Ты моя ошибка

К полуночи грозовые тучи внезапно рассеялись, ветер утих, и закончил лить дождь. Холодная, тихая и величественная раскинулась черным полотном над Стамбулом звёздная ночь. Только вот не все жители древнего города, поддавшись ее чарам, спокойно дремали в своих теплых постелях. В кабаке, хотя по сути скорее дорогом притоне, выгодно расположенном недалеко от главного городского рынка, несмотря на поздний час было шумно, слышались пьяные крики и смех. Сегодня здесь праздновали завершение удачного дела главные зачинщики — подстрекатели бунта, что не далее чем пару дней назад призывали обезумевших от алчности янычар и сипахи штурмовать дворец. Кошели их были полны золота, вино лилось рекой, а куртизанки уже тянули сладкими речами поскорее покинуть шумный зал и перейти в спальню, поэтому, за пьяным угаром и эйфорией, никто из них не обратил внимания на нескольких подозрительных посетителей таверны, что сидели в самых дальних углах по разным сторонам зала, закрывая капюшонами лица. Но вот, главный бунтовщик, предводитель сипахи — тот самый, что выкрикивал против Падишаха непристойные оскорбления, встал и удалился в комнату, утащив за собой изрядно пьяную пышногрудую гулящую девицу. Однако, не успели они даже раздеться, как отворилась дверь, и в помещение вошел высокий мужчина в черном. Он откинул капюшон и усмехнулся, увидев страх на резко побледневшем лице сипахи. — Дервиш?! — пробормотал тот испуганно, но тут же опомнившись от шока, рванулся было за лежащей невдалеке саблей, а уже в следующий момент, его отрубленная ловким ударом кисть с противным хлюпаньем упала на пол, под аккомпанемент хриплого крика и вторящего ему оглушительного женского визга. — Святая наивность! — Дервиш растянул губы в хищной улыбке. — Неужели ты думал, что устроишь бунт, будешь оскорблять Падишаха своим грязным языком, покушаться на его жизнь, и все это тебе сойдет с рук?! Так, шакал?! Так, предатель?! Свяжите его! — кивнул он в сторону пришедших с ним людей. — И обработайте рану, чтобы не истек кровью. Такой легкой смерти он не получит! Пусть даже и не надеется! Пытать его будем как можно дольше, он и за предательство свое поплатиться и подельников своих всех выдаст. А подельники, под пытками, сдадут уже своих сообщников, а они своих… Дай Аллах, мы этой ночью все змеиное гнездо Сафие Султан разворошим и выжжем! Альфа многообещающе усмехнулся напоследок, брезгливо отпихнул кончиком сапога лежащую рядом отрубленную руку, и вышел прочь из комнаты. Спустившись на первый этаж, Паша подобрал с пола свой окровавленный нож, потерянный в пылу резни, вытер его об одежду одного из мертвецов и, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться о лежащие повсюду трупы мятежников, покинул таверну. В эту ночь впереди его ждали еще много важных дел… ***** Для Ахмеда новый день начался, можно сказать, с чудес. Уже с первыми рассветными лучами в его покои явился Дервиш, сообщив об удачном выполнении приказа, после чего, чуть ли не выдернув его сонного и растрепанного прямо из постели, повел в сокровищницу, а потом и в кладовую. Наблюдая за тем, как опустевшие за годы разрухи хранилища вновь наполняются золотом, а в погреба доверху нагруженными телегами подвозят еду, уставшие от голода и бедности жители дворца плакали от счастья и, глядя на них, омега и сам едва сдерживал расползающуюся все равно на лице широкую улыбку. Впервые за столь долгое время почувствовав себя счастливым, Ахмед пребывал в прекрасном настроении, шутил, смеялся и, вернувшись в покои, позволил себе хорошенько выспаться, хотя последние пол года вставал строго в шесть утра. На обед, так как завтрак был пропущен по причине сна, в этот раз слуги подали на стол не скудную водянистую похлебку из чечевицы, а жареных перепелов в гранатовом соусе, миндальный суп, пышки, фрукты и огромный поднос пирожных. Несмотря на отчаянные призывы здравого смысла, удержаться от того чтобы объесться сладким до такого состояния, пока от боли не скрутит желудок, а от запаха пирожных не начнет тошнить, Ахмеду не удалось. Насте тоже. В итоге, оставшиеся на подносе сладости, по обоюдному согласию сторон, во время шуточной драки были зверски размазаны по чужим одежде, лицу и волосам. И когда Дервиш явился в покои Падишаха с докладом, то застал катающееся по полу кубло из перемазанных кремом, смеющихся существ, в помятой грязной одежде и с растрепанными прическами, отдаленно напоминающими птичьи гнезда. Каким-то чудом оставшись при этом чистым, Дервиш таки отправил «несносных детей» отмываться, а сам остался ждать в комнате, уютно устроившись в кресле, где и заснул вскоре, поддавшись охватившей его после бессонной ночи усталости. ***** В это время запыхавшийся от бега Бюльбюль ворвался с воплями в покои своей Госпожи, которая из-за мучившей ее со вчерашнего дня мигрени, подобно внуку проспала до самого обеда и сейчас только переоделась из ночной сорочки в платье, не успев пока даже расчесать волосы. — Беда, Султанша! Беда! — Что такое случилось, Бюльбюль? — Сафие Султан нахмурилась, откладывая гребень в сторону. — На тебе лица нет! — Госпожа, — выпалил евнух взволнованно, — я не знаю, как им это удалось, но они они буквально отрезали нам руки! — Какие руки? Кто они? Говори яснее! — Султанша, я думаю это Дервиш паша, больше некому! — Бюльбюль раздраженно фыркнул. — Ему как-то удалось вычислить всех преданных вам людей во дворце, среди войск и знати. Слуг и солдат наших всех убили, на главной площади полсотни голов на кольях насаженные стоят, и это только те, кого они пытали! И Паши наши! Наши Паши!.. — провыл Ага сокрушенно. — Он готовил это давно, на всех на них накопал компроматы… Шпионаж, коррупция, в лучшем случае они потеряют влияние, но ведь могут и головы лишиться. Аллах знает, чем это все закончится! — А что с деньгами?! — спросила женщина, побледнев как полотно. — Все подчистую опустошили! Оставили вас без казны, еще и без штата слуг! — Где наш внук сейчас? Нам срочно необходимо с ним поговорить! — прошипела Сафие, едва сдерживая себя от гнева. — Что этот мальчишка о себе возомнил?! Как он смеет так нас унижать?! Мы идем к нему немедля! — Госпожа моя, стойте! Это невозможно! Дело в том, что наш Повелитель занят. — И чем же таким важным он занят, что не может принять нас?! — Госпожа, — ага нервно икнул, — он сейчас в хамаме с Анастасией. ***** — Что это? — Настя взяла в руку лежащий около бортика бассейна камень и повертела его, разглядывая со всех сторон, но так и не увидела ничего примечательного. — Драгоценный камень. — отозвался Ахмед тихо. Он сидел сейчас рядом с водой, как и его собеседница закутавшись в полотенце, и пытался с помощью масел и крупного гребня расчесать свои мокрые длинные кудри. — Драгоценный?! Серьезно?! — Да! Этот камень — первый, что бросили в меня. — пояснил юноша, хмурясь. — Первое публичное оскорбление в мою сторону. Я сохраню его. Люди зачастую слишком быстро забывают о том, что с ними произошло. Я буду помнить… — Странно… — протянула девушка грустно, — у меня нет камня, но я и так помню все, что мне довелось пережить. — Знаешь, Настя, — Ахмед тяжело вздохнул и отложил гребень в сторону, — раньше я думал, что когда взойду на трон, стану наконец действительно свободным, что мне все будет дозволено… Я ошибался. Непростительно ошибался! Теперь я наоборот и шагу не могу ступить без присмотра Пашей и Совета, а придет время, и меня так вообще выдадут замуж, и уж точно не по любви. — И тебе не страшно? — А чего бояться? Я же Повелитель мира! Мне страх неведом! — омега горько усмехнулся. — Ахмед, — Настя протянула камень и переложила из своей ладони в чужую ладонь, при этом, однако, не убирая руку, а поддерживая снизу, — на твоих плечах и так тяжёлая ноша, не надо тащить еще и это. Давай, на счет три? Раз…два…три… — камень с громким плеском упал в воду и опустился на дно купальни. — Здорово всё-таки! — Настя довольно прищурилась и поболтала ногой, разгоняя пышную белую пену. — Не море, конечно, но все равно очень даже неплохо! — Ты купалась в море? — Ну конечно, — девушка кивнула, — много раз. А ты что нет? — Нет… — Как это ты никогда не плавал в море? Оно же совсем рядом! — спросила Анастасия удивленно. — Разве тебе ни разу не хотелось попробовать? — Хотелось, наверное, — юноша пожал плечами, — но отец почти никуда не выпускал нас из дворца. А сейчас я уже и не знаю, хочу ли… К тому же без охраны мне никто пойти не даст. А как охрана будет охранять меня, если им даже нельзя будет на меня смотреть? — И почему это нельзя? Что, от красоты твоей ослепнут что ли?! — усмехнулась Настя и, прежде чем омега успел хоть что-то ответить, водрузила ему на голову шапку из мыльной пены. — Ах так! — глаза юноши блеснули азартом. — Ну тогда получи! — в следующий момент Анастасию окатило брызгами. — Значит война?! — воскликнула она. — Ну держись тогда! Дервиш, сидящий в ожидании за дверью, только тяжело вздохнул и вновь закрыл глаза, погружаясь в дремоту.