить господина Цзинь. — Он проспит около часа, — сказал Цзян Чэн. — Когда ждать бурю? — Ночью, — признал Лань Сичэнь, словно раздумывая, как бы отговорить Цзян Чэна от этой идеи. — Ты мой гость. Не нужно беспокоиться о таких мелочах. — О каком беспокойстве ты говоришь? — хмыкнул Цзян Чэн. — Считай это подарком на обручение. Сказать это было проще, чем казалось, и Цзян Чэн с удовольствием принялся за свой суп. Лань Сичэнь только нежно улыбнулся его упрямству. — Раз Цзян Ваньинь так уверен, разве я могу отказать?