***
Дышать было тяжело и резко больно. Открыть глаза — непосильная задача. Через несколько минут после пробуждения Лилит получила ощущения от тела. Ощущения эти говорили о том, что её сильно стягивали бинты. Ещё через какое-то время она собралась с силами и огляделась, аккуратно поворачивая голову, параллельно восстанавливая в мозгу картины недавнего прошлого. Она была у себя, в своей комнате, которую ей выделил ещё Артур, как сироте. Впрочем, ещё задолго до рождения этого тела она жила в этом помещении. Тогда, правда, ещё не было электричества. Она ожидала увидеть аппаратуру, капельницы, услышать подтверждения пульса в виде зелёной линии на экране. Но ничего этого не было, только белое постельное бельё и бинты. Картина в голове сложилась воедино. Тело Лилит бы погибло, если бы сама суть, живущая в этом теле, не продиктовала свою волю и не подчинилась собственной силе. Она должна была есть. Неважно, что. Стоял бы Алукард чуть ближе, она бы и его укусить попыталась. Но первое, что увидела бессмертная душа в критической ситуации — уже мёртвое тело без души. И оно годилось в пищу. Это её и спасло. Судя по свету за шторами, уже было утро. В коридоре было тихо, да и вообще такое знакомое поместье словно бы застыло в молчании. Это напрягало. Лилит всегда знала, что в этом поместье не может быть тихо. Конечно, специально драку на каждом этаже не устраивали, но всегда этот дом был наполнен каким-то особым звуком. Сталь и молитва, прощение и приговор… Этот особый звук, его запах и вкус всегда нравились бессмертной душе. А сейчас всё застыло. Лилит попыталась встать. Боль в груди резко отбросила её назад. Назад телом, но не мыслью. А это — главное. Было ещё много попыток, пока очень мудрый и раздражающий голос не дал совет: — Ну подумай ты своей травмированной головой… Бочком, бочком. Она обернулась на голос. Обладатель его сидел, спокойно наблюдая за процессом реинкарнации почти трупа из-под ядрёна (мать его) жёлтых линз очков. — Бочком, бочком. — Без тебя знаю! — Что-то не видно. «Бочком, бочком» помогло без сильной боли сесть прямо и, наконец, осмотреться. Всё было так: на ней была лёгкая рубашка, а под рубашкой грудную клетку туго стягивали свежие бинты. Слава богам, на ней так же были лёгкие штаны. Лилит встала на ноги, опираясь на тумбу. Мышцы напрягались не сильно, по крайней мере, не в груди, но боль резкими толчками пульсировала по венам, заливая глаза и горло. Её колотило сильной дрожью от холода кафеля, а в желудке так ныло, будто она не ела по меньшей мере вечность. — Сколько я спала? — Два дня ровно. Услышав ответ, она тут же стала шарить руками по полкам и шкафчикам в надежде найти что-нибудь съесть. Однако врождённое отсутствие навыка и умение «запасы» сказывалось. Алукард наблюдал за ней с тихим злорадством. Она бы не удивилась, узнав, что он здесь только ради этого. Ему хотелось запечатлеть тот момент, когда она стала слабой и беспомощной, когда искала еду, такую необходимую и желанную. Но её не было. А был лишь тихий, раздражающий её смех. — Чёртов мудак ночной, пшёл прочь! — Зачем же так грубо?.. Я разочарован… Не желая слышать дальнейшего забористого мата, Носферату растворился. Однако Лилит пробыла в одиночестве недолго и уже через десять минут к ней бесцеремонно ввалилась Интегра. Далее последовала весьма банальная процедура " — Хребет цел? — Да вроде бы. — Тогда сценарий в зубы и на сцену!», в ходе которой Файрбрук удостоверилась в её состоянии и пообещала, что Уолтер привезёт ей завтрак. На вопрос подруги, что произошло после первого выстрела, Хеллсинг ответила, что вторая пуля досталась ей самой, и показала забинтованное плечо. После этого, вкусив её кровь, пробудился Алукард и всех порвал в прямом и переносном смысле сразу, а потом она побежала за помощью. А кто такой Алукард она расскажет её чуть позже, а то её ждут какие-то важные люди в её кабинете. Когда Хеллсинг вышла, Лилит едва сдерживалась, чтобы не начать истерично хохотать. Этому чуду было всего-то двенадцать, а тут «важные люди», вампиры, организация… Да и вряд ли она могла рассказать ей об Алукарде что-то, чего не знала Лилит. — Уволтех, Вы мохи анхел хванитель!.. — Не ешь с набитым ртом. Не заботясь ни о чём, Яблочко поедала всё, даже не совсем понимая, что она ест. Чай, сухари, каша манная, каша гречневая, сахар, мёд, молоко… Дворецкий лишь удивлялся, как её не заботит вопрос о пищеварении. Отвечать ей было некогда — она заполняла брешь в своей обороне отличным завтраком. И даже спросила, нет ли добавки. Увы, так как вся организация давно на ногах, добавки не было и пришлось ждать до часа обеда. Готовить отдельно для маленькой девочки никто не собирался. Дворецкий, несмотря на свой скептицизм по отношению к Лилит, проникся к ней уважением. Она подслушала разговор Ричарда, провела госпожу Интегру по вентиляции, встала между ней и дулом пистолета… Это был сильный поступок, который как ничто доказывал её преданность не только семье, но и самой Интегре, как личности. Что ещё требовалось от слуги? А имя… Да, имя Лилит весьма интересно, с этим даже не поспоришь. Первая жена Адама, что не покорилась мужской воле. Ей даже не нужен был запретный плод — яблоко — чтобы суметь его совратить. Бестия, дьяволица! Но эта девочка смогла всё это направить в нужное русло. И так вовремя, когда его самого не было на месте. Иногда даже чёрт боится мыслей, что зреют в женской голове… А что было в голове Лилит? Без понятия… После столь сытного завтрака тело начало регенерировать, и вскоре от огнестрельного ранения остался только шрам и зуд. Но второе быстро исчезло, оставляя место обычному белому пятнышку на такой же белоснежной коже. Первым делом она прошлась по своей комнате. Сэр Артур был щедрым и сочувствующим человеком. Когда Лилит было три, он отдал ей эту комнату после смерти матери. Конечно, умерла она не без желания самого Яблочка… Да и сама Лилит родилась не без этого. Всё это было частью её плана: ненадолго вселиться в будущую мать, дабы свести её с одним левым мужиком, который сто процентов должен был свалить после первого же соития. Потом оставить мать в покое, дабы она выносила ребёнка самостоятельно. Однако такой резкий переход однозначно подкосил её здоровье и Лилит родилась мёртвой. Впрочем, только-только появившееся существо годилось для перехода, и старое тело стало не нужно. Мать Лилит прожила совсем недолго, умерла от того же недуга, от которого и сама «дочка» родилась мёртвой. Единственное, чего боялась Яблочко — разницы во времени. Она боялась, что нужное тело родится намного младше Интегры. Но разница была минимальна — всего лишь неделя. Это было терпимо. А что творилось теперь?.. Давно не было такого с Лилит. По крайней мере она не помнила такого ни с одним из Хеллсингов. А до них?.. Она слишком стара, чтобы что-то помнить из числа «до Хеллсингов». Но какая-то часть среди её безумства кричала, что нельзя так поступать. И Лилит честно жалела Интегру, корила себя за всё и заливалась краской от стыда. И обещала, что защитит сиё маленькое создание, как плата за все козни, в которых она виновна пред Хеллсингами. Так или иначе её жизнь и не-жизнь была до безумства скучна. А с ними появилось хоть какое-то развлечение. Особенно с Носферату. Они пудрили друг другу мозги, не раскрывали всех карт, врали друг другу, проницательно пытались подставить плечо, как в знак примирения, но в последний момент плечом этим вышибали друг другу челюсти. И радовались. Это было так весело. Так весело было скрашивать вечность друг друга, и тем не менее в тайне ненавидеть за стремление раскрыть карты и за стремление их скрыть. Как две противоборствующие силы. Без сомнений, в бою бы он обошёл её в сотню раз, победил, в какое бы тело она не переселялась, как бы не использовала свои силы. Он был ей не по зубам. Слишком силён и могущественен. И она честно признавала свою слабость перед ним. Однако проигрывала вовсе не она, а сам Алукард. Проигрывал в одном единственном моменте, когда победитель становится на почётное первое место. Он его просто не занимал. Уходил с поля боя, ругая себя за свою слабость. Слабость наркомана. Её кровь была наркотиком и от столь длительной «диеты» он окончательно подсел. И потому не мог от неё избавиться. Она одновременно была голодом, сладострастием, и холодной гордыней. Мысли эти развеселили Яблочко. Хоть и не сразу, но она нашла пользу от собственной жалости к Дракуле. Даже когда он был свободен, даже когда верным псом истреблял подобных себе, даже когда был сыт, он смотрел на неё, за спиной очередного хозяина, как на приглашение на долгожданный пир. И сам прекрасно понимал — и понимает! — кто победитель в их схватке. Но у обоих игроков ещё есть карты. К тому же тут появилась третья сторона. Интегра. Старая игра снова начинается. Правила изменились. И теперь их диктует, придумывая на ходу, леди Интегра Фарбрук Уингейтс Хеллсинг. Алукард не имеет права соврать госпоже, но может соврать Лилит. Лилит может соврать всем. Интегра не может соврать никому. Алукард знает многое. Лилит знает всё. Интегра не знает ничего. У Интегры ограничено время, но не ограничено влияние. У Алукарда не ограничено время, но ограничена свобода. У Лилит нет ограничений. Интегра может действовать в открытую. Алукард может действовать в открытую. Лилит вынуждена скрываться от обоих. Интегра свободна. Алукард в её подчинении. Лилит одна. Оружие Интегры — Король Нежити, сильнейший из их числа, связи с высшим обществом всей Британии. Оружие Алукарда — практическая неуязвимость, относительное бессмертие, огромная сила… Оружие Лилит — время и способность переселять свою душу. Интегра считает их обоих своими союзниками. Алукард считает Лилит забавным врагом, Интегру — союзником. Лилит считает Алукарда своим фальшивым гарантом, Интегру — союзником. Эта игра обязана стать интересной. Нет, лучшей на памяти всех троих! Такой забавный расклад, но нет учёта одного — морали. Добавим и её… Лилит не сможет пересилить себя и заставить себя навредить Интегре. Алукард не сможет и не захочет сопротивляться госпоже и легко уничтожит Лилит. Интегра будет действовать в интересах организации «Хеллсинг», что значит, что она будет истреблять любую нежить, коей обязательно посчитает Лилит. Кто из троих игроков в опале? Интегра в счёт своей неосведомлённости? Лилит из-за своей слабости перед двумя соперниками? Или Алукард из-за своего добровольного подчинения Интегре? Шансы равны. Каждый делает первый ход. Интегра — верит Лилит, верит Алукарду. Алукард — в оба глаза следит за Лилит. Лилит — не делает ничего. Ставки: Интегра — ничего, Алукард — ничего, Лилит — жизнь. Дьявол, какая же интересная игра!!!***
— Ну что, пойдём нашим любимым делом заниматься? — Это каким ещё?.. — Лилит отвлеклась от пудинга в столовой. — Бумажки разбирать… Яблочко вздохнула, взяла пудинг, ложку, и под осуждающие взгляды пошла вместе с Интегрой разгребать её стол… Через два дня Лилит уже окончательно поняла, где её новое — старое — место. Около стола главы семьи. Сейчас за ним сидело забавное создание двенадцати лет, забавно копалось в кипах бумаги, шмыгало носиком, хмурило глаза и всё время поправляло слезающие на кончик носа очки. Верная служанка же подбирала падающие на пол, точно листва с деревьев по осени, документы. — Ничего не понимаю… — Что не так? — Да нет, разберусь… Надо будет у Уолтера спросить. В такие моменты Лилит всё время хотелось блеснуть своими знаниями, засевшими, как старая привычка. Однако тогда бы определённо появился вопрос — откуда она знает. Пусть Уолтер разбирается… Через час или два «любимое» дело обоих девочек нарушили: — Задание выполнено. Обе от неожиданности вздрогнули, подскочив. Интегра — на стуле, Лилит — на столе. Да, была у неё такая скверная привычка — на столах сидеть. Но у обеих был договор и жёлтая изолента, отделяющая специально отведённое для сидения Лилит место. — Чо теперь? Зачистить гнездо с упырями? Убить «сильного» вампира? Достать Атлантиду? Принести НЛО? Опровергнуть Дарвина? Свести параллельные? Приказывайте, госпожа, я заскучал. С каждым словом он подходил ближе, а Интегра всё сильнее старалась принять вид непоколебимого начальника. У неё это плохо получалось. — Ты смеёшься надо мной? — почти обиженно просипела девочка. — Я выполню любое Ваше поручение, даже невыполнимое. Оба замолчали. Один — с ехидной ухмылкой, нависая над таким, казалось бы, беззащитным существом, словно бы хотел её съесть. Вторая ничуть не подавала страха перед этим чудовищем. Молчание затянулось. — Уважаемый граф, Вы сейчас на педофила похожи. Тишина. — Не выражайся! — Интегра от злобы резко повернула голову и потеряла слетевшие очки где-то под стулом. — Не, ну правда… — Лилит полезла помогать этой слепой курице, пока не сломала себе что-нибудь. Вампир же вздохнул, сверху вниз оценивая копошение двух девочек под столом. Ещё минуту он прождал, пока очки были найдены, оценены на целостность, возведены на место, а ему выделили минуту внимания. — Я могу доложить о провидении операции? — устало выдохнул Алукард. — Подожди, — Интегра села поудобней и тут же наорала на Лилит, — Куда ты лезешь своим пердальником за линию?! — Очки протри! Я на своей территории! — Вдруг ты мне важные документы просидишь! — На что бумага ещё нужна? — Госпожа… — Да, теперь можешь начинать, — она скрестила пальца на столе, вся обратившись во внимание. Однако Лилит сомневалась, что больше пятидесяти процентов из рассказа Алукарда было ей понятно. Это приходит с опытом. К вечеру, даже уже заполночь, когда Лилит отлучилась, а её место занял Уолтер и тут же принялся объяснять все недопонятые Интегрой вещи, девочка поспешила на ужин. Она опоздала, это, конечно, понятно. Но вдруг там осталось что-то, в столовой? Да и не спать же на голодный желудок… В столовой действительно осталась тарелка супа, чайник с чаем, немного чесночных булочек и, конечно, пара конфет. Их запах она учуяла, ещё даже не открыв дверь. Тут же Яблочко подавила в себе стремление к самосовершенствованию и отказалась от мысли что-то нести Интегре. Сама голодная… В столовой сидел кровососущий сюрприз, находящийся в самом процессе кровососания. На него она особо внимания не обратила. Сидит и сидит, пылью не покрывается. А вот еда может покрыться, и тогда она станет не такой вкусной. Поэтому её нужно быстро поглотить. — Как поживает моя возлюбленная хозяйка? — Я ем… — Ты всегда ешь. — Ты тоже ешь. Вот заткни свою голосовую щель и кушай пожалуйста, пока я не забрала. Он чуть рассмеялся, видя, как Лилит загребает ложкой, чуть уши себе не мажет. Хотя в последний раз — часа три назад — она сидела в кабинете Интегры и пила с ней чай, съев целую вазу конфет. Хеллсинг ещё долго возмущалась по этому поводу и со словами «ты нас разоришь» стукнула её линейкой. И неужели она успела так проголодаться? Нет, тут было что-то иное. Сама суть яблока Евы была в пожирании. — Я же надеюсь, что ты не позволишь себе что-то сделать с моей госпожой? Лилит остановилась, искоса посмотрев на вампира. Она ждала скандала. — Нет, ты греби ложкой, греби. Просто послушай меня, дорогуша. Никакой я не должник или «гарант» и выгораживать тебя не стану. А если замечу, что и Интегра подалась тебе, снизошла до таких плотских страстей, как ты сама и те, кого ты оскверняла, то я убью тебя. Убью все тела, в которые ты переселишься, но в конечном итоге достану твою жалкую душонку и распотрошу её на парфюм. Ты меня поняла? Лилит напряглась, свела вместе брови. Алукард почуял, как от него отшатнулась волна, которая должна была свести его с ума и заставить впиться в неё зубами. Эта скотина наконец-то поняла, во что ввязалась. Поняла, что он не шутит и что он действительно найдёт способ убить не только её тело, но и её душу. И что при приказе Интегры действительно сможет выжать из неё масло на дешманские духи. Ставка Лилит в этой игре — жизнь. Носферату встал со стула, кинув осушенную упаковку донорской крови на стол. Вальяжно прошёл мимо неё, но наклонился, чтобы прошептать на ухо: — Ты меня поняла, Яблочко? Она долго молчала. И оставила бы его без ответа, но он не уйдёт, не услышав его. Чёрт! Чёрт! Чёрт! О чём ты думала раньше?! — Я старше тебя на сотни лет, Цепеш… Договорить ей не дал резкий толчок в плечо, уложивший её головой в стол. — Поняла, чёртов псих! После этих слов Алукард отпустил её, пожелал приятного аппетита и со словами: — Греби ложкой… Отсюда. Удалился. А Лилит осталась размышлять над сложившейся ситуацией. Поев, Яблочко вернулась в кабинет Интегры. Уолтера уже не было, но там её ждала забавная картина. Не ново было, когда новоиспечённая глава «Хеллсинга» засыпала прямо на рабочем месте. Это вообще была семейная черта. И Лилит ничуть не удивилась, снова заметив, что Интегра сладко спала на бумагах, на которых ей же запрещала сидеть. Но за её спиной, за стулом, стояла чёрная тень. Первая мысль Лилит яростно толкала её на подвиги и страх за девочку. Всё-таки, несмотря на тело, она была старше неё и чувствовала некий «женский долг» перед ребёнком. Это толкнуло её вытянуть вперёд руку, растопырив пальцы. Толчок по венам, нервам, жилам, и в окно за спиной спящей и той тени тут же стали врезаться сотни мух, а их жужжание заполнило помещение и засело в ушах ужасным зудом. Часто, целенаправленно, но они со всей силы бились в окно, желая пробраться внутрь. Они повисли на стекле причудливым, но устрашающим горошком. Тень же едва обратила на это внимание, наклонилась над Интегрой и аккуратно взяла её на руки. — Господи же боже ты мой… Напугал… — Лилит убрала руку и насекомые тут же улетели. Алукард, словно забыв об их недавнем разговоре, ухмыльнулся, приняв, наконец, нормальную форму. — Мухи? Ты хотела сразить меня мухами? — Недооценивай ущемлённых ростом. Мы мерзкие и злые, потому что к аду близко расположены… На этот, откровенно говоря, бред, он не ответил, прошёл мимо неё и направился со спящей девочкой в коридор. Лилит безошибочно поняла его направление и поспешила за ним. Чёрт знает, что ещё выкинет этот придурок эгоцентричный. Когда вампир приблизился к комнате девочки, Лилит открыла ему дверь и откинула одеяло, чтобы он её положил. Но тут возникли трудности — Интегра сильно обняла его за шею и вцепилась в волосы. Поэтому пришлось высвобождать вампира из объятий и при этом не разбудить девочку. Ножницы помогли. Причёска искалечена. Но ничего, на нем и так всё заживает, как на собаке. Даже отрубленная голова. И, на зависть всем, мозг. В последнем своём жесте он снял с неё очки и положил на тумбу. А потом они оба стояли и сверлили друг друга взглядом. — Я не оставлю госпожу наедине с тобой. — А я не уйду из этой комнаты, пока не убежусь, что ты лёг в гроб и ей ничего не угрожает. По итогам коротких переговоров из комнаты они вышли синхронно, почти шаг в шаг. «Почти» потому, что дверной проём был узковатый. Алукард направился в свой подвал, Лилит же — к себе.