Вдалеке от счастья

Возможно, Уэйд привязался к мальчишке подобно верному псу. Возможно, за это короткое время он стал для него чем-то вроде наркотика, который скорее усмирял бьющееся гневное пламя, нежели распалял его сильнее. Просто он не мог объяснить то, что происходило эти несколько дней, пока его сокамерник отсутствовал в больничном крыле. Естественно, и речи не было о посещении больного, а требования рассказать о состоянии юноши были успешно проигнорированы. Никого из охранников, да и другого персонала, не шибко интересовало ментальное здоровье «пациентов». Им было глубоко плевать на переживания, страх, стресс, особенно, если испытывалось к другой персоне. Тем не менее, Уилсон применял всё своё упрямство, лишь бы узнать хоть что-то о Питере — за что был вознаграждён разрядом тока. Ладно, он понял, что это всё было бесполезно, ему оставалось лежать в камере и ждать, когда вернут омегу. Честно говоря, так бы и было, но не прошло и недели, как Уэйду просто-напросто стало… не хватать чужого родного присутствия рядом. Ему катастрофически не хватало этого приторно-сладкого запаха консервированных ананасов, от которого в жилах стыла кровь, а в голове случался взрыв всех эмоций. Кажется, это действительно влияло на него как наркотик, без которого он начал медленно терять контроль и тонуть в жиже своей агрессии. Ночи стали для него бессонными, он мог встать у решётки и на протяжении нескольких часов смотреть в одну точку: на клетку рядом или же на дверь выхода. Во время ночных обходов стража старалась обходить камеру, откуда блестели два тёмных глаза хищника, со рта которого капала обыкновенная слюна. Что самое интересное, стоило солнцу по ту сторону стены подняться, как Уэйд приходил в себя и засыпал до момента переклички. Конечно, из-за таких ночных посиделок у него ухудшилось состояние, чему врачи были не очень рады — им нельзя было терять все приложенные труды; нельзя было просто так взять и потерять подопытного, над которым они издевались проверяли вакцины. Это было чревато — остаться без вознаграждения в лучшем случае. В худшем же был шанс стать одним из них. Решение было принято простое: если на пациента не действует ни человеческая доза успокоительного, ни снотворного, то надо чуточку преобразовать его. Это они уже потом поняли, что вводить вакцину бешенства было немного плохой идеей. Одно дело, когда её принимает организм, который не страдает вспышками гнева, другое же, когда человек и без вакцины может растерзать. Таким образом получилась двойная порция гнева и ярости в одном теле. Наверное, именно поэтому на следующее утро в камере Уилсона были разорваны и покусаны подушки и постельное бельё. Сам же он спал в углу, облокотившись спиной на стену, низко и глухо порыкивая. Чёрт с этими подушками, поменять их было не так трудно. Труднее было отцепить больного от руки охранника. Хватка зубов, которые больше походили на клыки, была крепкой и, самое главное, прорезалась через слой кофты, оставляя на коже отпечаток зубов. Уэйд трепыхался и рычал, когда трое заламывали руки и прижимали голову к полу, пока в зал не пришли медики. «Жертву» отправили сразу на обследование — хрен знает этих мутантов — а хищнику плотно сцепили запястья металлическими браслетами с цепью, которые измеряли пульс своего носителя. Теперь, если грань агрессии превышала норму, Уэйда трахал по всему телу электрический ток, ровно до того момента, пока тот не успокоится или же не отрубится. Кстати, охранника больше никто и не видел. Да, отсутствие Паркера, как бы стыдно это не было признавать, сказалось на Уилсоне далеко не в лучшую сторону. Тем более, ему хотелось трахаться. И трахаться именно с ним. Потерявшись в море своих чувств и эмоций, мужчина метался в часах и днях: он не помнил сколько прошло времени с того момента. Более того, он уже сомневался, что мальчишка вообще жив, хотя баночка лекарств на столике, который каждое утро возит санитар, была с наклейкой «Паркер»… а умершим же не нужны таблетки, так ведь? И верно, вскоре Питера вернули в целости и сохранности, ну… почти. Его кожа значительно побледнела, он похудел ещё на несколько килограммов, представляя из себя скорее ожившую мумию. Сам он выглядел усталым, а стоящая рядом с ним капельница тоже не особо радовала глаз. Оказавшись в камере, Паркер не проронил ни слова. Он обхватывал пальцами основание капельницы, сидя на своей кровати, и внимательно рассматривал пол. Правда, сложно было сказать, что его взгляд был задумчивым, скорее отрешённым, пустым… Уэйд как-то тоже старался не издавать каких-либо звуков, просто смотрел на сидящего соседа, чья тень на стене подрагивала от мерцающей лампы на потолке.  — Новый аксессуар? — шёпот Питера был еле слышным, кажется, он даже пытался придать фразе нотки сарказма и веселья.  — По последнему писку моды, — Уэйд оскалился в усмешке и подсел к мальчишке, продолжая его рассматривать, словно пытался найти что-то новое. — И что теперь?  — Теперь… — Питер скользнул взглядом по трубке, внутри которой медленно перетекала тёмно-красная кровь. — Не знаю. На самом деле, я понятия не имею, что делать дальше. Уэйд, сколько ты тут?  — Годы. А может всего несколько месяцев. Разве время здесь имеет значение? — мужчина пожал плечами.  — Здесь никто ни жив, ни мёртв, — потерев ребром ладони свой нос, парень расправил пальцы, между которыми сплеталась липкая паутина. — Здесь нет нормального. Нет адекватности. Нет… людей. Так, нахрена мы тут?  — Я думаю, этот во…  — Нет, ты меня не понял, — расправив плечи, Питер встал на ноги и подошёл шаркающими шагами к прутьям решётки. — Ты, я, они… мы всё терпим. Да, кто-то пытается покончить с собой, но это только на руку им. Но, что, если делать всё на руку нам самим?  — У тебя, кажется, бред, — Уэйд издал смешок.  — Бред — это то, что сейчас происходит. Как же ты не понимаешь! Меня напичкали чёртовым ДНК арахнида, в последние дни меня поили чем-то мерзким, кололи наркотиками и… они делали это всё с остальными! Ради чего? У них даже цели нет! Я слышал их разговоры, они правда не имеют цели, кроме того, чтобы сломать жизнь всем! Питер тяжело задышал. Он схватился пальцами за иглу, уходящую под его кожу, намереваясь её вытащить, но ему помешала рука Уэйда, который нахмурился и пристально взглянул на мальчишку.  — Если ты вытащишь, ты будешь страдать, — проговорил он низким голосом.  — А разве я уже не страдаю? — Паркер поднял свои карие глаза и взглянул в лицо сокамерника. Он видел, как жилка на его шее пульсировала. Быстро. Часто. Казалось, будто он сам слышал этот стук пульса, отдаляющийся эхом в сознании. — Я хочу жить, Уэйд. Все тут хотят умереть, а я жить. И раз это мне не под силу, — его бледные губы растянулась в улыбке: безумной отчасти, странной. — То не под силу никому. Парень упёрся лбом в чужую грудь и тихо, сипло засмеялся. По его щекам потекли слёзы, но ему не было ни грустно, ни досадно. Он просто был… болен? Нет, раз он вынужден терпеть эти пытки, которые проводят над ним, то пусть теперь они пожинают свои химические плоды. Они хотели создать не человека? Пожалуйста, получите, распишитесь. Уэйд не до конца понимал, что задумал Питер. Не укрылся и тот блеск в глазах, от которого даже у него по коже пробежались мурашки. Он был взрослой персоной, как и окружающие вокруг него, кроме Питера, естественно. Тот был младше всех и… опаснее. Только об этом ещё никто не знал, даже не подозревал. Никому и мысли не придёт, что тот, чей вес равен каким-то тридцати с остатком кило и еле ходит с капельницей рядом — может причинить вред. Это даже звучало глупо. Тем не менее, Питер поражал с каждым днём. Поначалу своей стойкостью и, чего уж таить, дурацкой упрямостью. Он отказывался пить лекарства, открыто посылая охранника на пешее эротическое, а когда тот пытался прорваться в камеру, чтобы насильно вытащить на приём, то получал дозу яда под ноги. О да, Паркер не понимал как, но за всё время, что он провёл в больничном отсеке, он отчасти научился контролировать свои новые способности. Если ему нужно будет, он плюнет ядом и взглянет своим устрашающим, холодным взглядом. Стоит ли говорить, что охрана перестала лезть к нему близко? Да, безусловно у мальчишки были ломки, от которых он крутился на кровати, изгибаясь во всех разных позах под стоны боли. А когда Уилсон не вытерпел и решил звать кого-то из медиков, то получил паутиной по ебалу. Ибо блять нехер портить бунт и революцию.  — Ты идиот, Паркер!  — Пауки не могут быть идиотами. А назовёшь так хоть одного, получишь ядом в лицо свою пепперони.  — Если ты подохне…  — Мы оба знаем, что этого не произойдёт… а теперь отойди, твой запах меня сбивает с мысли.  — О, неужели? — теперь тон Уилсона сменился на интересующийся. — И чем же я пахну?  — А как может пахнуть мужик, который не был в душе несколько дней?  — Ой, тьфу на тебя. Ну, вообще-то Питер был прав. Какими бы сильными не были феромоны альфы, запах немытого тела перебивал их и вызывал точно не очень приятные ассоциации. Но, если быть честным, Паркеру бы хотелось попробовать что-то из задуманного Уэйдом в его похотливом сознании. Признавать этого, конечно, он не будет. По крайней мере, пока они не сходят в душ. Ломки продолжали атаковать каждый день. Они продолжались дольше, но были не такими яркими и острыми. Возможно, у Питера просто уже выработался болевой порог, и по большей части ему было плевать. Зато он обратил своё внимание на состояние мужчины, который каждый вечер забивался в угол, никак это не комментируя и не отвечая на вопросы. Сквозь сон Питер иногда слышал перекатывающееся в ночной тишине рычание, а открыв глаза, мог увидеть дрожащий в темноте силуэт. Может быть, будь у Уилсона волосы, он бы их рвал, но их у него не было, и пальцы банально просто чесали голову. Изредка среди рычания проскальзывали вскрики, вызванные ударами тока, и Питеру оставалось надеяться, что мужчине не взбредёт в голову его, к примеру, задушить.  — У тебя ожоги, — Питер смотрел на покрасневшие и потерзанные током руки.  — А у тебя хуйня рядом вечно стоит, но я же не жалуюсь, — Уэйд буркнул, кивнув на капельницу.  — Зато у меня волосы есть, — Питер коротко усмехнулся и, секунду подумав, переплёл свои тонкие пальцы с чужими.  — Это что за телячьи нежности, Пит? — на секунду Уэйд опешил и даже попытался вырвать свою ладонь, но тут же расслабился.  — Заткнись и наслаждайся, я же знаю как ты хочешь меня трахнуть, но пока капельница нам мешает, так что…  — Подожди! Ты что, готов позволить мне заняться твоей милой попкой? Так я на капельницу и внимания обращать не буду!  — Ой, да пошёл ты, — Питер фыркнул и отвернул голову в сторону. Переведя дыхание, он вновь посмотрел на мужчину и тихо заговорил. — Ты будешь со мной, Уилсон? Будешь делать вещи, которые заставят это место загореться адским пламенем? Освободишь… нас всех? Вместе со мной. Уэйд медленно проморгался и посмотрел в сторону, оглядывая весь зал, где стояли ему подобные. Больные и покалеченные. Злые и обиженные. Те, чья нить жизни оборвалась, не дав нити смерти сформироваться и провести их хотя бы в гроб. Он тяжело вздохнул и обратил свой взгляд на карие глаза Питера, которые продолжали пристально смотреть на него в ожидании ответа.  — До конца.