Ты моя ошибка

Утро нового дня встретило Ахмеда неприветливо: режущим глаза ярким солнечным светом, пробравшимся в покои сквозь освобожденное кем-то от завесы штор окно, и тоскливым ропотом пустого желудка. Юноша скривил лицо в гримасе крайнего неудовольствия и, перевернувшись на бок, закрыл подушкой лицо, одновременно с этим натягивая одеяло до самых ушей. — О, ну наконец-то ты соизволил проснуться, о мой великий Господин! — Настя, сидевшая на краю кровати все это время, всплеснула руками в жесте притворного ликования. — Не прошло и года! — Ну вообще-то​, я был болен! — возразил Ахмед, всё-таки выбравшись из кокона одеяла и сонно потягиваясь. — Какой с меня спрос? — Еще вчера бы эта отговорка может и сработала, но не сегодня! — девушка хмыкнула и, поднявшись, наполнила кубок холодной водой из стоящего на столе кувшина. — Вообще, лекарь сказал, что тебе давно уже должно было полегчать, — продолжила она, — а ты проспал почти двое суток! И первую ночь все время бредил. Искендер, — Настя внимательно прищурилась, пытаясь прочесть реакцию на упоминание этого имени в глазах собеседника, — бедный Искендер, ты его несколько часов от себя не отпускал! — Что?! О Всевышний! — взвыл омега, досадливо морщась. — Я наверное такого ему наговорил! — Наговорить то ты наговорил, только вот вряд ли он хотя бы половину из всего этого понял. — девушка участливо улыбнулась и протянула другу кубок с водой. — Пей! Лекарь сказал, что тебе сейчас нужно много пить! Омега принял кубок и послушно сделал несколько больших глотков. Пил он так жадно, что Настя подумала вдруг отчего-то, что ему бы подошло курить трубку, совсем как ее отец. Она представила Ахмеда, сжимающего своими тонкими изящными пальцами лакированный мундштук и выпускающего из томно приоткрытых губ кольца дыма. «Ну нет! — поморщилась девушка. — Это уже как-то слишком! Все в тебе как-то слишком! Ты слишком красивый, слишком вызывающий, слишком испорченный! Ахмед, ты так часто говоришь, что мечтал бы родиться в семье простых людей, а не в семье Падишаха, но даже если бы это было так, то все равно оно не сделало бы тебя счастливым. Все дело в тебе, в том, какой ты… Не будь ты сыном Султана, твоей участью стало бы кладбище для самоубийц, или бордель, в который собственные родители продали бы тебя за мешок золота!» — испугавшись таких своих мыслей, Анастасия тряхнула головой и натянула на лицо фальшивую улыбку. — Почему это?! — вывел ее из раздумий чужой голос. — Почему что? — Ты сказала, что Искендер не понял того, о чем я говорил в бреду. Почему? — разъяснил Ахмед терпеливо. — Потому что ты говорил, во первых, неразборчиво, а во вторых, на разных языках. В какой-то момент ты даже стихи читал. Что-то там про то, что ты не будешь винить судьбу, потому что влюблен по собственному желанию, вроде. — отозвалась девушка, пожимая плечами. — Ну если я правильно понимаю, то это отрывок из письма Султана Сулеймана Хюррем Султан, его стихи для нее… — Ахмед задумчиво кивнул. — А вот Искендер, думаю, этого не знал. — девушка легкомысленно усмехнулась. — Видел бы ты его лицо в этот момент! Очень неловкая вышла ситуация, особенно учитывая то, что ты держал его за руку. — Аллах Аллах! И не стыдно тебе, Настя? — спросил юноша с наигранным осуждением. — Над больным человеком издеваешься, подумать только! — Ой… Нашелся больной! Вставай давай! — девушка беспощадно сдернула в сторону одеяло. — Тебе залеживаться нельзя, а то Халиме Султан уже вон радоваться начала раньше времени! Она специально вела себя порой с ним так: дерзко и насмешливо, пытаясь задеть, уколоть, ввести в смущение, и все это лишь для того, чтобы не выдать себя, не показать ни в коем случае, что на самом деле ей жаль его до слез. Воспитанная родителями в любви и заботе, Настя и сама выросла человеком добрым и очень восприимчивым к чужому несчастью. Ахмед же вызывал в ней смешанные чувства. Она никак не могла его понять. То ей казалось, что сердце его холоднее льда, а сам он способен лишь на притворство и жестокость, то названный брат виделся ей беспомощным одиноким ребенком, которого хотелось прижать к себе и никогда не отпускать, закрыв от всего мира, как крыльями закрывает от града орлица своих орлят, принимая весь удар на себя. Его странное выражение глаз, то, как он с криками вскакивал посреди ночи, напуганный очередным кошмаром, уродливые шрамы от плети, буграми испещрившие его спину так плотно, что казалось, не осталось на ней ни единого сантиметра здоровой кожи, его болезненная худоба, привычка шарахатся в сторону от неожиданных прикосновений… Она делала вид, что не замечает всего этого, потому что знала: Ахмед ненавидит, когда его жалеют. Жалость к себе — это то, чего он никому и никогда бы не простил. К счастью, юноша не до конца еще проснулся и не обратил внимания на то, каким странным взглядом подруга смотрела на него мгновение назад. Он лишь недовольно скривился и легонько отпихнул ее в сторону. — Да встаю я, встаю! А где кстати Искендер? Он давно ушел? — А тебе лишь бы твой Искендер! — воскликнула Настя укоризненно. В последнее время Ахмед уделял этому мальчишке слишком много времени, предпочитая ее обществу тренировки и беседы с ним. Этим он невольно заставлял девушку ревновать и злиться. — Уже неделю как только о нем и говоришь! Искендер то, Искендер это! Влюбился что ли?! — Ничего я не влюбился! И вообще, ты вон тоже все время за Гельге хатун бегаешь! — огрызнулся Ахмед, смущенный и одновременно раздосадованный тем, что подруга так легко разгадала его тайну. — Что, влюбилась?! — И ничего я не влюбилась! Мы просто дружим! — А мы с Искендером просто тренируемся! — Ну ладно… Давай не будем ссориться! — Настя выставила руки в примирительном жесте. — Все равно каждый останется в итоге при своём! Тем более, что я знаю занятие и получше, чем бессмысленный спор… Этот прекрасный запах из дворцовой кухни… М-м-м… Мне кажется, или… — Или нам не мешало бы хорошенько поесть! — закончил омега, предвкушающе скалясь и голодно сверкая глазами. ***** Для Ахмеда тренировка прошла в этот раз, впрочем, как и всегда почти, успешно. После проведенных в постели долгих часов неподвижного лежания, он был очень рад возможности хорошенько размяться, а уж о том, что тренировка — это отличный предлог для встречи с тем, при виде кого сердце пропускает удары, и перехватывает невольно дыхание в груди, нечего и говорить. — Простите за дерзость, Повелитель. — заговорил Искендер с привычной робостью в голосе, торопливо отряхивая одежду от пыли и песка и незаметно потирая ушибленную при падении спину. — Я хочу сказать, что не перестаю смиренно восхищаться вами. Я боялся, что вы ещё не до конца поправились и пока не готовы к тому, чтобы продолжить тренировки, а в итоге, вы вновь меня одолели, да еще и с такой легкостью! — парень смущенно улыбнулся. — Хотя, признаться, чтобы одолеть меня, вам даже оружие не нужно, достаточно одного лишь взгляда ваших прекрасных глаз! Ох, простите! — спохватился Альфа, едва до него дошло, что он только что сказал. — Не подумайте, я не это имел в виду! В смысле это, но не совсем! То есть у вас и правда красивые глаза, но я никак не хотел вас оскорбить! Ахмед не выдержал долго и звонко рассмеялся. — Не могу! Ты такой забавный, когда смущаешься! И успокойся уже, я совсем на тебя не злюсь! Дальнейшие объяснения прервало появление служанки. — Повелитель, вы не желаете отобедать? — Нет, хатун! Я занят. Хотя… — добавил он задумчиво, — вели принести сюда в беседку шербет и тот чудный десерт, что подавали сегодня за завтраком. И да, кубка должно быть два! — Слушаюсь, Господин! — Ты просто обязан попробовать эти пирожные! — обратился Ахмед к своему собеседнику, когда девушка ушла, и они вновь остались вдвоем. — Но Повелитель, — Искендер растерянно нахмурил брови, — разве я достоин чести разделить с вами трапезу? Я ведь всего лишь ваш раб, а вы Султан! Нельзя! По закону… — Я здесь закон! — возразил Ахмед резко. — Все вокруг подчиняются моим желаниям! Запомни это хорошенько! К тому же, ты заслужил такой чести! Ты спас мне жизнь. — Не спас! — по привычке заупрямился слишком честный Искендер, от волнения забыв, с кем именно сейчас разговаривает. — Змея была не особо ядовитая и… — Перестань перечить мне! — прикрикнул Ахмед строго, устав слушать чужие оправдания. — Раз я сказал, что ты достоин, значит это действительно так! Альфа хотел сказать что-то в ответ, но появился слуга с подносом, и это, возможно, предотвратило беду, до которой его могло довести неумение иногда держать язык за зубами. Ахмед к пирожным почти не притронулся, зато наблюдал за тем, как ест их Искендер. Альфу столь пристальное внимание откровенно смущало, однако спорить с Султаном на эту тему он не стал, прекрасно осознавая, чем это может быть чревато. — Ну как? — спросил омега, щуря любопытно глаза в ожидании ответа. — Очень вкусно! Там, где я вырос, нечто подобное готовили по большим праздникам. — А как у вас вообще проходят праздники? — Ахмед заинтересованно подпер ладонью подбородок, облокотившись на стол, и замер, приготовившись слушать. — Ну, — протянул Искендер неуверенно, — хозяева готовят множество разных блюд, люди пьют много пива, поют песни, танцуют. — У вас танцуют на общих праздниках?! — Ну да, вся молодежь собирается и танцует. — Тоесть альфы танцуют вместе с омегами?! — лицо юноши приобрело выражение крайней озадаченности. Услышанное просто не укладывалось у него в голове. — Наши танцы совсем не такие, как ваши. Они созданы не для обольщения, а просто для веселья. — альфа улыбнулся, видимо вспоминая что-то приятное. — А ты умеешь танцевать? — поинтересовался Ахмед внезапно. — Да немного… — Научи меня! Я хочу понять, каково это. — Но… — хотел было возразить Искендер, но осекся под чужим острым взглядом. — Хорошо, я научу вас. Без музыки и опыта в этом деле танцевать было не так уж и легко, то один, то второй постоянно сбивался с такта, но несмотря на неловкость и некоторую неуклюжесть, молодые люди все же наслаждались процессом. Искендер привычным движением перехватил партнера за талию, кружа его в быстром озорном ритме, а Ахмед пытался поспеть за ним, копируя по возможности чужие движения. Лицо его раскраснелось, губы сами расплылись в широкой улыбке, открывая острые жемчужно-белые зубы, глаза зажглись оживленным блеском, и в этот момент, любой, кто увидел бы его со стороны, не смог бы не признать, что он на диво хорош собой. Постепенно ритм танца перешел на более медленный и плавный, расстояние между ними сократилось почти полностью, объятия стали крепче и откровеннее. — Вы очень красивы! — прошептал Искендер тихо, когда они замерли наконец на месте. — Едва взглянув, мог без труда бы ты постичь, как я люблю. Но ты отводишь взгляд. Глаза ль в моем недуге виноваты? Я — голос тростника! Я, право был бы рад, как соловей, сладчайших песен звуки тебе дарить сто тысяч лун подряд! Когда душа, сгорая от разлуки, как мотылек, в огне надежд дрожит, не стоит удивляться этой муке. — Стихи Султана Сулеймана? — спросил Ахмед потрясенно. — Но откуда ты их знаешь?! Альфа неловко пожал плечами. — Когда-то давно я видел их в одной книге. Наверное, эта книга хранилась у моей семьи. Я не помню. — Этот стих — отрывок из «Сулейман наме» — исследовательского труда Матракчи Насуха Эфенди. — пояснил юноша, задумчиво хмурясь. — Это довольно редкая книга. Твоя семья, возможно, была весьма состоятельной. — Ну не знаю. Не очень как-то в это вериться! — Кто знает, кто знает… А у Султана Сулеймана очень красивые стихи получались, правда? — Ахмед мягко улыбнулся и продолжил: — Извечно к Мекке обращен магнит, мой взор к тебе прикован неотрывно, так отчего ж душа моя болит? Вздыхаю, жду и плачу непрерывно: Ужели я с тобой не буду слит? — голос юноши приобрел такое выражение, словно он и правда желал услышать ответ на задаваемый вопрос, но одновременно с тем уже знал его. — Ужель умру от жажды этой дивной? — закончил Искендер. — Да, очень красивые! А вам дали при рождении не то имя. — Почему же это? — спросил юноша удивлённо. — Если бы ты был Султаном, а я твоим наложником, как тогда бы ты назвал меня? Альфа смутился немного от такой постановки вопроса, но всё-таки ответил. — Ситари! — прошептал он, мечтательно улыбаясь, и Ахмед почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, а глаза застилает пелена слез. Ситари — детское наивное прозвище, подаренное ему когда-то братом. Махмуд так и не объяснил, почему назвал его так, хотя этот вопрос ему задавали много раз. «Может хоть сейчас, пусть и из уст другого человека, я получу наконец ответ?» — подумал омега и, переборов себя, спросил: — Почему же именно так? — Ситари — это же значит звезда? Небесный бриллиант. Светлый… Сияющий… — Искендер был слишком увлечен, а поэтому не заметил даже дрожи в голосе собеседника. — Свет звёзд особенный, он завораживающий, печальный и холодный, совсем как вы. Вы также далеки и близки, как звезды. И как и ваша, их красота не для каждого, она такая возвышенная, такая нечеловеческая, что не каждый может ее постичь, а лишь тот, кто стремится к этому. Так вот вы — Ситари, вы сияете! Они так и замерли, друг напротив друга, все еще слившись в позу танца. И вот уже омега чуть подался вперед, одновременно с тем, как это сделал и альфа, их губы почти соприкоснулись, но в последний момент Ахмед отпрянул, отчаянно краснея, и пробормотав: — Увидимся завтра, а сейчас я должен идти. У меня есть незаконченные важные дела. — отвернулся, и едва сдерживаясь от того, чтобы сорваться на бег, быстро зашагал прочь.