Апофаназия грёз.

Кровавая Луна встаёт на черном небе, сгорают в пламени безмолвные звёзды, суетливо кричит где-то младенец, тонущий в алом озере. Крики, страх. Больно. Неистово орет женщина, истекая потом и кровью, её тело, искореженное напряжением дрожит, пальцами она царапает деревянный стол. Все разрывает, кости трещат, ад, настоящий, душа темнеем, когда разум затмевает боль. Вокруг все окрасилось в бордовый, от усталости высоко вздымается обнажённая грудь, пропахло потом и сталью, гнилью и выделениями. Горячо, вода смывает боль, а крик, заглушивший женский, чистый и невинный, когда новое существо только приходит в мир, заставляет всех замолчать. Счастье — оно притупляет, дрожащими руками женщина прижимает ревущее чадо, окровавленное и влажное, к груди и на сердце наступает мир. Алые лучи полной Луны освещают лицо младенца, чьи волосы отливают чистым серебром. От прикосновений грубых рук лишь страшнее, во тьме парят смеющиеся рты, зубы жёлтые, прогнившие, а смех противный и скрипучий. Немой призрак слоняется в багровых тонах, хватается за людей, растворяющихся в пустоте, а в ушах сплошной крик. Женщина тяжело дышит, прижимая дитя к груди, а над ним, тенью, витает колдун. Госсен тянет руку к свету, серебряному и мягкому, но тьма обволакивает тело, проникает под кожу, отравляет, а малыш плачет, будто видит каждую мрачную тень, обитающую в ночи. Испуганно младенец глядит во тьму нефритовыми глазами, а лунный свет невидимым щитом концентрируется вокруг него, кажется, будто сам бог положил руку на новорождённого, а мерзкие дьяволята убегают в тень от ребенка. Госсен слабо помнил мать, как и лицо женщины окутано черной пеленой, а вокруг смеются повитухи, от которых остались лишь гнилые зубы. Во углу, где лунный свет не достаёт, а руки Бога не дотягиваются, стоит ребенок, душа его чернее угля, но лицо прекраснее ангельского. Из него исходит злобная аура, настолько мощная, что проникает в душу волшебника, ослабляет, вынуждая припасть к детским ногам. Блеск жёлтых глаз, властный и надменный взгляд заставляет дрожать, голос пропитан сталью, что никакой меч не в силах разрулить. — Сын Бога и Луны. — В ушах Госсена двоится злобный детский голос, постепенно взрослеющий. Как и сам неизвестный мальчик, ставший для юноши ночным кошмаром. — Покажи, чего ты стоишь. Колдун взмахивает рукой и все обращается в огонь, а красная Луна серебряный отблеск поглощает тьма, плотная и непроглядная, открывающая сущность чужой души. Госсен обессилено вскидывает голову к небу, надеясь найти что-нибудь, вдруг отец-создатель защитит, но никто не защищает того, кто сам обязан всех защитить. По щекам льются слезы, юноша закрывает лицо, руки окрашиваются кровью. — Сдайся. Ты уже принадлежишь мне. — Тонкие пальцы, будто лезвия, ложатся на подбородок, жар от них проникает под кожу. Бешено бьётся усталое сердце, боль пронизывает каждый нерв, страх парализует, голос предательски дрожит, а из нефритовых глаз бесконечно льются реки багровых слез. — Не могу… Не могу… — Шепчет Госсен. — Не могу сдаться. — Слова безвольны, любой звук растворяется во тьме. — Не имею права! Искра падает в нефтяное озеро, но свет от нее молчаливо гаснет, нет силы, способной противостоять колдуну. Волшебник беспомощно глядит на поработителя, задыхаясь от жара и боли, его душа медленно сгорает в огне. — Благослови меня мудростью своей, мать Луна. — Нашептывает юноша. — Одари меня своей силой, великий отец. Да возродятся во тьме тысячи белых цветов и серебра свет очистит кровавые реки, да речь молитвы священной очистит души грешников от скверны. Секретная техника демоноборцев: печать небесного цветка! Свет, возникший из тела Госсена, затушил пламя, а тьма развеялась, открывая расплывшееся в улыбке лицо врага, глаза которого жадно горели. Ни страха, ни чувств — пустота, способная уничтожить любой волшебство, каким бы сильным оно не было. Вокруг тела колдуна появились несколько овальных лепестков, крутящихся со страшной скоростью, а украшениям им с являлись древние символы и крепкие стебли, служащие путами. Конечности сковали шипованные нити, прожигающие чёрную ауру, окружающую юношу. Под ребра вонзились лепестки, проникая под кожу, обращая внутреннее органы в угли, кровь в жилах закипала, а враг медленно иссыхал. Колдун не кричал от агонии, когда волшебство святых сжигало его тело, он продолжал улыбаться, скрывая острые глаза под пышной шевелюрой золотых кудрей. — Это твоя сильнейшая атака? — Спокойно спросил он, а лепестки треснули, рассыпавшись на осколки. Почернев от враждебной магии, атака Госсена обрушилась на него дождём чёрных игл. Все, что успел юноша — поставить слабый барьер, не выдерживающий натиска атаки. Когда пламя вновь возвратилось, обращая тьму в алый закат, волшебник, исколотый иглами, истекал кровью. — Волшебник, читающий заклинание перед атакой — обречён на проигрыш. — Колдун, окутанный мраком и пламенем, приближался к Госсену. — Ты не способен никого защитить. Твои друзья погибнут, вверяя судьбу мира в твои руки. Если ты такой добрый, сдайся, не давай людям ложных надежд. Они сгорят в наведении, что их спаситель оказался не годен. Юноша сжал раненую руку, отхаркнулся вязкой слюной, превозмогая боль сотен царапин, покрываясь серебром, вытолкнул из тела чёрные иглы. Его глаза сияли, он был слаб, не мог никого защитить, ничего не умел, но чувство долга, заложенное в Госсене не давало проиграть, вынуждало вновь вставать на ноги. Немногие маги, даже самые сильные, способны сражаться без предварительной молитвы, но противник мальчика уровня выше человеческого, ему не нужны ни молитвы, ни подготовка для использования магии. Тёмное волшебство парило вокруг него, будто колдун черпал его извне, чем больше его атакуешь, тем сильнее тот становится. Танцуют в смертельном танце двенадцать небесных клинков, атакуя противника, лениво качающегося из стороны в сторону, уворачиваясь от непрерывных атак. Каждый из кинжалов отброшен, больше не повинуясь силе владельца, магия колдуна подчиняет все, с чем взаимодействует. Госсен призывает последнее оружие, что у него есть, меч, сияющий серебром, бросаясь на врага, вложив в атаку всю силу. Свет разносится вокруг и тут же угасает, меч, столкнувшись со шпагой врага разламывается на две части и пылью летит к небу. — Какое жалкое сопротивление. — Колдун взмахивает шпагой, рассеив икры, обращая мир во тьму. — Нет… Невозможно… — Испуганно шепчет юноша, тело окаменело, конечности предательски дрожат, а в душу медленно впитывается тьма. — Кто… Что ты такое? — Твой повелитель, твоя жизнь и погибель. Не на твоём веку спасать мир, у тебя нет сил противостоять тьме. — Демон… Я не поддамся! Это ложь! Всего лишь кошмар. — Госсен схватился за голову, падая на колени. — Это лишь мой кошмар! Колдун схватил юношу за волосы, поднимая над землёй, тот лишь болезненно стонал, в который раз дергаясь, проклиная себя за беспомощность. — Это — реальность. Ты обречён. Все миры будут принадлежать мне, а ты станешь началом кровавой дороги. Я убил Дьявола, убью и Бога. Отдайся мне, мальчик и будешь жить. Волшебник ухватил обоим руками запястье колдуна, сжимая изо всех сил, надеясь остатками светлой магии пробить врага. Тщетно, в огне кипит кровь, превращаясь в алый пар, круживший спиралью над пламенем, внутри которого в бесконечной схватке слились тьма и свет. — Тебе не сломить меня! Я никогда не сдамся! — Кричал Госсен, тяжело дыша. — Слышишь меня?! Никогда! — Три. Когда встретишь меня первый раз — готовься потерять дом, вторая встреча — лишит тебя союзников, а на третью — ты будешь моим. Первое свидание состоялось, от последующих не сбежишь, как далеко не убегай, в Най убежища не сыскать. Юноша неистово закричал, очнувшись в мягкой постели таверны Юнладна, белье пропиталось потом, а в некоторых местах ткань ещё тлела. Госсен осмотрел своё тело, молясь, чтобы раны из сна не стали реальными. Пробивала дрожь, внутри все тянуло от боли, пусть глазом не видно, но каждое повреждение осталось в организме. В окно пробивались лучи солнца вместе с привычным запахом больших городов, слышался шум перемешанных в один голосов. На тумбочке стоял деревянный графин с водой, Госсен с жадностью поглощал мерзкую, застоявшуюся воду, но ему плевать, чем удалять жгучую боль в лёгких. Солнце приближалось к зениту, а юноша, проспавший на спине у спасителя много часов, до сих пор уставший и изнеможденный. Последние капли его сил уходили на сопротивление, каким образом Госсен продолжал стоять на ногах, чем дальше они двигались, тем сильнее хотелось сдаться и закончить мучения. Пусть тысячи канут в бездну, только бы перестать ощущать боль, сильнее и сильнее захватывающую тело, проникающую в самую глубь души, не оставляя шанса на спасение. — Снова кошмары? — Спросил Грейнджер, лежащий на соседней кровати, сам весь растрепанный и побитый. — Простынь дымится. Госсен подскочил, наблюдая за растущим кругом на белой простыне, его сны действительно выжигают изнутри, стараясь скрыть тонким одеялом последствия от чужих глаз. — Этот человек сказал, что убьёт Бога, а я стану дорогой для этого. — подавлено говорил мальчик, его гложило неотвратимое чувство вины; он слишком слаб, чтобы дать бой, слишком глуп, чтобы сдаться. — Когда он появится в следующий раз — убьёт вас всех. Пожалуйста, я не хочу подвергать никого опасности, он уже знает, что мы направляемся в Най. — В одиночку тебе его не победить. Я надеюсь, что в Най есть люди сильнее, чем Хаябуса и они смогут дать бой. Не просто так твой учитель отправил нас туда. Им известен способ, как одолеть злодея. — Смогу ли я? — У тебя выбора нет. Ты избран Луной. — В маленькую комнату, одетую в песчаник, вошёл убийца с полными сумками припасов и деревянной бочкой за спиной. — Оправдай ожидания Акая. В Най тебя подготовят к твоей миссии. — Миссии? — Когда на мир обрушится тьма — только сын Бога и Луны сможет противостоять ей. Много веков люди Най искали по всему миру избранного, мастер Акай сообщил, что нашёл мальчика, чьи волосы отливают серебром, а магия чище первого снега. Этот демон приходил не просто так, верно? — Да. Он сказал, что пришёл проверить нас. — Признался Госсен, дрожа перед ледяным взглядом чёрных глаз. — Есть ещё кое-кто… Он преследует нас и знает, что мы направляемся в Най… Тот человек невероятно силён, его не ранить мечом, не поразить магией… — И долго вы бы утаивали от меня эту информацию? — Покачал головой Хаябуса. — Скрыв подобный факт от меня — обрекли бы всех насмерть. Получается, времени не осталось, тьма восстает, а наш воин — глупый мальчишка. — Как-то вы не слишком поддерживаете будущего спасителя. — Подметил Грейнджер, недоверчиво наблюдая за ниндзя. — Может, объясните, что ему делать? — Собрать шестьдесят лунных камней и запечатать зло — никому неизвестно больше, чем я могу сообщить. Только истинный наследник может знать, где их спрятали. — В моих снах с небес падали странные артефакты… Они спрятаны в пяти храмах, плывущих по небу. Думаете, это то, что мы ищем? — Мне это неизвестно. Лишь древнее сказание предков, что должно направлять избранного на путь. Свет звёзд проложит тебе дорогу. — Госсен не справится в одиночку. — Хмыкнул Клауд, стоящий в дверях с мешком денег, скептически поглядывая на товарищей. — Если темный колдун ещё не обрёл полную силу, то нужно сражаться сейчас. Глупо слепо следовать за легендой, нет никакой уверенности, что эти ваши «лунные камни» существуют, мы даже не знаем, где их искать, а уж тем более, что делать. — И кому ты предлагаешь сражаться с колдуном? — Покачал головой ассасин. — Неужто, сам вступишь с ним в схватку? — А охотник на демонов, волшебник и убийца — не достойные ему соперники? Госсена тысячу раз жизни лишат, если тот отправиться на поиски неизвестно чего. — Мы не сможем его победить. — Болезненно признался волшебник, зная, что Клауд прав — артефакты в одиночку он никогда не соберёт. — Магия не действует на него, он силён и быстр. — Задавим числом. В Най что нет хороших воинов? Насколько мне известно — вы обладаете одной из лучших армий, пусть состоящей из наёмников. — Если готов заплатить моим людям — я сражусь с колдуном. — Холодно объяснял Хаябуса. — Если император одобрит твой план по контратаке — я сражусь. — Мерзкий наёмник. — Фыркнул лекарь, запихивая деньги во внутренний карман поглубже. — Когда ваша страна будет гореть огнём — посмотрю на твоё желание заработать. — Если Най окажется обреченной — мы примем сторону победителя. — Даже если это поганые демоны? — Злобно прошипел Грейнджер. — Плевать, кому служить, пока награда достойная и есть гарантия безопасности моего клана. — Ничего другого и не ожидаешь от бесчестного убийцы. — С упреком говорил Клауд. — У самого-то глаз крысиный. — Подметил убийца. — И ловки пальцы в картах мухлевать. Не тебе говорить мне про честь, как и никому из вас. — Хватит! — Воскликнул Госсен. — Помогите мне стать сильнее, я — не герой… Но не хочу смотреть, как из-за моей беспомощности рушиться наш мир. — Для начала мне надо знать о способностях противника. Раз уж мне велено сопровождать вас — свою часть сделки я исполню. — Меч его способен разрубить все. — Тяжело вздохнул волшебник, оказываясь в пучине отвратительных воспоминаний. — Двигается он быстро, а тело окружено барьером, способности к тёмной магии поразительные. В моих снах я нахожусь в мире, созданным колдуном, там есть подобие алтаря, где заключены души погибших, а душа мастера Акая пленена в его мире. Думаю, что он поглощает силы из убитых противников и становится сильнее. — Самый ужасный расклад из всех возможных. — Задумался Хаябуса, поджав губы. — Поглотив душу Акая — противник стал невероятно силён, если погибну я, защищая вас — конец всему. В Най он не сунется, поэтому попытается перехватить нас по дороге. — Почему вы так уверены в этом? — Вопросил охотник, склонив голову на бок. — Если бы он хотел убить нас — сделал бы это сразу. — Он ждет, когда избранный станет сильнее, дабы забрать его магию и обратить свет во тьму или же хочет переманить на свою сторону. — Колдун сказал, что я буду принадлежать ему… — Признался Госсен. — С моей помощью он хочет убить Бога… Дьявол уже побежден. — Демон, что напал на нас ночью упоминал о том, что в Аду произошла революция. — И что мы имеем? — Неутешительно подвёл итог убийца. — Мага-недоучку, шарлатана, охотника на демонов и двух наёмников. Слабовата армия, чтобы противостоять монстрам. Будет чудом, если мы живыми доберёмся до императора, только ему известна правда о сыне Бога и Луны. — Я лекарь, придурок. — Обиженно оспорил Клауд. — Между прочим, единственный, кто спасает тебя, если ранят. — Постарайся дожить до того момента, когда я буду на грани смерти. — Серьёзно, лишившись привычного яда, ответил Хаябуса. Раскалённый полотном тянулись пески Пылающих Земель, упираясь в чистый бело-голубой горизонт. Воздух от жара подрагивал, обжигая лёгкие, безжалостные лучи апельсинового солнца продолжали выжигать остатки жизни из бесконечных песков. Юнланд, пронизанный ветрами и постоянными набегами казался оазисом по сравнению с огненной пустыней, что разделила мир на запад и восток. Мелкие и острые песчинки забивались под одежду, прорезая тонкую кожу, тело под палящим зноем иссыхало и кружилась голова. Резвые лезвия ветра огненными волнами подрывали путников, обдавая глаза невидимыми искрами. Над пустыней вздымался едва различимый дым газовых гейзеров и не различить в горячей ловушке солнечного пламени от настоящего. Дрожал воздух в языках алого пламени, рвущегося из-под мёртвой черной земли, растянувшейся на несколько километров. Из-за сухости и бесконечного солнца газ, заточенный под грудами валунов сам по себе вспыхивал, разгораясь вечным огнём, способным существовать веками и никакими ветрами и дождями это пламя не остановить. С изумлением все гляди на горящую землю, не переставая диву даваться, какие тайны хранит этот мир, думалось, что все мираж, ведь голова плавилась под солнцем. Пылающие оазисы выжигали воздух, раскаляли его настолько, что он становился видимым, ползая изломленными прозрачными змеями по небосводу. В песках попадались белоснежные, убитые солнцем кости людей и диких животных, Пылающие Земли представляли собой гигантское захоронение, полностью лишённая жизни. Куда на глянь: рыжие, с одну секунду способные вспыхнуть пески, тянулись неровной дорогой во все стороны и уже не понять, куда идти и не сгорел ли весь мир в ужасе. Госсен зачарованно глядел на языки пламени, ставшие ему родными, кошмары, мучавшие его мало отличались от великой пустыни, едва ли воздуха хватало для дыхания, однако, волшебник шел весьма бодро, не отставая от ассасинов, сменивших угольные одеяния на белые. Грейнджер, носивший чёрный плащ, одаренный вороньими волосами, плелся позади всех, лишённый хоть какого-то способа спастись от ярких лучей, тянущихся к темени, как магнит. Остатки рассудка покидали охотника, одежда плавилась на теле, обжигая бледную кожу, лицо розовело, а перед глазами мелькали мелкие миражи, туманно расплывшиеся под лучами солнца. Пылинки забивали органы дыхания, в лёгких стоял невыносимый жар, сводящий с ума, и края бесконечной огненной дороги не увидеть. — Что это? — С удивлением спрашивал Госсен, наблюдая за бесчисленными огненными гейзерами, выходящими из почерневших скважин. — Есть вот такое чудо в природе. — Гордо ответил Клауд, радуясь, что может поделиться своими знаниями о мире. — Горящий воздух его называют, такой же прозрачный, разве, что отличается слабым запахом, поэтому, если поджечь такой, то будет гореть, пока не иссякнет источник. Поэтому, Пылающие Земли так и назвали из-за множества источников «горящего воздуха», видимо, этого вещества под песком настолько много, что гейзеры не тухнут сотни лет. — Больно много ты знаешь. — Фыркнула Ханаби. — Как ты додумался до подобной чуши? Согласно легенде, здесь проход в Ад и пламя из него вырывается из-под земли. Как по-твоему воздух может гореть? — Это необычный воздух, вот и все. Может, ещё скажешь, что дождь — это ангельские слезы? — Знаешь ли, посмотрев на твой арсенал, невольно задаешься вопросом, а не продал ли ты душонку демонам. Яды, странные смеси, так ещё и отрицание очевидного. — Вот же тупая суеверная баба. — С презрением высказался лекарь. — Вот поэтому я никогда женюсь, иначе стану с её помощью полнейшим идиотом. — Хоть в чем-то мы с тобой солидарны. — Устало подтвердил Грейнджер. — Два ублюдка, думайте, если я женщина, то слабее вас?! — Злилась ассасин, готовая уже закидать остальных сюрикенами. — Вам совместно голову напекло? Забыла, что наша задача — сопровождать их, Ханаби? Это не то место, где дозволено выяснять отношения. А теперь, вы трое: как холод переносите? — Холод? Тут же жарко, как в Аду. — Не понял охотник. — Ночи в пустынях леденящие, костёр разводить слишком рискованно, везде бродят банды Песчаников. Из-за палящего солнца они не выходят на охоту днём, выжидают неосторожных ночью, а костёр в равнинной местности привлекает слишком много внимания. Вы не подготовлены к многодневным переходам без привала. — Ледяной взгляд ассасина спасал от палящего солнца не хуже январских метелей. От осколков чёрных глаз буквально исходил холод, пробирающий изнутри. — Я родился в Шантале, мне не привыкать. — Улыбнулся Клауд. — Справимся. — Бандиты Пылающих Земель действительно настолько опасны? — Вопросил Госсен, подмечая, насколько осторожно продвигается Хаябуса, который, казалось, способен победить целую армию. — Поверь мне, лучше не сталкиваться с ними, они берут хитростью и числом, не хотелось бы давать бой десятку другому до зубов вооружённых бандитов. — Эти люди не имеют жалости ни к старикам, ни к женщинам и обчистят нас до нитки, не оставят даже волоска на твоем теле. — Согласился Грейнджер. — А мы не в том положении, чтобы ввязываться в ненужное сражение. До Най мы крайне уязвимы. — Я уверен, что таинственный колдун сделает свой ход. Какую бы стратегию мы не избрали — она проигрышная. Если идти без привала — он нападёт, когда мы будем не в силах сражаться, а остановка — даст ему возможность догнать нас до того, как мы окажемся над подступах в Най. Одного-двух мы потеряем в любом из исходов. — Объяснил Клауд. — Если не всех. — Неутешительно добавил убийца. — Его мотивы покрыты мраком, никак не получается разглядеть его истинную цель. Если он так силён, почему не вступает в бой? — Значит, не такой он и сильный, как описали эти слабаки. — Предположила Ханаби. — С командиром Хаябусой никто не сравнится в мастерстве ведения боя. — Не забывай, что он убил Акая. Бесполезно, мы ничего не поймём, пока не встретимся лично. В легенде говорилось, что в забытом веке на мир обрушились адские твари, однако, вы утверждаете, что колдун — человек, а значит, как и мы все, подвластен смерти. — Его уровень владения черной магией невероятно велик, скорее всего, он может использовать некромантию и продлевать свою жизнь. Перерождение за счет смерти других — основа этой отвратительной магии. Когда последний луч покинул Пылающие Земли, обращая огненную пустыню во мрак, песок перестал источать свет, а огненные гейзеры освещало горизонт далеко позади. Непокорная Луна освещала путь серебряной тропой, а обжигающие ветра болезненно остужали сухую кожу, покрытую мелкими царапинами. Температура резко упала, перенося группу из пекла в ледяную гробницу, с сухим воздухом и режущим ветром, завывающим повсюду, скрывая собой посторонние звуки. Хаябуса остановился около каменных монолитов, притупленно смотрящих на далёкие звезды, вокруг клубами петлял танец песка, развиваясь о твердую поверхность. Меж булыжников, будто пирамид, выросших из мёртвой земли пыль не резала глаза, лишь холод гулял по ногам. Ориентироваться по насекомым не представлялось возможным, ведь пустыня убивает все живое, в километрах не и намека на что-то живое. Остатки серых, полностью сухих растений, похожих на скульптуры из пепла и кости — единственное, что попалось на опасной тропе. Клауд облегчённо вздохнул, падая на твердую землю, выпивая из фляги остатки тёплой от солнца воды, ругая себя за то, что взял спсительной жидкости так мало. Оба ассасина наконец-то опустили с плеч тяжёлые деревянные бочки, почти доверху наполненные водой. Глядя на них, юноша поражался их силе и выносливости, мало того, что они не сбавляли темп весь день, неся тяжеленный груз, когда все остальные валились с ног от усталости. Клауд своих двоих не чувствовал, думалось, что ноги превратились в засохшие бревна и более не принадлежат хозяину. Задумчиво лекарь глядел на серый бисер, рассыпанный на темно-синем бархате, здесь, в пустыне, небо впечатляло чистотой и величием, ведь нечему спасти эти земли от их безжалостного света. Рядом расположился Госсен, тщетно борющийся с желанием уснуть, а свет в его глазах медленно мерк. Не представить никому тяжёлых душевных сражений, когда вместо заслуженного отдыха приходится биться за собственное существование, открывая глаза при первых лучах рассвета изнеможденным. Каждая ночь превращалась в мрачную тайну, неизвестно, что приносящую, будет ли жива душа к утру, сможет ли волшебник преодолеть очередное противостояние. Колдовские козни и Богу неведомы, и каждый сон превращался в русскую рулетку, когда лишь один слот не заряжен патроном и смерть куда ближе, чем может показаться. — Прижмитесь друг к другу. — Приказал Хаябуса, наблюдая, как его спутники собирались проводить ледяную ночь каждый в гордом одиночестве. — Я уже говорил, что ночи в Пылающих Землях холодные. — А ты? — Вопросил лекарь, приближаясь к недовольному Грейнджеру. — И я. — Ассасин присел рядом. — Ханаби останется на страже нашего спокойствия, а мой черёд наступит позже. Чем больше вы проспите, тем легче будет дорога, не трать время на напрасные разговоры. Луна медленно обходила горизонт, без устали освещая одинокую пустыню, не имеющую конца и края, что даже с высокого булыжника не увидеть и намёка на жизнь. Ханаби, плотно укутавшись в кимоно, глядела на скучный горизонт, что-то пугающее было в этой пустоте, тревожило душу, но в ночи не увидеть всех тварей, населяющих мир. Бесконечные думы сменялись одна на другую, девушка посматривала на спящего командира с печальной надеждой в глазах, мечтая увидеть хоть каплю эмоций на фарфоромов лице. Находится рядом с Хаябусой приятно и болезненно, он не обращает внимания на окружающих, слишком идеально исполняя свой долг, не ведая о чувствах несчастной влюблённой. Ханаби с самого детства смотрела на будущего лидера восхищенными глазами, непосильно тренируясь, чтобы хоть немного догнать того, кто ушел так далеко по вымощенной кровью дороге. Убийца делал все для клана, ни на секунду не забывая о безопасности его членов, став главой, он совершенно оторвался от людей, превратившись в хладнокровное чудовище, лишённое всяких эмоций. И адское пекло не растопит лед, сковавший душу и сердце, как бы Ханаби не старалась, никак не могла прикоснуться к этой тьме, став её верным стражем. Длинная ночь на обещала даровать спокойствие, ледяной ветер с страшным воем резал воздух, оповещая об очередной опасности Пылающих Земель — зародившийся где-то за горизонтом песчаной буре. Хаябуса, зажатый между Госсеном и Клаудом, в пелене спокойствия сладко спал, восстанавливая былые силы, ведь поход через пустыню отнимал их слишком много, как и предыдущие бессонные ночи. В холоде жар ощущается острее, в одно мгновение к нему будто приложили чан с кипящей водой, обжигающей тонкую кожу. Юноша открыл глаза, наблюдая, как из тела волшебника исходит густой пар, тот слабо дёргается и покашливает, его кровь закипает, а органы будто горят изнутри. Убийца, удивившись подобному раскладу, перевернул паренька на спину, чувствуя, как бренное тело покидает жизнь. Теперь он в полной мере понимал весь ужас ночных кошмаров Госсена, его не просто наталкивают на темную дорожку, а в буквальном смысле выжигают изнутри. Хаябуса — искусный мастер печатей и был знаком с техникой подчинения сна, понимая, что без постороннего вмешательства и амулетов душу не захватить — сорвал с Госсена накидку и рубашку. Худое тело трясло в дьявольских конвульсиях, пока ассасин бегло осматривал его на наличие посторонних заклинаний. Девственно-чистая кожа без повреждений дымилась, а температура поднималась лишь сильнее, даже полностью раздев волшебника не удалось ничего обнаружить, словно печать сноходца наложена прямо в душу и нет никакого способа её снять. От шороха проснулись и остальные, тревожно глядя на Хаябусу, осматривающего нагого мальчика, обращая внимания на агонию, которую последний испытывает. Клауд тут же достал из кармана свои любимые смеси, чтобы Госсена привести в сознание, до этого уже сталкиваясь с подобной проблемой. Убийца не дал вырвать юношу из лап кошмара, проводя тонкими пальцами по горячему телу, ища что-то, видимое только ему. На грудь капнула алая кровь, мгновенно испаряясь, оставляя на месте себя багровую пыль. — Что ты делаешь?! — Испугался лекарь. — Госсена нужно разбудить! — Замолчи. Хаябуса окровавленным пальцем выводил на груди странные символы, говоря при этом что-то на родном языке. Закончив письмена, юноша сложил руки в печать и рисунок погрузился под кожу волшебника, жалобно вскрикнувшего от боли. Юноша, извиваясь змеей, выгибаясь от боли, громко кричал, пока нечто чужеродное проникало в его тело, изо рта брызнула тёмная, практически черная кровь, растекаясь по подбородку словно пролитые чернила. Ассасин прикусил губу, недовольно цокнув, затем непрерывно складывал пальцами странные символы, его руку окутала черная субстанция, напоминающая наспех написанные иероглифические письма, расплывающиеся в воздухе. Хаябуса под рваный крик волшебника погрузил собственную руку под плоть Госсена, минуя кожу и мясо, ухватываясь прямо за душу. Его тело бросило в сильный жар, боль пронзила до костей, ассасин и сам едва сдерживался, чтобы не закричать от ужаса, наблюдаемого перед глазами. Пламя неистово жгло, вокруг не оказалось ничего кроме огненных языков и черного неба, где маленькими островками плыли руины, тут же падая в лавовые озёра. Мелькнули злобные жёлтые глаза, за которые юноша и ухватился, проливая спасательный белый свет, выбросивший зло из души. Вырвав руку из груди, на которой и царапины не осталось, Хаябуса отшатнулся назад, утыкаясь в хватку Клауда, испуганно смотрящего на очередную непонятную магию. Дыхание Госсена выровнялось, а жар спал, даруя недолгий и хрупкий мир его душе. — Что ты сделал? — Непонятно, кого вор быстрыми поглаживаниями хотел успокоить: себя или ассасина, тяжело дышащего после встречи с врагом. — Снял печать сноходца. Верно, этого человека мне не одолеть, даже техника запечатывания самого высокого уровня — временная мера. Колдун хочет подчинить мальчишку изнутри, поэтому он не нападает на нас напрямую и когда он придёт, защищать придется себя, ведь мы — его цель. — Но почему? Он бы мог убить меня ещё в Штанграде. — Подметил Грейнджер. — Неужели, он будет убивать нас по одному, чтобы сломить волю Госсена? — Да. И он позволит Госсену набраться сил и только в тот момент сломает его окончательно. Предположу, что колдун тоже знает легенду и хочет использовать силу сына Бога и Луны в своих целях. — Тогда убить его — наша первостепенная задача, не знаю, каким образом, но мы должны обрушить на него все имеющиеся силы, пока тот не заполучил силу Бога! — Потребовал охотник. — Чем дольше мы бегаем, там сильнее противник становиться. — Тогда есть причина, почему он не приходит лично — он может и проиграть. — Песчаники! — Воскликнула Ханаби, находясь на высоком валуне. — Какие будут указания, командир? Хаябуса бегло взорвался по резкому склону, наблюдая, как в ночи стремительно приближается большая группа людей, находящаяся куда ближе к лагерю, чем ожидалось. Жалкие десятки метров отделяют путников от неизбежно сражения. — Как ты упустила их из виду? — Разочарованно вопросил ассасин, приготовив катану. — Они… Они появились из песков, так неожиданно и близко, будто их из Ада призвали. — Ясно. — Юноша присмотрелся, подметив, что быстрые и проворные бандиты двигались слишком прямо, ведомые тёмными силами. — Будите мальчишку! Примем бой. Клауд тормошил спящего Госсена, разглядев в темноте большую группу убийц, численность которых перевалила за тридцать человек и все они, как один, шли в упор к лагерю. Волшебник, проснувшись, схватился за больную грудь, приходить в себя после ночного кошмара не было времени, его быстро опоили травяннйми смесями, чтобы вернуть разум. Послышались первые выстрелы, окрасившие ночь огненными взрывами, а грохот мушкетов ещё долго проносился по бескрайним пескам. Грейнджер и лекарь, спрятавшись за камнем, отстреливались от Песчаников, продолжающих идти напролом по трупам. Хаябуса прищурил глаза, кинув один сюрикен под ноги врагу, перерезав сухожилия, полностью лишая возможности ходить, но человек продолжал ползти к своей цели, что странно для трусливых пустынных крыс. Гремели выстрелы, сыпались на голову обломки камней, а из песка выползали новые Песчаники, будто лагерь путников мёдом для них смазан, однако, армия безмозглых людишек не большая проблема для ассасинов. Кровь впитывалась в рыжий песок, окропляя все ненавистным красным, а серебряный свет обезличил пустые глаза бандитов, гордо идущих под градом сюрикенов и пуль. Как жучки, Песчаники кинулись на, запрыгнувшего черной тенью в толпу, Хаябусу, виртуозно сносящего головы легким движением рук. Человеческий глаз не успевал за движениями ниндзя, а ночь — лучший ему помощник, его тело неразличимо во тьме, а брызнувшие вверх алые фонтаны и летящие головы — единственное напоминание, что ассасин сражается. Юноша взмыл в небеса, подарив на прощание дождь сюрикенов, в этот же момент, охотник выстрелил особыми разрывными пулями, поражающими множество противников за раз. Их тела превратились в оборванные куски мяса, из нутра которых вырывались куски искореженных внутренних органов, кусками падающих на землю. И Клауд не собирался оказываться бесполезным, хоть его оружие не отличалось огневой мощью, но количество маленьких невидимых пуль и присущая юноше меткость, поражала даже Хаябусу, ни одна пуля не опустила свою цель. Подножья к лагерю через несколько минут превратилось в поле брани, залитое кровью, где трупов стало больше, чем чистой земли, ещё живые, лишённые конечностей, с вытекающими кишками и торчащими костями продолжали ползти к ногам жертв. — Никогда не видела подобного. — Заявила Ханаби, протыкая лоб очередному бандиту кунаем. — Их словно заворожили. Среди горы трупов Хаябуса нашел одного еще способного ходить, в пустых серых глазах не было ничего, саблей мужчина размахивал во все стороны, пытаясь задеть ловкого ассасина. Юноша схватил бедолагу за голову, надеясь обнаружить присутствие чужого заклинания, но его магические знания ограничивались печатями, которым не были подвластые живые зомби. Голубой свет воцарил в тёмной и молчаливой пустыне, вокруг одного из Песчаников образовался сияющий барьер, созданный Госсеном. Внутри его, выходя из тела убитого, струилась, ища выход черная магия, подчинившая такое большое количество бандитов. Их волю сломить легко даже светлому волшебнику, ведь крыс волнует лишь выживание и чем набить пустой карман, отвратительная жизнь мерзких людей, по несчастью родившихся в Пылающих Землях. — Это он… Тот человек. — Дрожащим голосом огласил неутешительную новость волшебник. — Его магию, настолько ужасную и чёрную нельзя перепутать. Песчаники — не единственная проблема, обрушившаяся на героев, на горизонте образовалась плотная песчаная волна, заслоняющая собой небеса. Ветер с пылью бил в лицо, а в нос въедался трупный запах гнили. От воздуха, наполненного кровью на языке чувствовался вкус стали, трескались зубы о мелкие песчинки. Бежать однозначно некуда — впереди буря, сзади подстерегает колдун вместе с армией подчинённых бандитов. Герой кошмарных снов, вопреки всем ожиданиям, лично явился казнить товарищей Госсена. Заслонив луну своей тенью, колдун парил в воздухе, похожий на повелитель всего сущего, за его спиной яростно воет буря, распуская золотые локоны в стороны. Чёрные одеяния срывает ветром, открывая миру истинный облик злодея, пугающе-прекрасный, не испорченный тёмной магией. Взгляд властный и благородный, подавляющий абсолютно все, что пало во взор зелено-желтых глаз. Госсен завороженно осматривал стройное тело поработителя, одетого в лучшие шелка, будто принц из богатого королевства, он источал пугающую силу, вот он лик истинного героя, о котором мечтает каждая девочка, но никак не слабый волшебник. Юноша почувствовал во всем теле слабость, нечто пробило насквозь, выбивая жизнь, смотреть на колдуна невыносимо, каждое его движение, жест давали понять разницу сил. Подломленная воля дрогнула, при первой встречи Госсен окаменел, лишённый возможности дышать, сейчас же стоять перед врагов не представлялось возможным. Весь мир испарился, окружив мальчика непроглядной черной пеленой без капельки света, сейчас, в лапах гибельной пустыне, его друзья лишаться жизней. Враг шел по воздуху, словно под ногами твёрдый пол непроходимой крепости, веками защищающий королевство от бед, прочной настолько, что самому мощному штурмовому оружию не пробить её стен. Шаги колдуна мягкие и лёгкие, а воздух под ногами мелко дрожит, переполненный магией, невозможно, чтобы человеческое тело вмещало в себе столько мощи. Он глядел презренно, выжигая души из увидевших его ангельский вид, на секунды сомневаешься, что перед тобой враг, магия его близка к божественной, думается, будто кара настигла грешника и все так, как должно быть. — Второе свидание. — Огласил враг и исчез. Госсен и вздохнуть не успел, как сильный поток ветра чуть не сбил его с ног, внутри него ощущалась пульсирующая энергия. Едва ли он перевёл испуганный взгляд вверх, где на камне стояла оцепеневшая Ханаби, враг уже был там, изливаясь в стороны черной магией. Хаябуса стал единственным, кто не поддался давлению колдуна, не испугался мощи, способной приковать взглядом к земле и успел за невероятной скоростью. Разящим ударом враг хотел лишить девушку жизни, превратив своё появление, как демонстрацию их бесполезного сопротивления. На лице блеснула довольная ухмылка, когда два клинка сошлись в бою, ассасин без страха смотрел в глаза злодея, не колеблясь ни секунды, вступая с ним в бой. Позади стояла ошарашенная Ханаби, даже не заметившая приближение колдуна, чувствуя, как кости ломаются от огромного напряжения и сердце колеблется в сомнениях. Хаябуса крепко сжимал катану, что есть мочи упираясь в землю, стараясь отразить нанесённый удар. Его лезвие вибрировало в руках, а ноги подкашивались, проминая трещину в крепком камне, ассасина буквально вдавливали в землю в тои время, как колдун без труда парил над ней. — Опрометчиво для ассасина. — С ядовитой усмешкой прошелестел враг. — Глава клана Алой Тени — ты заслуживаешь своего звания. Однако, твоей силы недостаточно. Колдун убрал отпустил рукоять шпаги резким ударом, отбросил Хаябусу в сторону, а следующим ударом разрубил тело Ханаби напополам вдоль туловища. Капли крови упали на прекрасное лицо, растекались во камнями, пачкая сапоги внутренние органы, а на песок, тихо капая, лилась алая жижа. Девушка и понять ничего не успела, но разглядев в ночь движений убийцы, погибель настигла слишком быстро, и слова последнего она не успела молвить, когда в глазах угас живой блеск. Враг брезгливо смахнул с оружия кровь, выкидывая упавшую под ноги половину тела вниз, в глазах отражалось презрение и скука к слабым противникам. Сделав шаг вперед, не медленно летел с камня, будто пикирующая птица, опустился на гору трупов Песчаников, приближаясь к застывшим врагам. Хаябуса, оставив на песке глубокую дорожку, пытался прийти в себя после мощного удара, по лбу стекала кровь, голова кружилась, а внутренности готовы выпрыгнуть наружу. Такой силы и он предсказать не мог, его попытки сопротивления настолько жалкие, в пару секунд, находясь в свободном полёте, он потерял подчиненную, а сейчас провалит порученную задачу. — Спрячьтесь за мной! — Воскликнул Госсен, дрожа от страха, но все-таки вставая впереди двух товарищей. — Я защищу вас! Взойдите надо мной священные врата, озарите сиянием своим души непокорных и сердце мое защитите от тьмы. Даруйте же спасение грешникам, что обрушить на люд хотят зло. Не пускайте же демонов Райские врата! Светлое и тёплое пламя окружило юношу, образуя круговую завесу между ними и колдуном, множество цепей сковали барьер с внешней стороны, запирая атакуемых внутри. Клауд очарованно смотрел на сияющий купол, исписанный золотыми письменами, холод внутри сменился теплом, будто магия подпитывала жизнь и давала надежду на спасение. Из рук Госсена исходило тёплое пламя, блестящее ярче солнца, полное чистоты, казалось, ничто не способно разрушить их цитадель. Колдун нанёс один удар шпагой, от чего цепи в тот же момент рассыпались звёздной пылью, а его зловещая энергия становилась ощутима даже через плотные огненные стены. — Заклинания читают, дабы усилить собственное волшебство. — Шептал злодей, а его голос звенел в ушах, будто он говорил лично каждому, обходя столько мощную защиту, как бумажную преграду, поставленную неизвестно для чего. — Знаешь, что случится, если заклинание прочту я? — Юноша поймал испуганный взгляд волшебника, дьявольски улыбался. —  Души, служащие верой и правдой своему повелилю, кровь тысячи погибших обратись моей силой, карая Бога и Сатану, магия мрака явились в бренный мир и уничтож его. — Нет! — Закричал Госсен. Гигантская волна фиолетовой энергии поглотила собой барьер, с такой лёгкостью выпущенная из расслабленной руки колдуна, стирающая собой все, растянулась на сотни метров. Ничто не выживет в плотном потоке мрачной энергии, превратившей камни в пыль, оставляя за собой в песках длинный полукруглый овраг. От взрыва пронеслась сильная волна, отбросившая ассасина в сторону, а валуны, находящиеся в зоне поражения растворились в пыль со страшным грохотом, будто в мире их никогда и не было. Юноша ощущал нестерпимую боль, золото трескалось, пламя гасло и осколки светлой магии унеслись в бесконечном потоке тьмы. Непрерывно из обожженных до мяса ладоней, исходил спасательный свет, не давший врагу так легко казнить троих невинных. Искры пламени меркли во тьме, но продолжали и продолжали сопротивляться вражеской атаке, когда лекарь и Грейнджер, чудом выжившие, не задетые мощной полной трепетали за хрупкой спиной мальчика. В нефритовых глазах отразился серебряный лунный свет, расплывчато змеями витали пшеничные волосы, Госсен уже не в силах различить окружающий его мир. Ладони, дымящиеся горели от боли, грудь высоко вздымается, сил больше не осталось, а враг и царапины не имеет. Госсен падает на колени перед в врагом, обессиленно глядя на безмолвную луну-покровительницу, победить невозможно, как не пытайся. С уст норовит сорваться такое нужное злодею: «я сдаюсь», но свет, пропитавший душу юноши не дает ему поддаться слабости и встать каждый раз после неудачи, сталкиваясь с врагом в очередном проигрышном сражении. — Тебе будет так больно, когда я убью двоих мальчиков за твоей спиной. — Колдун провел подушечкой пальца по подбородку волшебника. — Они такие беззащитные, дрожат от страха, а ты станешь виноватым в их смерти. — Не смей… — Рвано рычит Госсен, из последних сил поднимаясь. — Я твой противник. Леденящий голос Хаябусы вселял в сердца перепуганных жертв надежду, даже после сильного удара ассасин на ногах, способный драться. Клауд с надеждой глядит в пустоту чужих глаз, затем переводит взгляд на скучающего врага, единственное, что они могут — вверить все в руки наёмника и бежать туда, где человеческий глаз бессилен — в эпицентр бури. Юноша поднимает волшебника под локоть, медленно отходя от колдуна, пока тот сосредоточен на Хаябусе. — Эй, лекарь, доведи их до императора. — Хаябуса сорвал с кимоно брошку с иероглифами, украшенную алой лентой и кинул её в руки Клауда. — Пусть природа укроет вас от зла. Скажи в Най, что Хаябуса и Ханаби из клана Алой Тени исполнили свою задачу. — Наёмник жертвует собой. — Улыбается враг, поправляя выпавшие золотые кудри. — Тебе знакома честь? — А тебе — нет. — Леденяще прошептал ассасин, от чего в презрительном взгляде врага проблеснул интерес. Пресная буря уже настигла путников, видеть становилось проблематично, песок забивается везде, ветер трепал одежду, еще пара минут их всех убийственная красота накроет собой. В лунном свете блеснула катана Хаябусы, то безразлично проводил убегающих навстречу погибели товарищей и крепче сжал в руках оружие. Враг наоборот расслабленно качал шпагой в разные стороны, не обращая никакого внимания на ускользающих овец, обещанное Госсену исполнено, а ломать мальчика окончательно ещё слишком рано. Ассасин растворился в ночи, ветер ему помощник, задувающий в спину, ускоряющий его движения, укрытые в тенях. Колдун отклонился в бок, парируя первую атака, качался из стороны в стороны, чуть наклонялся, танцуя с воздухом, внутри которого скрывались режущие удары наемника. Вспыхнул столп искр, когда металл с огромной скоростью терся друг о друга, дополнял вой звон стали, сокрытые от человеческого взора сражались двое убийц. Враг размеренно уклонялся от атак, периодически отбивая их шпагой, будто в бою не тратил сил, играя с жертвой в понятную ему одному игру. Способности Хаябусы радовали юношу, он оказался в разы сильнее Акая, ставшего одним из сильнейших, кто пал от руки тёмного мага, но мальчик-ассасин вызывал интерес, его скорость приближенная к собственной заставляла сердце живо биться. Делая пару элегантных движений, танцуя со шпагой, колдун провел лезвием вдоль бледной кожи, оставив на шее неглубокий продолговатый шрам. Кровь пятном расплывалась по белому воротнику кимоно, но Хаябуса и дрогнуть не смея надеясь хоть краем катаны зацепить противника. Юноша прыгнул вверх, попутно освобождая весь арсенал метательного оружия и небо озарил дождь острых лезвий. Блестящая в серебряном свете сталь, в огромном количестве летала на стоящего на месте колдуна. Последний мелькая, уклоняясь от каждого куная, стремительно приближался к ассасину, подхватив воздушный танец Хаябусы. Все время, что убийца находился в тенях, он складывал печати для проведения контратаки, прекрасно понимая, что в прямом бою ему не выиграть, ведь противник владеет и боевыми искусствами, и магией, а о козырях ниндзя ему неизвестно. Закончив технику, Хаябуса вытянул руку вперёд, на воздухе появились символы, вынудившие колдуна остановиться и застыть в невидимых тисках. Прочные путы из символов обвивали конечности, не только лишая возможности двигаться, но и подавляли волшебство. Лезвия оружий, упавших на землю окружили область вокруг печати, направляясь острием на колдуна, с лица которого не спадала довольная улыбка. Через несколько мгновений тело могло превратиться в кровавую игольницу, кунаев и сюрикенов оказалось настолько много, что они заслоняли собой небо, поблескивая на свету. — Достойно главы подразделения ассасинов. — Без страха перед смертью говорил враг. — И ты бессилен перед костлявой. Умри, ведь ты всего лишь человек. Острые лезвия дождём обрушились на скованное тисками тело, превратившееся в игольчатый шар, подвешенный чёрными нитями. Хаябуса напрасно надеялся, что его атака сработает, грешен он на переоценку собственных способностей, являясь сильнейшим среди остальных. Юноша тут же сложил пальцами ещё несколько странных сильных, чтобы запечатать противника в стальной ловушке, сдавить так сильно, чтобы его тело напоминало кровавое решето. Между стальных лезвий просачивалась липкая, черная жидкость, летящими в воздухе змеями, поглощая древние письмена. Ещё до того, как ассасин закончил технику, шар рассыпался, а дождь из игл обратился к земле, добивая остатки выживших Песчаников. Колдун по-прежнему легко парил в воздухе, окружённый чёрными лентами, легко качающимися на ветру, из рук исходила зловещая энергия, разрушившая путы чужого заклятия. — Ты первый, против кого я использую свою магию. — Враг говорил так, будто делает сопернику одолжение, издевательски нахваливая его способности. Хаябуса опустился на высокий каменный постамент, приготовившись к очередной атаки, наблюдая за размеренными движениями юноши. Его лицо выражало совершенное спокойствие, гордый и надменный взгляд, с которым ассасин знаком слишком хорошо, ведь и он носил подобный. — Назови себя. — Потребовал колдун, танцуя с порывистым ветром, казалось, он был способен уклониться от каждой песчинки, несущейся в непрерывном потоке. — Я запомню твое имя, пока не встречу противника сильнее. — Хаябуса. — Безучастно произнёс убийца. — Почему же ты не спросишь мое имя: понимаешь, что вскоре погибнешь или напрасно надеешься на победу? — Мне не нужны имена тех, кого я убил. — Вот так. — Издевательски шептал юноша, облизнув засохшие губы. — Похвально. Враг вытянул руку вперед, направив раскрытую ладонь в сторону ниндзя, выпустив плотный поток фиолетовой энергии. Луч магии легко разрушил валун, на котором обосновался Хаябуса, превратив в его во множество пыли и маленьких камней, среди которых ассасин скрыл свое присутствие. Колдун чёрной звездой пустился в эпицентр взрыва, настигая летящего меж обломков юношу взмахом шпаги. Из оружия исходила симметричная энергия, пропуская сквозь тело поток тяжёлой магии. Хаябусу пулей отправили в прямой полёт до земли, в столпе пыли он задыхался, еле двигаясь после болезненного падения на спину. Очевидно, ассасину победы не видать, его скорость и физические возможности ограничены человеческим фактором, а противник не дал лицезреть миру и четверть своих способностей. Колонна чужой магии с невероятной скоростью летела сверху, поглощая собой и пыль, и остатки обломков, стирая из мира их существование, направленная на приходящего в себя убийцу. Последний с трудом увернулся, отделавшись лёгкой раной на плече, которая изорвала бледную кожу до мяса, кровь прекрасно смотрелась на молочном кимоно. Хаябуса, как истинный ассасин, заранее подготовил план отступления, оставалось лишь выждать благоприятный момент, когда песчаная буря со всей мощью обрушилась на каменные выступы, полностью лишив обоих противников видимости. Колдун опустился на землю, в то место, куда нанёс смертельный удар, оглядываясь по сторонам, но видел перед собой лишь ветер и песок, послушно следующий по течению. — Прекрасный наёмник. — Юноше осталось лишь улыбаться, глядя в исчезнувшие в песках спины будущих жертв. Клауд, закрывая лицо накидкой шел наперекор режущему ветру, крепко сжимая данную Хаябусой брошь, ведя за собой ослабленного Госсена, состояние которого оставляло желать лучшего. Грейнджер, крепко ухватившись замыкал цепочку, мысленно проклиная себя за неспособность. Без ассасина — все трое обречены на смерть, при бегстве они лишились припасов и воды — самого ценного сокровища Пылающих Земель. Печать в руках лекаря изливалась чёрными тенями и рассыпалась в крепкой хватке на мелкие осколки. На месте исчезнувшего артефакта появился раненый юноша, устало дышащий, но вновь подаривший обреченным на смерть надежду. Клауд не мог сдержать благодарной улыбки, не мог поверить в произошедшее, разглядев в песках окровавленного ниндзя. Юноша чувствовал, как его одежда пропитывается тёплой кровью и дрожит тело Хаябусы, заточенное в благодарных объятиях. — Будет ещё время! — Прокричал ассасин сквозь рёв ветра, вырываясь из объятий и крепко ухватывая товарище за запястье. — Не опускайте друг друга! Глаза болезненно жгло от боли множества попавших в слизистую песчинок, горло рвало от сухости и ветра, буря никак не желала успокаиваться. Окружающий мир опасен и без всяких злобных преследователей, сильнейший враг для человека — сама природа. Караван скрепленных крепкой хватки раненых ребят одинокой цепью волочился, утопая в песке, ослепленные ветром, измученные бессонными ночами, они продолжали идти. Хаябуса оказался кем-то невероятным, умеющим найти спасение там, где Бог лишил его полностью. В бесконечных пыльных ветрах ассасин нашел место, подарившее всем долгожданный привал и спокойствие. Одиноко в пустыне стояли в стыке два валуна, образовав между собой узкую трещину, в которую едва ли способен протиснуться человек. Вела узкая дорожка неровными ступенями глубоко вниз, открывая проход в тёмную пещеру, тянущуюся вдоль всех Пылающих Земель прямиком до Най. Клауд, испуганно вздрогнул, покинув прочные каменные тиски, оказываясь в широком пространстве с влажным и затхлым воздухом. Хаябуса на ощупь поджог заранее принесенный факел, открывая остальным вид на неровные каменные стены подземной пещеры, именно её использовали ассасины, пересекая пустыню. О существовании безопасного пути было известно лишь наёмникам и императорской семье, остальным же даже при угрозе смерти запрещено показывать подземный путь, но юноша осмелился нарушить вековой закон, прекрасно понимая всю опасность произошедшего — с двумя ранеными им не пройти оставшиеся две трети дороги. Наплевав на боль и кровоточащую, перемешанную с песком рану, Хаябуса твёрдо шёл вперёд, освещая остальным путь, но и у него нашёлся предел сил. Загородил дорогу тупик, длинный тоннель грозил стать для путников могилой, ведь пред глазами могучие серые стены. Ассасин опять сложил руками символы, открыв всем проход к кристально чистой подземной реке, вокруг сияли белым множество кристаллов, вросших в стены. Одиноко качалась на волнах маленькая деревянная лодочка с висящей на носу фонарём, привязана тонкой верёвкой к каменному острию. Путь назад преградил камень, служащий защитой от чужого проникновения и только зная печать, можно узреть истинное величие подземной тропы. Хаябуса схватился за ноющую рану, скользя по влажной стене, пачкая пропитанное алым морсом кимоно, прикусив ткань маски. Поднялся и, пошатываясь, слабо различная то, что видел перед собой, направился дальше. Клауд его тут же остановил, невзирая на молчаливые попытки вырваться, лекарь настоятельно пытался посадить раненого на землю, едва ли позади догонял обожженный и слабый Госсен, рука которого нещадно горели. — Стой же, если не промыть раны — ты можешь умереть от заражения. — Настаивал юноша. — Мы больше не можем продолжать идти. — Клауд окинул взглядом остальных, запыхавшихся после тяжёлого перехода. — До чего ты настырный. Нет гарантии, что враг не идёт по нашим следам. — Те, кто могут дать колдуну бой — едва на ногах стоят, не имеет значения, настигнет он нас или нет — раненые вы оба бесполезны. Ты посмотри, у тебя кровь от песка почернела! Сядь! С трудом заставив Хаябусу сесть около стены, лекарь подошёл к реке пробуя подсоленную минералами воду на вкус, набирая прозрачную жидкость во флягу. Юноша долго вымывал всю грязь из глубокой раны ассасин, предварительно сорвав верхний слой кимоно, оставляя ниндзя в одной сплошной обтягивающей тело водолазке и штанах. Заметив на шее следы крови, Клауд потянулся, чтобы стянуть мешающую ткань с лица, получив болезненный шлепок по руке. — Да что ты творишь?! — Недовольно бурчал врач. — Мне нужно снять её. — Это царапина. Не трогай. — Безразлично отвечал Хаябуса, будто смущаясь того, что все увидят его настоящее лицо. — Заражение даже в самой маленькой ранке может появиться. Дай сюда, хватит вредничать. Приложив немало усилий, получив много раз по рукам, Клауду все-таки удалось справиться с буйным нравом пациента, не желающего снимать чертову маску. Лицо ассасина заставило лекарь застыть в изумлении и задаться вопросом, почему тот не хотел его открывать. Не было уродливых порезов и шрамов, кожа под тканью девственно-бледная, а розовые губы надулись от обиды, ведь Хаябуса оказался чуть ли не ребёнком и выглядел совсем не устрашающе. — Какой милый мальчик. — Грейнджеру и самому было любопытно, что скрывает их всемогущий защитник. Охотника от вида раненого, обиженного на весь мир Хаябусы, пробило на смех, на бледных щеках ассасина чётко заметен земляничный румянец, а острые глазки на круглом лице смотрелись забавно, будто ребенок решил поиграть в злобного короля. — Заткнись. — Леденяще процедил юноша. — Я тебе не ребенок. Грейнджер глянул сначала на Госсена, выглядевшего достаточно молодо, а затем на ниндзя, наблюдая у них схожие подростковые черты лица. Волшебник и сам был немало удивлён, ожидая увидеть под маской страшный розовый ожог, растянувшийся на весь подбородок и множество морщин, ведь Хаябуса вечно ходил хмурый, визуально накидывая себе пару лет возраста. Обученный этике, Клауд оставил эмоции и умиление при себе, спокойно приступая к обработке второй раны, пачкая пальцы в крови, вымывая из разорванной плоти мелкие песчинки. — Проболтаетесь кому-то — убью. — Злобно шипел ассасин, морщась от боли. Лекарь достал излюбленные инструменты пыток, принимаясь отрезать болтающиеся куски розового мяса. Кипятить воду было не в чем, поэтому осталось надеяться на то, что подземный источник окажется кристально чистым. Шелковыми нитями юноша накладывал первые швы, слушая сдавленное мычание, Хаябуса крепко держался, когда толстая играла в очередной раз погружалась под тонкую плоть. — Перестань на меня так смотреть. — Целитель недовольно посмотрел на убийцу, вытирая выступившую из раны кровь. — Я чуть тебя не похоронил! Не дай моим ужасным мыслям сбыться. — Я по-твоему на идиота похож? Отправлять двоих неумех и раненого мальчишку пересекать Пылающие Земли? Вы бы в жизни не дошли до Най. — Фыркнул Хаябуса. — Учитывая, что вы, убегая, даже не взяли воду — я не имел права сдохнуть, вы бы и дня не протянули. — Может проявишь хоть раз человечность? Я искренне боялся за тебя, надеялся, что каким-то чудом ты выживешь. Юноша смолчал, нехотя принимая эмоции своего товарища, не желая, чтобы кто-то из сопровождаемых привязался к нему. Закончив с ассасином, Клауд печально посмотрел на руки Госсена, мало того, что разошлись старые швы, наложенные после первого сражения, так теперь кисти и ладони покрылись сильным ожогами и половина верхнего слоя кожи сгорела. Лекарь обдал руки холодной водой, наблюдая, как липкая плазма, смешанная с песком и кровью стекает вниз, даже прикасаться к горящей кожи страшно, каждое движение причиняло сильную жгучую боль. Мальчик терпеливо кусал губу, хлипко постанывая, когда Клауд кончиком, пропитанного липким отваром, льняного бинта, неощутимо поглаживал место ожога. — Спасибо… — Волшебник слабо улыбнулся, прикрыв влажные от слез глаза, сопротивляться боли ему давалось слишком тяжело. — Пока ещё рано благодарить. Ожоги трудно залечить. — Закончил? — Вопросил Хаябуса, натягивая маску обратно на лицо. — Надо идти. Юноша поднялся, идя вдоль каменной стены, чувствуя как жгут кожу травяные мази и сквозь тонкие бинты просачивается кровь. Останавливать ассасина никто не смел, молча наблюдая, как он из последних сил выполняет задачу, рискуя собственным здоровьем. Лениво несла лодка непутевых пассажиров по узкому тоннелю, освещенному единственным факелом и белыми кристаллами, количество которых поражало воображение, все они ярко отливали на чёрных стенах. Эхом отражались глухие удары волн о камень, а лёгкое журчание воды наводило сон, унося все дальше по бескрайнему тоннелю. Усталые и потрепанные, все четверо погрузились в глубокий сон, забыв о страданиях мирских и всех опасностях, лавиной упавших на голову. Роскошь спокойного сна позволил себе и Хаябуса, прошедший маршрут по тёмной пещере множество раз, прекрасно зная, что никакая угроза до прибытия в столицу их не потревожит, сколько он помнил себя ‐ всегда спал в деревянной лодке, доверив свою жизнь спокойному течению.