Ты моя ошибка

— Все улики говорят против тебя, и нет ничего, что могло бы тебя оправдать! — холодно констатировал факты Ахмед и замер, по птичьи наклонив голову в сторону и прищурив свои огромные глаза. Дервиш, стоящий на коленях в окружении стражников, тяжело вздохнул. Не нужно было быть мудрецом, чтобы понять, что молодой Султан пребывает в скверном расположение духа, и ждать от него снисходительного отношения попросту нет смысла. Оправдания его лишь разгневают еще больше, поэтому единственный наиболее разумный вариант действий сейчас — сказать сухую правду. — Враги подстроили мне умелую ловушку, из которой я, увы, никак не могу выбраться. — ответил Паша угрюмо. — Они не оставили мне ни единого шанса на оправдание. Но, как вы знаете, я воин и к смерти всегда готов. Единственное, что меня мучает, это то, что мечтая умереть за вас, я умру как какой-то жалкий предатель! — альфа гордо вскинул голову. — Повелитель, у меня есть к вам одна просьба. Надеюсь вы мне в ней не откажите! Ахмед задумчиво прикрыл глаза, что-то решая для себя, а потом милостиво кивнул. — Говори! — Раз уж судьба сложилась так, что я должен умереть за предательство, которого не совершал, то пусть хотя бы смерть моя будет достойной. Я не хочу умереть от рук палачей! — альфа и омега встретились взглядом. Дервиш отсчитал мысленно до десяти, пытаясь максимально успокоиться. На кону, не много не мало, стояла его жизнь. Не было никакой гарантии тому, что Падишах сейчас и в самом деле не отрубит ему голову. — Я хочу принять смерть от ваших рук! Хотите меня казнить — казните сами! В покоях повисла гнетущая неловкая тишина, но Ахмед остался абсолютно спокоен, как будто слова Паши его совсем не тронули. Он жестом приказал что-то одному из слуг, и тот с поклоном передал Султану в руки длинный тонкий кинжал. Дервиш нервно вздрогнул, провожая непонимающим взглядом острый наконечник, который замер в непосредственной близости от его горла. — Встань! — велел Омега. — Встань я сказал! Живо! Дервиш поднялся на ноги и замер, неловко сутулясь. Юноша выдержал недолгую паузу и заговорил: — Несмотря на все обвинения и улики, я принял решение, которое продиктовало мне сердце. — он вновь замолчал, откровенно мучая Дервиша неизвестностью. — Я не стану тебя прощать! — Ахмед холодно усмехнулся, но потом, выражение его лица неожиданно смягчилось. — Потому что мне не за что тебя прощать! Я верю, что ты невиновен! — Я…я даже и не знаю, что сказать! — забормотал мужчина растроганно. — Вы простили меня, вы мне поверили, несмотря ни на что… — Я бы не просто поверил тебе, а даже и сомневаться бы не стал, будь ты со мной полностью честен! — нахмурился юноша, вновь сменив милость на гнев. — Но ты уже обманул меня однажды, скрыв, что это ты спрятал Фахрие Султан в обители. Да я знаю обо всем… Так вот, ты сам мне дал повод для сомнений! — Я раскаиваюсь! — альфа пристыженно опустил голову и, потянувшись, хотел поцеловать почтительно чужую ладонь, но Ахмед не позволил ему этого. — Оставьте нас! — велел омега слугам. — Возьми! — Султан протянул наставнику кинжал, а после, под чужим непонимающим взглядом, снял кафтан, небрежно бросив его на спинку кресла, и закатал рукав рубашки на левой руке. — Ты мне солгал. Ты клялся никогда мне не лгать и нарушил клятву. Я прощу тебе это, но сначала ты должен будешь отплатить правдой за ложь, сказать мне главную правду обо мне, и сказать так, чтобы ты запомнил это на всю жизнь! Подойди ближе! Дервиш повиновался, напряженно хмурясь. Происходящее не нравилось ему с каждым мгновением все больше и больше. Ахмед шумно вздохнул и протянул к нему руку вверх освобожденным от ткани тонким запястьем с голубыми узорами вен на нем, трогательно синеющими сквозь молочно белую кожу. — Напиши, кто я! Кто я на самом деле для тебя! — велел он тихо, но твердо. — Ножом напиши! Сделай это! Я хочу, чтобы причинив боль моему телу, ты наглядно увидел, какую боль причинил своей ложью моей душе! Если ты хоть немного любишь меня, ты усвоишь этот урок и больше никогда не солжешь, потому что будешь бояться, что я опять заставлю тебя причинить мне боль! — Что?! — растерялся мужчина, побледнев в одно мгновение, как мел. — Нет! Нет я не стану этого делать, даже не просите! — А я и не прошу! Это приказ! Давай! Я не буду дважды повторять! Либо это сделаешь ты, либо я! Самому мне будет больнее! Даю тебе десять секунд, решай! Мужчина неуверенно протянул руку и крепко сжал чужое запястье чуть ниже сгиба локтя. — Давай! — фыркнул омега нетерпеливо. — Не медли! Дервиш зажмурился и коснулся бледной кожи кончиком кинжала. Выступила маленькая темная капелька крови. Ахмед вздрогнул и замер напряженно, вжавшись в спинку кресла и запрокинув голову. — Чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше! — выдавил он, старательно пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Вы совсем обезумели! — прошептал Дервиш едва слышно и, переборов себя, принялся быстро и неаккуратно чертить ножом кривоватые буквы на чужом запястье, вспарывая тонкую кожу и выпуская наружу горячую кровь цвета старого вина. — Все… — выдавил он наконец обессиленно. Ахмед едва заметно кивнул. Бледный, с выступившим на прорезанном полосками болезненных морщин лбу холодным потом, он открыл с тихим вздохом глаза, вокруг которых за эти несколько минут залегли глубокие черные тени, и поднял взгляд на свою руку. — طائر في قفص? * — спросил он хрипло. — Вот кем ты меня считаешь?! Я всегда это знал. Тебе нравится считать меня беспомощным. Тебе хочется видеть меня слабым и покорным. Дервиш ничего не ответил, вместо этого, едва придя в себя, выругался неразборчиво и, сдернув со стола скатерть, прижал ткань к истерзанному ножем чужому запястью, останавливая кровь. Ахмеду явно было плохо, он выглядел бледным и измученным и явно пребывал на грани обморока. — Стража! — крикнул альфа взволнованно. — Лекаря позовите, быстро! — Не надо! — пробормотал Ахмед слабо. — Я в порядке! — Не в порядке! Ничего не в порядке! — Еще ты мне указывать будешь! — огрызнулся юноша без особого пыла. — Убирайся! — Что, простите?! — переспросил Дервиш оторопело. — Аллах простит, а я нет! Пусть все обвинения с тебя и сняты, но я всё еще на тебя зол, так что вон с глаз моих! — приказал​ Султан, раздраженно хмурясь. — И не появляйся передо мной, пока я сам не захочу тебя видеть, а иначе рискуешь лишиться головы! — Да я уже с вами голову потерял! Ни секунды спокойной жизни! — перебил его Паша устало. — Хотите меня убить, убивайте, я сопротивляться не стану! Но одного я вас сейчас не оставлю! Хотя бы до того момента, как придет лекарь! — Делай, как знаешь! — отмахнулся Ахмед обречённо. — Мне все равно! — закончил он и запрокинул обессиленно голову. ***** — Перестань! — прикрикнул раздраженно Султан. — Хватит вести себя так, словно я умираю! Дервиш был предельно осторожен, это просто царапины! — Просто царапины?! — воскликнула Настя истерично. — У тебя вся рука изрезана, крови столько! — Да перестань ты уже кричать! — простонал Ахмед, массируя пальцами виски. — У меня голова болит, сказал же! — Сам виноват! — отчеканила девушка беспощадно. — Не занимался бы всякими глупостями, не болела бы! — Глупостями?! — Султан слабо усмехнулся. — Ничего ты не понимаешь! Лучшая защита — это нападение! Если бы я не запугал Дервиша досмерти, он точно почуял бы чужую метку, узнал бы о моей роковой ошибке, начал задавать вопросы, угрожать, спорить со мной, попытался бы навредить нашим с Искендером отношениям, а теперь он не только не посмеет ничего мне предъявить, он голову будет бояться при мне поднять! Я не безумец, пойми уже, — закончил юноша устало, — я просто расчётливый! — Ладно, расчётливый, — Настя хмуро кивнула, — заканчивай разглагольствовать и ложись лучше спать, и так едва на ногах стоишь! — Да не хочу я! И некогда мне! — Хотя бы час! — Ладно! — сдался Ахмед. — Останешься со мной? — спросил он вроде и равнодушно, словно ответ был ему совсем не важен, но девушка прекрасно знала, что это отнюдь не так. — У тебя опять кошмары? — прижавшись к нему со спины, Настя опустила руки на чужие плечи и принялась мягко разминать их своими тонкими пальцами, пытаясь расслабить напряжённые мышцы. Обычно так делал Дервиш, и она переняла у Паши эту привычку, зная, что данный прием всегда работает безотказно. Ахмед в самом деле расслабился и даже, забывшись, немного запрокинул голову, чтобы опустить ее на чужое плечо, но быстро вспомнил о том, что сейчас рядом с ним не Дервиш, а коротышка Настя, и не смог сдержать вырвавшийся невольно из груди вздох разочарования, вызванный этим осознанием. Девушка тактично промолчала, сделав вид, что ничего не заметила. — Ты давно меня к себе не звал, почему сейчас? — продолжила она. — Потому что мне плохо одному?! — отозвался Ахмед почему-то с вопросительной интонацией, словно сам сомневался в том, что говорит. — Я боюсь. — признался он вдруг. — Боюсь того, что будет дальше. Очень! — юноша ловко ускользнул из хватки чужих рук и отошел в сторону. — Лала Паша и я состояли в сговоре. Все должно было получится идеально. Он бы стал якобы моим мужем, получил бы определенные привилегии конечно, но в оплату этого он бы закрывал глаза на нашу с Искендером связь. Мы бы наконец смогли быть по-настоящему вместе! А теперь… — Ахмед осел обессиленно прямо на холодный пол, головой откидываясь на край кровати, и закрыл руками лицо, тяжело дыша. Он не плакал, просто пытался успокоиться, и выходило у него это, признаться, откровенно плохо. — Лала Паша убит, и мне неизвестно, кем именно. А вдруг враги сделали это не только потому, что хотели подставить Дервиша?! Вдруг они знали о нашем договоре?! Тогда это не просто дело рук завистников, а часть чьей-то крупной игры. Я не знаю. — замолчав, юноша поднялся вдруг на ноги и, чуть пошатываясь, принялся молча мерить комнату широкими быстрыми шагами, пока не остановился наконец около стола. — Меня это раздражает! Я не знаю, с кем играю сейчас! — прошипел он, что-то передвигая на шахматной доске. Настя приблизилась медленно, опасаясь могущей последовать в любую минуту вспышки гнева, и встала рядом с Султаном. «Что-то здесь не так… — подумала она, разглядывая напряженно шахматную доску. — Фигуры расставлены как-то странно, и их явно больше, чем должно быть. Это не незавершённая партия, это что-то другое» — Почему ферзь не защищает своего короля, или не атакует вражеского? — спросила она тихо. — Не может решить, на чьей он стороне. — Погоди… — протянула девушка задумчиво. — Это Дервиш, — указала она пальцем на фигурку ферзя. — Ты, — на короля. — Сафие Султан? — на короля вражеского. Ахмед коротко кивнул, удовлетворённый чужой догадливостью. — В наглядной форме проще представить целостную картину. Я часами над этим работаю. Пытаюсь рассчитать свои и чужие ходы, разрабатываю стратегии действий на самые разные варианты развития той или иной ситуации. Мой враг не только Сафие Султан, их множество. И сейчас, так или иначе, я контролирую всех их, в пределах дворца, столицы, моего Государства. В одной из комнат потайного хода у меня архив. Там тысячи писем, докладов, показаний свидетелей, долговые расписки и грязные тайны всей правящей верхушки, с помощью которых я смогу, при желании, манипулировать самыми богатыми и влиятельными людьми Государства. Атака на Сафие Султан принесла мне не только золото, а кое что гораздо более ценное — информацию! — Об этом знает кто-нибудь кроме тебя, ну и меня теперь? — спросила девушка тихо. — Нет. — Ахмед отрицательно мотнул головой. — Пусть они все считают меня безумцем, неопытным мальчишкой, или просто недалеким выскочкой. Мне выгодно, чтобы они были обо мне невысокого мнения. Я не погнушаюсь всадить им нож в спину, если понадобится. Действовать открыто и честно — это конечно благородно, но глупо. Действуя открыто, ты лишаешь себя возможности нанести удар неожиданно, показываешь все свои слабые и сильные стороны. Если твой противник хоть сколько-то умен, с такой тактикой он быстро отправит тебя на тот свет! Так что — Ахмед осклабился в неприятной холодной ухмылке, — оставим слепое благородство для глупцов и самоубийц! — А Дервиш…? — Что Дервиш?! — перебил ее вдруг Султан грубо, не позволив договорить. — Ты хочешь спросить, почему мы не занимаемся этим вместе?! Почему теперь у меня от него секреты, да еще такие?! Почему я ему больше не могу доверять?! — Ахмед зажмурился, пытаясь справиться с вызванным криком приступом острой головной боли. — Извини, не сдержался! — пробормотал он смущённо. — Ты не виновата, мне не стоило на тебя кричать. Я просто устал. Знаешь, — омега задумчиво нахмурился, — сегодня утром, когда я только узнал обо всем, я очень испугался, что Дервиш в самом деле убийца, и по закону мне придется его казнить. У меня, кажется, земля в тот миг ушла из-под ног от таких мыслей. Но потом, я немного подумал, и меня осенило. — Ахмед красноречиво указал пальцем куда-то вверх. — Если бы Дервиш и правда захотел вдруг убить этого несчастного Пашу, он бы сделал все тихо и незаметно, так, что никто бы его даже и не подумал подозревать, и уж точно он бы не подставился так по глупому. И мне даже стыдно стало за свое малодушие и недогадливость. Девушка согласно кивнула. — Напугал ты его конечно знатно! Даже я в какой-то момент поверила, что ты действительно его казнишь. А если бы он в самом деле был предателем, ты бы и правда убил его? — Нет наверное. Конечно это большое преступление, — омега мрачно усмехнулся, — однако не стоит забывать, что Дервиш — ценный союзник, потеря которого будет большой утратой! — Ну ну! Это конечно же главная причина, по которой ты оставил его в живых! — театрально закатила глаза Анастасия, едва сдерживая насмешливое хихиканье, под чужим хмурым взглядом. — Ничего смешного! — Ладно, извини! — девушка склонила почтительно голову. — Я знаю, что Дервиш тебе очень дорог, не смотря на все ваши разногласия, и мне не стоило шутить на счет этого. Прости, если я задела тебя, высмеяв твое притворное безразличие к его судьбе! Ахмед хмуро кивнул. — Мы должны были разделить эту тайну на двоих с ним, это должно было быть наше общее детище, — заговорил он вдруг тихо, когда Настя даже и не надеялась уже вывести его на откровенность, — Дервиш должен был всегда быть на моей стороне, а я на его, но мы испортили все сами! — выдавил юноша обессиленно. — Я отверг его любовь, а он, кажется, теперь и вовсе стал безразличен ко мне. И знаешь, что хуже всего? — Ахмед улыбнулся болезненно и почти незаметно. — Я все еще скучаю по нему. Очень скучаю! Мне без него плохо! Как бы я хотел вернуть прежние наши отношения, те, что были еще до того момента, когда Дервиш впервые увидел во мне омегу, вернуть ту самую нежную чистую дружбу, отцовскую любовь, сыновью привязанность. Но это невозможно! — голос юноши жалобно дрогнул. — Все изменилось, мы изменились, и прошлого уже не вернуть! Мне очень плохо без него, но я понимаю, что с ним мне будет плохо тоже! — Тебе это вряд-ли поможет, но я всё-таки скажу. — Настя грустно вздохула и, приблизившись, крепко обняла названного брата за плечи. — Я тебя понимаю, и мне жаль! Очень жаль, правда! — Я знаю. — прошептал юноша едва слышно. — Знаю.