Апофаназия грёз.

Проливался на розовом небе золотой свет, оповещая о рассвете, изгоняя ночных тварей в сырые дыры, где царит зловоние и смерть. Лодочка торопливо несла путников к выходу из одинокого подземелья, приводя их к зелёному краю, где нет ни зла, ни страха. Осыпались на водную гладь лепестки тысяч цветов, играли друг с другом в догонялки солнечные лучи. Струились к небесам густые кроны гигантских деревьев, возвысившихся над людьми до самых облаков. Чистый и влажный воздух, как противоядие, возвращал силы усталым путникам, свежий и сладкий запах ударил в нос, превосходя все существующие в мире духи по аромату. Дышалось в Най легко, будто сама природа, гармонично живущая с людьми, исцеляла раны, забирала усталость. Звонкое пение множества птиц, танцующих около склонившегося над рекой зелёного свода, украшенного белыми цветами, ласкало слух, пробуждая из глубокого сна. Яркие лучи солнца здесь не резали очи, когда распахиваешь их на рассвете, звезда заботливо пригревала своих усталых детищ. Кружили хороводы нефритовые листья, мирно шелестели тонкие ветви высоких ив, вокруг лишь красота нетронутой, поистине прекрасной, природы. Будто не существовало за спиной Пылающих Земель, огненных гейзеров и адской жары, Най стирал все ужасы, приключившиеся с людьми и ради этого прекрасного места, прошедший бездну с удовольствием пройдёт ещё раз, дабы насладиться величием бескрайней империи. Летали меж крон журавли, опускаясь к прохладной воде, паря над ней, оставляя за собой лёгкую дорожку волн. Зверье в Най людей не боялась, маленькие птички с любопытством кружили над лодкой, приветствуя гостей, нашептывали вокруг цикады, квакали лягушки, заставляя пришедших тонуть в многообразии жизни. Закончила свой путь лодочка около небольшого овального моста, исписанного иероглифами, с аккуратно вырезанными на древесине рисунками животных. Колыхались над мостом цветные ленточки и бумажные фонари и изображением лепестков лотоса, тянулась через величественные леса широкая каменная дорога, меж стыков ровных монолитов, тянулась на встречу пшеничным лучам зелёная трава. Привязав лодку в небольшому причалу из красного дерева, Хаябуса с облегчением ступил на родную землю, устало вдыхая тёплый воздух. Глубокие раны никакая природа исцелить не способна, как и вернуть то, что было утрачено в путешествии и сквозь красоту проливались слезы. Ивы, склонив ветви книзу, приветствовали грустью путников, на чьи плечи выпала тяжёлая ноша, ублажая встревоженную душу непередаваемой красотой. Клауд коснулся вспотевшего лба ассасина, убирая с глаз угольную челку, прилипшую к коже, взглянул в пустоту чужих глаз. — Не скажешь мне, как себя чувствуешь? Боюсь, как бы лихорадка не одолела тебя. Моя помощь на скорую руку не дает тебе права истязать свое тело. — Успокойся. В Йоуме есть лекари, знающие побольше твоего. Уже скоро мы будем там. — Перестань отвергать мою помощь. — Я не просил тебя быть моей служанкой. Не связывай наши судьбы только потому, что мы случайно встретились и я спас твою жизнь. — А ты разве не пойдешь с нами до конца? Без твоей помощи нам не справиться. — Подавлено говорил лекарь. — Ни у кого из нас нет силы противостоять демонам. — Если воля императора прикажете следовать с вами — я сделаю это. Не рассчитывай на мою личную заинтересованность. Мне плевать кому служить, пока платят. Ни Госсену, ни тебе я не давал клятву верности. — Это ведь не так. — Прошептал волшебник. — В одном из моих кошмаров я увидел… Мне чудилось, что Бог пришёл изгнать тьму, спасти меня. Но вместо света меня сковала непроглядная мгла, она не приносила боли и страха, даже сила колдуна не могла пробить брешь в ней. Чем дальше я бежал, тем сильнее ощущал тепло, присущее каждому человеку, будто окунулся в чужую душу. И в её закромах я увидел свет, слабый, но теплее всего, что я ощущал когда-либо. Из него вышел мальчик, все тело его сковали прочные цепи, им были вы, господин Хаябуса. В том кошмаре вы отогнали колдуна. Ту же силу я чувствовал, когда наблюдал за вашим сражением, когда вы отдали Клауду амулет, в тот момент вы были готовы отдать жизнь не ради награды или миссии. — Не думай, что твои ощущения правдивы. Тот, кого ты видел погиб много лет назад, став частью моей силы. Мои желания не имеют ничего общего с тем, что я делаю. — Ты столько нас принижал и после этого готов так легко бросить?! — Разозлился Грейнджер. — Сам же говорил, что мы ни на что не годны! Тебе плевать на судьбу тех, кто рядом?! — Заткнись. — Прикрыв пустые глаза, Хаябуса обернулся на товарищей, одним взглядом сообщая о своем безразличии по отношению к ним. — Не смей обвинять меня в чем-то, бесполезный кусок дерьма. — Хаябуса. Хватит. — Серьёзно произнёс Клауд. — Какого бы ты не был мнения о нас, мы благодарны за помощь. — Я буду рад, если ты продолжишь с нами нелёгкий путь. — Вы давние друзья что ли? — Поморщился ассасин. — Говорите так, будто готовы жизни отдать ради спасения других. — Верно ведь. — Охотник оглянулся на остальных. — Мы встретились лишь в конец полной Луны. Почему же я так хочу спасти вас? — Пророчество избрало вас, как защитников сына Бога и Луны. Ваша встреча — не случайна. — Значит, и с тобой тоже. — Улыбнулся лекарь. — Герою нужен тот, кто направит его на истинный путь и поможет стать сильнее. — Это уже решать императору. Ему известно куда больше, нежели мне. Возвышались над лесом величественные храмы, устремившиеся к солнцу, не угасаемому в этих местах, ярусов множества алых крыш не счесть на главном строении, гордо наблюдающим за Йоумом. Протягивались от центральной башни ещё несколько, не менее грандиозных, украшенных лепниной и барельефами. Развивались на ветру алые ленточки, заботливо подвешенные на каждую черепицу, замыкая цепь бумажными фонарями. Золотые шпили отливали на солнце, деревянные стены храма украшены полотнами, приглядевшись к которым можно увидеть целую историю, узнать о таинсивах империи Най. Сквозь лесное царство непрерывно тянулась дорога до самой столицы, не смея обрываться и на метр, разветвлялась ленточками до других поселений, украшенная множество вырезанных вручную деревянных столбов. В отличии от Штанграда, городские улицы вымощены булыжниками, а аромата зловоний не существует в райском городе, вместо него пробивается сладкий запах лаванды. Торговые лавки, украшенные так, будто каждый день в Йоуме проходит фестиваль, привлекали внимание любопытных гостей, зазывали кричащими яркими лентами и полотнами с изображением древних богов. К трапециевидным крышам привыкаешь не сразу, к лёгкому стуку деревянных пластин, колыхающихся на ветру и к местному звонкому говору. На торговой улице от обилия товаров разбегались глаза: травы, шелка всех цветов, пергаменты, чернила, еда, прежде невиданная в мире, словно после пережитого ужаса наконец достигаешь Рая, где зло — надуманные сказки. Вокруг белоснежных городских стен, смыкающих Йоум в тиски бесконечно тянулись рисовые поля, идеальные, многоярусный, между ровных посевов журчали чистые ручейки. Где люд трудиться с самого рассвета, казалось, не зная усталости и бед. Най — виделся идеальным и прекрасным, не видевшим ужаса болезней, войн, не подвластен демонам, захватившим западные города, превратив их в мерзкие и грязные загоны для скота. К подножию императорского дворца вела широкая, каменная лестница, над которой едва светили бумажные фонари, смешиваясь с множеством разноцветных лент. У основания подъёма, также, как у его завершения безмолвно стояли ассасины, приветствуя юного командира незаметным кивком, их лица скрыты за масками, а в глазах выжженная пустота. Концом путешествия стала огромная прямоугольная арка из красного дерева, на столбах которой вырезаны драконьи головы, надменно присутствующие гостей. Огромный зал приветствовал своей пустоты, от роскоши Штанградских дворцов не осталось ничего, не было величественных лепнин и массивных памятников, ярких фресок и многоцветных стёкол с изображением святых, которыми так любили украшать холодные каменные здания. Бледно-желтые стены расписаны причудливыми рисунками цветов, деревьев, украшающих главный зал. На удивление, под потолком оказались бревенчатые своды, уходящие в темноту под первый ярус крыши. Пол гладкий, серые доски долго вытачивали, убирая сучки и изъяны, получая идеальное покрытие, от прежнего многообразия мало, что осталось. Двери, привычные западному народу, полностью отсутствовали, их заменили выдвижные панели, наложенные на стены, отличимые лишь наличием тонкого древесного свода, позволяющего панелям наезжать друг на друга. В конце светлого зала стоял молодой парень, его волосы сияли ярче золота, внимание привлекало алое одеяние, совершенно не похожее на кимоно, с вырезом на груди и золотыми вставками, которыми рыцари украшали парадные доспехи. На рукавах и поясе мелко подрагивали апельсиновые, пушистые, наложенные слоями украшения в виде длинных перьев невиданных птиц. Юноша выглядел статно, возвышаясь над теми, кто по окружал, сияя огненной звездой, на лбу у императора блестел в свете пламени золотой камень, доказывающий его титул. Заметив на себе властный, привычный всем королевским особам, взгляд, Госсен невольно отшатнулся, вспоминая колдуна, смотрящего на всех также. Нечто таинственное притягивало к юному императору, вызывало восхищение в примесь со страхом. Юноша держал в руках длинный пергамен, изучая едва видимый чертёж в окружении нескольких мужчин, сложивших руки, глядя на правителя с надеждой. Услышав скрип половиц, император обернулся на Хаябусу, вручив пергамент одному из мужчин и они тут же удалились. Волна холода пронеслась по ногам, заставляя сердце волшебника сжаться в груди, как и остальных, стыдливо отводящих взгляд от юноши, лишь бы не сталкиваться с пронзительными аметистовыми глазами. Голос его прозвучал, как нежная мелодия утренних птиц, скрывая в себе холод и сталь, проникая в укромки сознания, насильно вырывая истину из сердца. Хаябуса опустился на колени, склонив голову в полу, остальные спешно последовали за проводником, будто лишённые собственной воли. — Ваше Сиятельство, первый император Линг, я прибыл сообщить о завершении порученного задания. — Ассасин говорил на родном языке, не давая возможности остальным понять, о чём пойдёт разговор. — Значит, Акай нашёл избранного? И пожелал остаться в Штанграде? — Сомневаюсь, что мальчишка, избранный мастером Акаем исполнит предназначение. Но на все ваша воля. — Хаябуса поднялся, выискивая эмоции в лице императора. — Мастер Акай и Ханаби пали от рук таинственного преследователя. Этих троих я встретил по дороге в Штанград, они столкнулись с высшим демоном. Мальчишка рассказал о пророчестве, которое мог занять лишь мастер Акай, сообщив, что на восьмой день молодой Луны на землю спуститься герой. Тьма уже протянула руки к нашему миру, не оставив времени выбирать спасителя. — Не напрасны твои сомнения. — Линг кинул взгляд на окровавленное кимоно. — Демон ранил тебя? — Нет. Мне пришлось сразиться с преследователем. Если он положил глаз на мальчишку — значит, он взаправду сын Бога и Луны? — Прискорбны вести, принесённые тобой. — Император перевёл взгляд на Госсена, ощутив его чистую магию, лишенную всякой тьмы. Он наглядно видел колебания и страх, заложенные в юноше и несмотря на это, его душа оставалась бела. — Сегодня восьмой день восходящей Луны, все предзнаменования совпали, но времени мало, его не подготовить к судьбе. — Он слаб. Ему не справиться с тем человеком, если его не обучить, то все мы неминуемо погибнем. Тёмное волшебство проникает в его душу, колдун вторгается в его сны, выкачивает силу. Я не смог снять печать сноходца, как и одолеть преследователя. Мальчишка не ведает, где сыскать шестьдесят лунных камней. Его спутники едва ли смогут пройти через преграды тьмы, никому из них не одолеть демонов, захваченных во власть колдуна. — Вот как. — Император неутешительно покачал головой. — Поднимись. — Линг обратился к волшебнику, говоря на международном языке. — Поведай мне о своих кошмарах. Госсен поднялся, голос юноши дурманил, вынуждая глядеть в пустые глаза, исполнять волю этого человека. Их лица, колдуна и императора — пугающе-прекрасные, волшебник не мог не замечать сходства их происхождения и силы, сокрытой в них. — В Штанграде… В день, когда ко мне во снах явился человек, происходили убийства, за ночь матери лишились десяти чад… Церковь поручила мне найти демонов… Но я ничего не смог обнаружить, словно кто-то стёр следы тьмы. Ночью я вернулся в храм и тот человек… Он явился в Дом Божий, я… Я ничего не мог поделать, он убил учителя Акая. С того дня он каждый день являлся мне во сне, говоря, что я буду принадлежать ему, я нужен ему, чтобы убить Бога. — Убить Бога? — На лице Линга блеснула тень сомнений. Пророчество, доставшееся ему со времён забытого столетия, раскрывало мотивы тёмных сил, но убийство Бога — новшество. — Тот преследователь тебе сказал? — Да. Простите меня, Ваше Величество, я ничего не знаю. Все говорят, что я сын Бога и Луны, но… Я не знаю, что мне делать, что искать. Учитель Акай готовил меня служить Господу и людям, он говорил о пророчестве, я думал — это лишь древняя легенда его родины. — Пророчество — часть истории всего мира. Человечество стёрло из истории забытое столетие, оставляя весь ужас далеко в прошлом. Но монахи Най помнят по сей день всю правду, из поколения в поколение уже сотни лет в императорской семье передаётся легенда о забытой столетии. — Лунные камни заточены в пяти храмах, разбросанных по всему свету, мощная печать и сдерживает демонов. В моих снах руины старых зданий летят по небу, сколько я не пытался, никогда не мог достать до них… Множество светящихся осколков падали, такие тёплые и мощные… — Еще задолго до забытого столетия мир состоял из огромной равнины, окруженной со всех сторон океанами, не было зелёным лугам и густым лесам края. Комета, упавшая на землю — не была спасением, она лишь разделила мир на: север, юг, запад и восток. Разлом был настолько велик, простираясь до самой преисподни, тогда демоны и хлынули в наш мир. Огни от взрыва горели сотни лет, окрашивая землю в черный, а небо — в алый. Понадобилось сто лет, чтобы люди смогли овладеть силой лунных камней и построить в центре разлома храм, который запечатает зло. И ещё четыре построили на каждой из сторон света, скрыв всё живое в стенах мощного барьера. Немногие из людей, живущих сейчас, совместимы магией с Лунными камнями, ты — единственный, кому их сила открыта, поэтому — ты избран. Монахи нарекли, что через века, когда печать ослабнет, а сокровища будут разбросаны по свету, появится человек, который восстановит равновесие мира. — Значит, сына Бога и Луны — никогда не существовало? — Нахмурился Хаябуса, чувствуя себя полным идиотом, раз поверил в глупую легенду. — Этого мне неизвестно. Печать ослабла и демоны хлынули на свободу, поэтому остановить это нужно как можно скорее, чтобы человечество не повторило судьбу забытого столетия. — Я даже не знаю, где находятся эти храмы… — Виновато прошептал Госсен. — И не представляю, как можно восстановить печать, я ведь не знаю заклинания. Но колдун, преследующий нас — человек, разве человек может управлять демонами? — Смотря, на что этот человек способен. Думаю, печать не разрушилась бы без внешнего воздействия. Колдун наверняка приложил к этому руку. — Значит, и он восприимчив к магии Луны? — Этого нельзя исключать. Ваша цель — не убить демонов, а восстановить печать. Неважно, насколько хорош или плох избранный в магии, когда лунные камни окажутся в твоих руках, волшебство само усилит твоё тело и дух. Во сне ты ведь чувствовал, как таинственные артефакты усиливают твою магию? — Да… — Прошептал волшебник с огромным облегчением. Осознание того, что ему не придется сражаться против демонов приносило спокойствие. Миссия, возложенная на него перестала выходить за пределы его способностей, Госсен хорошо управлял магией, поэтому восстановить что-то — не являлось ему проблемой. — Однако, не думай, что демоны просто так дадут вам исполнить поставленную задачу. Всеми силами они попытаются не допустить того, чтобы вы добрались до храмов. Именно поэтому судьба распорядилась, дав герою защитников, коим велено сопровождать его в опасном пути. — Предупредил Линг, обходя товарищей Госсена, не смевших и голову поднять, пока не будет дан приказ. — Я — первый император Най — Линг, носящий титул Танцующего Зяблика. Назовитесь. — Госсен… Младший священник при Штанградской церкви. — Клауд. — Осторожно ответил врач, поднимая голову. — Грейнджер, родом из Юнланда. — Значит, вы трое вместе с Хаябусой — главой клана Алой Тени — избраны создателем сопровождать Госсена в его нелёгком пути. Все, что известно мне, я поведал и права отступать назад у вас нет. Императорский дворец открыт для вас, отдохните, восстановить перед тем, как отправляться. — Благодарю. — Госсен поклонился на западный манер, демонстрируя пластичность юного тела. — Не передать словами, как я благодарен вам, Ваше Величество… Император указал на стену, украшенную тканными полотнами, ещё раз внимательно проходясь взглядом по всем присутствующим. — Ступайте туда, стражники проведут вас до покоев. Хаябуса, останься. — Последнюю фразу Линг закончил на родном языке. В большом зале осталось двое, лёгкий ветерок трепал аккуратно сложенные пшеничные волосы, лежащие каскадом, лицо императора обмякло, на подчиненного он смотрел с сочувствием. Хаябуса ощущал, как трепещет сердце, к щекам подступил лёгкий румянец, эмоции чужды ему, а принять беспокойство человека, в разы превосходящего по статусу — не представлялось возможным. — Я возложил на тебя слишком много. — Задумчиво говорил Линг, подходя ближе, его аметистовые глаза болезненно блестели. — Мне жаль, что тебе приходится жить на износ. Твои раны, а ты не смеешь и заикнуться о боли. — Я исполняю вашу волю.  — Сними её. — Юноша провёл пальцем по окровавленной и грязной маске, опускаясь к ране на плече. — Не надо. — Закаленный дух ассасина испарился, он ощутил себя слабым и беззащитным пред императором. Тот погружался в чужую душу, выворачивая её наизнанку, смотря сквозь пустоту угольных глаз, превращая убийцу в слабого ребенка. Прикосновения обжигали молочную кожу, яд проникал в кровь, парализуя тело, сковывая крепче титановых цепей, подавляя внутреннюю силу лучше могущественных печатей. Змеей Линг обвил незримыми нитями шею Хаябусы, пытаясь выудить ту самую человеческую сущность, похороненную в закромах души. Ассасин покорно стянул маску, грязное кимоно упало под ноги, обнажая болезненную красоту раненых конечностей. Льняные бинты пропиталась кровью, застывшей грязно-багровым пятном на желтоватой ткани. Линг провел пальцем по мягким сомкнутым губам, подушечки словно острое лезвие, проникали под кожу, но не оставляли ран, лишь ощущение боли. Бинты в след за руками императора изорвались, падая на пол, в нос сразу ударил запах травяной смеси, покрывшей порезы на теле. — Гляжу, найденные тобой ребятишки на что-то способны. — Император оценивающе посмотрел на то, как аккуратно обработаны раны. — Лекари Йоума не смогли бы провести такую тонкую работу, находясь вне дворца. Думал, у тебя всё куда печальнее. Прежде не видел у тебя и царапины. Неужто, твой противник оказался так хорош? — Мне жаль, что я разочаровал вас. — Он сильнее меня? — На лице Линга расплылась ухмылка, когда она наблюдал за черной бабочкой, так трясущейся над пламенем. — Мне не ведомы и его, и ваши силы, мой Господин. — Нет правды слаще, чем ложь? — Я не… Император коснулся пальцем приоткрытых губ, запрещая подчиненному договорить. Вел вдоль напряжённой шеи, медленно поглаживания ключицы, подбираясь в засыхающей ране, резко сорвав застывшую травянную мазь. Хаябуса молча прикусил губу, не смея показывать боль, тонкие пальцы скользнули под кожу, растягивая рану. Все вокруг налилось кровью, брызги, рассыпавшись в сторону легли на лицо Линга, испорченное тьмой. Юноша скользнул глубже, разрывая пальцами мясо, по снежной кожи лились кровавые реки, одной капли хватило, чтобы все вокруг окунулось в огненно-кровавую пелену. Император направил сильнее, вырвав из тела кусок багрового мяса, лёгким движением опуская ассасина на колени. В его руках плоть сгорела, проливаясь на пол черной смолой, Линг хищно ухмылялся, его лицо искривила гримаса безумия. Хаябуса хрипло застонал, зажимая ладонью глубокую дыру, образовавшуюся на плече, надеясь хоть немного усмирить кровь, брызжащую фонтаном сквозь пальцы. Нити на шее стянулись, лишая доступ к кислороду, юноша вытянулся, вскинув голову к потолку, где тысячами гнили тела умерших и черная, липкая субстанция капала на бледную кожу, прожигая до костей. Едкий дым ударил в нос, но лёгких не достигал, в горле царствовал вкус гнили и горелого мяса. Цепкими пальцами Линг вонзился в пульсирующую шею, сразу же проникнув под кожу, сжимая артерии, окончательно приградив доступ воздуха к лёгким ассасина. — Ты не… Линг… — Сдавленно, почти неслышно, шептал юноша, не позволяя страху окончательно захватить рассудок. — Верно. А ты умрёшь. Предпочитаю не упускать своих жертв. — Лицо императора растворились, являя собой лик тёмного колдуна, наслаждающегося беспомощностью Хаябусы. Ослабевшими руками ассасин потянулся, обхватив запястья врага, обрушив ползущие символы, быстро заполняющее его тело, препятствуя окончательной смерти. — Хочешь заточить нас обоих в моей иллюзии? Мне казалось, ты дорожишь жизнью. Жертвуешь собой в надежде забрать меня? — Злодей рассмеялся и печать, наложенная Хаябусой рассыпалась в пыль. Позади, серебром осветив окружающий мрак, стирая трупы и кровь, образовалась в кругу тонких мечей белоснежная фигура. Колдун оторвался от своей жертвы, щёлкнув затвором на чехле шпаги, развернувшись назад, сталкиваясь с клинком света. Оставшиеся три атаковали следом, а владелец идеально перехватывал их прямо в полёте, Хаябусе, с его скоростью и зрением казалось, что спаситель атакует одновременно четырьмя мечами, ощутив, какая пропасть между ними в скорости. — Наслышан о твоей скорости, малыш Линг. — Колдун, сокрыв лик тёмной пеленой, отражал бурный натиск императора. — Играть с вами будет интереснее, чем я ожидал ранее. — Чего ты добиваешься? — Твёрдо спросил юноша, не сбавляя скорости. — Ты разрушил лунную печать?! Хочешь вновь погрузить мир в хаос?! Враг звонко рассмеялся, теряясь в пространстве, его голос звучал в голове и одновременно отовсюду. — Восстановить справедливость, только и всего. Уничтожение людей не интересует меня, но, увы, без этого никак. Я не лишаю вас шанса одолеть демонический легион. Прискорбно лишать мир сильной карты. Колдун ловким движением обошёл все атаки Линга, оставив надрез на щеке. Император переместился за спину противника, коснувшись холодного лба подчиненного, мёртвым грузом прикованного к земле. — Очнись. — Шёпот разошёлся по кромкам сознания, возвращая Хаябусу к реальности. По залу гулял теплый воздух, юноша, скованный в руках Линга, схватился за больное плечо, проверяя не идет ли кровь. Ощущения сдавленности и жжения медленно улетучивались, когда император заботливо прошёлся мягкой рукой по ранам, прислушиваясь к тяжёлому дыханию подчинённого. Прийти в себя после иллюзии оказалось нелегко, Хаябуса несколько минут глядел в пустоту, поджимая губы от боли, надеясь избавиться от кровавых картин перед глазами. — Господин… — Вяло произнёс ассасин, цепляясь Лингу за плечо. — Я подвёл вас. — И как мой лучший ассасин мог позволить себе угодить в иллюзию? — Юноша тяжело вздохнул, мягко взглянув на подчиненного, показывая, что не обвиняет его. — Я пытался снять печать сноходца с Госсена, её наложили прямо на сознание и мне пришлось силой проникнуть в него. Видимо, часть заклинания погрузилась в меня, я не предусмотрел подобного и подверг вашу жизнь опасности. Прошу простить меня, Господин. — Если он способен создать иллюзию такого уровня не прямым заклинанием… Он невероятно силён, а ты смог выстоять против него. Даже мне не сразу удалось разрушить колдовство. — Но почему он не убил меня, когда я был без защиты? — Люди, как он всегда проверяют способности тех, с кем им предстоит сражаться. Колдун наверняка хотел проверить на что я способен. — Мне не искупить опасности, которой я подверг вас. — Хаябуса виновато отстранился, полностью восстановил связь с реальностью. — Теперь ему известна ваша сила. — Рано или поздно он ней бы узнали. Вот, что. Не обвиняй себя, у тебя хватило духа выступить против врага, избежать неминуемой смерти. Твое тело и дух ослабли от ран и долгого пути, не удивительно, что колдун смог проникнуть в твое сознание. Пока ты рядом с избранным — ему будет труднее заполучить мальчишку. — Мне не одолеть его, мой повелитель. — Сознался ассасин. — Только вы сможете дать колдуну достойный бой. — Я не требую этого. Не спроста ты встретился с ними, самый способный ниндзя, умеющий стать единым целым с окружающим миром. Твоя цель — не дать врагу настигнуть вас. Границы Най закрыты, извне в страну никто проникнуть не сможет, со всех сторон наша земля защищена самой природой. Ему потребуется время на пересечение Пылающих Земель. Используй данные мной две луны с пользой, а потом ваша дорога вновь заставит утонуть в опасностях. — Я непременно исполню ваш приказ. Покинув императорский зал, путники погрузилась в лабиринты светлых коридоров, украшенных бесконечными полотнами, на которых отображалась история Най. Дорога привела ко внутреннему двору, где расположился цветущий сад, скованный со всех сторон стенами огромного дворца. Шли они по открытому коридору, наблюдая за медленным танцем бамбуковых деревьев, за непрерывно льющийся водой, качающей бамбуковую палочку. Яркие бабочки кружили над розовым цветами, гордо провожали гостей белоснежные лебеди, скользящие по водной глади пруда. Стражник остановился у широкой дверной панели, расписанной невиданными птицами, кружащими над алыми лотосами. Мужчина быстро распахнул створки, показывая гостям большую, но практически пустую комнату, на полу лежали три аккуратно свернутых татами, в углу низкий столик с небольшой маслянной горелкой. Стражник что-то молвил на родном языке, поспешив удалиться от странных гостей с запада. Император, видимо, редко принимал гостей, на солнечном свету искрилась белоснежная пыль, очевидно, в предоставленной комнате жили очень давно. Клауд аккуратно ступил на скрипучий пол, рассматривая скудное убранство, заостряя на полотнах, каждое из них поражало разнообразием фигур и сюжетов, показанных на ткани. — Не очень-то обрадованным выглядел император, узнав о пришествии героя. — Тяжело вздохнул Грейнджер, усаживаясь на небольшую твердую подушку. — Узнать бы, о чём они трепались с Хаябусой. — О нас. — Объявил лекарь. — Вернее, о том, на что мы способны. — Ты знаешь их наречие? — Заинтересовался охотник. — Изучал немного. Я давно мечтал посетить Най, приходилось худо-бедно, по крупицам, учить местный язык и обычая. — И каков вердикт? — Печально спросил Госсен. — Что император Линг думает о нас? — Он не сообщил. Но Хаябуса успел напеть, какие мы бесполезные слабаки. — То, что нам необязательно сражаться против демонов — облегчает задачу. — Задумался Грейнджер. — Но нечто не даёт мне покоя. Демоны, пророчество, лунные камни… Тот колдун, у меня складывается впечатление, что нас вовсе не пытаются остановить, наоборот, наталкивают на скорейшее спасение мира. Мне не доводилось до той ночи иметь дело с высшими демонами, но известно одно: адские твари — беспощадны и всегда убивают своих жертв. Хватило пары встреч, чтобы понять: если Госсен нужен тьме — захватить его достаточно легко. — К чему ты клонишь? — Насторожился волшебник, подходя ближе к товарищу. — Им не просто нужен ты, а ты, владеющий силой артефактов. Изо дня в день колдун приходит в твои сны, превращая их в кошмар. Убивает нас не сразу, а поодиночке, будто пытается сломить твою волю. Сражаясь с монстрами я понял, что они оставляют в живых только тех, кто в дальнейшем может стать им полезным. Мне неведомы тайны магии и цели, но колдуну определённо нужна сила лунных камней. — Это может и объясняет то, почему мы ещё живы. — Подтвердил Клауд. — Но цели врага в любом случае скрыты во тьме, а твои слова — вполне разумное предположение. На счет Хаябусы, то, что ты сказал утром про его душу — правда? — Да. Господин Хаябуса… То, что я видел, это невероятно тёмная, но не пугающая субстанция, в сердце которой ещё остался свет. Ассасинов ведь с рождения заставляют отречься от эмоций. — В Най мы в безопасности, всем нам нужен отдых после пережитого. Госсен, особенно тебе, не о чем переживать, колдун не сунется в императорский дворец. — Клауд распахнул дверь, вдыхая полные лёгкие сладкого воздуха. — Пойду наведаюсь к местным целителям. Юноша долго бродил по одинаковым коридорам, не зная куда податься, во дворце находилось столько новых проходов, связанных между собой, что запросто потерять счет поворотов и дверей, ведущих в никуда. Ассасины, редко попадающиеся на глаза, провожали гостя недоверчивыми взглядами, не говоря ни слова. Новости о прибытии странников расползлись куда быстрее, чем они того ожидали, каждый житель огромного дворца уже был осведомлён о важных гостях императора. Удача досталась и Клауду, раскрыв одну из створок, юноша попал в длинное, хорошо освещённое помещение, где лицезрел обнажённого Хаябусу и склонившегося над ним врача. Мужчина, заметив гостя, тут же начал кричать, прикрывая собой лицо ассасина, размахивая окровавленными руками. — Все хорошо. — Ниндзя вернулся к привычному холодному тону, обернувшись на недоумевающего лекаря. — Заходи. — Я слышал, Най богата целебными травами. И у вас есть напиток, спокойный снять любой недуг, я бы хотел спросить вас, как лекаря, об этом. Мужчина лишь хлопал глазами, не понимая языка, пока Хаябуса учтиво все не объяснил. — Вы доверяете этому страннику, господин? — прищурившись, говорил врач. — Одобряю его стремление побольше узнать о медицине. Нет причин утаивать свойства трав только потому, что этот человек родом не из Най. Мужчина нехотя достал из ящика несколько пожелтевших свитков, на которых подробно описывалась растущая в империи трава, с приложенными аккуратно выведенными рисунками множества разнообразных растений, протянув их гостю. Видя, что он не удовлетворил желание гостя, перестал обращать на него внимание, продолжив перевязывать раны ассасина. Клауд пробежался глазами по долгожданным свиткам, хитро улыбнулся, а карие глаза заблестели от гениальности собственной идеи. Юноша пристально наблюдал за Хаябусой, всматриваясь в рифленое тело, тонко сомкнутые губы, убеждаясь, насколько их защитник прекрасен. — Я ведь не знаю языка. — Ложь лекаря смог обезличить только ассасин, решив втянуться в игру, затеянную Клаудом. — Прочтёшь мне? Мне необходимы эти знания для грядущей миссии. — Бог с тобой. — Юноша отмахнулся от закончившего перевязку врача, быстро натянув чистую маску и кимоно. — Пошли. Клауд поспешно следовал за ниндзя, сверкая от счастья, он не мог объяснить нездоровое желание находиться рядом с этим человеком, помогать ему во всём. Хаябуса невольно произвел на лекаря неизгладимое впечатление, заставляя душу трепетать. Ассасин вывел их во внутренний сад, осторожно ступая по каменным тропам, ведущим в большому зелёному дереву, ветки которого печально склонились к земле, создавая вокруг бесконечную, прохладную тень. Мягкая трава ласкала кожу, тёплый ветер забирал все ужасы вокруг, листья, лежащие почти на земле, скрыли обоих от окружающего мира. Клауд вслушивался в нежное пение птиц, смешанное с шелестом свитков, с восхищением он смотрел в холодное лицо убийцы. Лёгким движением лекарь смахнул упавшую на глаза угольную чёлку, ощущая, как скользят между пальцев мягкие волосы, задержался на мгновение, наслаждаясь долгожданным уединением. — Что ты делаешь? — Хаябуса, опьяненный сладким цветочным ароматом, перевёл пристальный взгляд на юношу. — Решил не ограничиваться простым переводом? — Я лишь удостоверился, что тебя не охватила лихорадка. Твоя жизнь — ценна, как никогда, поэтому мне необходимо знать, если недуг тревожит тебя. На ближайшее время я — единственный лекарь для нас всех. — А похотливый взгляд портовой шлюхи ты скрыть забыл. Клауд отвел стыдливый взгляд в сторону, не ожидая, что рассекретят его настолько быстро и прямо, лишая возможности придумать правдоподобное оправдание. Лгать Хаябусе невероятно сложно, он подмечал малейшую деталь, заглядывая в душу, наблюдая за примесью чужих эмоций. Ловким движением ассасин повернул Клауда к себе, рассматривая тусклый румянец на щеках, приоткрытые губы, застывшие в попытке молвить хоть что-нибудь. Юноша подался ближе, обжигая кожу горячим дыханием, заглядывая в удивлённые карие глаза и мелкой дрожью, волной прошедшей по телу лекаря. — Неподдельная невинность так прекрасна. — Прошептал Хаябуса. — Её я тоже обезличу, как и твое грязное желание. — Хаябуса… Ты… Я… Не ставь меня вровень со шлюхами. — Потребовал юноша, вспоминая, что гордость в его алчном сердце все же сохранилась. — И не думал. — Ассасин едва коснулся приоткрытых губ, подарив товарищу лёгкий поцелуй. — Мне льстит твоя симпатия. Женщины — не те существа, которых хочется любить. — И давно ты заметил? — Дрожа от неожиданности, покрывшись свежим слоем земляничной краски, молвил юноша. — В тот момент, когда ты заявил, что единственный, кто спасёт мне жизнь. В отличии от Ханаби, ты прекрасно понимаешь, что не получишь от меня любви, описываемой в сказках и не пытаешься обременять меня чувствами. Ты великолепно исполняешь роль, данную тебе. Мне не запрещено спать с другими, поэтому то, что произойдёт сейчас — благодарность за твою помощь. — Юноша стянул с лица чёрную маску. — Хая, постой… Жар охватил все тело, Клауд не сопротивлялся напору, позволяя ассасину глубже проникать в его рот, сплетаясь языками в огненном и страстном танце. Ниндзя целовал жадно, словно пробудив сокрытые в его душе эмоции, утаенные так давно, что сейчас они чувства готовы захлестнуть весь мир. Врач и вздохнуть не мог, задыхаясь от жара, дрожа от ловких рук, блуждающих по телу, чутко улавливая каждое прикосновение, вбирая в себя страсть щедро дарованную холодным убийцей. Ощущение складывалось, будто губы ласкала горячая шёлковая ткань, настолько приятно ощущался поцелуй Хаябусы, когда тот обсасывал губы, сплетал свой язык с чужим. Мир замер вокруг них, Клауд не мог ощутить ничего, кроме рук, исследующих его тела, не мог разглядеть листья, расплывающиеся перед глазами. Лишь двое сладострастных влюблённых и все вокруг не имеет значение. Ассасин опустил товарища на мягкую траву, устраиваясь сверху, чувствуя, как юноша задыхается от нехватки воздуха. Ниндзя не хотел прерывать их жадный поцелуй, мечтая о том, чтобы время остановилось и они вечность могли наслаждаться страстью, промелькнувшей между ними в один момент. Лекарь закрылся в густые смоляные волосы, окуная руки в бархат, струящийся между пальцев, сильнее прижимая возлюбленного к себе. Судорожно хватаясь за воздух, Клауд осознал, что напрочь лишился реальности от возбуждения, когда настойчивый убийца, разорвав поцелуй, перешёл ниже. Последний зубами оттягивал ткань накидки, переходя к солёной коже, играясь с ней кончиком языка, оставляя едва заметные розовые цветы. Хаябуса оказался не из терпеливых, не удавалось ему скрывать свое возбуждение полностью отдаваясь последней доступной человеческой эмоции — влечение. Весь холод в его душе растаял от жара простого поцелуя, от человека, которому он его подарил, к Клауду тянуло сильнее, чем к самой прекрасной девственнице. Один рывном ассасин сорвал с партнера штаны, руками припадая к упругим бёдрам, чувствуя отдачу его стараниям в виде возбуждённого члена. Скользнув выше, Хаябуса упёрся пальцами в тугую дырочку, замирая послушать тяжёлые вздохи мальчика, светящего румянцем ярче огромного костра. Ассасин медленно погрузился вовнутрь, раздвигая костлявыми пальцами узкие стенки, накрыв Клауда долгим поцелуем запирая меж губ все звуки. Возбуждение охватило с головой, ниндзя больше не мог сдерживаться, желая скорее поиметь податливого лекаря, выбить всю напыщенность из паренька, лишить его хитрой ухмылки, оставляя ему одно: умолять продолжить. Тихие стоны поглощали чужие губы, под Хаябусой юноша трепыхал, не в силах перевести дыхание. Подрагивая от прежде невиданного наслаждения, Клауд вцепился в крепкие плечи ассасина, надавливая на рану, цепляясь за сползающее кимоно. Ниндзя, зашипев от неожиданной боли, прикусил влажные губы партнера, резко протолкнув пальцы полностью. — Прости, я… — Целитель спустился ниже, обводя ладонями вздымающуюся грудь, ощущая как быстро бьётся сердце. Хаябуса медленно двигался внутри, по ходу действия стимулируя простату, наслаждаясь томными вздохами. Глядел на алое лицо юноши, глаза которого переполняло желание, он с жадностью вдыхал подаренный воздух, облизывая искусанные губы. Движимый новыми ощущениями, лекарь насаживался на пальцы, безжалостно растягивающие горячие и тугие стенки, стараясь сдерживать рвущиеся наружу стоны, чтобы не быть обнаруженным под мужчиной. Ниндзя провёл рукой по слипшимся от пота волосам, закидывая выпавшие локоны наверх, отдавая напоследок глубокий поцелуй, забирая из мальчика остатки трезвого сознания. — Какой ты настырный. Так хочешь ощутить мой член внутри твоей задницы? — Сталь в голосе сохранить не удалось, Хаябуса сам задыхался и дрожал от наслаждения. — Пожалуйста… Пожалуйста, да… — Хватаясь за остатки воздуха, простонал Клауд. Ассасин затолкал юноше в рот ленточку от кимоно, оценивающе осмотрел истекающего вязкой слюной рубиновое лицо, прошёлся взглядом по лёгким засосам, рассыпанным по ключицам, закончив на возбуждённом члене, который обильно сочился липкой прозрачной жидкостью. Быстрым движением пальца, юноша собрал семя, используя его в качестве смазки, обводя маленькое колечко. Клауд замычал в кляп, когда ассасин ввёл головку, выгнулся в спине, заталкивая ткань глубже, подавляя полуболезненный-полувозбужденный стон. Ниндзя толкнулся вперед, тяжело дыша, узкие стенки крепко сжимали его член, всем телом он навалился на лекаря, вжимая в прохладную землю. Последний послушно поднял ноги, раздвинув их как можно шире, позволяя Хаябусе войти полностью. Юноша хрипло сопел, задыхаясь от нехватки воздуха и нахлынувшего возбуждения, получал неимоверное удовольствия от болезненной пульсации, пробившей все тело. Ассасина стало не остановить, он действительно позволил себе освободиться от бремени, позволяя всем эмоциям выйти наружу. Его движения: быстрые, грубые, юноша и на секунду не собирался сбавлять темп и беспокоится об ощущениях любовника, ведь Клауд старался податься на встречу движениям, позволяя использовать своё тело, как ниндзя заблагорассудиться. От напряжения швы на ране лопнули и кровь хлынула наружу, капая юноше на лицо, но последний мог лишь подавленно стонать, выгибаясь, подобно кошке. Лекарь одной рукой зажал кровоточащую рану, а второй зарылся в угольные волосы, находясь на грани сознания, пока Хаябуса беспрерывно толкался внутри него растягивая всё сильнее. Казалось, боль для ассасина не имела никакого значения, все перебивал жар и желание затрахать партнёра до потери сознания. Здоровой рукой он приподнял Клауда, прижимая к себе, покрывая шею грубыми поцелуями, на месте которых оставались фиолетовые лепестки. Шершавым языком, Хаябуса слизал собственную кровь с лица паренька, попутно целуя пылающие щеки. Клауд крепко впился руками в тело партнёра, замычав сильнее, чувствуя что скоро кончит. Ассасин в свою очередь не собирался сбавлять скорость, насаживая хрупкого, полностью доступного юношу на свой член. Он вырвал кляп изо рта лекаря и, не давая отдышаться, затянул в долгий и медленный поцелуй, а липкой от слюны тканью ниндзя укутал пульсирующую головку Клауда, позволяя кончить первым. Хаябуса выбил из юноши остатки сил, дрожащими от наступившего оргазма руками, лекарь поглаживал спину своего любовника, пачкаясь в алой крови. Его трясло от резких толчков ассасина, хотелось пронзительно кричать, когда чужой член соприкасался с простатой, но поцелуй который убийца не разорвал — не позволил раскрыть их присутствие для обитателей дворца. С последним глубоким толчком, Хаябуса кончил в ту же тряпку, что и мальчик. На лице Клауда блеснула благодарная улыбка, он несколько секунд смотрел на нависшего над ним ассасина, тяжело, дышащего ассасина и только потом осмотрел окровавленную одежду и руки. Лицо юноши казалось расслабленным, его острые нефтяные глаза не внушали страх, уголки губ слегка изогнулись, видимо, ниндзя не умел улыбаться, но наверняка был доволен произошедшим. — Хая… — Осторожно спросил целитель, глубоко дыша, возвращая отнятый насильно кислород, чтобы не упасть в обморок. — Твоя рана… Я… Сейчас отдышусь и все исправлю. — Заразился от вас идиотизмом. — Буркнул убийца, растягивая с больного плеча кимоно. — Сам виноват, что согласился на твою ложь. — С чего ты решил, что я лгал тебе? — Ты не ко шёл не ко мне, а узнать про лекарственные травы Най, зная, что большинство здесь не говорит на международном языке, следовательно: наш язык знал либо ты, либо кто-то из твоих друзей. — Прости. Честно, я и не подумывал о том, что ты сделаешь подобное. — Клауд покраснел, потирая ноющие от боли синие цветы на шее. — Будем считать, что я расплатился по доброй воле за наше спасение. — Не думай, что это последний раз. Госсен сидел в открытом коридоре, наблюдая за цветущим садом, утопив усталые ноги во влажной траве. Лёгкие ветер трепал его волосы, а лучи солнца, проникающие под крышу ласкали лицо. Юноша прикрыл глаза, вслушиваясь в пение птиц и журчание ручейка, различая в нем человеческое мычание и странный шорох, исходящий от ивы, листья которой опускались почти до земли. Сквозь зелёную преграду волшебник разглядел две расплывчатые фигуры, беспорядочно полюбившиеся на земле. Госсен и предположить не мог, что происходит в саду, вслушиваясь в сбивчивые, странные звуки, прищурив глаза, пристально вглядываясь в несчастное дерево. Не удержавшись от любопытства, он забежал в комнату, тревожа покой старшего товарища, развалившегося на татами. — Грейнджер, там в саду что-то странное. — Странное? — Вскинул бровь охотник, лениво поворачиваясь на волшебника. — Кажется, кого-то похищают, я слышал мычание… Юноша тут же схватил ружьё, выбежав на улицу, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, что скрыто под звонким пением птиц. Грейнджер пробежался взглядом по саду, пока не расслышал чьё-то хриплое сопение и тяжёлые вздохи, а по обрывкам движения понял: им лучше не становится свидетелями чьего-то удовольствия. На лице появилась хитрая ухмылка, а встревоженный Госсен кидал вопросительные взгляды, уже готовый сражаться с врагом. — Пошли внутрь. — Объявил Грейнджер. — Если ты, конечно, не любитель подглядывать за чужой личной жизнью. — Не понимаю. Вдруг там кого-то убивают! Надо помочь! — Тихо ты. — Охотник настойчиво затолкал паренька в комнату. — Если кого-то и убивают, значит, им это нравится. — О чем ты?! Тогда надо точно спасти жертву! — Искренне не понимал юноша спокойствия своего друга. Грейнджер рассмеялся, видя в глазах волшебника замешательство, оценивающе прошёлся по взбаламученному Госсену, осознавая, что-то действительно не понял, чем занимались неизвестные под деревом. — Так наш святой мальчик дал обет безбрачия и даже не пользовался услугами девушек из публичных домов? — Ухмылялся охотник. — Что?! Этот тут причём?! Придурок! — Успокойся. Нельзя же всю жизнь ходить девственником. — Заткнись! Заткнись! — Госсен выглядел ярче спелой вишни. — Как ты вообще можешь о таком помышлять?! — Каюсь, святой отец, согрешил. Один раз, а может и нет… — Наигранно извинялся Грейнджер, наблюдая, как смущенный до алых ушей, злиться мальчик. — Боже, будь ты девушкой, я бы лишил тебя девственности. — Заткнись! Я не желаю слушать о твоих похабных фантазиях, чертов идиот! — Кричал юноша. — Сказки эти девкам из дорожных таверн будешь рассказывать! Идиот! Придурок! Охотник не мог остановить истерический порыв смеха, с интересом смотря, как бурно реагирует бедолага на обыденные вещи, присутствующие в жизни каждого демона. Ему было известно, как священники часто злоупотребляют полномочиями, пользуясь услугами множества проституток, но Госсен — настоящий эталон целомудрия и чистоту телесной, и духовной. — Хватит! Что смешного?! Я посвятил свою жизнь благому делу! А ты… Ты… грешник! — Малыш, мне с рождения выстроена дорога в Ад, дай хоть жизнью насладиться во всех её красках. — Мне все равно! Юноша хотел гордо удалиться, хлопнув дверью, однако, встретился с едва стоящим на ногах, растрепанным Клаудом в приятной рубашке, из-под которой виднелись яркие лепестки, сжимая в руках пропитанную кровью накидку. Грейнджер, понимая все и сразу, ухмыльнулся, осматривая следы на теле товарища. — Хо… Это ты так хорошо напел о наших приключениях невинной императорской служанке? — Какой служанке? Юноша оттянул воротник рубашки, обнажая засосы, ощущая в теле друга едва ощутимую дрожь. — Видимо, очень ненасытной. Может намекнешь, что за дива и я ей тоже поведаю о сражениях с дьявольскими тварями. — Хватит, замолчите оба! — Злился Госсен. — Как вы вообще можете обсуждать подобные вещи?! Постыдились бы творить подобное, когда нам по доброй душе позволили жить во дворце! — Ты вы, идиоты, подсматривали что ли? — Клауд выглядел скорее испуганным, нежели злым, если узнают, что он лег под мужчину, дорога останется одна — на виселицу. — Не по-мужски наблюдать за тем, как твой товарищ нежится в девичьей любви. — Покачал головой Грейнджер. — Если бы Госсен не подумал, что кого-то похищают, я бы и не узнал. Лекарь с усмешкой посмотрел на несчастного волшебника, для которого в один миг открылся целый мир полный счастья и опасности, и жизнь не состоит из одной лишь службы Господу. — Ну хоть наш святоша теперь будет знать, чем занимаются его старшие братья по профессии. — Клауд похлопал юношу по плечу. — Хаябуса сообщил, что нас приглашают за императорский стол. — Я уж думал до конца дней останусь без куска во рту. Линг с Хаябусой уже ожидали гостей в большом светлом зале, под потолком которого висело множество бумажных фонарей. Тянулся длинный низкий стол, постепенно наполняющийся разнообразными, невиданными прежде яствами. По центру на большой мягкой подушке устроился император, а по правую руку сидел ассасин, едва успевший привести себя в порядок перед встречей с господином, но, кажется, Линг бы и злого слова не молвил, узнай обо всем. Судя по внимательному взгляду, обезличивающему абсолютно все душевные тайны, император догадывался обо всём. Один из стражников сопроводил гостей в обеденный зал, с недоверием поглядывая за, вдруг ставшим очень важным, отребьем. Госсен с любопытством глядел на местную живопись, переполненную рисунками разных мифических животных и растений. Подчинённый Хаябусы удалился, закрыв за собой странную дверь, к которым путники никак не могли привыкнуть, находя забавным ставить стены и двери в одно целое. Линг похлопал по соседней от себя подушке, приглашая всех сесть за низкий стол, едва ли превышающий высоту ног, согнутых в колени. — Как вы себя чувствуете? — Вопросил юноша, пройдясь изучающим взглядом по присевшему рядом Госсену. — Благодарю, ваш замок замечательный. — Юноша склонил голову в знак уважения. — Нам нечем отплатить за вашу доброту, Ваше Величество. — Перестань. Это я должен благодарить тебя, ведь грядущая бойня в твоих руках. Дать приют — меньшее, что я могу сделать. У вас лишь две Луны впереди, а после вы продолжите путь, поэтому постарайтесь восстановить свои силы, находясь во дворце. — Господин… — Волшебник покраснел, не находя ответа на доброту Линга. — После ужина Хаябуса проводит вас на горячие источники. Вода в них великолепно помогает стань усталость и очистить душу от сомнений. — А, простите, Ваше Величество, Господин… — Замешкался Клауд, не обученный в благородных семьях этикету. — Я могу спросить? Юноша сразу получил в свою сторону строгие взгляды от Госсена и Хаябусы, которые прекрасно знакомы с правилами и понимали, что задавать вопросы правителю государства — не самое лучшее проявление вежливости. — Спрашивай. — А… Эм… Я слышал, что в Най есть напиток, исцеляющий любой недуг. Я могу узнать о нем побольше? Хаябуса незаметно ущипнул любовника за колену, обрушив всю мощь стального взгляда, но увидев тень улыбки на лице императора, успокоился. — Ты можешь его попробовать. — Линг указал на белоснежный глиняный чайник, стоящий в центре множества яств. — Я слышал много о том, что на западе о чае витает множество мифов. Однако, это всего лишь травяной напиток, он не имеет особых лечебных свойств. Ты — врач, верно? — Да. Простите, я выгляжу очень глупо, спрашивая о подобном… — Клауд не очень хотел показывать свое смущение, однако, сейчас юноше действительно казалось, что перед остальными он оказался круглым дураком. — Наоборот. Обычно, чай делают из высушенных листьев особой травы, растущей у подножья гор. Но смесь трав можно и менять, тогда и получится исцеляющий отвар на основе чая. — Благодарю за ваше объяснение, Ваше Величество! — Лекарь склонил голову, только заметив, что его чашка уже наполнена горячим и ароматным напитком. — Ещё желаешь что-нибудь спросить? — Улыбнулся Линг, блистая аметистовыми глазами. — Н-нет… Благодарю. Вы прекрасно все объяснили и рассказали. Когда император приступил к еде, распивая саке из белой рюмочке, больше походящей на маленький тарелку, остальные тоже позволили себе притронуться к долгожданным яствами. Госсен молча искал столовые приборы, обнаружив около тарелки только две деревянные палочки, лежащие на дощечке, он неуверенно взял их, совершенно не представляя, как этих есть. Ловкому от природы Клауду повезло: ему понадобилось несколько минут наблюдения за ассасином, чтобы понять, как пользоваться этим нехитрым инструментом. Охотник тщетно пытался положить на тарелку одно из блюд, которые рассыпалось в неуклюжих руках, он стыдливо косился на товарищей, но заметив, что к волшебника тоже ничего не выходит — облегчение вздохнул: идиотом оказался не он один. Линг с интересом наблюдал за нелепыми попытками положить в рот хоть кусок падающей еды, за тем, как два бедолаги роняют кусок за куском на стол, осторожно озираясь по сторонам. — Как этим есть? — Как можно тише спросил Грейнджер у товарища по несчастью. — Тише ты. — Отозвался мальчик, кое-как зажимая кусок мяса между не разломанных на две палочек. Со злости охотник воткнул наконечник в кусок еды, чтобы тот не упал и потянул к себе, под недовольный взгляд Госсена. Ещё через пару попыток столовый прибор разломился надвое в крепких пальцах юноши, Клауд сидящий напротив, прикрывал рот, чтобы не засмеяться, смотря на мучения товарищей. — Ты как ведёшь себя за столом? — Злобно прошептал волшебник. — Ты сломал столовые приборы. Позор. Где тебя манерам только учили? — Не волнуйся, палочки используются один раз. Сейчас принесут ещё. — Отозвался император, не первый раз наблюдая, как гости других стран пытаются приспособиться к местным обычаям. — Простите. Я не специально. — Грейнджер виновато почесал голову. — Ничего страшного, если вы двое будете кушать руками. Для гостей это привычное дело. — Правда? — Улыбнулся охотник, уже протягивая руку к долгожданной еде. — Благодарю, Ваше Величество. Госсен перехватил запястье юноши, получая в ответ злобный взгляд. — Веди себя прилично. Уважай чужие традиции. Весь оставшийся ужин Хаябуса с Лингом говорили о чем-то своем, пока гости препирались между собой, позабыв попытки научиться есть проклятыми палочками, пока сердобольный Клауд не решился помочь. Лекарь и хотел подслушать, о чём разговаривают высокопоставленные лица, но те шептались едва ли слыша собственные голоса, прекрасно понимающие осведомлённость гостя. Вслед за ассасином путники шли по лабиринту коридоров, казалось, уже покинув пределы дворца, но расписанные стены никак не хотели достигнуть конца. Дорога привела в маленькую комнатку, напоминающую предбанник, где находились несколько деревянных стеллажей для одежды. Влажный и тёплый воздух просачивался в помещение, дымились тонкие палочки ароматических свеч, опьяняя разум, окончательно расслабляя после хорошего ужина. — Раздевайтесь и идите туда. — Хаябуса указал на дверную панель, ведущую к источникам. — А ты? — Забеспокоился Клауд, не желая прощаться с ассасином. — Твоему телу сейчас и нужно расслабиться. Рана ведь… — Это императорская купальная, без разрешения господина Линга я не могу ей воспользоваться. — Но он же приказал нас сопроводить, а если мы не найдём обратно дорогу? Останься. — Я буду ждать снаружи. — Да перестань! Я уверен твоему императору будет легче, если ты расслабишься вместо того, чтобы подвергать своё тело излишним нагрузкам. — Заткнись и иди на источники. — Процедил Хаябуса, сверкнув глазами. — Беспокойся за свою жизнь, в отличии от тебя, я состоянии о себе позаботиться. На апельсиновом небе, в огненных лучах заката, уже всходили первые звезды и виднелась растущая Луна. Тянулся к небесам белый пар от небольшой горящего пруда, облаченного в серый камень, вокруг которого тянулись небольшие возвышения, скрывающие источник за природными монолитный стенами. Каменная тропа попыталась влагой, а от ветра леденящего кожу, идти до воды — неприятно. Клауд печально поглядел на закрытую дверь, ведущую во дворец, наблюдая сквозь тонкую тканую стену тень ниндзя, твёрдо стоящего спиной к остальным. Грейнджер погрузился первым, горячая вода обжигала неподготовленную кожу, юноша прежде и не ведал, что у природы имеются подобные чудеса. Понемногу он привыкал к температуре, ощущая, как расслабляются мышцы, а грязь после долгого путешествия растворяется в мгновение ока. Охотник откинул голову назад, завороженный идеально чистым небом, на секунду подумав, что они давно погибли и попали в Рай. Страна словно сама оберегала жителей, даруя бесконечный, нерушимый никакими демонами мир и не ходят по этим землям ужасные монстры, всё вокруг виделись по-сказочному идеальным. Прекрасный принц в лице императора, цветущая природа и благодать, одурманивающая настолько, что забываешь о том, что Хаябуса — глава наёмников, что в любой стране есть голодающие, здесь — в иллюзии, этого нет. Идеальность Най чудилась настолько идеальной, что у путников и мысли не возникало — это все ещё часть мира, который населяют люди, мира, кишащего монстрами и злом. Грязь западных городов стиралась из памяти, как и тяжёлый путь, окончившийся пару тройку часов назад, колдун, так легко настигший — словно этого никогда не существовало. Горячая вода ласкала кожу, вымывая из головы все мысли, Госсен ощущал, как волна слабости накатила со всей мощью. Тело немело, едва ли он мог шевелиться, удобно устроившись в пруду, откинувшись спиной на камни. Картины кошмаров, преследующих его по пятам исчезли, стоило прикрыть глаза, лёгкий пар обволакивал лёгкие и дышать стало так спокойно. Сильный дурман охватил спутников, нежащихся в тепле, казалось, секунду назад они желали поговорить о том, что судьба уготовила горе-героям, но язык будто окаменел. Время остановилось, сладкий запах свечей затуманивал разум, дыханием становится все медленнее, а тело превращается в вату. Эйфория полностью захватывает сознание, лишая всех мерзких мыслей, оставляя за собой пустоту и чувство полного удовлетворения.