Вдалеке от счастья

Сыворотка медленно текла по сосудам, оставляя за собой щекотливые ощущения, расползающиеся по всему хрупкому телу. Длинные ресницы мелко подрагивали, и лишь когда привычная вспышка боли просияла в сознании — глаза открылись, а губы попытались удержать выбившийся из груди воздух. Конечности на какие-то доли секунды онемели, а после снова стали ощутимы в тягучей, непрерывной боли.  — Опыт #9. Успешно. Питер одними бледными губами повторил эти фразы и глухо рассмеялся. Его смех перешёл в сухой кашель, и три капли крови упали на пол. Он терпел это всё только потому, что становился сильнее. Может, не физически, но его сознание, его воля — они укреплялись и покрывались толстой скорлупой грецкого ореха. В его карих глазах не мелькал задорный огонёк, там лишь горел костёр мести и отваги. К сожалению, сотрудники не видели этого, зато прекрасно видел Уэйд, в чьих глазах бушевал такой же огонь. Они оба приходили в камеру после нескольких пыток и истязаний, и оба смотрели друг другу в глаза, споря у кого зрачки больше. Пытались ли они перегрызть глотки? О, да. И не раз. Цеплялись в руки своими ногтями и острыми зубами клацали перед лицами, стараясь откусить, прокусить. Всё заканчивалось банально: глухое рычание и шипение, а затем короткий сон в разных углах камеры. Они были животными. Из них сделали животных. Так вот, распишитесь, пожалуйста. И порой ухмылка Питера не сходила с лица целыми днями, его взгляд — такой бесстрастный и холодный — гулял по собратьям-страдальцам, и по врачам с охранниками. Но он не делал ничего. По крайней мере, самостоятельно. Он просто выжидал подходящий для него момент, а потом брал и атаковал, но не с помощью своих рук. Для этого у него был Уэйд или другой подопытный. Его игра, правила которой не знал даже он сам, не была известно никому «лишнему». И эта игра была довольно-таки опасной. Смерть не была самым плохим её исходом.  — У тебя глаза мутнеют, — весело проговорил мальчишка. По его жилам текла анестезия, и он, в каком-то роде, находился в бреду.  — А у тебя становятся ярче, — мужчина плавно соскользнул со своей кровати и встал на колени перед лохматым парнем. Он пристально смотрел в его личико и усмехался своим прибывающим мыслям. — Ты так пахнешь… Губы Питера поджались. У него до сих пор появлялись неконтролируемые течки, и если себя он хоть как-то мог сдерживаться, чтобы не сесть на мощный член Уэйда, то самого Уилсона сдерживать было намного труднее. Он был псом. И далеко не хорошим мальчиком, готовый исполнять приказы «хозяев».  — Мы должны сосредоточиться, — серьёзно сказал Питер, облизывая пересохшие губы каждые две секунды. — Нам нужно… что-то такое… чтобы это вдохновило остальных.  — Угу… — только и ответил Уэйд, прижимаясь носом ко внутренней стороне бедра. Запах ананасов, казалось, наполнял не только комнату, но и его сознание.  — Нам… надо… — мальчишка дрожащими руками, на предплечье которых виднелись синяки от долгих капельниц, скомкал простынь под собой. Уэйд уткнулся носом в самый пах. — Уэйд… — прохрипел он, прикусывая краешек губ и прикрывая глаза. — Натравить. О, да-а, мы натравим их друг на друга и тогда начнётся дебош…  — А что потом? — глухо спросил Уилсон, не отрываясь от сладкого запаха и не упуская возможности потереться об член, выпирающий через лёгкую ткань штанов.  — Потом… нужно только перебить несколько стражей… мгх, — приятная дрожь пробила всё тело, Питер положил ладонь на голову мужчины и потёрся бёдрами об его лицо. Тот сжал руками его бёдра. — Избавиться от единиц… не важно какое количество… может, укусить? Ха… они боятся наших укусов. Жалкие. Жалкие люди. Уэйд оскалился в усмешке, он мокрым — очень мокрым — языком провёл по очертанию члена и снова прижался, касаясь губами промокших штанов. Он чувствовал только лёгкие касания чужих пальцев на своём затылке и продолжал своеобразным способом удовлетворять мальчишку, оставляя как можно больше слюны. Пока наконец Паркер судорожно не вздохнул и не обмяк на кровати. На месте головки проступило ещё одно мокрое пятно, и оно не было сделано Уэйдом. Мужчина спокойно вздохнул и продолжал втягивать носом улетучивающийся запах ананасов.  — Когда-нибудь я сделаю тебя своим омегой, — хрипло заявил он, поднимая мутный взгляд.  — Мечтай, альфик, — Питер привычно усмехнулся и облокотился спиной на стену. Дебош. Столовая как всегда была пропитана не только запахом еды — если это вообще можно было назвать едой — но и разными запахами полуживотных. Может быть, будь кто тут впервые, его бы вырвало прямо на месте. Но тут не было новичков, и этот резкий, тяжёлый запах был для них обычным. Глаза Питера прыгали с одного угла на другой, он насчитал шесть охранников с оружиями, которые ходили между столов и были наготове. Стоило пойти всему под откос — стрельба будет открыта. Но для Паркера это было скорее преимущество. Внутри своей телесной оболочки он чувствовал лишь жажду крови и трупов. Ему хотелось услышать крики и ощутить ту свободу, которую не ощутить даже выйдя отсюда. Его зрачки сузились, и он произвёл шипение. Уэйд знал, что это значит, и ничему не удивился, только опустил голову и тихо зарычал, когда ошейник, всё ещё сковывающий его шею, издал лёгкий электрический ток. Время от времени они проверяли ошейник на функциональность, и это случалось в произвольное время. А может они просто веселились. Ведь это весело — причинять вред уродам.  — Ты куда лапы свои тянешь?! — резко крикнул Питер, вскочив из-за стола.  — А что такое, детка, не нравится? — Уилсон облизнулся и быстро поймал театральную волну. — Могу и член подтянуть, мне не сложно! Прошло достаточно времени, чтобы Питер мог совладеть своими способностями. ДНК паука дала ему много «причуд», которыми он теперь мог пользоваться по своему желанию, будь то яд или же паутина. Липкая, противная паутина, которая в тот момент и выпустилась в лицо Уэйда. Только тот успел пригнуться, и субстанция метко прилипла на лицо позади сидящего. Взмахнув своей массивной клешнёй, замещающей обычную руку, он задел другого мутанта. Ну, конечно, разбираться никто не хотел, поэтому чужой кулак моментально прицелился в морду обидчика, а затем удар пришёлся по другому, и так по кругу, пока столовая не наполнилась звуками ударов и рычаний. К запаху плоти и пота прибавились кровь и непонятный запах от оружий охранников. Питер тихонько прижался спиной к стене и с восхищением наблюдал, как перед ним разворачивается битва; как монстры отлетают или от ударов противников, или от пуль, со свистом врезающихся им в грудные клетки. Краем глаза он заметил крадущегося Уэйда. «Хороший пёсик,» — подумал мальчишка, а после шея одного из охранников с хрустом повернулась на полукруг. Уэйд довольно отряхнул руки и увернулся от летящего в него стула. Из коридора послышались тяжёлые шаги подкрепления, и Паркер поспешил запечатать дверь паутиной. Нужно ещё немного времени. Уилсон быстро передвигался, умудряясь не попадаться под обрушивающиеся на него предметы и тела, среди всего шума он был незаметным и тихим, и лишь хруст шей заставлял его радостно вскрикивать. Шея третьего охранника была сломана, когда дверь наконец смогли открыть, и бригада охранников и медиков ворвались в столовую. Питер успел затаиться в углу, чтобы ему вдруг не попало, как и Уэйд поспешил притвориться более менее спокойным. Больше всего Паркера удовлетворяла мысль, что стражи со сломанными шеями не оставят это место просто так. Может, их тела и недееспособные, но их мозг, сознание… хотя, здешние врачи и мёртвого достанут из ада. А вот встретят ли остальные мутанты спокойно тех, кто бил и убивал их? Кто унижал и презирал? Ох, нет-нет, так просто никто не отделается. Сидя в камере и слыша бубнение вокруг себя — заключенные вдруг начали перешёптываться — Питер не мог перестать улыбаться. Он осторожно встал на ноги и выглянул за прутья клетки, его шипение разнеслось по всему залу, некоторые обратили на него внимание. Ему казалось, что они его боятся, потому что только он — такой маленький и хрупкий на вид — сохранял устрашающее спокойствие. Карие глаза с узкими зрачками обвели помещение плавным движением.  — Как же противно сидеть в этих стенах, — вдруг заговорил он, словно вёл монолог и не обращался ни к кому. — Когда за ними жизнь бьёт ключом, свежий ветер обдувает лица и проскальзывает по волосам так легко… так плавно… — он прикрыл глаза и шумно втянул воздух носом. — Хотелось бы сбежать отсюда. Уничтожить это место. Стереть в порошок.  — Это невозможно, — донеслось с одной из камер, и Питер усмехнулся.  — Нет ничего невозможного, друг мой…  — Здесь на каждом шагу охрана! А медики действуют быстро. Одно лишь неверное движение — и всё, нас снова прикую́т к кушетке.  — А что нам стоит избавиться от них? — Паркер широко улыбнулся, оскалив свои преобразованные клыки. На несколько мгновений он прервался, чтобы прокашляться и сплюнуть на пол густую кровь. — Нам надо… — он вытер рукавом рот и продолжил. — Перегрызть им всем глотки. Они делали из нас монстров, так почему мы не должны вести себя как монстры? Всё больше мутантов заинтересованно смотрели на мальчишку, а он продолжал смотреть в ответ на каждого. Уэйд за его спиной сидел смирно и тихо, пытаясь успокаивать любую эмоциональную волну внутри него — иначе же ошейник бил током. Он лишь тяжело дышал и смотрел в затылок своего сокамерника, чувствуя прилив невидимой гордости и морального удовлетворения, вызванного нарастающей силой и волей.  — Если мы… убьём их всех… мы будем свободны… мы сможем жить. Разве вы не хотите жить? Предпочитаете продолжить своё гниение в этих стенах, существовать от лекарства к лекарству и чувствовать тщетность своего бытия? Продолжить быть их марионеткой, пока они наслаждаются вашей болью и никчёмностью? — он рычал и плевался шипящим ядом, когда говорил. Его ладони сжимали прутья клетки, оставляя липкие следы паутины. Молчание заполонило помещение, и лишь звуки открывающейся двери и входящих охранника с медиком прерывали его. Омега бросил на них короткий презирающий взгляд, а после отошёл от решётки. С каждых камер равномерно доносились стуки по стенам.