Апофаназия грёз.

Жизнь осталась позади, за деревьями в серой дымке прятались шпили императорского дворца, провожая усталых гостей навстречу восходящему солнцу. Огненные лучи скрывались в тени серых деревьев, чьи стволы исполинами тянутся к небу, скрывая свет за пушистыми кронами. Волнами сложилась илистая земля, лишённая всякой травы, будто серый лес остался без всякой жизни. Ветер глухо шелестел бесконечными ветвями, любые звуки исчезли в одинаковых стволах, бесконечный лес виделся мёртвым. Полотно одинаковых деревьев растянулось, кажется, на всю землю, серые стволы хоть и росли далеко друг от друга, но глаза обманчиво говорили — они переплетены. Деревья, меж которых мелькали огоньки света, кружились в безжизненном хороводе, вызывая у мозга незамедлительную реакцию тошноты и головокружения. Никто из путников, верно следующих за наемником, не решался нарушать тишину, пустой шепчет ветра — единственный звук, въевшийся в уши. Шлось неспокойно, былой иллюзорный мир остался во Йоумском дворце, впереди — непроходимый мрак. Когда мягкая земля продавливается от неосторожного шага, в подошву сапог упирается нечто твёрдое, глухо хрустнувшее, а затем невидимо исчезнувшее в иле. От прекрасных песен и запахов тысяч цветов остались выгорающие воспоминания, исчезнувшие также быстро, как и надежда на успех в только начавшемся путешествии. Пугающая немота нагнетала обстановку, звуки собственных шагов растворялись в пустоте, начинало казаться, ветер — шепчет, голоса мёртвые, хриплые хлопочут на задворках сознания. В грязи Грейнджер замечает полусгнившие остатки костей: рассыпавшиеся, пожелтевшие и множеством чёрных точек, перепачеанные в иле, принадлежавшие явно человеку. Найти останки мертвеца не лесу не было чем-то новым, если бы не количество костей, рассыпанных по всей земле. От навязчивого вопроса отвлекает странный шепот, летящий в потоках холодного ветра, юноше чудилось, что голос витает в окружающем мире, и в сознании, зазывает и манит. Охотника окатило ледяной водой, когда он чётче расслышал знакомый голос, манящий его вглубь леса. Грейнджер резко тряхнул головой, стараясь избавиться от мерзкого наваждения, не с его знаниями становиться жертвой духов. — Ты ничего не слышал? — В полголоса вопросил юноша, поравнявшись с Госсеном. — Я себя с трудом слышу. — Волшебник шепнул в ответ, боясь потревожить то ли лес, то ли Хаябусу, идущего впереди. — Это — Лес Павших. — Заговорил ассасин. — Со всей империи сюда приходят умирать, считается, что Бог, обитающий в этих лесах поглощает душу умершего и дарует Най благополучие. Он чувствует, если человек близок к смерти или его душа проклята страшными чарами и зазывает жертву на упокоение. Ветер — доказательство его присутствия, в тихом шелесте листвы Лесной Бог приносит послание пришедшим на его владения. Если услышал его голос — готовься не увидеть рассвета. — Меня таким не напугать. — Фыркнул охотник. — В лесах близ Юнланда я уже сражался с Лихом. — Ты ведь слышал его шёпот? — Хаябуса косо обернулся, блеснув пустыми глазами. — Не смей поддаваться на зов, чтобы не произошло. — Сам знаю. Идти становилось тяжелее, ноги проваливались в вязкой земле, солнечные блики, пробивающиеся сквозь кроны слепили глаза. Хаябуса неумолимо шагал, не взирая на усталость остальных, солнце зашло за спину, перевалило за полдень, а путники и секунды не потратили на отдых. Живот сводило от голода, ступни ныли от непрерывной ходьбы, постоянный ветер, как навязчивая песенка дорожного барта, выводил из себя. Картина серых стволов, переплетенных бесконечными коридорами, въелась в глаза, непонятно, стояли они все это время на месте или проделали путь в десяток миль. — А мы точно идём правильно? — Клауд огляделся вокруг, начиная сходить с ума от бесчисленных, отточенных под один, деревьев. — Нет конца этому однообразию. — Ты сомневаешься во мне? — Холодно отчеканил Хаябуса, сам едва уверенный, что не свернул с заветной тропы. — Мне неведомы мифологические твари, однако, что-то подсказывают мне, что дебри эти не то, что есть на самом деле. — Лешие, как хранители леса, способны перепутывать тропы, создавать иллюзии, они заставляют людей ходить кругами, путая их окончательно в лесной гуще. — Осведомил Грейнджер, прикусив губу. Чем дальше уходили солнечные лучи, тем отчётливее слышался шёпот в его голове. — Леший запросто мог затуманить и твой разум, Хаябуса. Ассасин злобно покосился на охотника и остановился, оглядываясь вокруг, надеясь уцепиться хоть за какой ориентир. Клауд напряжённо вздохнул, крепче сжимая ткань накидки, ночь не обещала быть сладкой, а если и ассасина одолели сомнения, то неминуемо и остальные зажмутся в страхе, как скот на убой. Юноша, надеясь отвлечься от грядущей беды, перевёл взгляд на запыхавшегося Госсена, выглядевшего хуже обычного, колдун за короткое время выжег из него почти всю жизненная силу. — Как ты себя чувствуешь? — Всё в порядке. — Волшебник слабо улыбнулся. — Не нужно беспокоиться. Мы заблудились? — Не знаю. — Лекарь пожал плечами. — Кажется, нас ждёт веселая ночь. — Готовьте лагерь. — Приказал Хаябуса. — Остановимся здесь. Я должен убедиться, что мы и правда идём правильно. — Опять уходишь? — Обиженно вопросил Клауд, неприкрыто беспокоясь о своем любовнике, что навеял на чуткого Грейнджера тень подозрений. — Вы же кипятком обоссытесь, если в радиусе мили увидите страшную тень. Наёмник исчез в тени деревьев, оставляя группу путников немо наблюдать за колышущимися ветвями и уходящем на покой солнцем. Охотник недоверчиво глянул на обеспокоенного Клауда, сложившего руки словно в молитве. — С каких пор ты ведёшь себя с Хаябусой, как-будто его жена? — Потому что боюсь за свою шкуру. — Отрезал юноша, нахмурившись, как осеннее небо. — Кто будет нас защищать, если демон опять нападёт — ты? — Поэтому ты решил вместо обычной обузы стать обузой-любовником? — Ухмыльнулся Грейнджер, припоминая растрепанного лекаря, пришедшего после замечательного соития, кажется, не с прекрасно девой. — Ха, а ты-то кроме своих баек про леших и вампиров можешь предоставить более полезные навыки?! — Злился Клауд. — Раны штопать и монахиня в заброшенном храме может! Говори, ты спал с ним или нет?! — Закричал юноша, переставая контролировать себя. Голос в голове доводил до исступления, путая мысли, воспоминания. Перепутанный комок ненависти и страха, затаенный в глубине души постепенно рос, отравляя сознание. — Ты темечком шмякнулся, придурок?! Ты себя слышишь?! — Мужелов проклятый! — Грейнджер обнажил кинжал, наблюдая, как смелость лекаря улетучивается на глазах и тот, поджав губы, медленно пятится назад. — Да такие как ты, демоном рождённые, должны в Аду гореть! — Хватит! — Госсен встал между ними раскинув руки. — Перестаньте! Что на вас нашло? Я не… Охотник оттолкнул парнишку в сторону, приближаясь к ошарашенному Клауду. Его лицо покрыл алый румянец, он прекрасно осознавал, сам карается любовь между мужчинами, особенно, если это об это прочухают демоноборцы, которым присуще убивать то, что отличается от окружающего мира на хоть на дюйм. Остыв от страсти, юноша осознал, какую ошибку совершил, чувства совсем недавно переполненные светом и теплом оказались обычной похотью, дурманом накрывшей неопытный разум. Магия леса пропитывала грешные души, подменяя истинные эмоции, заставляя всю грязь изливаться наружу, не было правды ни в словах, ни в мыслях. Любовь Клауда превратилась в круговорот желаний и ненависти, всегда он считал себя выше окружающих, однако, как показала практика — такое же животное, следующее инстинктам. А Грейнджер, проливший кровь и заклейменный демоном, напрочь перестал контролировать эмоции, нечто тёмное и необъятное, засевшее в голове как паразит, диктовало действия. Реальность исказилась, в ушах стоял непрекращающийся гогот, насмешливо разбалтывающий о бесполезности всей жизни демоноборца. О тех, кого не защитить, о слабости перед тьмой и собственной лицемерная напыщенности, которая лишь следствие страха. Юноша схватился за голову, воспоминания о поцелуе с демоном захлестнули рассудок, от чего Грейнджер полностью потерял контроль над собой, свалившись в грязную землю. Голос настойчивее говорил о тех, кому охотник проиграл, о товарищах, что приняли его из жалости. Наверное, когда умираешь, страх захватывает душу, напоминания — конец неизбежен, раскрывая потаенные желания скорее кончить свою бесполезную жизнь. Тело колотило в судороге, внутри разгорался неистовое пламя, напоминания обо всем, одновременно и забирая, подобно богу смерти, коим властью дано провожать души в мир иной. — Грейнджер! — Испуганно воскликнул Госсен, припав на колени рядом с товарищем. — Что с тобой?! — Юноша обернулся на целителя, витающего в собственных мыслях, не думающего ни о чём, кроме себя. — Клауд?! Эй, что происходит?! Что с ним?! — Не путайся под ногами, слизняк! — Охотник покосился на испуганное лицо волшебника, взглянув в в нефритовые глаза с такой ненавистью, казалось, заполонившей всё вокруг. — Ты так напуган. — Грейнджер сжал челюсть мальчика. — Слабое звено. Вопрос времени, когда ты поддаться темным чарам и предашь человечество. — Хватит! — Госсен резко отдернул руку. — Приди в себя! — Он завалил юношу на землю, прижимая к себе дрожащее тело товарища. — Умоляю… Демоноборец тяжело дышал, зажмурив глаза, пытаясь избавиться от мерзкого гогота в голове, так навязчего зовущего его на смерть. Бог Леса сразу почуял проклятую демоном душу, молодую кровь так редко удавалось испить, он просто не мог отказать себе в удовольствии полакомиться сильным юношей. Размыто он видел испуганные лица спутников, ощущал чистое тепло, дарованное Госсеном. Тьма, вторгшееся к задворкам чужого сознания, сковывала сильнее с каждой секундой, взывала к самым грязным чертам, присущим человеку. — Всё хорошо… Всё хорошо… — Ослаблено отозвался Грейнджер, хлопая волшебника по спине. — Я справлюсь. — Так не может больше продолжаться! — Вспылил Клауд. — Мы все постепенно лишаемся рассудка! Бегаем, подобно крысам от пожара! Даже сейчас, когда опасность не угрожает, страх затуманивает разум. — Успокойся. — Охотник поднялся вместе с Госсеном. — Лиху, или каким воплощением является местный Божок, пригляделась моя душа. Я позволю ему насладиться пред смертью. — Хаябуса предупреждал не поддаваться на зов. — Противился Госсен. — Я пойду! Его чары не повлияли только на меня. — Не выйдет. Монстр покажется лишь перед тем, кого выбрал жертвой. — Грейнджер крепче сжал кинжал. — Мне известно, как его убить. — Ничем хорошим это не кончится. — Лекарь скептически покачал головой. Клауд испуганно шарахнулся, когда ассасин спрыгнул с ветки одного из деревьев, напугав путников резким шорохом. Не обнаружив готового лагеря, Хаябуса кинул на окружающих тяжёлый взгляд, мигом притупив страстные порывы геройства. — Чем вы занимались, пока я разведывал территорию? — Ну… Эм… — Поочерёдно мычали ребята, пристыженно почесывая затылок. Юноша поглядел на огненную дымку, разразившуюся в небесах, прикрыв глаза, в мраморном лице читалась усталость. Длинные переходы в три Луны для наемника не в тягость, проблемность его товарищей, похожих на группу необученных детей, отнимает последние силы. — Если остановимся сейчас, то выйдем за пределы леса завтра к полудню. — Так мы не заблудились? — Облегчённо вздохнул лекарь. — С вашей паникой, любой подумает, что сошёл с тропы. Ни костёр развести не могут, ни спокойно следовать за проводником. — Хаябуса кинул сумку с припасами на землю, принявшись расчищать место для ночлега. — Что вылупились? — Отрезал юноша, ощущая на себе любопытные взгляды. — Хворост соберите и позаботьтесь об ужине. И не ходите по одиночке, если не в состоянии совладать с чарами Лесного Бога. — Ты слышишь его шёпот? — С непонятной надеждой спросил Грейнджер, в любой момент обреченный вновь потерять контроль. — Голос един с ветром, поэтому каждый из вас так или иначе находится под чарами леса. — Раз это место представляет такую опасность, почему нельзя было пойти по другой дороге? — Поинтересовался Госсен. — В нашем положении, необходимо свести опасность к минимуму. — Лес Павших — единственная прямая дорога на Восточный Най. Поверь, здесь куда безопасней, нежели в горах. Пойди мы горной тропой, оказались бы у цели к следующему новолунию. Все трое хотели удалиться в поисках топлива для костра, оставив наёмника наедине с мыслями, дав возможность немного отдохнуть и перевести дух после тяжёлого дня. Юноша окликнул охотника, подзывая его к себе, а остальным махнул рукой, отправляя их блуждать в тени множества деревьев. — И кто же успел очернить тебе душу. — Неутешительно молвил Хаябуса, убедившись, что товарищи отошли достаточно далеко и не услышат их разговор. — Дух Леса не зазывает тех, кому не суждено погибнуть в ближайшие часы и чистых душой. — Какое это имеет значение? Я не поддамся на его зов. — Нехотя ответил Грейнджер. — Безопасность путешествия. Если клеймо поставил кто-то из подданных колдуна, то мне нужно знать об этом. Как я вижу, ты не говоришь желанием посвящать остальных. Командира задания тебе придется поставить в известность. От вас троих и так слишком много нежданного. — Последнее наемник сказал с человечностью, на мгновение показалось, что бездушный ассасин способен на сочувствие и переживание. В омуте чёрных глаз проблескивалось сомнение. — Демон, от которого ты спас нас. — Охотник нахмурился, сжимая кулаки до хруста костей, проклиная всем сердцем адских тварей, плотно вплетенных в его существование. — Он клеймил меня. Проблема в том, что меченая жертва всегда под присмотром Ада. Меня тревожит, что демоны не нападают на нас, не пытаются остановить, это на грани моего понимания. Им не свойственно оставлять жертву в живых: либо смерть, либо заключение в Адской Цитадели. — Буду иметь ввиду. Пока не покинем из Леса Павших — не смей отходить от меня ни на шаг. Последуешь зову — уже никто не спасёт тебя, Божество леса заводит людей в самые глухие и тёмные буреломы, лучший следопыт не отыщит жертву в дебрях. — Нет. Лихо не отпустит меня. То, что истина, для нас — ложь. Неважно, какой волей обладает человек, у него нет сил сопротивляться путам, созданных этим лесным духом. В нашей мифологии духи леса, какие бы они не были, не питаются людьми. Нечто другое сокрыто здесь, явно, недоброе. Оно питается не теми, кому суждено умереть, а слабыми, тёмными душами. Не только на меня влияет его чары, но и на тебя, и Клауда, хоть вы и не близки к смерти. — Почему ты так думаешь? — Хаябуса вернулся к прежнему безразличию. — Лешие создают иллюзии для потехи, им чуждо убивать, они путают путников в тропах. Он уже запутал нас в этой чаще и навязчиво пытается рассорить, а потом убить, захватив власть над моим разумом, из-за демонической метки я — лучшая цель. — Юноша глубоко вздохнул. — Не хочу, чтобы Госсен и Клауд тревожились. Ночью, когда сопротивляться зову будет невыносимо, я отправлюсь к Лихо на свидание и убью его. — Уверен, что справишься? — Прищурился ассасин, оглядываясь вокруг. — Лесные чащобы остались бы позади завтра после полудня. Я видел вдалеке поля Восточного Най. — В прошлом я три дня скитался по лесу, сражаясь с Лихом. Он так просто не отпустит нас. Ты не из тех, кто верит в чужие сомнения, предположу, что ты сам потерял ориентир, поэтому и сделал привал до заката. — Правду не утаить. — Хмыкнул Хаябуса. — Буду честен с тобой: о монстрах я знаю не больше, чем простой крестьянин. Есть способ выманить твое «чудо», по одиночке он легко одолеет тебя с Клаудом. — Я не так слаб, как ты думаешь. Твой изящный стиль боя не убьёт Лихо, тут нужно особое оружие. — Грейнджер раскрыл кожаный свёрток, полный разнообразного, весьма странного, оружия. От которых медных кинжалов, покрытых ржавчиной до необычного вида деревянных кольев, заточенных отдельно под каждую тварь. Наёмник с долей интереса оценивал оружейный арсенал, в котором нашёлся тупой железный штырь, пригодный лишь для быстрого оглушения жертвы. — И чем же ты планируешь убить Лесного Духа? — Еловым колом. — Охотник довольно улыбался, заметив заинтересованность грубоватого, насравшего на чувства других, наемника. — С каких это пор вы вдруг стали такими хорошими друзьями? — Клауд с силой швырнул гору тонких палок на землю, ревниво покашиваясь на убийцу. Грейнджер с трудом сдержался, чтобы не ответить едкостью, но понимал, если между этими двумя действительно что-то происходило, Хаябуса неодобрит осуждения его интимной жизни. Юноша недовольно фыркнул, свернув оружейный арсенал, одаряя гневного лекаря взаимным испепеляющим взглядом. — - Обсуждали дальнейшие действия. В свою очередь, Госсен аккуратно сложил хворост, искренне не понимая накаляющейся обстановки, ему чужды плотские утехи впридачу с любовными чувствами. Время, проведённое в стенах церкви скрыло от мальчика множество тёмных тайн человеческого бытия, его толком не научили, что любить и хотеть — вещи настолько обычные, что огненное солнце на закате встречается реже, чем любовь между двумя людьми. На лес опустился мрак, холодный свет не в силах преодолеть густые кроны серой листвы, опутывая землю в сплошную чернь. Наступило безветрие и привычная тишина ночей Най, уныло танцевали языки пламени, даруя гостям пугающий алый свет. Усталые тяжёлой дорогой путники лениво хлебали похлебку из деревянных чашек, не желающие развеять гложущую тишину. Лица, за короткое время, наблюдаемые каждый день, стали до тошноты привычными, думалось, что каждый из путников знал друг друга добрую дюжину зим. Случайные встречи привели героев настолько далеко, что думалось жизнь без товарищей невозможно, сама судьба диктует им правильный путь. Охота на нечисть свела столь разнообразных людей, ставших дополнением друг для друга, сам Создатель намеренно переплел дороги этих четверых для великой цели, для мира, который так любил каждый по-своему. Хаябуса, старающийся всеми силами отстраниться от остальных, стал неотъемлемой частью группы, не имелось смысла отрицать, что даже одинокий ассасин нашёл пристанище не со своим кланом, а людьми до сего дня чужими. Ему впервой исполнять приказ с теми, кто не принадлежит Алой Тени, приказ важный настолько, что от успеха зависит ни сотня, ни тысяча жизней, а весь род людской. Все чудилось нелепой штукой, если бы не являлось горькой правдой. Кажется, о мире известно все до крупицы, но узнать предстояло куда больше, тайны создания, жизнь и смерть, и кого же пристал Господь, что тот возжелал уничтожить то, что спас. Избранный — вовсе не всемогущ, ему неподвластна божественная сила. Судьба, уготованная ему — не спасение мира, а человека, колдуна, кого и нарекли Сыном Бога и Луны в далёком прошлом. И цель, за коей Госсен так упорно бежит, не в силах настигнуть — может оказаться частью дьявольской игры. Тишина, подобно сладкому дурману, усыпляла, разбивая тщетную надежду на бодрствование. Треск костра ласкал уши, Клауд и Госсен отрубились почти мгновенно, окрыленные чувством безопасности, а ассасин, понимающий, какая ночь их ждет — спать не спешил. Ни к чему сейчас потери союзников, пока не раскрыт истинный потенциал преследователей, жизнь каждого равноценна, знания и способности, как летопись — дополняют друг друга закрывая прорехи в умениях. То, что истина для одного — ложь для другого, цепь реальности разделилась, подарив каждому иллюзорную картину мирной ночи. В глазах ассасина — Грейнджер крепко спал, укутавшись в огромный чёрный плащ, так и наоборот, для охотника — спал Хаябуса. Наверняка, монстр с упоением наблюдает за дураками, неспособными отличить ложь от правды, ожидая когда желанная душа сама заглянет в гости. Юноша поднялся, окинув спящих встревоженным взглядом, он знал — его уход не заметят, в глазах других он спит, немноголетний опыт все же сыграл свою роль. Поглощенность чарам Грейнджер обезличил сразу, вместе с осознанием — ему никто не поможет, как было и раньше, всегда, до встречи с нерадивым Госсеном. Стволы деревьев сияющие серебром во мраке играли злую шутку, свет от костра, по воле дьявола приглушённый, перестал освещать лагерь. Юноша крепче сжал еловый кол, предвкушая тяжёлую битву, ночь — время тварей, каждый демоноборец должен помнить этот важный пункт, категорически запрещающий сражаться под покровом мглы. Добровольно пойти на жертву не входило в планы охотника, страх за гибель мира, что он всю жизнь оберегал, прослыв отбросом, сильнее любого желания жить. Голос в голове лишь усиливался, если раньше разобрать молву Лиха не представлялось возможным, то сейчас его зов, слишком родной и знакомый, слышался отчётливо. Звучание гипнотизировало, силой выбивая стремление сражаться, неотвратимая смерть близилась, иллюзия прошлого Лесного Духа в разы слабее, чем сейчас. Неизвестно, скольких путников, которым уготован век жизни, чудовище сожрало, становясь с каждой душой лишь сильнее. Грейнджер услышал шорох, слишком реальный, близкий, что, кажется, некто скрывается за ближайшим деревом, невидимой тенью созерцая недолгое спокойствие долгожданных гостей. Голос приобрёл человеческие нотки, юноша узнавал в них товарища по ремеслу, человека, за которого юноша безоговорочно отдаст жизнь. — Сюда! Я нашел его! — Отчётливо донесся мужской голос из тьмы. Охотник резко обернулся, видя, как переплетаются стволы деревьев, Луна-шутница играет с тенями, превращая их в пугающих монстров, цепкими лапами пытающимися ухватиться за свет. Юноша ясно видел, как знакомый силуэт маневрирует меж деревьев , удаляясь в лесной глуши. Грейнджер, потеряй окончательно рассудок, был готов броситься в след за другом, однако, понимал, что подвластен чужой иллюзии. — Помоги скорее, я его почти поймал! Быстрее! — Те же интонации, та же манера речи, что начинало казаться, что происходящее — реально, невозможно настолько искусно подделать повадки человека, даже демону. Демоноборец прикусил губу, послушно направляясь в чащу, нет имелось другого способа победить, только поддавшись иллюзии, задурив её создателя — возможно выиграть схватку за жизнь. Крики доносились отчётливее, а силуэт приобретал слишком настоящие очертания, повторяя каждый изгиб на теле, каждый шов на одежде и любые мелочи, от родинок до шрамов. Грейнджер видел золотистую шевелюру, развивающийся небесно-синий плащ с разрезом и огромный меч, крепко сжатый в стальном протезе. Он отказывался верить, что человек, бегущий впереди — фальшивка. — Алукард! — Воскликнул юноша, пытаясь настигнуть фантом. — Постой, что же ты тут делаешь?! Отведя Грейнджера далеко от лагеря, монстр остановился, оборачиваясь на встречу ослепленному юноше, приветливо улыбаясь, так, как обычно это делал мужчина, завидев ещё совсем молодого охотника. — Как что? — С привычным задором воскликнула тварь. — Тоже, что и ты — намереваюсь убить Лихо. — Но… Почему ты в Най? Это невозможно… — Демоноборец мотал головой, выбивая ложное восприятие, но чем больше сомневался, тем больше верил нежной улыбке и глазам, похожим на бескрайний океан. — В нас нуждаются не только в Штанграде и Юнланде, мы защищаем от тьмы весь мир, разве ты забыл об этом? Дурмана полон этот лес, вот и прибыл я, миновав Пылающие Земли, дабы разобраться с тварью. Он прячется где-то здесь, я знаю. Помоги найти его. — Монстр взглянул на еловый кол, крепко зажатый в тисках. — Рад, что ты хорошо запомнил то, чему я обучал тебя. Основательно подготовился для путешествия не в одиночку. — Алукард. — Юноша прикрыл глаза, делая последний рывок на борьбу с иллюзиями. — Охотники безмолвно знают, когда нужно помогать товарищу. Об этом негласном правиле ты забыл? И о том, что за приватность к людям — карают? — Тебе ведь известно, что правила нарушают, к чему скрывать что-то от своего лучшего ученика? — Лихо подошло ближе. — Я совсем не злюсь на тебя за то, что ты помогаешь миру с товарищами. Как и на себя, когда просил твоей помощи. Чудовище уже готово разорвать глотку застывшему в сомнениях Грейнджеру, он слабо ощущал на шее холодное дыхание, не в силах отвести взгляд от голубых глаз. — Помнишь упыря, которого мы завалили, когда ты только вступил в орден? Кажется, тебе было только двенадцать. — Затуманивал разум монстр. — Ты стал таким сильным, Грейнджер, возможно, ты превзойдешь меня. — Не время предаваться воспоминаниям… — Юноша нелепо отшатнулся. — Ты выглядишь как он, помнишь все, что и он, говоришь… Но ты не Алукард! — Охотник дернулся вперед, размахивая толстым, остро заточенным колом. — Почему ты не веришь мне, Грейнджер? — Лихо в ответ замахнулось огромным мечом, вынуждая демоноборца отпрыгнуть назад. — Я взрастил в тебе охотника, человека, чьи идеалы вышли за пределы продажных дев и выпивки. — Потому что ты взрастил во мне охотника! — Свободной рукой Грейнджер схватился за кинжал, блокируя удар меча. — Неужели, ты убьёшь меня? — Чудовище ласково улыбнулось. — Не помнишь, как искрились твои глаза при нашей встрече? Мы ведь с тобой были почти семьёй. Так почему ты противишься словам своего учителя? — Ты забыл свое главное наставление: если кто-то из нас примкнет к адским тварям, второй без колебаний убьёт предателя. Лихо усилило напор, вжимая юношу в илистую землю, его ноги внезапно укутали крепкие путы толстых корней и постепенно тянули вниз. Под напором сверхпрочного стального меча, тонкое серебряное лезвие небольшого кинжала покрылось трещинами. Доля усилий и защита рассыпаться, а жертва останется без головы на плечах. Грейнджер суетливо размахивая еловым колом, пытаясь задеть юркое чудовище, полностью подчинившее себе поле брани. Истинный лик открылся, пред юношей стояло сгорбившееся чудовище в драной рясе, из-под капюшона виднелась сморщенная, перепачканная в грязи белая кожа. Огромный глаз, заполонивший весь лоб окружал налившийся кровью белок, а по слизистой струился зелено-желтый гной. С его огромного рта воняло мертвечиной, по подбородку стекала вязкая слюна, пачкая рясу. Костлявыми руками с длинными, чёрными ногтями, под которые забилась земля, монстр крепко держал меч, сильнее надавливая на тонущего в грязи Грейнджера. — Повинуйся же, проклятый мальчишка! — Звеняще кричало Лихо. — Твоя душа уже подвластна демону, послужи же для моего процветания! — Заткнись! — Юноша откинул кол, достав второй кинжал, пока его тело ещё не полностью увязло. Он кинул оружие, зацепившись леской за толстую ветку ближайшего дерева, натягивая нить до упора. Прочные корни, сковавшие ноги не давали добыче так легко выбраться, а натиск монстра лишь усиливался. Когда кинжал треснул, рассыпаясь сияющими осколками, охотник отклонился чуть в бок, что удар пришёлся в считанных дюймах от его плеча. Обеими руками Грейнджер обхватил леску, разрывая кожу до мяса, подтягивался, пачкая все свежей кровью, но наконец чары леса отпупили, позволяя юноше выбраться из ловушки. Повиснув над землей под зловещую смех, охотник оказался обречён, ему не впервой переоценивать свои способности, но проиграть он не имел права. Диагональные порезы вдоль руки истекали кровью, нещадно ныли затекшие от напряжения руки, хрупкие мышцы начисто разорвало, а до вен оставались миллиметры тонкой ткани. Где-то в отдалении утопал в иле еловый кол — единственное оружие, способное убить Лихо, боя на истощения раненый Грейнджер не выдержит, человеку не дано свойство сражаться почти обескровленным, их раны не заживают за секунды. Юноша спрыгнул, дернув за нить, чтобы уронить кинжал на землю, в полёте он схватился за рукоять, бегая вокруг чудовища, дабы вновь не угодить в зыбучую грязь. Чем дальше он шел, тем больше оружия терял, сломанный в битве с Дариусом мушкет пришёлся бы очень кстати, ведь тяжело людям в рукопашную сражаться с чудищами. Охотник не заметил дерева, резко возникшего перед ним и со всей скорости врезался в ствол, расшибая нос в кровь. Он удара он свалился на землю, где вездесущие корни тут же обвили его тело, насильно вырвав из рук оружие. Земля под ногами превратилась в вязкую слизь, пожирая обездвиженного бедолагу, пока тот тщетно дергался, надеясь разорвать крепкие путы. — Позволь же мне вкусить твоё молодое тело. — Облизываясь сморщенным, почерневшим языком Лихо. — А завтра примусь за твоих друзей. Мой лес никто не покинет живым. Такова цена за мирную жизнь Най. Глупые, самоуверенные путники заходят на мои владения, я пожираю всех без остатка и дарую благословение этой земле! Ты же не хочешь обречь несчастных крестьян на голод?! — Не будет в Най благословение, пока чудовища пожирают людей! Сытая жизнь даётся трудом и кровью! — Грейнджер дернулся сильнее, но любая попытка движения пресекалась новыми корнями, впивающимися в плоть. — Помогите! — От отчаяния закричал охотник. — Твои друзья уверены, что ты сладко и мирно спишь. — Залился старческим визгом монстр. — Ты умрёшь, а они этого даже не увидят, а затем канут за тобой! Юноша находился на грани отчаяния, ощущая нарастающий страх, когда холодная слизь достигла шеи, сдавливая её, лишая лёгких кислорода. Без толку было сожалеть о решении, он предупреждён о том, что не способен победить, однако, по собственной глупости не послушал товарищей. Жалел Грейнджер об одном: они никогда не узнают о его смерти, не будут предупреждены о способностях монстра, которого один на один не одолеют. Последний крик гулко разнесся по лесу, но через иллюзию мольбы не будут услышаны, а мальчишка, едва достигший второго десятка погибнет от излишней самоуверенности. — Страшно умирать? — Издательски спросил некто на задворках сознания. Задыхающийся юноша не мог разглядеть в неизвестном врага, пришедшего на спасение. Охотник помыслил о предсмертном бреде, в свежие раны проникала грязь и страшная агония усиливалась с каждой секунды, мысли перепутались. Вокруг осталась режущая боль и головокружение, конец не спешил наступать, даруя долгие минуты адских страданий, превратившихся в конвульсию. — Ты же хочешь жить? — Грейнджер уловил знакомый блеск гранатовых глаз и зловещую улыбку Дариуса, любезно пришедшего на отчаянный зов. — Помогите… — Голос дрожал от безнадеги и уже плевать, кто спаситель, пусть сам Дьявол. Демон, весело ухмыляясь, медленно слетел с крон одного из деревьев, схватив юношу за воротник плаща, насильно вырвав его из плена, грубо выкинув в сторону. Дариус размахивал шипастым хвостом, слушая как благодарно откашливается жертва, совершенно не осознавая, что происходит. Вряд ли юноша сейчас способен разглядеть своего спасителя, ужасная боль от загрязненных ран заставляла бедолагу стонать и жмуриться, катаясь по земле. Дариус мельком глянул на торчащие острее елового кола, а затем на противника, залившись смехом. — Низшего Божка убивает деревянный колышек? Забавно. — Прочь с моего леса, отродье адское! — В истерике завопило Лихо, выставляя вперед костлявые пальцы. Множество вьющихся между собой корней направились в сторону демона, последний одним взмахом руки разрубил дерево в щепки, стремительно приближаясь к жертве. — Знаешь, что высший демон может убить низшего бога? — Демоненок подпрыгнул вверх, отбивая ногами вездесущие путы. Деревья, начавшие крутить сумасшедшие хороводы, в мгновение вернулись в спокойное состояние. По лесу пронеслась волна горячего воздуха, унося собой созданную Лихом иллюзию. — Заприметил моего заклейменного мальчика и решил пообедать, ненасытный дикарь? — Лес защити меня! — В страхе кричал монстр, как мёртвые деревья ожили, превращаясь в гигантов. Все вокруг сгорало в адском пламени, разносились скрипучие стоны умирающих деревьев, а посреди всего пугающего великолепия парил Дариус. Лишь маленький участок, где Грейнджер проходил в себя, наблюдая за внезапно вспыхнувшим пожаром, задыхаясь от нехватки воздуха, считал, что находится в бреду и адские псы настигли его. Он в панике прижался к стволу, окровавленными руками обнимая себя, разглядев в огне силуэт знакомого демона, от чего на душе стало ещё противнее. Угодить в лапы злейшему врагу, при жизни истребляя тварей — не лучшая благодарность для того, кто защищал люд от напасти. — Какой нерасторопный Божок, чем же ты думал, покушаясь на мою собственность? — Сверкнув багровыми глазами, монстр отвел руку вбок и языки пламени кинулись на Лихо, страшно орущего в агонии. — Знаешь же ведь, отродья Ада не делятся своими игрушками. Голой рукой Дариус разорвал грудь монстра, вырвав из гниющего тела склизкое сердце, лопнув его в кулаке. Черная смола разлетелась в стороны, густой ком растекается по руке, а Лесной Дух издал последний всхрип, упав на земь. Демон брезгливо откинул гнойный труп, быстро иссыхающий, мелкие частички праха сгорали в горячем пламени. Монстр сквозь рыжее сияние подошёл к Грейнджеру. Огонь утихал, оставляя за собой лишь чёрную пустоту мёртвой земли, глухо падали ветки, ставшие углём, мёртвый лес казался еще безжизненнее. Юноша, встретившись глазами с врагом, испуганно отползал назад, кидая в Дариуса все, что попадалось под руку. — Не подходи! — Испуганно кричал охотник, швырнув монстру в лицо очередную горсть сухой земли. — Ну ты и скотина неблагодарная. — Улыбаясь, шептал демон, присаживаясь рядом с жертвой. — Так отчаянно звал на помощь, чтобы потом прогнать. — Сгинь! Сгинь! — Дрожащими руками Грейнджер кое-как вытащил серебряный крест из-под старой рубашки, тыча им спасителю в лицо. Дариус звонким ударом выбил побрякушку из дрожащих пальцев, вынудив бедолагу вжаться в твёрдый ствол дерева. — Может проявишь хоть немного уважения к своему спасителю и не будешь пихать мне в лицо эту богомерзкую вещь? — Лжешь! Ты не мог меня спасти! Ты — чертов демон! Единственное, что ты можешь — убивать и дурить головы идиотам! — Ты можешь наблюдать здесь кого-то ещё? — Демон крепко сжал запястье юноши, проходясь горячим языком вдоль грязных ран. Грейнджер сухо застонал, чувствуя, как тело бросает в жар, а руки будто окунули в чан с горячей водой. Порезы стремительно затягивались, когда демон в очередной раз слизнул землистую кровь. — Что ты творишь?! — Охотник покрылся румянцем, стараясь скрыть лицо за широким рукавом плаща. — Лишаю чумных врачей радости отрубить твои сгнившие ручки. — Дариус ухмыльнулся, исподлобья наблюдая за реакцией мальчика. — Они тебе ещё понадобятся. — Закончив с ранами, демон насильно оттягивал от лица необработанную руку, на секунду заглядевшись на поджавшего губы, земляничного Грейнджера. — Забавно, когда ты сгораешь от стеснения, но глазки твои так и струятся неприкрытой ненавистью ко мне. — Заткнись! — Юноша сдавленно застонал, когда острый кончик языка коснулся раны и внутри вновь разливалось пугающе тепло. — Чего ты добиваешься?! — Я своего добился. Вопрос времени, когда желание станет сильнее ненависти. Когда ты будешь ненавидеть меня, но умолять даровать тебе несравнимое ни с чем удовольствие. Ты ведь чувствуешь жар? Охотник ахнул, не успев ничего сообразить, когда Дариус изящным движением оставил влажную дорожку на руке и прильнул к губам. Боли от ран Грейнджер не ощущал, только проклятый жар, стремительно нарастающий от дьявольского поцелуя. Монстр до синяков обсасывал распухшие губы, языком властвовал во влажном ротике, исследуя каждый изъян. Дариус отстранился, позволив юноше томно дышать себе в губы, любезно предоставив возможность демоноборца окончательно осознать в каких сетях пленена его душа и тело. — Что ты сделал со мной, паскуда?! — Задыхаясь, кричал охотник, смахивая с подбородка дорожку вязкой слюны. — Поганая тварь! Я скорее сдохну, чем стану твоей игрушкой! — Мальчик. — Демон прильнул к уху Грейнджера. — Жить ты любишь куда больше, чем собственную гордость. Поэтому я здесь… Ты ведь звал меня, в тот момент, когда ты медленно умирал, когда боль нестерпима, тебе было глубочайше плевать, кого Всевышний послал на помощь. — Ты проклял мою сраную душу! Всё, что я ощущаю, чувствую — не настоящее! Это отголоски твоих грязных желаний! Монстр уперся коленом в член юноши, слегка надавив, рукой обхватил тонкую шею, ощущая бешеный клокот от напряжённых артерий. Лёгким движением Дариус лишил охотника возможности шевелить головой, плотно прижав к дереву, уперевшись локтем в подбородок, насильно вынуждая жертву смотреть в глаза. — Ты, кажется, не понимаешь разницу в наших желаниях. Мне не двадцать лет, мальчик, я за тысячелетия натрахался вдоволь. Влечение ко мне лишь твоё, ничье иное. Забавно было вылезти из дыры, первым встречая демоноборца, так старающегося скрыть своё потаенное влечение к другим мальчикам. Ненавидящего все, отличающее от библейских устоев, по одной причине: отличаешься от законов ваших глупых книжонок, написанных якобы Богом — ты, и только ты. Я видел много грешников, мне приглянулся твой взгляд, полный ненависти, то, что ты так яро бегаешь за похотью, которую по истине не испытываешь, трахая очередную бордельную шлюху. — Нет! Нет! — Потеряв самообладание, кричал Грейнджер. — Замолчи! Заткнись! Это ложь! Откуда тебе ведать то, что творится у меня на душе?! — Ты сам знаешь ответ. Запамятовал старые свитки, что так яростно штудировал, наровясь скорее вырваться на поле брани. — Кончиком языка Дариус облизнул стиснутые до белизны губы охотника. — Наши пути отныне неразделимы. — С усмешкой проговорил демон и растворился во тьме. — Грейнджер! — Первым на почерневшую поляну, утонувшую в едкой дымке, выбежал Госсен. — Слава Господне, ты жив. Юноша не успевал опомниться, мгновение назад его сжимал в тисках проклятый бес, а сейчас ему слышаться взволнованные крики друзей. Множество деревьев, составляющих лабиринт превратились в пепел, гуляющий по лёгким течениями ветра, все вокруг него в серой саже. Пришествие потусторонних сил не остается незамеченным и выжженная до тела поляна — тому доказательство. Хаябуса, прибывший следом тут же уловил неладное, проходясь по сгоревшей земле, натянув маску повыше. — Что произошло? — Наёмник не стал церемониться, резким движением поднимая Грейнджера на ноги. — Ты одолел Лесного Бога? Это он натворил? — Обеспокоенно выпрашивал волшебник. — Почему ты не разбудил нас? — Вы бы не проснулись. — Нехотя молвил охотник. — Монстр погрузился нас в иллюзорный сон. Я… — Юноша прикусил губу, до белизны сжимая кулаки, подавляя порыв ярости. — Одолел его. — И на кого же ты так неистово кричал? — Изогнул бровь Хаябуса, разоблачив ложь в словах товарища. — Я и сам находился в плену бесовских чар. Какая разница?! Главное, что нам больше ничто не угрожает! — Отмахнулся Грейнджер. — Не наживи нам врагов пострашнее Лиха. — Ассасин кинул взгляд на уходящую луну. — Чтобы не произошло — ты обязан поставить меня в известность. Я должен знать против кого и чего мне придётся сражаться. Клауд внимательно осматривал охотника на наличие ран или ожогов, задаваясь вопросом, каким образом находясь в центре пекла спутнику удалось избежать всяких повреждений. Юноша обратил внимание на блестящую в зале леску, на которой сохранились остатки запекшейся крови, однако, на руках Грейнджера царапин, даже мелких порезов, не нашлось. Лекарь опустился к земле, подбирая из пепла кинжал, рукоять чётко сохранила застывшие багровые пятна. — Думаю, пришло время рассказать, что происходит. — Клауд кинул охотнику оружие. — Кровь есть, ран я не нашел. Демон, напавший на тебя в ту ночь, он ведь что-то сказал тебе. Тварь следует по пятам за нами? — За мной. — Юноша отвёл виноватый взгляд. — Не смей спрашивать зачем, этого я не знаю! — Такие попутчики нам ни к чему. — Слова Хаябусы вызвали нежелательную волну тревогу. Во взгляде читалось единственное, печальное для демоноборца решение. — Уведи его от нас. — Что?! — Противился Госсен. — Вы же видели насколько Дариус силён! Он нас троих легко одолел, Грейнджер не справится один! Нельзя! Демон убьёт его! — Моё ремесло — защищать людей от порождений ада. Я не в праве ставить под угрозу выполнение миссии. — Клауд… — С надёжной взглянул волшебник, его ярко глаза светились в уходящем ночном блеске, казалось, ещё секунда и прозрачные дорожки начнут стекать по щекам. — Хоть ты скажи. Юноша растерянно посмотрел на Госсена, затем на любовника, цена его мнения — ничто для ассасина, уже принявшего решение, а идти поперёк его воли целитель боялся. Клауд не славился тем, кто влезает в чужие решение, предпочитая молча исполнять приказы, пока они не идет в разрез с его свободой и безопасностью. — Почему ты молчишь?! — Растерянно прикрикнул священнослужитель. — Первостепенная задача — твоя безопасность. — Отчеканил Хаябуса. — Пока мы не добрались до первого храма и не выяснили всё до крупицы — количество противников нужно сократить любой ценой, даже если это — жизнь. Демон преследует Грейнджера, потому он становится угрозой для нас. — А что если я не справлюсь?! На моих руках будет кровь жертв, кто пал, защищая меня! — Ты обязан справиться. — Леденяще прошептал убийца, выбив из юноши внезапно взбунтовавшуюся ярость. — Иначе весь мир утонет в крови по твоей вине. Приказ ясен? — - Хаябуса протянул охотнику свернутую в трубочку карту земель Най. — Да. — Демоноборец нервно сглотнул тугой ком слюны, понимая, что боится остаться один. — Невидимым движением Грейнджер провел по свёртку с оружием, с нотками печали, как в последний раз, осмотрел товарищей. Ярко запомнилось обиженное лицо Госсена, ешь искренние эмоции и слова, но на этом их пути суждено разойтись. — Свидимся ещё. Ветер в тихой ночи стал чем-то пугающе-новым, очнулись ото сна в безмолвной ночи звери и птицы, украсив тишину тревожными песнями. Лёгкая ткань кимоно трепалась на ветру, Линг с тревогой наблюдал за лесной гущей, разделившей широким пластом его страну на две части. Юноша провел рукой по гладким перилам, мимолетом посмотрев с высоты на пустующий двор замка, не осмеливаясь делать роковой шаг вперёд. От смерти останавливала одна мысль, недоступная многим из правителей: Линг родился и у него было все, судьба не обрекла его сгорбившись копать землю, сражаясь за каждую рисунку, голод и безнадега неведомы императору. Ответственность за Най — малая цена за пожизненное благополучие, и самая кровопролитная война не отнимет у него пищи и великолепного дворца. Юноша понимал, что существуют вещи куда страшнее неразделённой любви и жаловаться, значит — стать законченным эгоистом, коим Линг не являлся. По спине прошёлся холодок, воздух замер в ожидании, оповещая о появлении в стенах дворца ночного гостя. Ледяные руки коснулись плеч, по велению тьмы шёлковая ткань кимоно сползло с плеч, обнажив пред вампиром красивую фигуру, отливающую серебром. Резкая боль пронзила все тело, император обмяк, упираясь дрожащими руками о перила, в глазах мутнело от нагрянувшей слабости. Сесилеон придержал юношу за талию, глубже впиваясь клыками в кожу, с жадностью поглощая горячую кровь. — Ах… — Простонал Линг. — Остановись… Я не… Вампир с любовью вылизывал место укуса, желая навсегда запомнить сладкий привкус чужой крови, переполненный печалью и тревогой. Юноша зябко дрожал в холодных объятиях, не в силах стоять на ногах, Сесилеон был слишком ненасытен, выпивая из паренька не только кровь, но и жизненные силы. — Тише-тише… — языком вампир провёл по основанию позвоночника, оставляя широкую, влажную дорожку. — Ты выглядишь так соблазнительно… — Рукой он провёл по аккуратной талии, заползая под невесомое кимоно. — Линг, я не могу больше, ты, твой запах, кровь… Губы. Мне не забыть этого, ты прекрасен. — Сесилеон повернул императора лицом к себе, прижав его поясницей к перилам. — Неужто пришло время? — Опечалено вопросил юноша, уткнувшись носом в холодное плечо, вдыхая сладкий аромат мертвечины. — Оставить меня… — Прости, миссия, возложенная на меня — должна быть исполнена. — Вампир зарылся рукой в пышные волосы Линга, губами проходясь по липкому от пота лбу. — Я не имел права вмешиваться в человеческую жизнь… Но ты, смелый мальчик, добровольно отдавшийся в лапы смерти. Я не смог противостоять силе, текущей в твоих жилах. Когда ты творил чудеса, недоступные людям, когда твои руки искрились чистым светом, на секунду я возомнил тебя избранным. — Сесилеон. — Голос императора звучал твёрже, будто он только сейчас осознал действительную степень власти ему принадлежащий. — Я отправил своего лучшего ассасина на встречу погибели, не зная истины о забытом столетии. Тайна, что ты хранил веками. Я хочу знать о ней. — Это не принесёт тебе спокойствия. Лучше засыпать в неведении, чем мучиться от кошмаров. Я и так отнял у тебя желание жить в своём мире. — Вампир обвел рукой луну. — Когда-то их было две. И мир был другим. Забытое столетие унесло собой всё, что тысячелетиями создавалось. В том мире не нужен Бог, не нужна вера. — Я хочу знать… — Император коснулся бледных губ, вдохнув в вампира горячий воздух. — Каждую тайну твоего сознания. — Какой ты нетерпеливый… Однако, тебе придётся отказаться от идеи перевоплощаться в вампира. — Сесилеон свернул гранатовыми глазами, проникая в душу Линга, тщательно изучая попавшего в его власть юношу, пути назад для которого уже не существует. — Я покажу тебе. Императора внезапно отбросило резким потоком ледяного ветра, пропитанного солёной водой. Он, не имея возможности остановиться, сжался в комок, позволив стихии нести себя по гладкому мрамору черной башни, разорвавшей своим шпилем облака. В глаза бил сильный дождь, Линга буквально вдавило в твердую колонну, острые лезвия оставляли на теле лёгкие порезы, а морская вода обжигала повреждённую кожу. Сквозь густую пелену проглядывались острые шпили соседних башен, похожих скорее на лезвие ножа, нежели на здание, о прочные стены шлепками разбивались высокие волны. Юноша не видел земли, основание вышек скрывалось за плотной пеленой тумана и дождя, дышалось трудно, будто весь воздух украли. Лишь две Луны величаво торжествовали над бушующей землёй, свет их не могли скрыть даже синие тучи. — Это место — Граница Мира. — Император услышал в голове голос Сесилеона. Другой. Полный жизни и чувств, которые способен испытать человек. — Бесконечный океан — сердце нашего мира. Атаронай — восточная граница суперконтинента, кольцом обвившего планету. Перед глазами все закрутилось в ярком калейдоскопе, огромный черные башни понемногу отдалялись, но как, казалось, этих клыкастых гигантов можно наблюдать отовсюду. Линг видел, как призраком проносится по одетым в камень улицам, минуя выстроенные бесконечными линиями дома, строгие, одетые в одинаковые кирпичные костюмы. Возвышались над городом трубы, из которых непрерывно валил чёрный дым, заслоняя голубые небеса, проносились по улицам металлические повозки без лошадей, потряхиваясь по брусчатке. — Мы далеко ушли в развитии от того, что ты можешь наблюдать в своем мире. — Продолжил рассказ вампир. — Люд забыл о традициях, о ангелах и тварях ночи, о Боге, что в один момент решил дать о себе знать. Император остановился в огромном тронном зале, переполненном мужчинами в строгих черно-белых костюмах и женщинами в шикарных разноцветных платьях, похожих на распустившиеся цветы. Стены украшены прекрасными картинами в витиеватых золотых рамках, на потолке разместилась огромная фреска и белая лепнина, невиданная Лингу. В центре восседал Сесилеон в дорогом фраке из лучших шелков, к полу волнами струился длинный бархатный плащ, обшитый белым мехом. Юноша держал за руку девушку, сидящую на соседнем стуле, её пепельные волосы волнами струились по плечам, а алое платье с разрезом на бедре привлекало внимание всякого, кто неосторожно осмеливался взглянуть на королеву. Их лица казались фарфоровыми, в глазах неприкрытая печаль, впереди неминуемое исполнение отведенной роли короля. — Когда-то и я возглавлял страну… — Бархатный шёпот одурманивал. — У меня была жена, я не любил её, но моей обязанностью было сохранить род, я уважал её, ведь разделял чувство обреченности вместе с ней. Как и ты, я обязан защищать свою страну, управлять ей, как и её обитатели будут управлять мной. Смотря на свободный люд, я хотел, чтобы у меня был собственный путь, возможность распоряжаться своей судьбой, а не быть заложником собственной родины. Придет время и ты поймёшь, как важен для Най. Линга вновь перебросило на мраморную башню, буря вновь захлестнула его в смертельный танец, ветер был ещё злее, ещё сильнее, что юноша едва держался на ногах. Гигантская волна накрыла с головой, даже шпили преодолевшие по высоте снежные горы, погрузились в холодную пучину. В круговороте Сесилеон в паре с девушкой слились в единое целое, источающее собой мощную энергию, но стихия не желала утихать. Хлынули толпы ненасытных демонов, вода переполнилась кровью, пред глазами императора лишь обескровленные трупы, разорванные в клочья, органы, куски тканей валялись на земле подобно грязи. Мерзкие монстры, истекающие черной слизью топтались по останками, бросались ими, а затем с яростью набрасывались на жертву, голыми руками отрывая от тела куски. — Не в силах человек противиться Богу. Это наше наказание за грехи. Волна мягкого, белого света смела с глаз кровавые картины, оставив Линга в одиночестве на поле брани, земля пропиталась багровые соком, повсюду гниющие трупы и черные вороны стаями кружили на ними. Ни демонов, ни людей, только смерть витает в огромной пустыне, где почва — кости, где растения — оторванные, застывшие под палящим солнцем конечности. — Падение Луны оставило огромный водоворот в сердце океана, уходящий в самые недра, где жили демоны, дождавшиеся возможности вырваться на свободу. Суперконтинент был разорван гневом морским, разделив мир на четыре стороны. Прибывший с небес ангел — сын Бога и Луны построил четыре храма на каждой из сторон света, а центром стал водоворот, откуда непрерывно выползали демоны. Он доверил мне хранить эту печать и передал сохранившиеся Лунные Камни. В ночь, когда Госсен появился на свет — они засияли ярче полуденного солнца и привели к нему, и меня, и тёмные силы. Я укрыл его в церкви, в доме Господне, где демоны не достанут его. Ангел сказал, что когда-нибудь захочет тьма одолеет его… И тот, чья душа будет чиста должен стать убийцей или спасителем. Только тот, это восприимчив к лунной магии смотреть сразить ангела, или же спасти его от тьмы. Этот выбор остается за избранным, Линг, это его путь и мы не вмешаемся в него. Он должен принять решение сам. Император резко открыл глаза, дрожа от холода, находиться в объятиях вампира слишком мучительно. Всё тело колотило, а от недостатка крови кружилась голова, юноша растекся в руках Сесилеона, таинственно смотрящего на небо. — Моя история полна лишь скорби. — Разорвал тишину вампир, тщетно пытаясь согреть дрожащего Линга. — Я ощутил печаль у тебя на душе. Мой народ канул в лето, как и старый мир вместе с моим прошлым. — Раз ты был королём… Ты понимаешь… Понимаешь, почему я хочу, чтобы ты обратил меня! — Истощенно взмолил император, уткнувшись лицом в обнаженную грудь любовника, растирая по холодной коже горячие слезы. — Ты знаешь, каково это — зависеть от страны! — Если Най обратиться пеплом, ты уже не сможешь забыться в смерти. До скончания времени ты будешь горевать о народе, что не смог защитить, будучи человеком, как я горюю о своём. Ты юн и горяч, чтобы осознать горе утраты в полной мере… Поверь, став старцем, ты отблагодаришь меня за то, что я не осмелился лишить тебя удовольствия покинуть этот мир с чистой душой. — Сесилеон… Я… Что мне ещё нужно, чтобы доказать тебе, моё желание быть с тобой — не пустой звук! — Я знаю это. — Вампир приподнял юношу за подбородок, целуя солёные от слёз губы. — Вижу всю искренность твоих чувств, но и мрачные последствия твоего решения. Ты должен быть сильным, на твоих плечах огромная империя и нельзя такому прекрасному бутону иссохнуть раньше. Люди верят в тебя, в то, что ты защитишь их, не отворачивайся от чужих надежд. — Но… — Сама природа создала тебя человеком не для того, чтобы ты влюбился в тварь. Я обязан исполнить своё предназначение, а ты — своё. — Обещай мне, что вернёшься. — Линг уцепился за широкий рукав рубашки. — Не оставишь меня в одиночестве… — Ты прекрасно всё понимаешь. — Сесилеон печально улыбнулся. — Исполнить твоё желание я не имею права. Резкий порыв ветра столкнул императора с ног, он свалился на колени, больно ударившись о деревянный пол. Вокруг ни души, вампир исчез, оставив юношу прозябать в холоде и одиночестве. В мгновение весь мир стал чужим, грубым и неприветливым, где нет твоей судьбы, а лишь обязанности, возложенные на людей с рождения. Линг уткнулся лицом в пол, закутавшись в кимоно, плакать навзрыд нельзя, в тихой ночи не утаить эмоций, которые юноша так хотел выплеснуть. Он немо кричал, давясь соплями и слюной, ломая тонкие руки, по щекам градом лились горькие, полные боли и обид, слезы. По венам растекалась горячая сталь, тело пронзила адская боль, император дрыгался в судорогах, в истерике царапал доски, не имея права и пискнуть. Мысли покинули сознание, внутри осталась лишь пустота, похожая на ту, что несёт в себе вампир. Печаль уйдёт, дыра в груди затянется, таковы люди и горе не вечно, как и жизнь, что для тварей подобна мгновению. Терзая себя горем, царапая руки до крови, извиваясь, как бес окатанный святой водой, Линг продолжал истерить. Силы покинули его, прохладные порывы изредка заставляли вздрагивать, пол под головой императора перемазан в соплях, однако, о комфорте давно позабыто. Насколько часов юноша лежал, тяжело дыша, не пытаясь остановить поток льющихся слёз, пока не провалился в мрачное беспамятство. Без покровителя для Най начались тёмные времена.