Rise up, Булочка!

31 января 1795. Детская Филипа Гамильтона Джон Адамс уволил Гамильтона. Джефферсон с Мэдисоном ликовали. Власть действительно испортила того девятнадцатилетнего мальчишку с потрёпанном камзоле, рвавшегося в сражения, мечтающего о жизни без притеснений. Во время войны он часто сталкивался с людской корыстью и жестокостью, и наконец ему пришлось принять, что человеческие пороки — самая естественная и неотъемлемая часть всего общества. Поэтому, получив власть из рук самого первого президента Джорджа Вашингтона, министр финансов Александр Гамильтон взял всё в свои руки и по-своему разобрался с несовершенством человека, а именно призвал его своим сотрудником и партнёром. Многие считали взгляды Гамильтона антинародными и недемократическими вполне обоснованно. Александр пресекал всякое самоуправление штатов и выступал за правление избранной верхушки. Противники Гамильтона же думали иначе. Идеалист Томас Джефферсон, считавший, что Гамильтон идёт против ценностей, за которые и свершилась революция, антифедералисты, ворчавшие на Конституцию, и лицемер Аарон Бёрр, что завидывал Александру втайне, мечтал о той же доле, что была у Гамильтона. Их нападки сдерживал лишь добродушный Вашингтон, но и он не бесконечен. После отставки Вашингтона, президентом был избран Адамс, и он сразу обеспокоился увольнением Гамильтона. Так отец-основатель покинул политику и смог проводить время со своей семьёй. Его ждали семеро детей и любимая жена Элизабет. —И откуда ты так много знаешь? — поинтересовался Филип, до этого внимательно слушавший призрака. Джон смутился. Как можно объяснить то, что он так внимательно выискивал подробности о политике Гамильтона только потому, что ему не хотелось верить, что его друг сильно изменился? Где-то в глубине души Джон всё ещё мечтал увидеть парня с горящими глазами, который не хочет упускать своего выстрела. —Эмм... Ну... Мне нравится политика... — отговорка была невразумительной, но Филип купился. —Вау! При жизни ты был, наверное, каким-то видным политиком, — улыбнулся подросток. —Ну, не совсем... Я был солдатом, — ответил Лоуренс, почёсывая затылок —Оу... Это тоже неплохо, — смутился Филип. —Да ладно, булочка. Вот в тебе течёт кровь самого классного политика на свете. И ты обязательно его превзойдёшь, только подожди, — Джон заглянул в ясные голубые глаза мальчика и улыбнулся, вселяя уверенность в мальчика. —Да, дядюшка, ты, наверное, прав, — улыбнулся юный Гамильтон. Улыбкой отца.