Ты моя ошибка

Удар. Уклонение. Удар, потом еще один и еще. Деревянные тренировочные мечи с глухим стуком встретились в очередной раз, чтобы в следующее мгновение разойтись вновь. — А тебя уже не так уж и просто одолеть! — Ты вообще одолей меня для начала, а потом говори! — ловкий выпад вперед, взмах, и вот уже едва ощутимым касанием задета кисть противника. Еще немного, и оружие будет выбито из рук, однако этого так и не происходит. — Я поддаюсь, ты же знаешь! Не хочу ставить тебя в неловкое положение! — усмехнулся Ахмед, вновь атакуя. — И дерзить тоже научился. — альфа отбил очередной удар деревянного меча. — Только вот запомни одну вещь: твоя техника безупречна, братец, но никогда не забывай про хитрость! — в этот момент, парень молниеносным выпадом подставил омеге подножку и, воспользовавшись его замешательством, выбил оружие из рук, приставив лезвие к горлу. — Ты нечестно победил, Махмуд! — юноша поднялся и принялся отряхивать одежду. — Это против правил! Старший Шехзаде в ответ невозмутимо пожал плечами. — На войне нет правил, Ахмед! На войне все средства хороши для достижения цели! — Но ведь мы сейчас не воюем! — упрямо возразил омега, обиженно хмуря брови. — Ошибаешься! — альфа приблизился и приподнял лицо юноши за подбородок. На самом деле, острой необходимости в этом действии не было, ведь разница в росте между братьями была совсем незначительной, однако на Ахмеда такой жест всегда действовал безотказно: он замирал, словно статуэтка, и переключал все свое внимание на то, что ему говорят. — Вся наша жизнь это война! И всегда тебя будут окружать коварные предатели, готовые в любой момент всадить нож в спину. Поэтому, ты должен быть сильнее их, умнее и осторожнее! — Я понял, брат. — омега кивнул, успокаиваясь. — Дервиш говорит мне тоже самое. К слову о Дервише, я давно хотел спросить… — юноша нахмурился напряженно и в волнении крепко стиснул тонкими пальцами деревянную рукоять тренировочного клинка. — Почему ты к нему так относишься? Почему злишься, каждый раз, когда видишь нас вместе? Зачем ты его прогоняешь? Что такого плохого он тебе сделал?! — Он не вызывает у меня доверия! — холодно процедил альфа в ответ. — Я считаю это достаточно весомой причиной! — Но ты же знаешь, что Дервиш мне очень дорог! — Ахмед поднял голову, пытливо заглядывая брату в глаза. — Он всегда был со мной рядом, даже когда не был ты, не была Валиде, всегда! Он помогал мне, поддерживал, оберегал, заботился…любил… Шехзаде недовольно закатил глаза, сам весь трясясь от ревности напополам с досадой. — Тебя послушать, так напрашивается лишь один вывод: что мы все в твоих глазах не стоим и кончика ногтя твоего драгоценного Дервиша! Он втерся тебе в доверие, а ты, словно слепой котенок, не замечаешь очевидных вещей. После того как Дервиш вернулся, ты очень сильно изменился! Ты стал другим! Я больше не узнаю в тебе своего младшего брата! Ты стал похож на отца! Это Дервиш так на тебя влияет! Он отвратительный человек! — Махмуд брезгливо поморщился. — Холодный, жестокий, циничный, подлый! — Дурак! — Ахмед раздраженно толкнул брата в сторону, едва не сбивая с ног. — Не смей так говорить о нем! — прошипел он угрожающе. — И меня тоже судить не смей! Ты ничего о нас не знаешь! Ничего! Не тебе, избалованному изнеженному Шехзаде, ни разу не чувствовавшему боли сильнее, чем от порезанного пальца или разбитой коленки, осуждать нас за то, как мы живём! — Не забывайся! — вспылил альфа невольно. — Я старше, ты должен быть почтителен ко мне! Извинись немедленно! — Вот сам к себе почтителен и будь, и сам перед собой извиняйся, сколько пожелаешь, а меня не трожь! — с этими словами, омега бегом скрылся в глубине сада, подобно нимфе из греческих мифов, в считанные секунды растаяв между деревьями. ***** — Ахмед! Ну выходи! Хватит уже прятаться! Я все равно знаю, что ты здесь! — позвал Альфа устало. Он уже около часа блуждал по саду в поисках брата и за это время успел порядочно утомиться. — Ну ладно, признаю… Я был неправ! Прости! Если этот твой Дервиш и правда так тебе дорог я больше и слова не скажу! — Ты уже и так достаточно наговорил! — послышался откуда-то сбоку обиженный, немного хриплый, как при простуде голос. — Опять плакал как девчонка? — спросил Махмуд, подходя ближе и присаживаясь рядом на скамью. — Просто веткой задел немного глаз! — отозвался Ахмед резким, вызывающим тоном. — А с голосом что? — ответа так и не последовало. — Ну не злись, хватит! — старший Шехзаде примирительным жестом положил руку на острое плечо младшего брата. — И вообще, по правде говоря, я должен сообщить тебе кое что важное. Я, возможно, уезжаю со дня на день, и мне очень не хотелось​ бы перед отъездом испортить с тобой отношения. — Уезжаешь? Но куда? — вся обида мигом отошла на второй план, уступив место беспокойству и любопытству. — Не могу пока сказать. Сначала мне нужно поговорить с отцом. «Нет, нет, нет!» — подумал Ахмед отчаянно, понимая наконец, что он сейчас во сне, так точно скопировавшем события прошлого, и осознавая, что же будет дальше. Этим вечером брат пойдет просить у отца армию, а на следующую ночь на шее его немые палачи затянут шелковый шнурок. «Стой! Не смей этого делать! Ты погубишь себя! Ты всех нас погубишь!» — хотелось закричать ему. Больше всего на свете сейчас Ахмед желал спасти брата, хотя бы даже и всего лишь в своем сне, однако, собой он не владел, поэтому, как это и было в реальности, сказал лишь, до противного обиженным тоном: — Ты никогда ничего мне не говоришь, словно я маленький ребенок! Меня это раздражает! — Ахмед, хватит! Я с тобой ссориться не хочу! — ответил Махмуд терпеливо. — Думаю нам лучше закончить этот разговор! — Ну и уходи, раз тебе тошно разговаривать со мной! «Нет! Не нужно делать этого! Не слушай меня! Не слушай! — умолял юноша мысленно. — Я тебя прошу, Махмуд, не уходи! Не оставляй меня пожалуйста!» — от осознания того, что сейчас он видит лицо брата и слышит его голос в последний раз, от осознания полного своего бессилия изменить что-либо, Ахмеду хотелось разрыдаться, словно брошенному маленькому ребенку. Старший Шехзаде лишь тяжело вздохнул в ответ и, отвернувшись, медленно и словно неохотно зашагал прочь. — Махмуд остановись! Не уходи, умоляю! Махмуд! Нет! Махмуд стой! Не бросай меня! Ты ведь умрешь! Ты умрёшь! — юноша подскочил на кровати, отрывисто дыша, как после бега, и продолжая бормотать, словно в лихорадочном бреду: — Остановись, вернись пожалуйста… Махмуд… — Успокойся! — чьи-то руки крепко обняли его за плечи. — Успокойся, все уже прошло! Все закончилось! Это был просто кошмар. Всего лишь дурной сон! Наконец, взгляд омеги стал более осмысленным, понемногу он начал приходить в себя.  — Настя, — попросил Ахмед, едва шевеля пересохшими губами, — воды. Пить дай, пожалуйста! — Что тебе снилось? — спросила девушка, забирая пустой бокал из нервно трясущихся рук. — Кто такой Махмуд? Кого ты звал? — Это мой брат. — отозвался юноша тихо. — Но разве его не Мустафа зовут? — Младшего Мустафа, а старшего Махмуд. — У тебя есть старший брат?! — Настя от удивления чуть не поставила кубок мимо стола. — Был… Отец казнил его. Девушка ошарашенно вскрикнула, заслоняя ладонью рот. — Ужасно! — выдавила она глухо. — Бесчеловечно! Казнить родного сына… Как такое вообще возможно?! Как же ты перенес такое горе? — Я почти не думал о нем. — ответил Ахмед, болезненно хмурясь. — Побег, выживание в лесу, коронация, покушения, потом еще и этот бунт… На мою голову разом навалилось столько проблем, что на скорбь просто не было времени. А теперь, когда все наконец-то начало налаживаться, мне вдруг резко стало так больно. — Может быть что-то или кто-то напомнил тебе о нем, спровоцировав этот кошмар? — предположила Настя неуверенно и была весьма удивленна, когда в ответ на ее робкие догадки, Ахмед вдруг оживился, кивнул резко, а глаза его вспыхнули каким-то странным холодным светом. — Все верно! — произнес он твердо, задумчиво щурясь и хмуря брови. — Верно. Ты права, да! Мне напомнили. Напомнил один человек. — И кто же это? — Его зовут Искендер.