У любви твое имя...

Тяжко. Если бы кто-нибудь только знал. Как тяжко. И зачем он вообще поперся в эту тренажерку? На кой черт последовал за Чоном? — Так я могу пойти с тобой? — Тебе там будет скучно, хен. — Да, в смысле?! Я, чтобы ты знал, тоже часто занимаюсь. — Правда? Судя по твоему не самому маленькому животику ты часто хомячишь после 6. — Хам! — Прости, но на правду не обижаются. — Вот знаешь что, раз у меня, как ты говоришь, не самый маленький животик, то мне будет хорошим примером твое занятие. Посмотрю, что да как. А после тоже позанимаюсь. — Что ж, ну, если так, то пошли. Нет. Серьезно? Да будто ему заняться нечем, как пыхтеть тут, мучаясь?! Ну, а зачем? Когда можно пойти и поесть что-нибудь вкусненькое. И вредненькое. Так! Не думать о еде! Легонько ударив себя по щекам, старший чуть слышно проскулил, съезжая с края дивана, что так удачно расположился прямо напротив зала, в котором уже больше часа зависал макнэ. Первый никогда бы и не подумал, что ему понадобиться приходить СЮДА, в это адское пристанище, ну, серьезно! Нет, конечно, Тэхен видел себя в мыслях пару раз в тренажерке, но так, чисто для какого-нибудь перфоманса на премии или же камбэка, где своим атлетичным телосложением, наконец, светили б не только самый младший и старший мемберы макнэ-лайна. Но, благо, его пока никто с этим не трогает, только Чимин иногда пилит, цепляясь, мол, "неужели тебе не хочется шикарный пресс, перестань жрать, что попало?! Совсем не думаешь о здоровье!" чем изрядно подбешивает Тэхена. Зачем ему вообще сдался этот пресс? Что в нем такого? — Хей, хен! Зависнув в своих рассуждениях, старший и не заметил подошедшую крупную тушу, что крепкими покрытыми венами руками, вытирала небольшую испарину полотенцем. — А? Хен здесь. — Да, я вижу. Ну, так что? — Что "что"? — Не придуривайся. Ты обещал тоже позаниматься. — Я разве так говорил? Взглянув с неким непониманием ситуации на хена, макнэ почесал затылок. — Тогда... зачем ты вообще пошел со мной? И правда? А зачем? — Чтобы что? Зачем он приперся в 12 утра в чертов тренажерный зал, когда мог еще спать, а чуть позже попросить менеджера заказать кучу еды? Хотел бы Ким знать ответ. — Ну... — нормально сев на диван, старший скользнул взглядом по стоящему напротив телу: накаченные бедра были заметны даже за бесформенными спортивными штанами, выступающие сквозь мокрую футболку кубики пресса и грудная клетка, жилистая шея. Оу, гад. Почему это так горячо? — Алло, хен! Хена вызывает база! Прием! — ткнув пальцем в лоб Кима, макнэ ухмыльнулся. Он надеялся, что наконец перестал удивляться порой странному поведению его хена, ох, как же он ошибся. — Чонгук, ты когда... — Что когда? — Когда умудрился стать таким? — Пхах, каким таким? — Крупненьким?.. Посмотрев на не понимающего и достаточно растерянного старшего, Чон засмеялся, присаживаясь на подлокотник дивана. — Ты только сейчас заметил? Думаешь, мне хочется быть тем маленьким и хиленьким Чонгуком, с которым ты познакомился, как только пришел в агентство? Тем более скоро тур, а я хочу хорошо выглядеть. Хах, да от того Чона уже пару лет как след простыл! Только... только как этого не заметил Ким? Для него младшенький был всегда таким малышом, что стеснялся принимать душ, пока все в общежитие не уснут, переодеваться при всех в гримерке и даже просто порой разговаривать. Хоть и сам Тэхен исправил в нем все это, в его памяти тот был еще неопытным и неокрепшим юнцом, которого хотелось защищать. Но вот когда смотришь на него сейчас, ну, как бы, защититься хочется уже от него. И смешно и плакать хочется. — Да уж, ты прав, — немного поникнув, пробормотал Ким. Внезапно накатившая грусть не укрылась от глаз "золотого макнэ", и тот с беззлобной усмешкой потормошил старшего по голове, путая пальцы в мягким локонах. — Ну, ты чего расстроился, Тэ-хен? На тебя вдруг ностальгия накатила? Хоть я уже и не тот хлюпик, которым был раньше, я ведь все еще Чонгук. Разве нет? — присев рядом, младший приобнял Кима за плечи, вглядываясь в его лицо. — Неужели ты перестал любить меня? Толкнув по-дружески не сильно того в плечо, Чон тихонько рассмеялся. — Конечно нет. Хотел бы я сказать, что ты все еще тот мой малыш Чон, но как-то язык не поворачивается. Хочется назвать иначе... — Техени-хен, ты можешь называть меня, как хочешь. — Хен... — Что? — поддавшись чуть вперед, плохо расслышав, макнэ не ожидал, что старший резко повернет голову, находясь по итогу буквально в паре сантиметров от его собственной. — Получается только называть тебя хеном... — низкий шепот приятно обволакивал слух, а слегка прищуренный взгляд делал глаза Кима еще более обворожительными, чем обычно, с подрагивающими ресницами и потемневшим цветом радужки. — Можно называть тебя так? — Я бы все отдал, чтобы стать твоим хеном... Соприкоснувшись лбами, пара молодых людей не понимала, что в принципе они делают и как долго уже вот так сидят. Пребывая в какой-то эйфории, время для них перестало иметь значение, все перестало иметь значение. Только тяжелое дыхание, крепкие руки прижимающие податливое тело все ближе, горячие губы и юркий язык. Обжигающие прикосновения и явная бессознательность во всех этих действиях. А спустя пару часов тишина, копошение не глядя друг другу в глаза и попытки выровнить дыхание, вопрос: "То что мы сделали было правильным?" и ответ на него: "Если мы оба этого хотели, то да...". После вновь долгий поцелуй и мучительные размышления в голове старшего. "Я правда хочу, чтобы ты был хеном. Только моим хеном."