У любви твое имя...

— Хей, Чимин-а, ну перестань плакать. У тебя голова начнет болеть. — Ну и ладно... — Хуже ребенка. После того, как, мягко говоря, неудачно прошел последний концерт тура, обеспокоенные отсутствием своего донсэна на ужине, Юнги и Хосок заявились на порог его номера. Завидев опухшее и красное лицо, старшие сразу же кинулись успокаивать Пака, стараясь хоть как-то утешить. — Я все испортил... — Боже, ты ведь не виноват, да каждый из нас мог поскользнуться. — Да, полностью согласен с Юнги-хеном, никто от этого не застрахован. Ты вот что скажи, как твоя лодыжка? Очень болит? Ты прихрамывал после. Усадив младшего на кровать, Хоби присел на корточки, разглядывая посиневшую под бинтом ступню. — Ерунда. — Ерунда — твое беспокойство насчет самого факта падения, но не его последствий, дурень, — легонько хлопнув Чимина по макушке, Шуга нахмурился. Направившись к небольшому холодильнику, стоявшему все это время за его спиной, старший обнаруживает небольшую пачку печенья (кто кладет такое в холодильник?) и сока. — Ты должен поесть. А если откажешься, мы лично в тебя это впихнем. — Да, надо покушать, Чимини, — взяв из рук хена, хоть и не самое серьезное, продовольствие, Чон полностью притянул за собой на кровать младшего, обнимая того сзади. — Спасибо... Присев рядом с ребятами, Юн уставился на медленно пережевывающего еду хомячка, подмечая про себя, что тот стал выглядеть намного лучше, отбросив постоянные голодовки. Вон, и щечки появились, и цвет кожи стал более естественным, да и просто выглядеть стал здоровее. В разы. — Хомячок, хе-хе, — будто прочитав мысли Мина, Хосок мягко ткнул пальцем в щеку младшего, прижимаясь к нему еще сильнее и кладя голову на плечо. — Дай ему нормально поесть, потом будешь душить в своих объятиях, — ударив дюже активного рэпера по юрким ручонкам, Юнги поудобнее расположился сбоку от этой парочки. — Ух, ладно. Перебрасываясь незначительными фразами, порой превращая диалог в перепалку, старшие и не заметили, как хрустящие звуки затихли, а Пак полностью облокотился на Чона, спокойно посапывая и иногда дергаясь во сне. — О! Убрав пустой пакет и коробку из расслабленных маленьких рук, Мин усмехнулся. "Он и во сне похож на хомячка." — Так, надо его уложить. — Его бы раздеть, — не вдумываясь пролепетал Чон, подтягивая Чимина выше к подушкам. — Чего? Руки прочь, извращенец. — Тю! О чем ты вообще? За кого ты меня принимаешь? Я имел ввиду, что его бы переодеть в спальное. — Ну, знаешь, это будет затруднительно. Особенно с низом. — Ах, да. Лодыжка. Поправив подушки и вытаскивая из-под Пака одеяло, Мин тяжело выдохнул. — Устал? — с беспокойством в голосе спросил Хоби. — Глупый вопрос. Хотя, это ж ты будто на вечном двигателе. Не знаешь такого понятия в принципе. — Ну, да?! Будто вы одни устаете. Я же человек, а не робот! — Я просто... — Что просто? Устраиваясь с младшим по обе стороны от него, рэперы вслушивались в размеренное дыхание. — Просто подумал о кое-чем. — И о чем же? — О том, как ребятам, тебе, Тэхену и особенно Чиму трудно нести столь тяжкий груз. — Груз? — Да, в лице огромных нагрузок, отвратных хештегов, комментариев в сетях. — Тебе ли говорить о нагрузках. Разве тебе самому не тяжело? — Я — другое дело. Со мной проще. Я всего лишь бэкграунд. — Не говори так. — Я все еще не стал тем, кого можно было бы с легкостью представить на переднем плане нашей большой истории, Хосок-а. Да и если говорить о тяжести ношения бремени, мне с этим как-то проще, я слишком пофигист для все этого. — Хах, и то верно. Ты с Чимином полная противоположность. — Только с ним? — И со мной тоже... Но знаешь, ты не считай нас настолько слабыми. Я стал проще ко всему относиться, Тэхен тоже. — Ну а Чим? — А Чим... — И тишина. — Да уж, а Чимин все еще ребенок. Тяжело реагирует на хейт, расстраивается из-за несерьезных ошибок, переживает по пустякам. Слишком добрый, мягкий и беззащитный для этого жестокого мира. — И в этом весь наш коротышка. — Сказал коротышка. — Ты что, где-то бессмертия наелся? — Пх, извини, — беззвучно захихикав, Хосок прижал ладони ко рту, боясь издать громкие звуки. — Никакого уважения к хену, — шлепнув через самого младшего Чона по руке, пробурчал Шуга. — Побьешь меня утром, а то Чимми разбудишь. — Повезло тебе. Пока живи. — Какое благородство. — Ты там сейчас довякаешься. — Ладно-ладно, все. Давай спать. — Здесь? — Да, я подумал, а вдруг ему плохо станет или еще что. А мы тут как тут. — А это имеет смысл. Что ж, ладно. Удобно устроившись на второй подушке, Мин втянул воздух, чувствуя приятные, пробирающиеся прямо под кожу, фруктовые нотки вперемешку со стоявшим все еще в номере запахом печенья. Хосок же, примостив голову на плечо младшего, прикрыл глаза, стараясь уснуть. — Юнги-я-хен?.. — М? — А кого ты любишь больше? — Что? — Ну кого ты любишь больше: нашего малыша Чимини или меня? — Джина. — Сокджин-хена? При чем тут он, пхах? — Он меня не раздражает идиотскими вопросами на ночь. По крайней мере, не сегодня. Спи, пока я тебя не придушил по всем канонам "Отеллы". — Ой. Спокойной ночи, хен. — И тебе. Неужели он думает, что ответить на этот вопрос так легко? Да это самое сложное, о чем приходилось рассуждать Мину. Серьезно. Эти двое, без шуток, наполнили его жизнь смыслом. Они научили его дружбе, любви, целеустремленности, непоколебимости души. Они стали его домом и стремлением становиться лучше. Ради них самих, ради группы и ради своего собственного будущего.