***
— Лови! Дьявол… На белую простыню же… Лилит огрызнулась через плечо, сетуя, что это красное пятно будет вымываться кровью и болью. — Что творишь? Это не отмоется! — Снаряд!.. Пли! Помидором в рожу… Банально, но неприятно. Ну, раз уже начали… Черноволосая Лилит зашла за белую ткань, что так и не успела высохнуть на улице. Собрала с лица томатный сок и нарисовала на ткани злую рожу. Отстегнула от прищепок и накинула на себя. — Ууу! Я заставлю тебя учить анатомию! Интегра в панике бросила свою корзину «снарядов» и решила с криком избежать столкновения. Уж кто-кто, а Лилит знала, как Хеллсинг ненавидит анатомию и вообще все точные науки. Беготня продолжалась недолго. Уолтер выглянул из окна. Отчёт об уровне громкости крика и степени загрязнения постельного белья, а также неофициальная кража помидоров девочек приструнил. Но ненадолго. Помидоры пришлось куда-то девать. Лилит тут же предложила их съесть и уже сглотнула голодную слюну. — Мы же только позавтракали, — Интегре далеко не всегда была понятна это страсть подруги к пожиранию и поглощению буквально всего. Фраза «за любой кипишь, кроме голодовки/сухого закона» была абсолютно про неё. — А как же второй завтрак? — Неет… — Даа… — Неет… — Да, Интегра, да, время заняться литературой. — Ну почему Толкин?.. Давай чего-нибудь другое? Закрывая глаза и уши на жалобы девочки, Лилит забрала корзину с бельём, схватила себе помидор и повела юную наследницу обратно в поместье. По расписанию сейчас литература, двадцать минут на игры, а потом придёт её учитель, нанятый Артуром. В это время у самой Лилит дел нет, но она давно не спускалась вниз. Да-да, именно туда. Интересно, а он не загнулся там? Всё-таки Лилит в тайне жалела Алукарда. Сама она по натуре была весьма общительна, несмотря на свою тёмную душу. Конечно, и она сама, имея достаточно прожитых лет и жизненный опыт за спиной, уставала за частым тасканием за мелкой Интегрой и детских игр с ней. Однако, играя маленькую девочку, приходилось полностью отдаваться этой роли. Но это совсем другое. Вампира этим заниматься никто не заставлял, а заставляли сидеть в темноте и голоде уже достаточно долгое время. Даже самые первые её визиты к нему были продиктованы жалостью, и лишь потом, спустя время, ища оправдание сама себе, она нашла в этих визитах выгоду, коей и смогла себя оправдать. — Лилит-монолит. Не сказать, что Лилит это прозвище бесило. Её бесило то, что она ничего не могла дать в ответ. Никак не могла придумать забавную рифму к её имени. Поэтому уже очень давно эта присказка была оставлена ею без внимания, как и: «У Лилит где-то болит», «Лилит сложно говорит», «Лилит по весне улетит», «Лилит грызёт наук гранит», «У Лилит бокал налит» и, излюбленное всеми по весьма понятным причинам, «У Лилит в животе бурлит». Да-да-да… У Интегры богатое воображение… Мучения с «Властелином Колец» внезапно отменились, как и приход педагога. Сэр Артур возник из неоткуда, весьма встревоженный, что напрягло больше саму служанку, чем его дочь. Лилит чувствовала, что назревает то, ради чего она всё и мутила ещё с детства самого отца Интегры. А если копнуть поглубже, то ещё со времён Абрахама, хотя тогда это было незапланированно. В какой-то момент, а если быть точнее, тогда, когда старший Хеллсинг присел перед девочкой, Яблочко (прижилось всё-таки!) одним глазом заметила чёрную тень в дальнем углу комнаты, дверь в которую была открыта за спиной господина Артура. Девочка закрыла глаза, встряхнула головой. И видение рассеялось. «Начинается… Извини, мой ветхий друг, но сегодня я спущусь в последний раз.» Несмотря на то, что Интегра настаивала, чтобы Лилит пошла с ней, сама названная отказалась, поставив аргумент «семейные дела», в кои она не входила. — А разве ты не семья?.. Сложно сказать, что почувствовала долгоживущая тварь, занявшая тело ребёнка. Эта маленькая девочка с большими голубыми глазами, с забавными круглыми очками, над которыми она часто издевалась, это блондинистое создание, ничем не выделяющееся из толпы. Сложно сказать, что почувствовала Лилит, услышав такую глупость. Но когда дверь перед её носом закрылась, а младшая Хеллсинг бросила такой испуганный взгляд через дверную щёлку на неё… Самой Лилит показалось… … Нет. Ничего не показалось… Глупости.***
— Орёл или решка? Молчание. — Чего молчишь? — Думаю, что ты стала пить, чтобы я не вырвался отсюда. — Святую воду, конечно же. Ну так что: орёл или решка? — Решка. Лёжа на полу, чуть подальше от ног вампира, Лилит подбросила монетку. Но, увы, в темноте не разглядела, куда та упала, поэтому пришлось искать наощупь. Святую воду она действительно пила. Из-за боязни. Лилит стала бояться, что этот придурок напьётся крови и решит побуянить. Можно было, конечно, просто не кормить его и всё! Но чёртов стыд и жалость заставлял её снова и снова подставляться. Вот и сейчас горло дико саднило и говорила она тихо, с хрипотцой. Поздно в голове появилась мысль, что если кто-нибудь заметит, что с голосом что-то не так, то обязательно посмотрят, что же там, за вечно скрытым за платком горлом. А там ничего нового: следы укусов и шрамы, будто её жевали и выплюнули. В действительности так и было. Алукард давно перестал задавать ей вопросы относительно того, кто она и чего добивается. Смирился, что Яблочко уже несколько долгих лет молчит, а все его предпринятые попытки были безуспешны. — Решка, — девочка всё-таки нашла монетку и в приоткрытую щёлку двери разглядела выпавшую сторону. — Что ты будешь делать, если кто-нибудь увидит укусы? Чёртов хитрец румынский… — А что я могу? Переселюсь в другое тело, от злопамятства отомщу тому «Колумбу», прослежу, чтобы тебя не грохнули и, пожалуй, всё. — Я так важен? Яблочко закатила глаза, все их разговоры рано или поздно переходили в что-то с подтекстом «почему я?». Причём «Я» это всегда означало «Алукард», но не «Лилит». — Боже ты милостивый… — подойдя чуть ближе к вампиру, она потёрла сегодняшнее место укуса, жалея, что в этот раз оставила платок слишком близко и тот намок от крови. Теперь использовать его было нельзя — увидят, — Ты — мой гарант, что меня саму не грохнут. А ещё ты мой должник. — А с чего ты решила, что я сам считаю себя твоим должником? — М-да… Не осталось в нынешних мужчинах рыцарства… — И это говорит мне десятилетний ребёнок?! — видимо, сама Лилит выглядела действительно комично, что смогла рассмешить этого гада. — Не смейся так громко… Разговор ни о чём обоих мало устраивал, но он был единственным развлечением. Время от времени Лилит снова пила святую воду, принесённую с собой в бутылке. — Это не убивает тебя?.. — Ни разу. — А серебро? — В каких целях интересуешься?.. Вампир ещё раз хохотнул. Да, играть ему никак не удавалось, даже вопросы, задаваемые им, были малоинформативными, а все другие Лилит пресекла на корню. Она действительно была умна. Однако это даже не бесило самого графа, нет. Это было интересно. Разгадывать её, как причудливый пазл, как загадку. Складывать крупицы информации воедино. Это было единственное его развлечение. В какой-то момент она встала, чтобы уйти. Однако сам вампир потянулся вперёд, отталкиваясь скованными руками от стены. На лице его Яблочко увидела широкую ухмылку. — Раз ты больше не вернёшься, то позволь в последний раз… Лилит широко оскалилась. Это было именно тем, чего она добивалась — зависимость. Зависимость от неё, как от наркотика. Тем более, что она была единственной, кого он видел последние несколько лет. Воспитать в человеке это было труднее, тем более из-за их скоротечной жизни. С Алукардом она мучилась в разы дольше, но вот он — результат! Это её триумф и он его признаёт, сто процентов. Он на прощание хочет снова испить её крови, зная, что больше она не вернётся, что она специально оставляет время, чтобы он успел заснуть голодным сном. Да… У Лилит в голове был план, идея, резон… Королю оставалось только догадываться о них. С тем же оскалом маленькая девочка потянула себя за рукав, оголяя запястье и крупные синие канаты вен. От их вида вампира передёрнуло и он попытался дотянуться до далеко сидящей девочки, однако путы ему не давали. — Но-но! — Госпожа так зла, так жестока… Изводит изголодавшегося видом, но не желает накормить… — Ох, я уже госпожа?! Лилит ещё раз усмехнулась, оголяя руку до локтя. Он не повержен, но побеждён. Испивший кровь шестой страсти из семи сестёр становится её рабом. Признавал ли это Алукард? Возможно. А, может, это он победил Лилит, прикидываясь поверженным? Вполне реально. Эта их игра обещает продолжение. Интересное, загадочное продолжение. И они оба были заинтересованы в том, чтобы её продолжить. Лилит подошла ближе, садясь у него в ногах. И вмиг заострила внимание на его голоде. Голод этот разрывал его, осушал, медленно сводил на нет его разум… Ужасный, страшный голод, из-за которого внутри пусто, а во рту мерзко. Голод этот порождает пульсацию в горле при малейшем запахе наживы. Пульсация перерастает в дикое желание, из-за которого дёсны болят, а язык присыхает к нёбу. Страшный голод… Который Алукард почувствовал. На то и рассчитано. А сам же вампир вполне удачно поймал волну её влияния. Что ж, хорошее дело — разобраться и почувствовать, а вот другое — противостоять этому. — Ты голоден? — Благодаря тебе, Яблочко. — Засранец неубиваемый… Лилит запрокинула руку с живой, тёплой кровью над его лицом. Это уже было похоже на пытку. Граф потянулся вперёд, но выпитая им с кровью святая вода сдерживала его. Святая вода… Лилит второй рукой пошарилась вокруг себя, не находя бутылку. И неудачно потеряла контроль над запрокинутой рукой, которая тут же рефлекторно опустилась. Опустилась и была взята в плен. Подавив неожиданный крик, она в темноте взглянула на вампира, что с наслаждением изгрызал тонкое запястье, слишком тонкое и маленькое для него. Горячая кровь хлынула ему на язык, вызывая громкое утробное урчание. С жаждой, с голодом он не пропускал ни одной капли, не насладившись ею вдоволь. Он давал ей согреть его изнутри, чувствовал, как она горячим потоком спускалась по глотке ниже. Чуял её сладко-горячий запах в носу. Чувствовал, как намокли клыки и губы. И чуял её страх. Впервые она испугалась. Испугалась, что её мера предосторожности может не сработать. Но, увы для Алукард, такая сладкая, что он даже забыл о гнилом запахе, кровь ребёнка приобрела вкус серебра и ноту застоялой воды. А сама Лилит перестала бояться. Она нашла воду и выпила её. Дьявол… Ровно пять минут продолжалась неожиданная пытка для девочки. На этот раз либо она сама переборщила, либо вампир решил взять инициативу. Это было больно, словно её жевали. Боль резала и рвала её на мелкие кусочки, съедаемые вампиром. Съедаемые с наслаждением. С утробным, глухим, но жестоким урчанием, с глазами, прикрытыми от неги, с опущенными в удовольствии плечами. Она чувствовала, как её буквально съедали. И было что-то ещё?.. — Подлец… — сквозь зубы протянула Лилит, чувствуя, как вместе с кровью медленно перетекает и её душа. Таков был замысел графа? Однако сбыться ему было не суждено. На краткое мгновение ему показалось, что он действительно смог проглотить её душу, однако в тот же момент она устремились от него, спряталась в тёмном уголке, вдали от его взгляда. Было ли это действие освящённой жидкости или умение самой Лилит? А чёрт его знает. Когда вампир отпустил её, он с любопытством проследил за реакцией Лилит. А она не изменилась: спокойная, слегка насмешливая, побеждающая. — Ты действительно решил забрать мою душу? — Была такая мысль. Она замолчала. У него не вышло, да и с ней в принципе не выйдет. Не та душа у неё, которую можно так легко заполучить. Не тот сорт, не та порода. Оставался только вопрос, куда и как прятать все эти укусы. — Дай мне. Яблочко с минуту подумала в тишине, стоит ли доверять этому дьяволу, который только что попытался её убить. Хоть и в физическом плане, сохранив её душу у себя, но всё-таки. И в итоге протянула разъеденную руку. Холодное касание разбежалось по телу сотней мурашек. Её передёрнуло. Дыхание, в котором Алукард не нуждался, обдало её морозным холодом. Язык вампира пробрался в самую рану, заставив её зашипеть и чуть не отшатнуться. Потом выше, зализывая рваный укус по слоям. Рука онемела, от холода Яблочко продрало когтями озноба. Но боли больше не было. — Это всё? — Нет, исправляй все свои погрешности.***
— Вперёд, навстречу неизвестности! — Я не могу ехать впереди всей очереди… — Неизвестность ждёт! Забавная картина: две девочки, одна из которых стояла в тележке для покупок, а вторая со всей силы пыталась маневрировать между людьми и не задевать их, и два грозных на вид охранника. Забавно — дружба высшего слоя и низшего. Хотя даже в этой дружбе низший слой Лондона брал на себя «работу». Это, наверное, уже в генах. Люди мало обращали внимания на веселье двух детей. Сюда бы в любом случае не пустили проходимцев — слишком уж дорого для человека «среднего» слоя. Ткани со всех стран мира, лучшие материалы для аксессуаров, настоящие камни и драгоценные металлы, меха, шёлк… Здесь был достаточно широкий выбор, многие женщины терялись среди витрин и стендов, что не было присуще детям. Их ветреные головы забиты всем подряд, им всё интересно, везде хочется сунуть свой нос. Мир похож на большую неизведанную сказку, в которой так легко жить. Конечно, Интегра не была исключением, но Лилит не заработала бы свою репутацию, будь она человеком. Только это секрет… Сложный выбор: брать или нет. С одной стороны — хорошие штаны, с другой — голубая юбка. Юная Хеллсинг особо никогда не задумывалась, как она должна выглядеть. Но иногда это действительно была трудная задача для неё. В её голове не было чёткого понимания, что за ответственность несёт её семья. Пусть она уже давно знает о тех тварях, что живут по ночам, пусть она знает, чем занимается её отец, но… Мир по прежнему был для неё сказкой. А она до сих пор оставалась ребёнком. Лилит передёрнуло. Наблюдая за девочкой, она знала, что должно произойти максимум через пять лет. Минимум — через два года. И нельзя сказать, что к её судьбе она не приложила руку. Где-то на краю сознания она ругала саму себя за такую жестокость над ни в чём не повинным созданием. Смотреть, наблюдать, как она занимается такими глупыми, бескорыстными, в чём-то даже милыми вещами, по-детски наивно рассуждая, и при этом знать, что уготовано ей в будущем… Раньше это не доставляло Лилит хлопот, никогда и ни с кем. Плевать она хотела на чужие судьбы, если есть своя, собственная, которую она никак не могла решить с той лёгкостью, с которой решала судьбы Хеллсингов. Но Интегра была другой. Было что-то в ней такое, что сама Лилит, или как её ещё там звали, никак не могла позволить себе осквернить или очернить. И дело не в разрушении плана или страшного-престрашного Дракулы в кладовке у этой девочки. Дело в чём-то совсем другом.«А разве ты не семья?..»
— Монолит!.. Подойдя к святой мученице, которая уже свято замучилась выбирать между такими простыми вещами, Яблочко сняла длинную голубую юбку. — Бери её, в штанах ты ещё успеешь походить. Нахмурившись, не совсем понимая, что имела ввиду подруга, Хеллсинг взяла предложенную вещь, но случайно коснулась её руки пальцами. Коснулась её в тот самый момент, когда Лилит себя не контролировала… И без того огромные глаза Интегры расширились, уголки губ чуть опустились, а взгляд был уже вполне знакомым. Этим взглядом ищут наживу. Лилит на физическом плане почувствовала, как чернеет блонд длинных волос, как затмеваются светлые глаза, как останавливается кровь в венах, как пальцы в корысти сжимают всё, до чего могут дотянуться. Как погибает и гниёт душа. И возникает тот самый запах гнили, по которому её всегда выслеживал Алукард. Конечно, это всё было понятно только самой Лилит. Только она видела эту погибель. — А знаешь, я возьму всё. Я хочу всё. Для Яблока Евы это был ужас. Ужас шороха кинутых в корзину без разбора плечиков, на которых висела одежда, ужас шелеста дорогой ткани, ужас мельтешащих перед её глазами рук… — Интегра… Она не слышала. Она была голодна. И голод этот пыталась заполнить тем, что видела. — Послушай, — схватив девушку за плечи, она её встряхнула, — Неужели оно тебе так нужно? Ты действительно так считаешь?«Отче наш, еже еси на небеси…»
Противостояние глаз. С одной стороны — её бездонно-детские, голубые, которые затмил голод, с другой — сам голод, чёрные и смоляные, вязкие и кислые, желающие забрать свой дар обратно и про себя читающие молитву. — А… Извини, на меня что-то нашло…«Аминь…»
***
Уже в машине, по дороге обратно в поместье, хозяйская дочка внезапно кинулась к пакетам с покупками. — У меня для тебя подарок… Это была женская фуражка старого покроя. Чёрная, перетянутая имитацией каната. — Не пристало прислуге носить такие дорогие вещи, — Лилит была огорчена случившимся. Она не смогла уберечь это светлое создание от собственного влияния, хотя в отсутствие Алукарда должна была охранять её от всего… Горечь и стыд давили ей на плечи, опускали к земле. Была бы возможность, она бы прямо здесь попросила прощения, даже слёзно, без своих театральных навыков. — А моей подруге пристало. Сложно сказать, что сама для себя решила Лилит. Проделанного на протяжении нескольких поколений не воротишь, но сейчас она впервые пожалела, что так поступила с этой семьёй. Скольких совратила и стала родовым пороком, до чего довела саму семью, до чего довела само будущее этого ангела… Но уже ничего не могла сделать.Д в а г о д а с п у с т я.
Артур мёртв. События как-то сами собой стремительно развивались и Лилит просто не успевала. Казалось, что ещё только вчера она стояла за спиной Интегры, покорно храня молчание и без слов стараясь дать ей надежду перед бездыханный телом Артура. Ещё совсем недавно она принесла ей новые очки взамен разбитых. Но уже сейчас, стоя за дверью кабинета покойного господина, выслушивала слишком громкие мысли Ричарда по поводу смерти своей подруги. «Ну надо же, Ричард… Насколько сильно я испоганила твою душу? Когда это случилось? Когда ты был младенцем я всё время приносила тебе сладости. Но я не думала, что ты такой урод…» Мысли сами собой роились в голове без видимой логики. С одной стороны так и было запланировано, с другой — она безумно возненавидела брата Артура за его эгоцентричность и такую жестокость по отношению к маленькой девочке. Времени было мало. Интегра у себя. В последнее время она не хотела никого видеть. Оно и понятно. Хоть в смерти её отца не было вины самой Лилит, она чувствовала себя виноватой. Нужно было срочно идти к ней. И чем быстрее — тем лучше. Лилит буквально ворвалась в её комнату. Перепуганная внезапным появлением подруги Интегра вскинула голову, оторвавшись от мокрой подушки. — Уйди… Служанка проигнорировала её слова. Быстро залезла на письменный стол и дотянулась до потолка. Интегра, заметив её странные действия, тут же подошла к ней. — Если ты решила меня развеселить, то это очень не вовремя! Пожалуйста, оставь меня одну… — голос её дрожал, как и искусанные руки. Она кусала себя? Искала наслаждение в боли? Неважно, факт остаётся фактом — синяки, царапины и красные глаза вкупе с дрожащим голосом. И всё это ножом резало по всей сути Лилит, несмотря на то, кем она была. — Лезь в шахту. — Что?.. — Быстрее лезь в шахту! — Лилит сняла решётку, подавая руку Хеллсинг. Та неуверенно заглянула ей в глаза, прочитав там тихую мольбу. Мольбу не за свои цели, мольбу за её жизнь. — Хорошо… — она откинула подушку, схватила за руку долгоживущего беса, совратившего её род, навсегда и навеки ему доверившись…Сделала ли Интегра ошибку? А сделает ли?
Лилит залезла прямо следом за ней, закрывая за собой дыру. И весьма вовремя — в комнату тут же зашёл один из людей Ричарда. Осмотрел беглым взглядом комнату, никого не нашёл и удалился. — Что теперь? — в шахте было тесно и служанке пришлось ползком пробираться следом за Хеллсинг. — Ползи вперёд. — Найдите и убейте соплячку. Лилит долго всматривалась в лицо подруги. Да… Это верное слово. Интегра стала для неё подругой, и теперь она изо всех сил старалась спасти её из той ситуации, в которую её вогнала. Она воспитывала её, вживала ей те качества, которые должны были помочь ей выжить. И понимала, что не важно, чем руководствовалась она сама, но теперь её уроки действительно ей помогут. А это главное. Главное, чтобы с Интегрой всё было хорошо. Что же ты натворила, яблоко Евы и Адама?.. — Что же теперь?.. — стекла очков Интегры Фарбрук Уингейтс Хеллсинг — Боже, какое звание! — на первый взгляд запотели, но лишь потом, присмотревшись, Лилит увидела на них слёзы. — Интегра, — названная вздрогнула от такого холодного и требующего голоса, которого раньше никогда не слышала от этого человека, — вспомни всё, что говорил тебе отец. Ну же… От этого сейчас зависит твоя жизнь. Фарбрук нахмурилась, протирая очки. А Лилит положила ей указательный палец на переносицу. — Ну же, вспоминай… Он должен был что-то сказать… — Да… Быстрее, нужно в заброшенную тюрьму.«Когда придут действительно трудные времена и тебя со всех сторон окружают враги, отправляйся в подземную тюрьму. Не верь во всё то, что говорят об этом месте. Там находится самое охраняемое из достижений семьи Хеллсинг. »
Интегра спрыгнула вниз первая, выбив решётку ногами. За ней, убедившись, что она ушла с опасной точки, последовала и Лилит. Но приземлилась неудачно и подвернула ногу. — Ты в порядке? — Хеллсинг подскочила к ней, помогая подняться. — Нормально… — от боли она втянула воздух сквозь зубы. Хорошо бы сейчас чего-нибудь съесть… За все эти события её резко стал мучить дикий голод, — Открывай дверь. Фарбрук обернулась. Замерла. Яблочко буквально чувствовала её страх перед этой дверью и тем, что она скрывает. А вот сама Лилит часто ходила туда, кроме последних двух лет с хвостиком. Хеллсинг потянулась к ручке, её внезапно прошиб холодный пот, чей запах ударил в нос Лилит. Столько страха и волнения. Дрожь в руках, тряслись даже её колени. Ещё чуть-чуть и застучат зубы. Но это было не то, что могло помочь им в этой ситуации. Впервые за долгое время Лилит боялась не за себя, а за того, кто был рядом. Шум. Слишком поздно… В порыве страха — собственного страха! — не-человек встала между Интегрой и Ричардом. Нога больно зудила и тянула, но о боли следовало забыть. — Думаете, я не пристрелю двух маленьких девочек? — Ну попробуй, чёртов засранец… Про себя Яблочко молилась, чтобы Хеллсинг быстрее открыла эту чёртову дверь. Боже, куда делся весь ум ребёнка-гения?! Почему сейчас, в порыве паники, сама Лилит буквально подставляется под пулю? Почему? Почему?! Почему она не может просто уйти? Это не её проблема! Не её! Не её! Не её! Не её!.. Что сказала Интегра — она уже не помнила. Помнила только падение в мрак знакомой темницы, которому предшествовал болевой шок в районе груди. Помнила запах крови, крики, слова подруги и выстрелы. Отключающийся мозг транслировал две вещи: 1. Алукард свободен. 2. Всё идёт согласно плану. А потом наступила тьма и дичайший голод… Дико хотелось есть. А рядом лежали трупы. Но до них уже не дотянуться.