Апофаназия грёз.

Танцуют золотые слезы на земляничных реках, что образуют журчащие небеса, искрятся в мягком серебряном свете осколки, расспавшись звёздами на полотне. Растянулся горизонт бесконечной шахматной доской, лишённой всяких фигур, словно игра не имеет конца и пешки ей без надобности. Жизнь в своем великолепии показалась пред глазами Госсена, нет истинных путей и правильных дорог, черно-белая равнина, где человек ступает по ней в неизвестность. Тихо звенели на небосводе осколки, сталкиваясь друг с другом, превращаясь в прекрасную звёздную пыль, витиеватой тропой покрывшей клетки. Волшебник послушно следовал по отведённой ему дороге, не замечая, как золотые бусинки исчезают из-под ног, куда не кинь взгляд: черно-белый горизонт и бесконечные реки, льющиеся на небесах. — Помоги ему. — Пропел неизвестный голос, распространяющийся повсюду. — Помоги… Госсен огляделся вокруг, пытаясь обезличить источник звука, но голос словно смеялся над ним, расплываясь с разной частотой, то приближаясь, то исчезая где-то в неизвестности. Лилась музыка, медленная и мрачная, завывая громче волков в полнолуние, тревога пронеслась по телу волшебника, когда мелодия становилась слишком громкой, будто зверь резко вскрикивает, а потом жалобно скулит. Мелодия органа с новой силой въелась уши, тяжёлыми стонами оседая в голове, словно песнь умирающего и ласковый голос, что так просит помочь. Юноша бежал, не зная куда, не зная долго ли, ведь вокруг лишь черно-белая колыбель шахматных клеток и реки, залитые кровью. Дорога для Госсена с рождения обернулась бесконечностью, он постоянно бежал, лишаясь всех сил продолжал двигаться вперёд, не в праве повернуть назад. Над кровавым озером парил чёрный, отливающий серебряным блеском, рояль с множеством стальных труб, торчащих кверху, устало играющих мрачную музыку. Высокий юноша, облаченный в черный фрак с большим воротом и вырезом до груди, сошёл, подобно демону, аккуратно ступая по багровому полотну. Кровавые бусинки глаз ярко выделялись на, окутанных в чёрную дымку, веках, угольные волосы медленно покачивались в такт движениям неизвестного. — Кто вы? — Опешил Госсен, подмечая нездоровую бледность ночного гостя и острые ушки, торчащие кончиками в стороны. — Вы просили помочь? Шаги юноши эхом расплывались по бесконечности, волшебник завороженно смотрел на гостя, словно прикованный неизвестной магией, ощущая страх, сбившийся в одно с восторгом. Что-то притягивало Госсена к юноше: его тело, глаза, запах — доводило до исступления, он был сродним с человеком, но не являлся им, нечто таинственное, чего стоит опасаться сидело в нем. — Помоги ему… — Раздался до одурения мягкий-пугающий голос, а губы незнакомца сомкнуты. — Кому? — Волшебник желал отстраниться назад, тело предательски застыло, не желая исполнять волю носителя. — Я покажу тебе… — Холодная рука припала к глазам, полностью закрывая собой окружающий мир, окуная в бесконечную тёмную пустоту. Госсен очутился на высокой башни из чёрного, выточенного до блеска мрамора, притягивающего лунный свет: океан и небо слились воедино, будто границы никогда не имели. На синем небосводе ярко сияли звезды, а сам волшебник находился так высоко, что мог видеть в отделении лишь водную гладь. Два небесных тела безмолвно смотрели на землю, отражаясь на воде: холодные и спокойные, величие двух Лун не передать словами: скрепленные друг с другом крепкими узами и прочными камнями, они лениво парили где-то выше неба. Холодный морской ветер сбивал юношу с ног, во рту распространялся солёный привкус, а кислорода на вершине катастрофически мало. Тихая ночь вызывала тревогу, мир чудился совсем другим, не тем, в котором жил Госсен, совершенно иным: лишённым грехов и страданий. А башня, простирающая собой облака, находилась за гранью воображения, юноше казалось, что он руками может коснуться обители Божьей. Немому небу больно, ему не закричать, умоляя о помощи, раны его не затянуть, в них и рождается пустота. Между двумя Лунами тянулась полукруглая чёрная трещина, разделившая их, одна: великая и одинокая — осталась парить над землёй, а вторая — летела прямиком вниз. Мощный поток ветра отбросил волшебника в сторону, он катился по идеально гладкой поверхности, пытаясь уцепиться за что-то. Тело вжало в твёрдый выступ, а небо сгорало в белом свете, подобно каре небесной ночь засияла, готовая очиститься от своих грехов. Среди хаоса Госсен смог разглядеть незнакомого гостя из сна, с тревогой наблюдавшего за происходящим, он возвёл посох с рубиновым камнем на основании к небесам, будто надеясь остановить грядущую кару. Ослепленный странным, холодным светом, юноша разглядел ещё один странный силуэт, сливающийся с незнакомцем, чёрная энергия окутала его тело, огромные пасти страшных чудовищ поглощали свет, только тогда Госсен осознал: на землю летит огромное небесное тело, способное разрушить всё вокруг. Гигантская волна, идущая из океана, закрыла собой звезды, стремительно приближаясь к башне, воздух кружил в стороны с такой силой, что потоки разрезали мрамор подобно лезвию меча. С грохотом и колоссальной силой стихия погрузила собой всё, мир вокруг превратился в сплошной бурный поток, напичканный горными породами. Госсен не ощущал боли, лишь невероятный страх, наблюдая как все пред глазами становиться пылью, не было величавой башни, как и ничего вокруг, только волны и горящий вдали горизонт. Над чёрной пустотой, из которой лилось рыжее пламя воспрял ангел, окруженный множеством бесформенных камней, ярко отливающим над горящим миром. Разорвав пространство из черной дыры, поедая беспокойное небо, взошёл столп света, вокруг которого спиралью выстраивалась золотая лестница, соединившая собой миры. Стремительно летели черно-золотые блики, вырываясь из долго заточения, жаждущие испепелить род людской, что разделил свет и тьму, став непреступной границей между добром и злом. Парящая фигура в серебряном свете поглощала собой вырвавшиеся блики, превращая их в бесцветную пыль, однако, удержать в одиночку всех, желающих посетить землю — ангелу не удалось. Потоки лавы стремительно вырвались из разлома, обжигая золотые ступеньки, превращая их медленно тающие обуглевшиеся выступы, словно так и должен выглядеть путь из Ада к вратам Эдема. Волшебник парил в воздухе, словно не весит ничего, режущие потоки ветра проходили сквозь его тело, а волны, безжалостно бьющие по земле не могли утопить Госсена, безучастно приходилось наблюдать за разрушением. Гость из сна, не замечающий юношу, тщетно пытался побороть стихию, пытаясь защитить земли, утонувшие у него за спиной. В безжалостной схватке сошлись природа и магия, черные птицы с грохотом разбивались о воду и камни, поглощалось пламя в темной пасти неизвестного заклинания, не видно конца силы странного волшебника, но мир одна магия не защитит. Госсену гость виделся живым, не тем сгустком холодной и мрачной энергии, посетившей его во сне, волшебник перестал понимать: он не мог считать увиденное кошмаром, но реальность таковой не являлась, словно мир в одну ночь стал другим. Серебряный свет постепенно угасал и на огненном небе четче вырисовывался силуэт, окутанный лунной магией, мощь его чувствовалась на огромном расстоянии, юноша, витающий около пространственного излома явно ощущал знакомое волшебство. Госсен тянулся к неизвестному, сквозь вой и грохот, пытался докричаться до юноши, не знающего о существовании волшебника, в этом мире его и не должно быть. Юноша, дергаясь в конвульсиях, пытался ухватиться за выбравшиеся из Ада тени, стремительно летящие к земле, оставляя за собой огненную дорогу, а в след за ними путы серебра, превращающие врага в мертвую пыль. Водоворот закружил собой Госсена, пронеся его сквозь время, бесконечной чередой ужасных картин, сменяющих друг друга, обезличивая забытую людьми историю многолетней давности, накладывая на легенду о сыне Бога и Луны новые подробности, ловко обходя все накопившиеся вопросы, не отвечая ни на один. Пред глазами смерть и разрушение: огромные пласты горных пород, насильно вырванные из ложа, всходят к небесам, оставляя на земле огненные раны, из которых ручьями струились лавовые потоки, как кровь по телу титана. Ревели вулканы, выпуская злобу вместе с огнем и пеплом, превращая небо в огненно-пыльную дымку, горели города, деревни, а земля молча впитывала кровь. Убийство воцарилось, неважно: человек, ангел, демон — убивали все и мир был обречен. Бушевал грязный океан, воды его стали чернью, уносящие в бесконечную пучину целые города, острова, любой отрывок суши, отделенный от большой земли бесследно пропадал под водой. Ветра кружили бесконечно, уничтожая собой суда, срывая сухие деревья, стирая в пыль опустевшие поселения и не было способа остановить нагрянувшую кару, только причудливый серебряный свет тянулся вслед за погибелью. В центре морей образовался огромный водоворот, над которым непрерывно кружил торнадо и разрывали небеса голубые молнии. Сотни тысяч теней схлестнулись в непрерывной бойне, кровь брызгами разлеталась в стороны, а потом сгорела в огне и не осталось ничего кроме пустыни, пески который покрыты иссохшими трупами. Волшебник немо кричал, надеясь остановить бесконечный поток ужаса, продемонстрированного ночным гостем, страх парализовал его тело, сознание помутилось, Госсен перестал понимать, что происходит вокруг него, жив ли он или уже окутан сетями колдуна. В глаза брызнул лунный свет, замедляя своей мощью поток штормового ветра, успокаивая разбушевавшуюся стихию, небо наконец озарилась в мягко-голубой, земля перестала пылать и содрогаться, а воды океана очищены. Юноша обернулся на парящий над водоворотом, сердцем которого стала черная и непроглядная пустота, названная дорогой в Преисподнею, исписанный иероглифами храм. Из его вершины струился мягкий серебряный свет, а в центре его стоял юноша, подобный ангелу, вокруг него крутились дюжина идеально выточенных лунных камней. Госсен кинулся к вершине, увидев нечто знакомое в ангеле, прибывшем на землю вместе с падением второй Луны, его волосы расплывающиеся по воздуху золотыми нитями, глаза, полная доброты улыбка — напоминало волшебнику о страшной истине. Преклонил пред ангелом колени гость из сна, бледнее смерти, холоднее заледеневших горных пещер, в кровавых глазах — печаль и преданность. Спаситель протягивает нефритовый сундук с посеребрёнными гранями, заклепки щелкают и Госсен узнает в лежащих на бархате, идеально выточенных кинжалах своё оружие. Инстинктивно юноша отдергивает ткань пончо, смотря на своих кинжалы и на те, что в сундуке, по-прежнему такие же сияющие серебром, пропитанные чистой магией. — Однажды придёт час спасти меня, тьма в моей душе полностью поглотит меня и я возжелаю отомстить. — Ангел закрывает сундук с оружием, передавая его в руки гостя. — Отыщи душу, чья чистота подобна моей, пусть она хранит оставшуюся дюжину Лунных Камней. Спаси его от меня или пусть я буду спасённым им, как пожелаешь ты, Сесилеон. Госсен со страхом вглядывается в улыбку спасителя, ощутив волну необъяснимого страха, тот с интересом глядит на волшебника, казалось, он — единственный, кто замечает присутствие юноши на празднике смерти. Госсен делает шаг назад, проваливаясь в черную пустоту под зловещий хохот ангела, личность которого удалось остановить в последний момент. Увиденное выбило последние остатки трезвого понимания ситуации, путы сомнений сдавили горло, а страх сковал движение — не осталось ничего кроме тьмы и даже тот, кто однажды уберег человечество — готов уничтожить его, вновь окунуть мир в ужас и разрушения, против которого сражался столько времени. Огненная гиенна до сих пор мелькала перед глазами, волшебник цеплялся руками за пустоту, судорожно вдыхая безвкусный воздух. Черно-белый водоворот доводил до судороги, в глазах болезненно рябило, Госсен был готов выблевать все внутренности, наблюдая за кружащим калейдоскопом. — Помоги ему… — Сквозь звонкий смех слышался голос Сесилеона. Юноша почувствовал сильный удар о твердый пол, тут же превратившийся в вязкую жижу, обвившую тело, утаскивая глубоко в холодную пустоту. Госсен тщетно пытался ухватиться за за поверхность, утопая все глубже, не в силах двигаться, будто конечности облепили тяжёлыми доспехами. — Помоги… — Вновь пронеслось в голове, юноша хотел было закричать, как липкая слизь затекла в рот, разъедая внутренности. Волшебник вытянул руку, сквозь размытую пелену, наблюдая за последним отблеском багрового неба. Лёгкие забились гнилой, вязкой смолой, не было сил дышать и двигаться, по телу прошёлся болезненный холодом, оповещая о скорой смерти, а разглядеть мир сквозь слой черной жижи — невозможно. — Твоя магия — едина с его, как ему не одолеть тебя, так и тебе его. — Молвил Сесилеон, коснувшись ледяными пальцами руки Госсена. Юноша крепко ухватился за руку ночного гостя, надеясь на спасение, доверив свою жизнь в руки последней надежде. Последний вырвал ослабленного волшебника из смоляного озёра, раскинувшегося по всей земле, Госсен, что есть сил держался за руку спасителя, боясь посмотреть вниз. — Кто вы? — Откашливаясь от мерзкой слизи, шептал юноша. — Как и ты — часть мира. — Значит, таков твой выбор. — Голос колдуна заставлял волшебника замереть в страхе. Пронесясь тенью, враг разрушил хватку, отрубив Сесилеону руку, отправляя Госсена вновь тонуть в озере смерти. Колдун опустился на поверхность, наблюдая за бесполезным брыканием обреченной жертвы, так желающей спастись. Юноша не мог поверить глазам, не мог осознать происходящее, ангел, увиденный им и злобный колдун — одно и тоже существо, которое невозможно никуда отнести — последний из своего вида, пропащий во тьме спаситель. Небесная хранительница, что охраняет мир. Взываю к праведному свету, что серебро во сталь обращает, одари меня силой, что грешников карает. Удар полумесяца. — Почти окутанный слизью вскрикнул Госсен, тогда все вокруг засияло серебром, липкая смола разлеталась вокруг, обрушившись на мир чёрным дождём, в конце-концов выпуская бедолагу из плена. Почувствовав твердую землю под ногами, юноша стал напротив противника, вокруг его ладоней формировались изогнутые кинжалы, похожие на восходящую Луну. Страх подавлять получалось слишком плохо, нефритовые глаза меркли пред мощью колдуна, разум его помутился, от бессилия волшебник пошатнулся, понимая, что помочь он не может ни себе, ни противнику. — Сдаешься? — С усмешкой спрашивал юноша, обнажив шпагу. — Нет. — Госсен с силой швырнул кинжалы, видя как магия рассыпается пылью не достигнув цели. — Если ты сын Бога и Луны — почему хочешь разрушить мир, который спас сам?! — Легенда со временем обрастает ложью, а воспоминания выгорают. Никогда тебе не услышать истинной трактовки этой легенды, пока я того не возжелаю. — Колдун вознес шпагу над Госсеном. — Я уже стал твоим миром, дальнейшее сопротивление не имеет смысла, ты ведь уже догадался: выбранный тобой путь уничтожит мир. — Я не позволю! Не позволю! — Истощенно вопил юноша, отбиваясь от незримых атак. — Твоя цель без меня никогда не осуществиться! Волшебник вскочил, дрожа от холода, виски пульсировали от усталости и боли, ночная тишина ударила по ушам, подобно похоронной мелодии. Сквозь решетчатые окна пробивался лунный свет, время в окружающем мире остановилось, лишившись всех звуков, казалось, даже температура воздуха перестала быть ощутима. Он глянул на пустующее татами подле себя. Грейнджера со всеми его вещами не оказалось в комнате, а в ночи найти охотника не представляется возможным. Юноша сидел на крыше, наблюдая за безветренной ночью, молясь услышать хоть один звук, затихшие звери — первый признак, что зло уже настигло путников. Грейнджер ощущал жар, разливающийся по телу и нарастающую тревогу, Най окончательно притупил его бдительность, затуманил разум иллюзорной безопасностью. Загадки этой страны навсегда похоронены во тьме, не объяснить простому человеку всю странность империи, не совладать с подозрительным чувством спокойствия. Нечто, куда сильнее, чем волшебство издревле защищало Най, где смерть чудилась чуть ли не мифом, природа не с проста одаривает эти земли урожаем, не тревожит засухой и холодами. Идеальность пугала охотника, привыкшего жить в реальном мире, где природа диктует правила и каждый человек обязан следовать её велению, но не Най. Пугала и тишина, которой, кажется, не должно быть в этой плодородной, не знающей голода и войн, стране. Зверье, кишащие в непроглядных лесах и садах, шныряющие повсюду словно исчезло, как и люди, что днём так бодро работали. Ассасины и те испарились в ночной мгле, оставляя Грейнджера одиноко наблюдать за безоблачным небом и яркими звёздами, как в слишком реалистичном сне, но не достаточно, чтобы принять его за действительность. Хрустнула черепица, заполнив мир звуком, принесшим собой смерть, но такая нужная охотнику, чтобы развеять волнение и показать: мир — по-прежнему существует. Свернули в ночи рубиновые глаза, юноша точно знал, кому принадлежал этот взгляд, лишённый всего человеческого. Он схватил мушкет, ловко поднимаясь по пологой крыше, раздался щелчок затвора, демоноборец готовился встретить угрозу. Грейнджер собирался выстрелить, но демон резко рванул вперёд, направив дуло вверх, ещё до того, как юноша успел нажать на курок. — Тише, — шелестел Дариус. — Неужели, ты хочешь погубить эту прекрасную ночь? — Демон легко выбил оружие из рук юноши и то с грохотом скатилось по крыше, разбиваясь о пол. Юноша хотел обнажить кинжалы, но монстр ловко перехватывал его руки, сжав запястья над головой. Охотник не ведал страха перед Дариусом, его глаза жадно горели, пусть шанса на победу и не было. — Твой взгляд не изменился. — На лице демона блеснула ухмылка. — Ты все надеешься убить меня. — И я это сделаю. — Злобно прорычал Грейнджер, вырываясь из хватки. В серебряном свете блеснули парные кинжалы, охотник отбежал к деревянному стыку на крыше, занимая самую безопасную позицию наверху. Дариус лениво последовал за добычей, оценивающе проходясь взглядом по юноше: за поджатыми от злости губами и серыми глазами полными ненависти. — Ты ведь помнишь о моей метке? Юноша неосознанно коснулся губ, следом и все тело бросило в жар, сводящий с ума, разрывая от отвращения и удовольствия, ощутимого в ту ночь. Грейнджер не уследил, как демон оказался перед носом, до дрожи близко и жар троекратно усилился, органы скрутило в тугой узел. Инстинктивно охотник попытался дернуться назад, однако Дариус преградил путь, заключив добычу в объятия, его горячие руки скользили по спине, вызывая мгновенную волну дрожи. — Верно. Ощущения, что ты испытал тогда, каждый раз они будут становится сильнее. — Демон прильнул к уху юноши, кончиком языка проходясь по мочке. — Медленно тайные желания будут сводить тебя с ума. Посмотрим, сильна ли твоя воля или ты не достоин носить звание демоноборца. Переборов наваждение, охотник нанёс удар кинжалом по демону, последний виртуозно отклонился, облизнувшись засмотрелся на тяжело дышащего Грейнджера, явно выбитого их колеи сражения. Молодой, неопытный охотник, не способный на должном уровне противостоять своим желаниям — лучшая для Дариуса добыча. — Что ты со мной сделал, урод?! — Запыхаясь, спрашивал демоноборец, пытаясь справиться с нарастающим желанием, с похотью, которую человек не имеет права испытывать к демону. — Нам положено раскрывать грязные людские желания, ими мы и питаемся. — Монстр хитро улыбнулся. — Такое молодой, прекрасный… Твоя душа переполнена яростью, а тело требует того, что церковь так упорно пытается запретить. Прелюбодеяние. — Заткнись! Я не… — Грейнджер хотел возмутиться, сгорая от стыда, разорванный ненавистью к проклятому демону, но Дариус аккуратно коснулся пальцем губ, запрещая говорить. — Лгать мне так же глупо, как и сражаться. — Не стоило тебе заходить так далеко. — Из темноты показался Линг, не слышно шагающий по крыше, что демон распознал врага, когда ощутил лезвие холодного меча на шее. Дариус отскочил в сторону, но император уже находился у него за спиной, оставляя у того диагональный надрез глубиной до самых костей. Демон пронзительно зарычал, липкая, тёмная кровь брызнула в стороны, а из раны повалил едкий дым, с шипящим звуком затягивая кожу. Разглядеть движения Линга — невозможно, как бы монстр не щурился, куда бы не пытался отпрыгнуть, разящее лезвие меча императора везде его доставало, оставляя новые раны гореть на теле. Дариус, не имея возможности справиться с противником, растворился в ночи, убегая в Адскую Цитадель зализывать раны. Грейнджер виновато взглянул на правителя, сгорая от стыда, не желал он на глазах у Линга показаться настолько слабым и беспомощным. — Ты бы до смерти стоял с ним один на один втихомолку? — Император осмотрел охотника на наличие повреждений. — Что он хотел? — Не знаю. Пришёл поиздеваться, наверное. — Юноша попытался успокоить растрепанные нервы и подавить жар, затуманивший все тело. — Спасибо. — Демон пометил тебя? — Да. — Пристыжено вымолвил охотник. — Нет способа снять дьявольскую метку. Вся миссия из-за этого стоит под угрозой? — Демон ещё долго не посмеет выбраться из своей дыры. Не советую тебе разгуливать ночью, отправляйся спать. — Приказал Линг, сменив дружелюбное выражение лица на строгое, лишенное всякого сочувствия. Госсен оживлённо встрепенулся, завидев Грейнджера, безразлично смотрящего в пол, пытающегося избавиться от проклятого наваждения, забыть слова Дариуса, его горячие прикосновения, голос, засевший в голове, не дающий трезво мыслить. Волшебник после тяжёлого сна не смог сомкнуть глаз, его мысли заняты увиденным в кошмаре: истина то или ложь — никому это неизвестно. Юноша чувствовал себя полностью опустошенным, виноватым во всех мирских грехах, он и желал помочь врагу, но не понимал, как помочь самому себе, не представлял, что теперь делать, куда идти, если их миссия заведомо обречена и колдун только и ждёт, когда Лунные камни будут собраны. Госсен обхватил голову руками, прижал колени к груди, подобно брошенному всеми чаду, желающему одного: чтобы бесконечный кошмар закончился и мир оберла страдающая душа. — Ты чего? — Грейнджер опустился рядом, вдыхая свежий запах трав, исходящий от волшебника. Внутри по-прежнему всё тянуло от истомы, а юноша рядом выглядел так невинно, что остатки мыслей уносило ветром. — Грейнджер, я… Мои кошмары, я уже ничего не понимаю. Колдун и я, мы связаны одной магией, во мне его часть… Кинжалы — его наследие, данные мне, чтобы спасти его от мести. — Мести? Кому? — Невольно охотник зарылся рукой в шёлковые волосы, но расстроенному мальчику все равно. — Он тебе сказал? — Нет. Я не знаю… Не знаю человека, показавшего мне произошедшее времен забытого столетия. Тот колдун — сын Бога и Луны. До забытого столетия, над миром парили две Луны, одна из них не выдержала и упала на землю, из неё родился ангел, точнее, мне так показалось, его магия кристально чистая, мощная… — Твоя магия тоже чистая. — Шептал Грейнджер, переставая контролировать себя, его рука скользнула ниже, вдоль ровной спины. — И ты веришь ему? — Нет. Но это единственное объяснение, почему никакие заклинания на него не действуют. — Юноша прогнулся, почувствовав тёплую ладонь на спине. — Грейнджер, что ты делаешь?.. — Прости. — Охотник завалил Госсена на татами, нависнув сверху, наблюдая за мелькнувшей ноткой страха в нефритовых глазах. — Я не знаю. Это место… Оно сводит с ума. Тот демон, что напал на нас сделал что-то со мной. — Ты тоже почувствовал это? Най… В землях этой страны не мало тайн. — Перестань смотреть на меня, как девственница в первую брачную ночь. — Юноша опустился ниже, кончиком носа проходясь по благоухающей шее, наслаждаясь мелкой дрожью. — Госсен, какого чёрта ты так привлекаешь? — Что с тобой? — Мальчик вжался в матрас, пытаясь скинуть с себя товарища. — Клауд… Не хватало, чтобы он увидел такой странный способ поддержки. — Чёрт, боже. — Грейнджер нашёл в себе силы отстраниться. — Прости меня. — За что? — Глупый… Какой же ты глупый. Я хотел заставить тебя согрешить. — Юноша завернулся в одеяло, пытаясь унять жар внутри себя. — Забудь. Охотник ворочался до самого рассвета, тело изнывало от недостатка ласки, спать, даже спокойно лежать получилось плохо. Образ Дариуса не выходил из головы, подсознательно юноша желал встречи с ним, желал вновь почувствовать его горячие губы, поддаться воле дьявольских лап. Подливал масла в огонь лёгкий, сладковатый аромат множество цветов в дворцовом саду, безветрие не мешало запаху расплываться по помещениям, гипнотизируя своим дурманом. Хаябуса наглым образом отодвинул дверную створку, пропуская в пустующую комнату яркий солнечный свет. — Не думайте, что будете валяться без дела. — Надменно произнес ассасин, сорвав со спящего Клауда одеяло. — Один я вас защитить не смогу, поэтому сейчас пойдём оценивать ваши боевые способности. Госсен, в первую очередь это касается тебя. — Потому что я не могу колдовать без предварительного заклинания? — Именно. В бою без прикрытия ты бесполезен. Против сильного противника выстоять можем только мы вдвоём, так что прикрывать тебя некому. — Как-будто мы для тебя бесполезный мусор. — Обиженно произнёс лекарь. — И ничего не можем! — А тебе вообще нельзя ввязываться в бой, понимаешь это? — Не думаю, что мои медицинские навыки всесильны. — Исцелять раны на поле боя куда важнее, чем сражаться. Вставай, пойдёшь с королевским целителями в лес за травами. Жизнь забила разными красками, после мрачной ночной тишины странно видеть, как оживлённо стало во дворце, отовсюду слышались шаги и голоса, словно в призрачный город заселились новые люди. Из просторного зала без окон доносились звуки ударов, синхронно раздающиеся один за другим, множество молодых ассасинов упорно тренировались. Кто-то из толпы, заметив Хаябусу поднял руку, останавливая занятие, выбегая на встречу главе клана. — Мастер! — Юноша поклонился, лбом уткнувшись в пол. — По прибытию вы обещали помочь нам с тренировками? — А мастер Чу чем тебе не мил? — устало склонил голову на бок ассасин, видимо, подобными вопросами ему часто докучали. Следом появился и сам Чу: высокий, мускулистый мужчина в одних просторных шортах с перевязанными бинтами ладонями, убирая липкие от пота каштановые волосы наверх. Шел он вприпрыжку, явно довольный происходящим, а по-простому добродушное лицо отличало его от безэмоциональных ниндзя. — Хаябуса, ребятишки так ждали твоего возвращения! — Восклицал Чу слишком громко, что гости отшатнулись от неожиданности, не готовые принять такой бурный поток чувств. — Ох, а это те самые гости императора Линга. Я — Чу! Всегда рад новым послушникам! — Бегло осмотрев юношей, мужчина договорил на международном. Замешкавшись, путники представились, окидывая подозрительным взглядом слишком довольных и эмоциональных ассасинов, никто из них не походил на Хаябусу. — Так, что? Ты собираешься заниматься с учениками или опять всё свалишь на меня? — Кажется, у Чу глаза горели ещё более жадно, чем у остальных. Способности ниндзя не могли не вызывать восхищения у всех обитателей дворца. — Мне нужно кое-кого подготовить. И ещё, мне нужна Ван-Ван, пускай отправляется с нашим гостем в лес собирать целебные травы. Девушка, юркая как кошка с двумя собранными кичками, большими желто-зелеными глазами, услышав свое имя, ловко пробежала сквозь толпу к Хаябусе. С интересом она осматривала путников с запада, попутно пытаясь понять, какими способностями те обладают. — Командир, вы снова отправляетесь куда-то? — С ноткой зависти спросила Ван-Ван. — Когда я уже смогу получить задание? — Перестань доставать всех этим! — Строго пригрозил Чу. — Когда я сочту твои навыки пригодными для боя. Лучше дождаться моего одобрения, чем от господина Хаябусы, он более требователен к ученикам. — Ты знаешь международный язык? — Безучастно вопросил ассасин, игнорируя стремление девушки. — Немного. — Проблем с языком не будет. — Отозвался Клауд на местном наречии. Убийца холодно покосился на юношу, разумеется, предполагая о его учености, но глупая демонстрация вызвала у убийцы волну недовольства. Прохиндей намеренно скрыл своё знание языка, надеясь подслушать чужие разговоры, но слишком поздно осознал глупость своих намерений. Для Хаябусы было бы лучше, если бы мальчишка продолжал отмалчиваться, не нарываясь на гнев ассасина лишний раз, ведь ему известна истинная ценность чужих тайн, раскрытие которых — ключ к победе над противником. — Продолжайте тренировки. — Ниндзя махнул рукой толпе ассасинов. — Вы двое — идите в лес, остальные — за мной. Хаябуса завел Госсена и Грейнджера в небольшую, отделанную прочными досками, комнату с небольшим окном на потолке, из которого струился мягкий свет в тёмное помещение. Юноша подошёл к стойке с оружием, где хранились деревянные катаны и копья, с намотанной на наконечники тканью, приспособленной для тренировок. Ассасин кинул товарищам по оружию. — Мастер Акай обучал тебя основам боевой магии? Насколько мне известно, в церквях на западе волшебников обучают только заклинаниям, а в ближний бой вступать не положено. — Да, всё так. Но мне не доводилось ещё использовать боевую магию. — Неудивительно, ведь ты не можешь колдовать без заклинаний. Научить тебя делать это за один день невозможно. Поэтому, ты постоянно должен находиться в паре с тем, кто способен выиграть достаточно времени для того, чтобы ты завершил заклинание. Грейнджер — единственная кандидатура на эту роль. — Хаябуса перевёл леденящий взгляд на охотника. — Надеюсь, ты владеешь ближним боем, потому что о стрельбе придется забыть. Юноша недовольно цокнул, кротко кивнув, покрепче сжимая в руке оружие, зная ассасина — медлить он не будет. И был прав. Убийца рывком добрался до Грейнджера, едва успевшего заблокировать удар, а Госсен и вовсе растерялся, не начав читать заклинание. — Быстрее, придурок! Не успел юноша контратаковать, как Хаябуса ударом в живот оттолкнул того в сторону, переключаясь на волшебника, одним лёгким ударом выбив катану из рук. Охотник напал с фланга, ожидая выбить время для товарища, но ассасин оказался слишком ловким, увернувшись от прямой атаки, он забежал за спину Госсена, который едва ли начал молитву, прижав деревянное лезвие к горлу. — Отвратительно. — Покачал головой Хаябуса. — Как вы до сих пор живы? С таким уровнем подготовки вас низший демон завалит с закрытыми глазами. — Он отпустил волшебника и отошёл в сторону. — Ещё раз. Не забывай, Госсен, у тебя в руках оружие — пользуйся им. Твоя жизнь зависит не только от магии. Грейнджер напал первым, перехватывая инициативу боя в свои руки на мгновение, как бы юноша не старался — обойти ассасина в ловкости не под силу простому человеку. Хаябуса рывком оттолкнул демоноборца в сторону, но последний не растерялся, достав из хранилища оружия копьё, кинув его в спину убийце. Если охотник хорошо ориентировался, подстраиваясь под ход боя, то Госсен совершенно не мог понять, что от него требовалось: колдовать или сражаться вручную. Хаябуса перехватил летящее копье, отправляя его до волшебника, почти сумевшего закончить заклинание, оценив ситуацию, ассасин вновь переключился на Грейнджера, обезоружив его за секунду, второй раз взяв Госсена в заложники. — Это всё, на что вы способны? Сражайтесь так, будто перед вами враг, желающий вашей смерти. Не смотрите на меня, как на союзника. За достойную плату — я бы лично лишил вас жизни. Госсен, тебе придется безжалостно убивать демоническое отродье, плевать, в каком облике, даже, если от этого умрёт человек. — Я… — Твои глаза отражают жалость. — От голоса Хаябусы трудно дышать, от пустых очей бросало в дрожь. — Ты не способен убивать, когда это необходимо. Пора бы уже понять своё предназначение и перестать трусливо убегать. Грейнджер и Клауд не наделены магией, они обычные люди, но в них нет того страха, что закрался в твою душу. — Ассасин отбросил деревянный меч, обнажив катану, сверкающую в солнечном свете. — Либо ты сможешь оставить меня, либо твой друг умрёт. Грейнджер следом достал парные кинжалы, связанные между собой тонкой леской и скорее скрылся от солнечного света. Ниндзя набросился на юношу в прыжке, раздался звон стали, сдерживать натиск убийцы оказалось труднее, чем охотник предполагал, Хаябуса обладал нечеловеческой силой. Демоноборцу думалось, что если ассасин надавит сильнее — пол под ногами треснет и Грейнджер действительно погибнет так просто. Юноша отскочил назад, разводя руки крест-накрест, чтобы леска обвила оружие противника, вырвать катану сильным рывком не получилось, но ниндзя заколебался на долю секунды, не ожидая подобной выходки. Охотник вновь схлестнулся с ним в ближнем бою, умело управляя кинжалами, старательно пытаясь запутать противника стальной нитью. Пары лишних секунд хватило, чтобы Госсен закончил молитву, из пола появились золотые цепи, но Хаябуса не дал себя поймать так просто, уклоняясь от следующих за ним пут. В следующие мгновение, юноша появился перед волшебник, подбросив его вверх ударом с ноги, лишая победного блеска в глазах. — Но мы ведь смогли завершить заклинание! Почему продолжаешь атаковать?! — Возмутился Грейнджер. — Думаешь, противник не уклонится? Или перестанет сражаться? Из раза в раз, ты забываешь о безопасности мага — основная сила вашей пары. Любой ценой ты должен не допустить того, чтобы я добрался до Госсена. — Мне не победить тебя, как бы я не пытался. — Фыркнул охотник, возненавидев свою слабость. — Знаю. Но ради победы тебе придётся отдать жизнь. — И разве нет никакого способа научить Госсена колдовать без молитвы? Это бы намного упростило сражение. — За один день подобному не обучить. Я — не волшебник, мне неизвестен предел его способностей, потенциал и предрасположенность к какому-либо виду магии. — Пожалуйста, я хочу попробовать. — Юноша оправился от падения, его взгляд стал серьёзным, сейчас он был готов к сражению. Госсен прекрасно понимал, что не сможет стоять за спиной товарищей, что им его не защитить и единственный, кто должен стоять впереди — он сам. — Как пожелаешь. Хаябуса отошёл в противоположную сторону комнаты, щедро подарив юноше несколько секунд на сосредоточение, но катану убирать не собирался. Куда проще выдавить максимальный потенциал человека, когда ставишь его один на один со смертью. Промедлишь на мгновение — жизнь оборвется. Ассасин, сверкнув нефтяными глазами, рванул в сторону волшебника, с учётом скорости ниндзя, никакой маг не смог бы использовать заклинание, даже если способен колдовать без предварительной молитвы. В руках Госсена сверкнул голубой меч, осветив мрачное помещение, оружие плыло по воздуху вслед за рукой хозяина Юноша легко парировал атаку ниндзя, физическая сила сквозь магию не была ощутима, поэтому сдерживать натиск Хаябусы удавалось без особых проблем. Оценив атаку волшебника, ассасин пришёл в ужас, впервые за много лет он ощутил злость, смешанную с непониманием, настолько глупым, но удивительным оказался избранный, совершенно не заметивший истинный потенциал своей магии. — Идиот! — Нахмурился ниндзя, отпрыгнув в сторону, огонь ярости внутри выбил из привычного равновесия, заставляя Хаябусу кричать на кого-то. — Придурок! Какой, мать твою, ты тупой! Безмозглый идиот! Нахрена тебе использовать заклинания, когда ты владеешь таким оружием?! Меч в руках растворился, Госсен испуганно попятился назад, столкнувшись со стеной, очень жалея, что застал на себе гнев ассасина. Юноша виновато смотрел учителю в глаза, способность волшебника собирать людей вокруг себя сработала даже на безжалостном Хаябусе. Что-то живое в остатках его человечности не давало злиться на невинную душу, ниндзя растерянно покачал головой, не ожидая от себя подобного всплеска эмоций. — Акай не просто обучил тебя основам боевой магии. Он довёл её до идеала. Меч из чистого волшебства. Никто, кроме императора Линга не способен на такое. Не заклинания твое настоящее оружие. — Юноша отдернул ткань пончо, оценивающе проходясь по висящим вокруг пояса кинжалом. — Оно всегда находилось рядом и ждало часа, когда ты поймёшь, что молитвы тебе не нужны. — Но я думал… Мастер Акай был превосходным заклинателем, я стремился к его уровню, так ведь положено. — Его больше нет. — Холодно констатировал факт ниндзя. — А тебе придётся использовать боевую магию, потому что ты к ней предрасположен. На этом всё. Грейнджер, можешь помочь Клауду с травами или понаблюдать за тренировкой у Чу, а Госсеном я займусь лично. — Ясно, значит, вот так просто выкинули меня, как хлам? — Обиженно скрестил руки на груди охотник. — Не трать время. Завтра на рассвете мы покинем Йоум. — Простите, вы сказали, что только император может использовать оружие из чистой магии. Могу ли я поговорить с ним? — Если Господин Линг того пожелает. Сквозь пушистые кроны бликами струился мягкий свет, ветер с шелестом гонял непокорную листву, всю играла музыка природы: тихая, незримая для ока людского. Шелковистая трава приятно щекотала ноги, шлось легко, будто лес с радостью пропускал гостей в свои покои. Ван-Ван вприпрыжку поднималась по пологому склону, нежась под по-летнему тёплым солнцем, игриво крутилась, пред молчаливым Клаудом. Трава и корни не цеплялись к ногам, а ветки кустарников словно сам расступались пред гостями. Юноша дивился обилию жизни в Най, на каждом шагу, щедро подаренная кем-то, росли нужные для лекарств растения. — А ты знаешь, как делать ядовитые бомбы? — Девушке нетерпелось похвастаться своими знаниями, чтобы хоть кто-то оценил её упорство. Лекарь женщин ценил не особо, старался меньше разговаривать и делать больше, ведь их говорливость сбивает с толку. Неверные и глупые поддаются на чары, в отличии от них, Клауд, живущий долгие годы в одиночку, повидавший многое в мире, не поддавался на милый девичий голосок. — Знаю. — А противоядие от веха¹? — Знаю. — А смесь трав при травмах для быстрого заживления? Полную! — Корень девясила, берёзовые почки, кора ольхи, ива, гранатовая кожура и семяна, тысячелистник, малина — в одной пропорции. Ты меня проверяешь или ненавязчиво просишь, чтобы я тебе объяснил? — Отмахнулся юноша, не желая отчитываться перед Ван-Ван. — На западе с медициной проблемы. Подумала, ты такой же идиот, как и ваши «чумные доктора». — Пожалуйста, давай закончим всё побыстрее. У меня не так много времени, чтобы все подготовить. — А куда вы отправляетесь? Вы послы другой страны? Император Линг так любезно встретил незнакомцев! — Ты же ассасин. Тебе должно быть все равно. — Не всем же быть безжалостными убийцами, как командующий Хаябуса. Ассасинов обучают быть жестокими в бою, но к союзникам нужно относиться дружелюбно и с уважением. В окружении деревьев образовалась зелёная поляна, наполненная разнообразными яркими цветами, вокруг которых пархали неменее причудливо разукрашенные бабочки. В нос ударил резкий, приторный аромат растений, от примеси запахов кружилась голова, от неожиданности Клауд чуть не потерял равновесие, но вовремя прикрыл лицо черной маской, вшитой под накидку. Юноша опустился на землю и принялся рассматривать каждую травинку, выбирая самые молодые и свежие, путь им предстоял далёкий, поэтому врач стремился полностью набить карманы и сумку нужными ресурсами. До самого заката они переходили от поляны к поляне, удивляюсь обилию и разнообразию растений, будто сам Бог решил одарить своих детищ. Птицы резко замолкли, словно исчезли в один момент и лес погрузился в пугающую тишину, где единственным звуком осталось — суетливый шорох двух лекарей. Клауд, наученный горьким опытом, насторожился, очутившись в абсолютной тишине, тревожно взглянув на спутницу. — Ночи в Най всегда такие тихие? — Да. — В глазах Ван-Ван появилось удивление. — А у вас — нет? — К ночи живность просыпается… А сейчас, звери и птицы словно испарились. И ветер стих. — Наверное, это лесные Боги. Мастера говорят: они издревле оберегают Най от напастей. Тебе страшно что ли? — Я бы не хотел сталкиваться с адскими тварями. — Пригнись! — Прошептала девушка, уткнув Клауда лицом в землю и вглядывалась куда-то между деревьев. — Господин Линг… — Ты чего? — Шепнул юноша в ответ, а затем посмотрел в сторону, на которую указывает спутница. — Интересно, куда он направился на ночь глядя? — Проследим за ним. — Загорелась ассасин, прильнув спиной к толстому стволу гигантского дерева. Император стремительно поднимался по узкой лесной тропе, растворяясь между деревьями, спиной провожая последние лучи солнца. Линг постоянно находился при сопровождении, редко, кому удавалось застать его в одиночку. Странно наблюдать за тем, как император скитается в потемках по лесу, совершенно не боясь столкнуться с монстрами. Взобравшись до конца по склону пред ним, окутанный витиеватыми стеблями пышного растения, открылся старый каменный дом, выполненный из иссиня-черных камней. В окнах без ставен не горел свет, хотя разглядеть что-то вечером в лесной чаще с каждой минутой было всё труднее. Строение напомнило брошенные западные особняки и слишком выделялось среди местной архитектуры: высокие, аркообразные окна, колонны по углам, возвышался привычный острый шпиль с осыпающийся старой черепицей на крыше. Линг исчез за тяжёлой деревянной дверью со стальными вставками, Когда Ван-Ван и Клауд добрались до здания. Оба с интересом разглядывали лесной домик, а на сердце стало тревожно, словно жизнь медленно покидает тело. Нечто страшное, очень сильное пряталось за толстыми, чёрными стенами, нечто, с чем Линг столкнулся один на один. Юноша с трудом проглотил тугой ком, застрявший в горле, даже находясь вне поля зрения, ощущал зловещую ауру смерти. То, что внутри — давно не живёт в человеческом мире, а после рассказов Грейнджера о мифических тварях, лекарь готов верить во что угодно. — Подойдём ближе, отсюда ничего не видно. — Шепнула Ван-Ван, которая, будучи ассасином, меньше поддавалась влиянию тьмы. — Что же Господин Линг забыл в этом заброшенном месте? — Ты была здесь раньше? — Голос Клауда предательски дрожал, а на лице девушки блеснула самодовольная ухмылка. Если она спасёт дорогого гостя, то Чу обязательно разрешит ей выполнять императорские поручения. — Нет. Даже не знала, что около Йорма есть такие места. Походка Ван-Ван сильно напоминала кошачью: элегантная, но в тоже же время ловкая, совершенно бесшумная, она юрко перемещалась меж стволами, приблизившись к самому порогу. Клауд не собирался отставать от напыщенной девчонки, смело двинувшись навстречу смерти, удивительно тихо для необученного человека. Линг спокойно ступал сквозь мрак, минуя давно выученные наизусть коридоры, пробираясь к дальней комнате, где хозяин уже готовился принять дорогого гостя. Рубиновые глаза блеснули в ночи, в лунном свете прекрасно проглядывались на бесцветных губах острые клыки. Шаги обоих не слышны для окружающих, но оба прекрасно видели друг друга, ощущали присутствие и мощную энергию, сокрытую внутри их тел. Холодный ветер трепал аккуратно сложенные волосы императора, заставив юношу содрогнуться пред тем, кому неведома смерть. — Изголодался? — Твои леса полны живности. — Прошелестел мягкий, сводящий с ума голос. — Мне не на что жаловаться. Разве, что вкус твоей крови ничем не заменить. Она нужна мне. Сесилеон впился клыками в горячую шею правителя, упиваясь сладостью чужой крови, её вкус несравним ни с чем, словно она вдыхала в вампира забытую столетия назад жизнь, напомнила о том, что человеческое тепло для него не забыто. Линг тихонько застонал, вцепившись в ледяные плечи юноши, от нагрянувшей слабости подкосились ноги и он пал в объятия вампира. Сесилеон отстранился, слизав остатки крови с поалевших губ, вдыхая аромат свежей плоти, пропитанный сладостью цветочных духов. Обнимать юношу, неопытного, такого сильного, превосходящего большинство людей, превратилось для вампира в спасение. Столетиями он существовал ради одной цели: спасти сына Бога и Луны, тьма уже пробивалась в его погибшее сердце. До встречи с Лингом, мальчик, сильный не по годам, ставший императором Най совсем маленьким, едва ли его возраст перевалил за первый десяток. Он заменил древнего спасителя, отдавшегося на путь мести. — Ты привёл за собой хвост. — Сесилеон сверкнул глазами, почуяв чужое присутствие. — Хаябуса хорошо их натаскал. Если попросишь, я избавлю нас от лишних глаз. — Не стоит. — Вампир притянул юношу за подбородок, продолжая говорить прямо в губы. — Вскоре, я сам являюсь пред избранным. Ему уже ведома правда о забытой столетии. — Значит, пришло твоё время покинуть Най? — Линг хотел коснуться холодных губ, но Сесилеон отстранился. — Не боишься гнева демоноборца? Твое появление их не обрадует. Страх перед созданиями ночи у людей не отнять. — Я бы не прожил столько, если бы боялся. — Юноша сел на старое, потрепанное кресло. — Знаешь, твои гости узнали достаточно. Клауд и Ван-Ван, прижавшись к холодной стене, проползли к окну, внимательно слушая каждую фразу, запоминали каждое слово. Ощущение тревоги продолжало расти, ассасин ощутила поток страха, вдруг ударивший с невероятной мощью. Последняя фраза, сказанная вампиром — стала роковой, по тьме показался злобный взгляд, прожигающий душу. Девушка испуганно вздрогнула, наблюдая за кровавыми глазами, смотрящими на неё из мрака. Её сознание полностью подчинилась неизвестной силе, мысли исчезли, оставляя внутри мерзкую пустоту. Ван-Ван схватилась за голову, ей виделось, что огромная, черная пасть с гнилыми, налитыми кровью, клыками пожирает её тело. На удивление, Клауда охватывал только порыв первобытного страха, а иллюзии, созданные Сесилеоном, не оказывали должного эффекта. Юноша слишком хорошо умел отличать настоящее от созданного, натренированная годами твёрдая уверенность в том, что адских тварей в мире не существует, сыграла ключевую роль, не позволяя лекарю погрузиться в мир чужих грёз. — Ван-Ван… — Клауд легонько потряс спутницу. Та испуганно держала, покрывшись липким, холодным потом, её глаза остекленели от ужаса. — Чёрт, от баб всегда проблемы. — Недовольно прошипел юноша, подхватив Ван-Ван на руки и побежал прочь от проклятого домика. Император медленно обошёл комнату, стараясь укрыться от внимательного взгляда. — Но почему ты не поведал мне о том, что произошло в забытом столетии? — Твоя жизнь, как и воспоминания — угаснут. Мои познания не принесут тебя радости или облегчения. Человеческая жизнь слишком коротка, не нужно тратить её на страдания других. — Тогда сделай меня бессмертным, тебе ведь это под силу! — Нетерпеливо молвил Линг, резко шагнув в сторону вампира. — Я не могу, ты же знаешь. — Сесилеон печально покачал головой. — Но почему? — Тебе известно, почему. — Юноша провёл рукой по тёплой ладони императора, потянув его ближе к себе. — Тогда и ты должен понимать, почему я хочу стать бессмертным! — С детской обидой говорил Линг, нависнув над вампиром. — Я не хочу, чтобы ты смотрел, как я медленно умираю у тебя на глазах. — Ты слишком молод, чтобы понять истинную ценность человеческой жизни. Вечность погубит тебя, как вскоре, и меня. Всё, что у тебя есть — сгорит в огне, больше не будет радости в солнечное утро, не будет людей, окружающих тебя. Тьма — единственный спутник и жизнь превратиться в бесконечную борьбу с мраком и пустотой, увеличивающейся в твоем сердце с каждым днем. — Но Сесилеон… — Линг прикусил губу, чуть ли не со слезами смотря на вампира. — Ты ведь вновь останешься один. — Всё угаснет. И твоя мимолетная любовь. Она приведёт нас обоих к ненависти. — Юноша зарылся рукой в шелковистые волосы императора. — Лишь ты можешь дать давно позабытое тепло. — Разве связь между нами недостаточно крепка? Всё, что есть у правителя государства — враги. Я живу только для Най, мне неведомо счастье в этом мире. Паутина лжи крепко сплетена вокруг меня, только ты можешь оборвать этот порочный круг. Моя кровь — в этом всё дело, верно? — Линг, нет. — Сесилеон дёрнул юношу, усадив к себе на колени. — Людям не осознать в полной мере ужас бесконечной жизни. Я не хочу, чтобы ты страдал также, как и я. — Но я нужен тебе. Только мне под силу поглотить тьму в твоем сердце. — Император коснулся холодных губ, ощущая привкус стали от собственной крови. Вампир не спешил, у него в запасе вечность, каждый раз он подавлял нетерпение молодого правителя, желающего почувствовать на себе весь ужас адской любви. Сесилеон медленно водил языком по горячим губам, растягивая каждую секунду, неторопливо сплетался с чужим языком, пробуя жизнь на вкус. Струйка крови брызнула в рот и вампир с наслаждением обсасывал ранку на губе, чувствуя, как сладость плоти сводит с ума, хотелось выпить Линга до последней капли, видеть, как скоротечно убегает жизнь и зарождается их печальная вечность. Клауд не заметил, как оказался с Ван-Ван на руках у подножия дворца, он устало запыхался, не считая, сколько километров пришлось пробежать по ночному лесу, чтобы навязчивый страх наконец отступил. Резко ассасин задергалась, недовольно крича и отпихивая от себя юношу. — Ты что больной?! Отпусти! Отпусти! — Не ори! — Лекарь с удовольствием поставил девушку на землю. — Ты с ума сошла что ли?! — Маньяк! Куда ты меня потащил?! — Во дворец! Ты забыла, как в ужасе застыла, что не могла идти?! — Что? — Ван-Ван пошатнулась о удивления, сделав несколько осторожных шагов назад. — Застыла в ужасе? Я? — Дом в лесу. Ты не помнишь? — Господин Линг! Он пошел в лес один! Точно, я видела, как он шёл… А потом… Почему вы во дворце?! Клауд помнил в деталях каждую секунду, проведённую около проклятого дома, страх и приглушённый разговор. На лице расплылась гримаса ужаса, перемешенная с непониманием, дыхание участилось, будто лапы смерти простирались и сюда. — Так будет лучше. Нечего нам вмешиваться в его дела. — Юноша махнул рукой и начал подниматься по лестнице. Восходящая луна, заострив уголки смеялась над глупым лекарем, наблюдая за колебаниями в его душе, трусостью, которую он проявил, встретившись лицом к лицу с монстром. Он шел, потупив взгляд к земле, боясь посмотреть на тихую ночь, Най в мгновение из райского сада превратилась в клетку, заложники которой опьянены иллюзиями и жизнь людская не имеет никакой ценности. У комнаты, свесив ноги ко влажной траве, сидели усталые товарищи, переводя тяжёлое дыхание. Мучительные тренировки не прекращались и после захода солнца. Госсен не мог успокоить дрожь в теле, кажется, совершенно истощенным, будто магию из него высосали до капли. Запыхаясь, Клауд бежал по коридору, чуть не упав, когда добрался до комнаты и увидел своих товарищей. — Император… — Голос юноши дрожал, переходя в старушечий визг. — Он в сговоре с демонами… Клянусь, я сам все слышал… — Клауд, успокойся. — Грейнджер держал трясущегося товарища за плечи. — Расскажи, что ты слышал. — Уверен, это какая-то ошибка… Господин Линг не может быть на стороне демонов. — Мы собирали травы. И увидели, как он идет по лесу один в какой-то странный дом… — Лекарю до сих пор мерещилось ощущение смерти, пропитавшее здание. Монстр сказал, что скоро сам явиться к нам… И то, что люди боятся ночных тварей. Он узнал о нашей слежке. Ван-Ван остолбенела от ужаса, кое-как выбрались. Потом демон сказал: твои гости узнали достаточно, я почувствовал, как смерть неизбежно приближается и сбежал. — Нет. Не может быть, Господин Линг спас меня вчера ночью от демона. — Охотник покачал головой, словно выкидывая слова Клауда. — Уверен, что это был демон? Ты рассмотрел его? — Знаешь, в тот момент я действительно пожалел, что не узнал у тебя больше о чудовищах. Кажется, он способен создавать иллюзии и контролировать сознание. — Юноша немного пришёл в себя, но дрожь по-прежнему не унималась. — Я смутно помню алые глаза, как кровь. — Вампир. Вероятнее всего, это был вампир. Из всех адских тварей — им лучше всех удаётся управлять людским разумом. Если бы твоё присутствие обнаружил демон — убил без колебаний. — Подумал Грейнджер. — Но я не уверен в своём выводе. Старшие говорят, что демоны практически не владеют волшебством, а контролировать могут только слабые и грешные души. — Вампир говорил что-то про избранного и правду о забытой столетии. — Добавил Клауд. — Госсен, может ты что-то знаешь? — Мне являлся во сне человек с красными очами… Я мало, что понял. Я видел, как одна из Лун упала на землю, из её сердца появился ангел. Там была золотая лестница, ведущая из преисподней на небеса, всё горело в пламени. Колдун и сын Бога и Луны — одно и тоже создание. Отныне мы не можем быть уверены: человек он или нечто другое. — Отлично! — Взмахнул руками охотник. — Нам предстоит сражаться с: демонами, ангелами, вампиром. Кого ещё Создатель нам подкинет? — Убить ангела возможно? — Беспокойно вопросил Госсен. — Нет. Никто из живущих не знает способа. Боюсь, мы в полнейшем дерьме. — Одному Хаябусе не справиться. — Обречённо вздохнул целитель. — Да ещё и император оказался тёмной лошадкой. Неизвестно, сможем ли мы покинуть Най живыми. — Человек с красными глазами… — Волшебник прикусил губу. — Он просил помочь колдуну. Велел спасти его мести. — Ложь. Адские твари всегда лгут. — Холодно отрезал Грейнджер. — Не смей даже подумывать о том, чтобы помочь врагу! Бред рыночной бабки. Кому он может мстить? Людям? Богу? Сатане? Если император заодно с вампиром, значит, и с колдуном тоже. — Так-так. — Наверху послышался голос Хаябусы, который с удовольствием подслушивал разговор, не боясь быть обнаруженным. — Три идиота на весь двор орут о связи Господина Линга с демонами, вампирами. Мало того, что вы лезете в дела чужой страны, так и обсуждаете подобное в голос. — Я своими глазами видел, как он вечером пошел в заброшенный и разговаривал в монстром… — Испуганно объяснялся Клауд, сорвавшись с места. — Мне наплевать, кто кому служит. Однако, я вас не советую обсуждать подобные вопросы во дворце. Для вашего же блага. — Ты веришь мне? — Ни тебе, ни Господину Лингу. — Хаябуса спрыгнул с крыши. — На рассвете выдвигаемся. Ступайте спать. Лекарь глянул на забитую травами сумку, устало вздохнув — его ждала бессонная ночь, нужная на подготовку смесей и отваров для путешествия. Минуя пустые коридоры, вздрагивая от эха собственных шагов, юноша добрался до пустой кухни и разжег камин, над которым висел большой чугунный котёл. Часы медленно тянулись, треск огня успокаивал встревоженное сердце, примесь разных, резких запахов не давала Клауду погрузиться в объятия сна. Он долгое время давил растения в деревянной ступке, то и дело подбегая к кипящему над пламенем снадобью, крутился быстрее шута на королевском балу. Голова кружилась от усталости и ароматов, наполнивших помещение, наполнялись фляги и колбы мутными жидкостями, всё ещё горячими. Надменно в небесах смеялась луна, ночная тишина была позабыта, пока юноша впопыхах носился, надеясь отхватить пару часов драгоценного сна. Лекарь не заметил, как задремал на мягкой подушке у очага, откинувшись спиной к деревянному столику, усыпанному свежемолотой травой, распределённой по порциям, оставалось только засыпать лекарства по тарам. Усталость оказалась сильнее Клауда, беспощадно усыпив его чуть ли не на полу. Хаябуса неслышно вошёл на кухню, оценивая проделанную работу, перепачканный бедолага сладко сопел у огня. Ассасин подошёл к столу, где травы заботливо рассыпаны на маленькие порционные кучки, осталось их только смешать. Закончив с работой лекаря, юноша заботливо убрал приготовленные смеси в сумку Клауда и подхватил того на руки. Последний слабо задергался, уткнувшись лицом Хаябусе в грудь, прядки каштановых волос падали на глаза. Юноша сладко сопел, прижимаясь с застывшему ниндзя, на лице которого появилась едва заметная тень человечной улыбки. Они исчезли, ассасин добросовестно отнес Клауда в гостевую комнату, где крепко спали его товарищи и уложил на татами, уходя также незаметно, как и появился. Впереди их всех ждала тяжелая миссия, и мир оказался в руках жалкой группы: наёмника, неопытного демоноборца, лекаря и горе-мага, и судьба человечества не общала закончить хорошо.