Ты моя ошибка

«Где я?» — такова была первая мысль, мелькнувшая в его голове, когда омега пришел наконец в себя. Юноша открыл глаза и огляделся растерянно по сторонам. Знакомая жесткая кровать, знакомый балдахин, знакомо трещат в камине дрова, яркий свет, пробивающийся сквозь щель между неплотно задернутыми шторами, привычно заставляет щуриться. «Значит я дома… — Шехзаде нахмурился. — Но почему я здесь? Как я сюда попал?! Надо позвать кого-нибудь и спросить.» — юноша уже открыл было рот, но тут, заметил краем глаза, что в комнате он не один, и около дальнего окна, ссутулив спину и закрыв руками лицо, стоит его единственный друг и наставник. — Дервиш, ты жив, слава Аллаху! Мужчина вздрогнул и повернулся. Буквально за пару мгновений, на лице его расползалась широкая улыбка облегчения. Он быстрыми шагами преодолел разделяющее их расстояние и присел на край кровати. — Шехзаде, вы очнулись наконец-то! — Дервиш, — Ахмед с трудом приподнялся на постели и обнял мужчину, от слабости просто повиснув в итоге у него на плечах, — я думал, что уже никогда тебя больше не увижу. Мне было так страшно! — Что с вами случилось?! — мужчина осторожно уложил юношу обратно на подушку и поправил одеяло. — Ты сделал все, чтобы меня спасти, а я сам все испортил! — по бледным щекам потекли слезы, а плечи Ахмеда мелко задрожали от едва сдерживаемых рыданий. — Это я решил поехать по короткой дороге, хотя меня предупреждали. Я глупец, погубил и верных мне людей и себя! И тебя под удар мог подставить! Лучше бы они меня убили! Я этого заслужил! — Тише! Тише, Шехзаде! — мужчина прижал омегу к себе, укачивая, словно маленького ребенка. — Вы ни в чем не виноваты! Так решила судьба. Это воля Всевышнего, и мы не в силах противиться ей. — На нас напали разбойники, — продолжил юноша, чуть успокоившись, — они убили всех, моя лошадь напоролась на копье и сбросила меня. Я упал, ударился обо что-то головой и потерял сознание. — Ахмед замолчал, пытаясь справиться с головокружением и подкатившей резко к горлу тошнотой. — Очнулся я в каком-то сарае, связанный…там был разбойник — наверное их главарь, он… он мне угрожал ножом, и забыл его на полу. Я разрезал веревки и сбежал. Но в лесу, когда я уже думал, что спасся, я опять встретил его — этого разбойника. Он повалил меня на землю и — омега покраснел, побледнел и замолчал, собираясь с духом, — и д-домогался — голос его нервно вздрогнул. — Ахмед, — альфа приподнял лицо воспитанника за подбородок, пристально вглядываясь в его глаза, — он ведь ничего не сделал? С вами все в порядке?! — Он ничего не сделал! — юноша отрывисто кивнул. — Все в порядке! У меня просто запершило в горле, поэтому я прервался. Словно в подтверждение, юноша прижал к груди ладонь и хрипло и сухо закашлялся, так сильно, что у него покраснело лицо, и заслезились глаза. Дервиш подал ему стакан воды. Ахмед его принял и сразу же едва ли не половину опрокинул на себя, потому что руки у него тряслись от слабости. — Осторожно! — альфа перехватил стакан и принялся поить воспитанника сам, заботливо поддерживая рукой под голову. — Когда же я уже научу вас, что в том, чтобы просить и принимать помощь, если вам плохо, нет ничего унизительного? — спросил он тихо. — Все вокруг люди и все все понимают. Ахмед промолчал упрямо, а потом, чтобы не вести и дальше разговор на неприятную для него тему, продолжил свой рассказ.  — Я сказал, что его казнят. Он начал душить меня, — омега нахмурился, — мне попался под руку камень, и я ударил его им! И потом бил, бил, бил и почему-то​ все никак не мог остановиться! — Шехзаде всхлипнул. — Со мной бывает иногда такое, ты знаешь, но здесь другой случай. Это была даже не злость, не ненависть, как обычно… Я просто потерял над собой контроль, словно помешался! Дервиш успокаивающе погладил его по голове, понимающе кивая.  — После, я все шел по лесу, под конец у меня страшно кружилась голова, тошнило, подкашивались ноги, хотелось пить и есть. Я думал, что умру там, в одиночестве. — по спине юноши прошла нервная дрожь. — Но потом, в какой-то момент, я вышел на лесную поляну и увидел там молодого парня. Вряд ли​ он сильно меня старше, хотя у меня перед глазами все плыло, и я никак не мог нормально рассмотреть его лица. Он не дал мне упасть, напоил водой и сказал, что отнесет к лекарю. Я… знаешь, Дервиш, мне показалось почему-то​, что он похож на Махмуда. — при имени брата с губ омеги сорвался судорожный полувздох-полустон. — Я почти не помню, о чем мы говорили, от слабости я потерял сознание, а очнулся уже здесь. Скажи честно, — попросил юноша, пристально вглядываясь в темные, полные тревожной задумчивости глаза напротив, — это ведь конец, да? Отец пришлет ко мне палачей? Мужчина ничего не ответил, лишь отвел взгляд. — Значит, так и есть. — голос омеги чуть дрогнул. — Я так и думал. Знаешь, Дервиш, мне приснился сегодня странный сон. Словно лежу я на траве в моем саду, поют птицы, солнце ярко светит, и вдруг, сквозь мою грудь прорывается росток и устремляется вверх. Его корни уходят глубоко в землю, оплетают меня, а ветви устремляются ввысь, к облакам… Вот я и подумал, может это знак Всевышнего, и я скоро умру и превращусь в землю. Может, скоро я увижу брата… — юноша грустно улыбнулся. — Когда я думаю о нем​, мне почти не страшно умирать. Хотя вру! — он вдруг резко прервался. — Страшно! Очень страшно! Я ведь тоже жить хочу! Все хотят! Но не всем это позволено… — Ахмед замолчал, неподвижным пустым взглядом сверля потолок. — Дервиш, не оставляй меня пожалуйста! — заговорил он наконец надтреснутым умоляющим голосом. — Я чувствую, что-то случится этой ночью, и прошу тебя, побудь со мной хоть еще немного! Вдруг это последний наш разговор, наши последние минуты вместе! ***** *Одиннадцать лет назад* — Шехзаде? — позвал Дервиш неуверенно, едва перешагнув порог. Никто не отозвался. В комнате было тихо и пусто. — Шехзаде, вы здесь? Не бойтесь меня, я не сделаю вам ничего плохого! — С чего ты взял, что я тебя боюсь? — послышалось вдруг. Мужчина резко повернулся и невольно вздрогнул от неожиданности, потому что мальчик стоял сейчас прямо перед ним, хотя до этого момента у альфы не было даже соображений, где бы он мог прятаться в полупустой комнате. — Я видел тебя во дворце. — продолжил Ахмед невозмутимо. — Так зачем ты здесь? Отец уже решил казнить меня и велел отвести к палачам? — Шехзаде тяжело вздохнул и напряженно нахмурился, из-за чего его милое детское личико тут же приобрело совсем не по детски тяжелое подавленное выражение. — Не думал, что это произойдет так скоро. — закончил он тихо, и Дервишу настойчиво показалось, что перед ним не ребенок, а взрослый, запертый в теле маленького мальчика. И чувство это было явно не самым приятным. — Сколько вам лет? — спросил альфа, не сдержав своего любопытства. — Скоро будет шесть, если доживу, но тебе то до этого какое дело? — Меня приставили к вам наставником, Шехзаде. Ваш отец хотел лично вам об этом сказать, но после у него появились дела. — Хорошо, что он не пришел! Не хочу его видеть! Так ты поэтому здесь? — Ахмед облегченно вздохнул, а после прищурился и медленно обошел мужчина по кругу, внимательно его рассматривая. — Присядь! — приказал он наконец, недовольно хмурясь. — Ты очень высокий! Мне неудобно разговаривать, постоянно задирая голову! Дервиш послушно опустился на колени. Однако, даже теперь мальчик все еще смотрел на него снизу вверх. — Нет, ты не просто высокий. — Ахмед недовольно фыркнул. — Ты слишком высокий! — с этими словами он стащил на пол жёсткую диванную подушку и встал на нее, наконец оказываясь с собеседником лицом к лицу. Дервиш замер, заинтересованно прищурившись. Будущий подопечный его заинтриговал. Этот ребенок был откровенно странным. Взять хотя бы выражение его лица, по нему совершенно невозможно было понять, что именно оно означает. То оно казалось испуганным, то задумчивым, то напряженным, то капризным, то усталым, то даже немного злым… Шайтан знает, что вообще творилось в этой маленькой кудрявой голове! Из размышлений Дервиша вырвало прикосновение к щеке чужой ледяной ладошки. Вначале мужчина растерялся, но после сообразил, что мальчика видимо заинтересовал свежий порез, оставшийся на его лице после недавней стычки с грабителями, напавшими на него, когда он пьяный и довольный жизнью возвращался во дворец из публичного дома, где с вечера и почти до рассвета развлекался в компании сразу двух пышногрудых красоток. «Он заинтересовался похоже. — подумал мужчина с досадой. — Надо поскорее придумать историю поприличнее, чтобы ему соврать. Скажу, что сражался с разбойниками или что-то в этом роде…» — Почему у тебя такие грустные глаза? — спросил мальчик вдруг. Дервиш, ожидавший совсем другого вопроса, сначала растерялся, а потом честно ответил: — Потому что я одинок, наверное. — А почему ты одинок? — Потому что не люблю никого! Ахмед понимающе кивнул. — Ну и правильно делаешь! В этом дворце никто никого не любит! — Не правда! — попытался возразить Дервиш, но получил в ответ лишь равнодушное: — «Ты очень глупый, если все еще не понял этого!» — А как же ваша матушка, или ваш брат? — Они не считаются. Сегодня они есть, а завтра их нет! Зачем любить их, если они все равно умрут? — прозвучало это жутко. — Ну, а если, например, я буду вас любить, что вы на это скажите? — продолжил Дервиш упрямо. — Все равно… — Ахмед пожал плечами. — Сегодня я есть, а завтра меня нет, так что это не считается тоже. Здесь только смерть правит, здесь любви нет и не может быть! — на этих словах мальчик устало вздохнул и присел на одну из подушек около стола, жестом веля мужчине занять место рядом. — Расскажи что-нибудь о себе. — попросил Шехзаде, облокотившись на стол и подперев руками голову. — Ну должен же я знать, с кем общаюсь! — пояснил он мгновение спустя. Дервиш послушно кивнул и начал свой рассказ, избегая самых неприглядных подробностей своей жизни, но отчего то все равно говоря как-то уж слишком честно. — Ты мне нравишься! — вынес Ахмед вердикт, выслушав долгую и отнюдь не веселую историю про голодную нищую жизнь на улице, про раннее сиротство, насмешки и издевательства, побои и унижения. — Судьба жестоко с тобой поступила. Она всегда жестоко поступает с хорошими людьми! — с этими словами малыш поближе пододвинул к мужчине вазочку с конфетами. — Бери сколько хочешь. Когда мне грустно, я люблю есть сладкое, от него болит потом живот, но зато становится уже не так грустно. — последние слова прозвучали так наивно, особенно в сравнении с тем, что говорил Шехзаде парой минут ранее, что Дервиша в глубине души аж перекосило всего от таких ярых противоречий. — Вы слишком взросло мыслите для пятилетнего ребенка! — отозвался альфа задумчиво. — Это как-то неправильно! — Неправильно рожать толпу детей, растить их в любви и заботе, холить и лелеять, а потом убивать, словно слепых котят! Вот что неправильно! — отрезал Ахмед резко. Он побледнел, а в глазах его заблестели злые слезы. — Нельзя так поступать, а они поступают! Понимаешь?! Все они! Сегодня кланяются тебе, играют с тобой, говорят, как тебя любят, а завтра тебя убьют, и никто из них и слезинки не прольет. Они все лжецы! А я ненавижу лжецов! Ненавижу! Всех их ненавижу! Хочу, чтобы все они умерли! — Ну тише! Будет вам! Успокойтесь! — Дервиш пересел поближе, осторожно гладя мальчика по голове, и был очень удивлен, когда Шехзаде внезапно прижался к нему, громко всхлипывая и обнимая его за шею своими маленькими ручками. — И все равно, откуда в вашей голове взялись такие мысли? — спросил тихо Дервиш, с удивлением ощущая, как какой-то неприятный холодок прошёлся по спине, как бывало обычно, когда ему грозила опасность. Но какая опасность может исходить от маленького напуганного мальчика? — Это ЕГО мысли. Иногда я думаю ЕГО мысли и говорю ЕГО слова. — ответил неожиданно Ахмед, кусая от волнения губу и пряча глаза. — ОН очень старый, ОН много знает, поэтому я слушаю ЕГО. В этот раз холодок взьерошил волосы на затылке. — О ком вы говорите, Шехзаде? — уточнил мужчина осторожно, соображая лихорадочно, с кем же этот ребенок общается и от кого мог набраться подобных мыслей. — Не скажу! — нахмурился Ахмед упрямо. — О таком нельзя говорить! — Вы боитесь, что этот человек вам навредит, если вы расскажете, кто он? Малыш покачал головой и отозвался, морща недовольно носик: — Ничего он мне не сделает, его же вообще нет! Здесь есть только я! «Ладно, — подумал Дервиш, — возможно этот ребенок от страха и правда уже потерял рассудок, как все говорят!» — Считаешь меня безумным, как и все вокруг? — словно прочтя его мысли, спросил Ахмед грустно. — Вы не безумный, просто странный, и да, меня немного пугают ваши слова, потому что ребенку никак не подобает говорить о таком и даже знать такое! — Ты не солгал. — Шехзаде вскинул удивлённо брови. — Ты в самом деле сказал то, что думаешь. — Я вам лгать никогда не буду! — сам не зная почему, пообещал вдруг Дервиш пылко. — Я знаю, что не будешь. — отозвался Ахмед тихо. — Почему же? — Потому что ты не такой как они! Дервиш нахмурился.  — С чего вы так в этом уверены? Вы же почти совсем со мной не знакомы. Это ЕГО мысли? — уточнил альфа осторожно. Мальчик немного отстранился и замер, жутковато наклонив по птичьи голову и смотря в глаза будущему наставнику и другу задумчивым напряженным взглядом.  — Нет, — мотнул Ахмед головой, — ОН тебе не верит! Я верю! Потому что мне хочется в это верить, даже если это не так! ***** Под покровом темноты, от берега бесшумно отчалила лодка. Отплыв на безопасное расстояние, она остановилась, тихо покачиваясь на воде. Человек в капюшоне зажег фонарь, несколько раз начертил им в воздухе какую-то странную фигуру и тут же потушил. Через пять минут, послышался плеск весел и появилась еще одна лодка. Состыковавшись бортами и сцепив соединение крюками, мужчины повернулись друг к другу и, наконец, начали разговор. — Дервиш, — спросил один из них недовольно, — зачем ты позвал меня сейчас? Надеюсь, для этого у тебя есть веский повод! — Мне нужен еще яд, Шахин. — Ты, — зашипел альфа (молодой Ханзаде*, племянник Крымского Хана Девлет Герая, страстно ненавидящий династию Османов и едва ли не с детства мечтающий уничтожить всех, кто принадлежит к ней и самому стать Падишахом) — ты стал неосторожным! Подставишь и себя и меня! Мы договорились, что яд будем добавлять постепенно, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Повелитель, как только почувствует резкое ухудшение здоровья, сразу поймет, что его отравили, и сразу поймет, кто! — Так ты мне дашь яд или нет?! — Держи! — Шахин досадливо скривился, протягивая соучастнику маленький пузырек с отравой. — Вот так и знал, что ты за этим пришел! Не терпится тебе отправить Султана Мехмеда на тот свет как можно быстрее. Хотя, я тебя понимаю! — Ханзаде усмехнулся. — Я ведь обещал, что когда стану Падишахом, мальчишке твоему сохраню жизнь. А так его точно ждет удавка. Но ты учти, если пойдут подозрения, я лично сразу же объявлю, что ты предатель и покушался на жизнь Падишаха! Тогда вам обоим придет конец! Дервиш презрительно хмыкнул. — Тебя назвали Шахин — сокол, а на самом деле ты — трусливый шакал! — Пусть так! — рассмеялся мужчина. — Зато мы, шакалы, хитрее, быстрее, пронырливей, у нас гораздо больше шансов выжить. Наша подлость и хитрость помогает нам в этом, а ещё то, что мы всегда в первую очередь думаем о себе, себя спасаем, себе помогаем… Задумайся над этим, Дервиш! — мужчина хищно улыбнулся. — Если бы ты жил так, то добился бы много большего. Выбирай, сохранить бессмысленную гордость и всю жизнь быть слугой, рабом, или перебороть себя и стать Господином! — По мне так лучше умереть львом, чем жить шакалом! Шахин усмехнулся. — Что ж, Дервиш, я думаю, мы еще поговорим с тобой об этом. А пока, пусть так… пусть так … ***** Мягко горел светильник, ветер завывал за окном, а в самом дворце стояла тишина, липкая и гнетущая. Ахмед беспокойно спал, зябко кутаясь в тонкое одеяло. Вдруг, его разбудил раздающийся в глубине коридора звук шагов. Не мать, не Дервиш, не отец, и даже не кто-то из стражников, которые все обязаны были носить одинаковые сапоги с железными набойками, которые, в случае заговора, не позволили бы им незаметно перемещаться по дворцу… Эти шаги были чужими, глухими и крадущимися. Они медленно, но неизбежно приближались, и Ахмеду казалось в тот момент, что было в их звуке что-то зловещее. Дрожа от страха, юноша с головой накрылся одеялом и неподвижно замер, прикидываясь спящим. Шаги затихли ненадолго, а затем, скрипнула дверь, и кто-то вошел в покои. Шехзаде от напряжения даже, кажется, забыл, как дышать, но не выдал себя ни единым звуком, выжидая, что же произойдет дальше. И вот, кто-то подошел и легко тронул его за плечо. В этот момент, омега ударом локтя сбил ночного гостя на пол и, тяжело дыша, навис сверху, приставив к его горлу кинжал, последние годы постоянно хранимый под подушкой. — Шехзаде?! — Рейхан Ага?! — Ахмед убрал нож и растерянно замер. — Что ты здесь делаешь? — Повелитель велел мне немедленно вас привести. — доложил слуга — лысый египтянин с неприятным, каким-то по змеиному хитрым лицом. — Одевайтесь. — Зачем Повелитель пожелал видеть меня ночью? Он верно хочет убить меня, да?! — в глазах юноши блеснули слезы, но он покорно принялся одеваться, опустив голову и до крови прикусив губу, чтобы не дать себе окончательно расплакаться. Уже перед дверью омега вдруг остановился. Вернулся к столу и, обмакнув перо в чернильницу, что-то быстро написал на листе бумаги, после чего свернул его в свиток и, не найдя ничего более подходящего, перевязал лентой для волос, от чего обычно собранные в тугой хвост каштановые пряди разметались по спине, спускаясь до самой поясницы. — Передай это Дервишу. Слуга кивнул. «Ну вот и все…» — Ахмед шагнул за порог…​