Ты моя ошибка

— Итак, с мятежниками мы разобрались. — подытожил Ахмед, внимательно выслушав подробнейший доклад о том, что произошло этой ночью. — Весьма жестоко, конечно, но это послужит для всех хорошим уроком. Пусть знают, что я умею быть жестоким, пусть бояться! — губы омеги тронула едва заметная злая ухмылка. — А что насчет тебя, Дервиш, то тобой я очень доволен! — Султан легко улыбнулся, и опустив руку мужчине на плечо, задержал ее там ровно настолько, чтобы это прикосновение было слишком долгим для простого дружеского приветствия, но вместе с тем слишком коротким для намека на нечто большее. — Хотелось бы мне ещё сказать, что мое доверие к тебе возросло… — протянул юноша, щурясь хитро, — но это, увы, невозможно. Альфа чуть вздрогнул, переводя на Падишаха непонимающий взгляд. Улыбка на бледном лице стала еще шире. — Потому что оно и так уже безгранично! Ведь порой, тебе я доверяю даже больше, чем себе самому! — закончил Ахмед, и, напоследок «опалив» наставника каким-то слишком уж многозначительным взглядом, вновь вернул лицу строго-отстраненное выражение, не оставив на нем и намека на прежнюю игривость. — Я сейчас прогуляюсь немного в саду, а ты вели подготовить лошадей. — спустя мгновение, приказал он, кивнув едва заметно каким-то своим мыслям. — Мы едем в корпус янычар. Давно уже пора нанести им визит и серьезно поговорить с Агами! — Но Ахмед, лев мой, — возразила Хандан Султан, которая до этого момента молча стояла в стороне, не вмешиваясь в разговор, и о присутствии которой по этой причине и Падишах и его собеседник давно уже позабыли, и оба вздрогнули невольно, когда она заговорила, — разве у тебя нет больше других важных дел? Зачем тебе ехать туда, к этим голодным шакалам?! К этим предателям! — Не волнуйтесь, Валиде. — ответил ей Ахмед с холодной неискренней улыбкой, явно выдающей то, что попытки матери контролировать его, и то, что она сомневается в его решениях, юношу раздражает. — Предателей там нет, они все уже мертвы! — Как ты можешь быть так в этом уверен?! — Матушка, — возразил Ахмед упрямо, добавив нарочно или случайно в голос нотку угрозы, — оставьте беспокойство! Даже если что вдруг случится, то я вполне могу за себя постоять, тем более, что со мной рядом будет Дервиш, а он — один из лучших воинов в империи! — Но сынок… — Довольно! — Ахмед вскинул в запрещающем жесте ладонь. — Я уже принял решение, Валиде, — отрезал он твердо, — и не стану его менять! ***** — А это еще зачем? — спросил омега недоумевающе, когда в комплект к дорожной одежде ему принесли еще и паранджу, скрывающую лицо и волосы. — Я не собираюсь это надевать! — Но таковы правила! — возразил Дервиш терпеливо. — Какие еще правила?! — протянул омега угрожающе. — Мои подданные должны знать меня, ведь я их Падишах! И вообще, мое лицо ведь уже видели столько раз, зачем скрывать его теперь?! — Соглашусь, правила нелепые! — сразу пошел Дервиш на уступки, понимая, что заставить Ахмеда что-то сделать силой — почти невозможно, и намереваясь решить этот вопрос хитростью. — Но в корпусе множество новичков, Повелитель. Они еще не обучены, как следует, и не знают правил, многие из них вообще неотесанные болваны, набранные из нищих семей, или вообще с улицы, невоспитанные, необразованные, они могут проявить непочтительность, разглядывая, или вообще обсуждая вас. А альфам это запрещено, если только речь идет не о высокопоставленных лицах и тех, кому вы сами решили оказать такую честь. Да и разве самому вам будет приятно, если какие-то глупые наглецы посмеют на вас глазеть?! — Ладно, можешь не продолжать давить на мое самолюбие, я все понял! — Ахмед тяжело вздохнул, пряча лицо под тонкой тканью. — Но это в первый и последний раз! — отрезал он недовольно. — Сегодня же я изменю для себя эти правила. Я не стану им следовать, потому что я не простой омега, в первую очередь я Султан, и никто не имеет права мне хоть в чем-то указывать! Мне не убудет, если кто-то посмотрит на меня, но я не хочу, чтобы этих мальчишек наказали потом Аги за нарушение правил, которых они не знают. Это может породить в их сердцах неприязнь ко мне, а я намерен ещё завоевать любовь моих воинов, и именно поэтому я согласился сейчас на ваши условия, а не потому, что настолько самовлюблен, что меня оскорбят чьи-то непочтительные взгляды! — Ну конечно, Повелитель! — кивнул Дервиш, едва сдерживая улыбку. — Я что-то смешное сказал? — спросил Ахмед, раздраженно нахмурилившись. — Перестань уже считать меня ребенком, причуды которого не стоит воспринимать всерьез! Пока что положение мое шатко, авторитет слаб, но поверь, придет время, и я такое ещё устрою, что здесь все с ног на голову перевернется​! Уж можешь быть уверен! Вот увидишь! — Мне жаль, что вы приняли за знак неуважения мою улыбку. — отозвался Дервиш виновато. — На деле мне, как вашему наставнику, отрадно было видеть, что воспитание мое не прошло зря. Вы можете быть уверены, я нисколько и не сомневаюсь в том, что вас ждёт великое будущее, Повелитель! — альфа почтительно склонил голову. — Не для того вы с таким трудом взошли на трон, чтобы позволить кому-то вами управлять! — Верно говоришь, Дервиш! — отозвался омега задумчиво. — Надо мной лишь Аллах и наставления пророка, мир ему, а больше никому я не позволю указывать мне! Никому! Мужчина в ответ лишь тяжело вздохнул, в глубине души предчувствуя, что теперь, когда юный Падишах наконец почувствовал свою силу, о спокойной жизни им остается только мечтать. ***** — Простите, Повелитель, мы не знали, что вы приедете и не подготовились к этому. — виновато склонил голову Зульфикар Ага. Разговор происходил в зале совещаний корпуса янычар, расположившегося особняком где-то в получасе ходьбы от дворца Топкапы. — Мы специально никого не стали извещать о визите. — остановил его Ахмед, не желая выслушивать оправдания от человека, которого и так ни в чем не винил. — Я уверен, вам уже известно, что стало с зачинщиками мятежа, так вот, мне кажется, нам пришло время серьезно поговорить! — Ваша воля священа, Повелитель! «Ну конечно! — подумал Ахмед мрачно. — Теперь, когда сила на моей стороне, все вдруг вспомнили о моей воле! Теперь все с радостью готовы повиноваться мне! Лицемеры!» — хотелось высказать ему, но он всё-таки сдержался. — Я обойдусь без длинных предисловий! — начал Султан, хмурясь. — Вы и так все знаете, что случилось, и чего я от вас хочу. А хочу я от вас преданности и верности своей клятве! Или же вы верны и преданны лишь в благие времена, а во времена бедствий из друзей превращаетесь во врагов?! Аги пристыженно опустили головы. Сами то они в бунте не участвовали, даже наоборот — пытались воззвать к благоразумию охваченных алчностью и сбитых с толку речами предателей товарищей, однако все равно сейчас они чувствовали себя виноватыми. — Так что вы решили?! — спросил Ахмед строго. — Будете служить мне — своему законному Повелителю перед людьми и Аллахом, или же гнусным предателям, которые требуют чтобы вы продали свою честь за горсть золота?! Я жду вашего ответа! — Повелитель, — заговорил Зульфикар, на правах командира корпуса выражая общее мнение, — мы бесконечно виноваты перед вами, однако, уповая на ваше милосердие, просим простить нас и дать янычарам еще один шанс вернуть ваше доверие и благосклонность. — Если на одной чаше весов лежит доверие, — отозвался Султан, напряженно хмурясь, — то другая тоже не должна пустовать! Я прощаю вас, но это в первый и последний раз! Если вы разочаруете меня, то пощады не ждите! — закончил он холодно. — В следующий раз я не буду так милосерден! — Да благословит вас Всевышний! — Аги склонили головы в почтительном поклоне, в глубине души радуясь тому, что нынешний правитель, несмотря на бушующий в его сердце гнев, предпочел всё-таки как следует разобраться в ситуации и наказать именно виновных, а не казнить сразу всех без разбора, как делали в подобных ситуациях многие его предшественники. — Мы не подведем вас и до конца своих дней будем служить вам верой и правдой! — Давуд! — раздался вдруг со стороны двора громкий крик. Мужчины в комнате встревоженно переглянулись. — Я убью тебя, мерзавец! Ахмед многозначительно приподнял бровь. — Что-то случилось, Зульфикар Ага? Девширме нынешнего набора оказались столь строптивыми, что за время пути в Стамбул вам так и не удалось приучить их к дисциплине? — осведомился он, даже не пытаясь скрыть насмешку, а вместе с ней и нотки раздражения в голосе. — Вы мне готовите войско из людей, не знающих о существовании определенных правил поведения?! Так выходит? — Повелитель, простите! Мы немедленно уладим беспорядки и строго накажем зачинщиков! О Аллах! — сгорая от стыда, пробормотал мужчина, быстрым шагом направляясь к источнику шума. — Что творят эти мальчишки?! Какой позор перед нашим Повелителем! А в это время во внутреннем дворе уже вовсю шла драка. Причина ее была проста до примитивности. Давуд, которого безмерно злило равнодушие, с каким Искендер воспринимал все его подколы и издевательства, решил действовать решительнее, и пока объект ненависти беспечно дремал в своей постели, украл перстень, который парень всегда носил с собой, повешенным на шнурке на шее, и которым дорожил безмерно. Тут уже альфа не выдержал и, забыв обо всем, набросился на обидчика с кулаками, намереваясь если не убить, то хоть покалечить его и забрать таки свое сокровище обратно. И вот, сцепившись в клубок, словно делящие территорию коты, они катались по земле, ожесточенно избивая друг друга кто чем придется. — Да как вы смеете, нечестивцы?! — разнял их, растащив за шиворот, появившийся откуда-то внезапно Зульфикар Ага. — Сам Повелитель здесь, а вы что устроили?! Вы — одни из лучших учеников, вы должны подавать пример другим новобранцам, как вы можете вместо этого так позорить свой корпус?! — Ага, он… — начал было оправдываться Искендер пристыжено, но не успел. — Ты храбро дрался. — послышался вдруг со стороны террасы слегка насмешливый приятный голос. Янычары мгновенно склонили головы, впрочем, среди новобранцев многие, вопреки строжайшему запрету, пытались украдкой подглядеть, как же всё-таки выглядит их Султан, но увидев, что лицо его по самые глаза закрыто паранджой, лишь разочарованно вздыхали и опускали взгляд. — Подготовьте площадку! — продолжил Ахмед. — Зульфикар, новобранец рядом с тобой… Я потренируюсь с ним! В следующий момент, юноша скинул тяжелый дорожный плащ и, перемахнув с кошачьей ловкостью через перила, спрыгнул с высоты второго этажа и, мягко спружинив при приземление, как ни в чем не бывало продолжил свой путь под раздающиеся из толпы восхищенно-завистливые вздохи. Дервиш лишь самодовольно усмехнулся, в ответ на шокированные взгляды командиров корпуса. Даже из них — умелых воинов, закаленных во множестве боев, не многие бы смогли повторить подобное. В своем ученике же альфа был более чем уверен. Конечно, в других обстоятельствах Паша бы не похвалил воспитанника за столь откровенное позерство, назвав такую выходку глупым, ничем неоправданным хвастовством, но слишком уж давно он не видел Ахмеда в хорошем настроении, а поэтому сегодня мог простить ему все что угодно. А вот мальчишке-новобранцу Дервиш даже немного сочувствовал. Ясно было, что Султан вознамерился превратить бедолагу в мальчика для битья, чтобы донести до остальных одну простую мысль: — «Только попробуйте не угодить мне, и вас ждёт та же участь, что и вашего товарища!» Обычно тренировался Ахмед только с противниками равными по силе, или же с теми, кто был сильнее, таких, впрочем, со временем стало так мало, что чтобы сосчитать их, хватило бы пальцев одной руки. Но порой, когда у него было плохое настроение, или же наоборот слишком хорошее, омега выбирал себе жертву (обычно кого-нибудь, кто посмел в чем-то провиниться или как-то ему не угодить) и играл с ней, как сытая кошка с мышью, сначала откровенно поддаваясь, а после избивая так, что порой несчастных приходилось после этого уносить с тренировочного корта, потому как сами они идти были неспособны. Впрочем, иногда жертве могло и повезти: омега ее просто унижал, наслаждаясь своим откровенным превосходством. Тут все зависело от настроения. Дервиш подобные развлечения своего воспитанника не приветствовал, но и не запрещал, по той простой причине, что Султан никогда не выбирал жертвой кого-то откровенно слабее себя. Обычно это были крепкие молодые альфы, высокие, сильные и здоровые, у которых имелись все шансы на победу. Тренировочный корт размером был где-то четыре на пять метров. Он представлял собой вырытую в песке яму, глубиной в пол человеческого роста, внутри, по периметру, для сохранения формы, ее окружали деревянные стенки, а сверху, на время пока никто не тренируется, она закрывалась складными, словно кузнечные меха, створками. Наконец, все было готово, и Ахмед зашел на тренировочную площадку, размахивая для разминки деревянным мечом. — Останови это, пока не поздно! — обратился взволнованно Зульфикар к стоящему рядом с кортом Дервишу. — Искендер — крепкий парень, один из лучших учеников среди новобранцев, к тому же он вспыльчив, в гневе не управляет собой, он может навредить Повелителю. — Ты не знаешь нашего Повелителя! — отозвался Паша равнодушно. — Не хочу хвалиться, но я прекрасно обучил его боевому искусству! Этот мальчишка ему никак не ровня! Вашему Искендеру очень повезёт, если он останется после боя живым и не калекой! — Дервиш, я верю, что наш Повелитель — достойный твой ученик, но опомнись, он — совсем ещё ребенок! — Этот ребенок гибок и стремителен, как змея, и ловок и кровожаден, словно хорь! — отозвался альфа с усмешкой. — В жестокости он не знает меры! Знаешь, когда хищник становится хищником? — спросил Дервиш вдруг и сам же ответил: — Когда после молока матери впервые вкушает вкус крови! Он — кивнул мужчина в сторону Ахмеда, — уже познал его, и ему понравилось убивать. — Лучше бы ты научил его милосердию, а не жестокости! — пробормотал Зульфикар в ответ тихо. Дервиш только усмехнулся. — Искендер, — перед выходом на корт незаметно шепнул парню один из молодых старейшин — Акбер Ага, — помни, с кем ты будешь драться, ты в любом случае проиграешь! Контролируй себя, наш Повелитель младше, слабее, и он — омега, учитывай это! Не приведи Аллах, ты его хоть поцарапаешь! Не сносить тебе тогда головы! Понимаешь?! Взволнованный серьезностью происходящего и мыслью о том, сколько пар любопытных глаз прожигают сейчас взглядом его спину, наблюдая за ним, кто с интересом, кто с беспокойством, а кто с насмешкой, альфа в ответ лишь послушно кивнул, неловко ссутуливая сильные плечи и тяжело вздыхая. — Сдерживайся! — еще раз повторил Ага свой наказ. — Он слабее! Помни об этом! Но, как вышло в итоге, все эти предостережения оказались не нужны… Ахмед в этот раз был не настроен играть, а потому, с первых же ударов перешел в быструю и смертоносную атаку, показывая всем свое завидное мастерство владения мечом и оставляя противнику лишь возможность из последних сил отражать градом сыплющиеся один за другим удары. Выглядело это так, словно бы происходящее было для Ахмеда всего-лишь детской забавой, движения его будто складывались сами собой, грациозные, легкие и точно выверенные, а меч словно бы стал продолжением руки, и конечно же, наблюдая за поединком и восхищаясь чужим мастерством, никто не задумывался о том, какой ценой это мастерство было достигнуто, сколько лет было потрачено на изнурительные тренировки, сколько ночей не мог Шехзаде сомкнуть глаз, потому что все тело, сплошь покрытое ссадинами и синяками, болело, его сводило судорогами и выкручивало суставы, никто не знал и того, как порой, сидя за столом, под фальшивой улыбкой Ахмед скрывал то, что выть готов от боли в вывихнутом запястье и едва справляется с тем, чтобы удержать в руке ложку. Впрочем, так уж ли это все было важно, когда перед глазами разворачивалось такое представление. Прошло не больше двух минут с начала поединка, и вот уже меч вылетел из рук Искандера, а сам альфа, под аккомпанемент плохо скрываемых дружных смешков, повалился на спину. — Поднимайся! — Ахмед бросил оружие к его ногам. — Продолжим! Несколько минут спустя, ситуация вновь повторилась. — Я поражен, Дервиш! — Зульфикар восхищенно покачал головой. — Теперь я вижу, что все твои слова были не пустым бахвальством, а сущей правдой! Не понимаю, как только тебе удалось добиться таких результатов?! Ведь наш Повелитель — омега! — Мне бы ничего не удалось добиться, если бы мой ученик не обладал редкостным талантом и упорством! — отозвался альфа. — Я сам не перестаю им восхищаться каждый раз, хотя уже вроде как должен привыкнуть. Искендер вновь поднялся, тяжело дыша, и вдруг, взгляд его упал на стоящего среди наблюдающих за поединком в одном из первых рядов Давуда. Он насмешливо ухмылялся и раскачивал пальцем висящий на шнурке рубиновый перстень. Ярость затмила его рассудок, и уже в следующий момент, позабыв обо всем, Искендер перехватил меч двумя руками, словно дубину, и принялся теснить противника в угол, восполняя недостаток мастерства злостью и физическим превосходством в комплектации и силе. И вот уже омега стал отступать, из атаки переходя в глухую оборону, но уже вошедшему в раж альфе этого было недостаточно, поэтому, когда в один момент, выбившись из-под паранджи, перед его лицом взмахом пролетела длинная тугая коса, он молниеносным движением вцепился в чужие волосы и грубым рывком швырнул юношу к краю тренировочной площадки, так, что бедняжка впечатался грудной клеткой в перегородку и, хрипло кашляя, сполз по деревянной стенке на пол. В мгновение ока в воздухе повисла гробовая тишина. Все замерли, ошеломленные произошедшим. Искендер же, едва придя в себя и осознав, что только что натворил, испугался больше всех. Но вот, откашлявшись, Ахмед наконец встал на ноги, в два шага преодолел разделяющее их расстояние, а в следующий момент Искендер познал на себе, что знаменитая «Османская пощечина»* — это вовсе не миф, придуманный для устрашения врагов, как ему думалось раньше. Удар вышел таким сильным, что у бедолаги зазвенело в ушах, потемнело в глазах, и, не удержавшись на ногах, он рухнул лицом в песок. — Повелитель! — кинулся к омеге Дервиш, протягивая руку чтобы помочь подняться из тренировочной ямы на поверхность, но юноша его помощь проигнорировал и выбрался сам, тяжело дыша от злости и гневно сверкая глазами. — Повелитель, пощадите его! — вступился за Искендера Зульфикар Ага. — Он новобранец и еще не знает правил! Его строго накажут, но сохраните ему жизнь! Прошу вас! Ахмед ничего не ответил и, отвернувшись, быстрым шагом направился к лошадям, спеша поскорее покинуть место своего позора.