Ты моя ошибка

День у Хандан Султан сегодня выдался не из лучших. Утром, как доложили ей служанки, к ней приходил, с просьбой об аудиенции, сын, но принять его она отказалась по причине мучившей ее с прошлого вечера жуткой головной боли, да и настроения в очередной раз затевать бессмысленную ссору у нее не было. В последнее время Ахмед приносил своей матери одни лишь расстройства. Госпожу очень беспокоили его вновь участившиеся истерические припадки, пугала жестокость, с которой ее сын — шестнадцатилетний мальчик, совсем ещё ребенок по сути дела, расправлялся со своими врагами, раздражала привязанность Султана к взбалмошной дурнушке-служанке, злило невыносимо то, что Ахмед до сих пор ещё не выслал змею-Сафие в старый дворец, хотя давно уже мог это сделать, но больше всего выводила Султаншу из себя та непростительная беспечность, с которой Падишах принял решение о помиловании младшего брата. Каждый раз когда Хандан видела Ахмеда вместе с Мустафой, черное чувство зависти, обиды, боли и вины сжимало ей сердце. Она глядела с тоской на то, как менялся сын на глазах, когда рядом с ним оказывался младший брат, и завидовала мальчишке до слез. С ней Ахмед никогда почти не был так ласков, так весел, не улыбался ей так же искренне и счастливо, не обнимал ее также крепко и бережно. А еще… Хандан сама никогда не была так близка с сыном. Она не бегала за ним, играя в салочки, по саду, притворяясь, что никак не может его догнать, не рассказывала ему сказки перед сном, каждый раз придумывая все новые и новые истории, не задаривала его игрушками, не запускала с ним бумажную флотилию в садовом пруду, как это делал Ахмед, взявшийся опекать Мустафу словно собственное дитя, заменяя ему одновременно и отца и мать, и покойного Махмуда, она даже не утешала его, когда он плакал, забившись в угол, весь в синяках и ссадинах после очередной жестокой забавы со стороны двоюродных братьев. Она не была с ним рядом, не защищала, не поддерживала, она для него была почти что чужой женщиной, но не потому, что не любила сына, хотя первое время и стыдилась его особенностей, а потому, что между ними всегда стояла стеной ненавистная Сафие Султан. Однако Хандан сама позволила ей это, позволила в тот самый день, когда Ахмед появился на свет, и она не пожелала даже взять своего ребенка на руки, словно отреклась от него, а может быть позволила и ещё раньше, когда пыталась прервать беременность и чуть не убила и себя и свое дитя. Этого греха Госпожа до сих пор так и не смогла себе простить. Знал бы кто только, сколько ночей она слёзно вымаливала у Аллаха прощение, но Аллах словно отвернулся от нее, как и Ахмед, который держался с ней так, словно ему обо всем было известно. Может быть и в самом деле он знал ее страшную тайну, ведь старая ведьма Сафие вполне могла рассказать ему, но о таком Хандан даже думать боялась, ведь это означало бы лишь одно — что примириться с сыном у нее никогда уже не получится. Сейчас Госпожа прогуливалась неспешно по саду, но не потому что хотела насладиться свежим воздухом и солнечным теплом, а скорее просто по привычке. В этот раз она была так задумчива, что не заметила даже, как забрела в самую дальнюю часть сада. В себя ее привели раздавшиеся внезапно рядом голоса, один из которых невольно заставил ее вздрогнуть. На цыпочках женщина подкралась ближе и, притаившись за частью обрушившейся стены маленькой беседки, принялась наблюдать за происходящим. Увиденное ее, мягко говоря, явно не обрадовало. Ахмед, ее сын, сидел, покачивая беспечно ногой, на ветке огромного старого дерева, и наблюдал с интересом за тем, как мальчишка-новобранец, с которым, как докладывал ей Дервиш, Султан в последнее время упражнялся в искусстве владения мечом, осторожно устраивает на развилке веток сброшеное порывом ветра на землю птичье гнездо с громко пищащими розовыми птенцами. Происходящее могло бы выглядеть хоть и странно, но вполне безобидно, если только не принимать во внимание тот факт, что волосы Ахмеда, обычно собранные в высокий хвост, сейчас были заплетены в затейливую прическу. Хандан могла по пальцам пересчитать все моменты, когда сын пытался как-то прихорашиваться. Для кого именно он прихорошился сейчас было более чем очевидно. А когда альфа, спустившись, присел с Падишахом рядом, мягко сжимая своей ладонью его ладонь, опасения Госпожи лишь подтвердились. Долгое время молодые люди сидели молча, никак не обсуждая происходящее и заставляя Султаншу сгорать от нетерпения. Наконец Ахмед заговорил. — Что-то не так? — спросил он, задумчиво хмурясь. — Ты так странно на меня смотришь. — Простите, Повелитель. — судя по дрогнувшему немного голосу, альфа смутился. — Я просто засмотрелся на вас. Вам невероятно идет эта прическа! Омега робко опустил ресницы, поправляя тонкими пальцами вплетенные в волосы цветы жасмина и чувствуя, как к щекам приливает жар. — Тебе правда нравится, как я выгляжу сегодня? — Ну конечно! — выпалил Искендер, не задумываясь ни секунды. — Вы всегда выглядите прекрасно! А прическа у вас в самом деле очень красивая! — добавил он, неловко смахивая с глаз надоедливую челку. Ахмед улыбнулся. — На самом деле, — пробормотал он тихо, — Перване Ага едва уговорил меня дотерпеть, пока он не закончит. У меня просто обычно не хватает выдержки на всю эту завивку, плетение кос и прочее. — под конец тирады юноша усмехнулся. — А зря, вам очень идет! — выпалил парень восхищенно. — Вы теперь стали похожи на фейри! — Фейери? — попытался выговорить Ахмед, забавно морща нос и удивленно хмурясь. — Кто такие эти фейери? — Фейри. — поправил Искендер. — Там, где я вырос, так называют волшебных существ, преимущественно фей, эльфов, нимф… Это прекрасные духи, обитающие в лесах. — И что, — спросил Ахмед задумчиво, — я правда похож на них? — Ну, если бы они и правда существовали, — альфа серьезно кивнул, — я думаю, они бы выглядели именно так! В этот самый момент тон разговора отчего-то вдруг резко сменился, как и настрой самих собеседников. — И чем эти Фейри занимаются? — спросил Ахмед и, хитро подмигнув, подвинулся ближе к собеседнику. Искендер намек понял. — Они соблазняют красивых сильных путников — прошептал он наигранно зловещим голосом, — и заманивают их в глубь чащи, откуда они никогда уже не смогут выбраться и проживут всю свою жизнь в царстве Фейри! — И что же они будут там делать?! — Ахмед наклонился и игриво поцеловал альфу в шею, слегка царапая тонкую кожу кончиками острых зубов, словно грозясь ее прокусить. — Ублажать своих повелительниц… — пробормотал парень хрипло и, резко дернувшись вперед, слился с омегой в страстном поцелуе. «Аллаха ради, что мой сын вообще творит?! — воскликнула Хандан мысленно и, стыдливо отвернувшись, стала медленно и незаметно отступать прочь, едва сдерживаясь от того, чтобы побежать. — Какое бесстыдство!!! Разве можно так?! — она вся кипела от негодования, но больше от страха. — Если кто-нибудь узнает, какой это будет позор! Всевышний, ну неужели за эти годы недостаточно позора обрушилось на мою голову?! Зачем опять ты готовишь кровавое пиршество для злых языков наших врагов?! Что же мне делать?! — женщина от волнения едва сдерживала себя, чтобы не заплакать. — Точно! — пришло внезапно в голову такое простое и в тоже время гениальное решение. — Мне нужно срочно найти Дервиша Пашу!» Нашелся Дервиш, что было вполне ожидаемо, в своих покоях. В тот момент, когда Султанша нарушила его уединение, он сидел в кресле у окна и читал книгу. Взглянув на него, залитого солнечным светом, словно бронзовая скульптура, которых так много было на ее родине, женщина невольно засмотрелась. Как бы не убеждала она себя в том, что Дервишу предстоит стать ее зятем, всё-таки от чувств к нему, которые в последнее время, вопреки всему, лишь разгорались сильнее, мучая ее, не могла. Хандан прекрасно помнила тот день, когда она — тогда еще гречанка Элена, увидела Дервиша впервые. Матушка послала ее к реке полоскать белье, а он пришел туда же чтобы наполнить водой свою флягу. Они стояли по разные стороны берегов, он — смуглый поджарый юноша в одежде янычара, она — хрупкая как лань девушка в простеньком, но прелестном белом платьице, и с венком из маргариток на распущенных волосах. Заметив, с каким восхищением смотрит на нее незнакомец, Хандан тогда улыбнулась ему приветливо, а получив ответную широкую улыбку, смущенно потупила взгляд и, подобрав одной рукой подол длинного платья, а другой неуклюже придерживая корзину с бельем, побежала прочь, постоянно оборачиваясь назад. Он помахал ей вслед рукой и крикнул на ломаном греческом: «Красавица, как тебя зовут?» — девушка покраснела и, смущенно хихикнув, ответила: «Элена». С той встречи на речке, в жаркий летний день, прошло много лет, прежде чем судьба вновь свела их во дворце Топкапы. Хандан теперь была Султаншей, матерью Шехзаде, а Дервиш вернулся из долгого похода и тут же был назначен начальником дворцовой стражи, а вскоре и наставником Ахмеда. «Интересно, — думала иногда Госпожа, — помнит он меня?» — точно такие же вопросы задавал себе и сам Дервиш, но при этом оба они хронили молчание, старательно изображая из себя незнакомцев, потому что между ними встал ребенок, к которому альфа очень быстро и очень крепко привязался, настолько, что ради него сумел всё-таки преодолеть себя и избавиться от своих чувств, лишь бы только не поставить жизнь маленького Шехзаде под угрозу. Если бы только он знал, что годы спустя, с ума будет сходить от одного взгляда того самого тщедушного капризного мальчишки, которого катал на шее, для которого мастерил в саду качелю на ветке дерева, и которому обрабатывал потом мазью ссадины, которые он получил, всё-таки свалившись с тобой самой качели, Дервиш бы предпочел уйти вновь на войну и погибнуть там, а не мучиться сейчас от безответности своих чувств. — Что-то произошло, Госпожа? — спросил мужчина встревоженно, когда Хандан ворвалась в его покои. — Надеюсь, ничего плохого?! «Произошло! И не просто что-то плохое, а нечто ужасное!» — хотелось крикнуть ей, но Султанша сумела сдержаться и, присев в кресло напротив, заговорила холодным, подчеркнуто спокойным голосом: — Не волнуйся, Паша, все в порядке! Я просто пришла обсудить с тобой один очень важный вопрос. Я желаю скорее уже внуков своих увидеть, а Ахмед, кажется, и вовсе не собирается замуж выходить. Ты поднимал вопрос его замужества на Совете? — Повелитель попросил меня дать ему месяц отсрочки. — Да какая разница, о чем просил Ахмед?! — воскликнула Султанша раздраженно. — Империи нужны Шехзаде, ты должен понимать это, как никто другой, а вместо этого ты потворствуешь прихотям моего сына! — Я не настолько беспечен, как вы думаете, Госпожа! — возразил Дервиш невозмутимо. — Вопрос замужества нашего Повелителя беспокоит меня, как никого другого! — вернул альфа собеседнице ее же фразу. — Я дам ему ровно месяц, чтобы исполнить свое обещание, но ни днем больше! — У тебя есть план? — У меня всегда есть план, Султанша! — губы мужчины тронула самодовольная улыбка. — Можете не беспокоиться, мальчишка-новобранец мне не соперник! — Так ты знаешь?! — Хандан пораженно охнула. Она хотела что-то еще сказать, но в дверь постучали, и вошедшая в покои служанка объявила робко: — Госпожа, ваш сын желает вас видеть!